— Есть события, пережив которые, нельзя не проникнуться друг к другу симпатией.
© Джоан Роулинг, «Гарри Поттер и Философский Камень».
***
Мирея — северная планета-столица Империи Саашь. Дом-на-костях — дом эола мëртвых. Ранние зимние сумерки. В раскрытые окна гостиной на первом этаже доносится уличный шум. Капитан поëжился от прохладного воздуха, поджав пальцы ног, и возблагодарил про себя всех высших за мягкий и тëплый климат на планете. Зима здесь не столь сурова, как на родной Терре: морозов нет и не предвидится, а в самые лютые дни температура не опускается ниже пятидесяти девяти градусов по Фаренгейту. Исключение составляют лишь пробирающие до костей ветер и влажность, к которым ещё нужно привыкнуть. Акклиматизация занимает много времени. Король мертвецов сидит на полу посреди гостиной и водит узловатым длинным пальцем по пластмассовым страницам, периодически что-то подчëркивая, зарисовывая или дописывая странным вытянутым серебристым предметом, что оставляет чернеющий след на разбросанных тут и там листах. В помещении стоит удушливый запах перегара, дым табака, что вьëтся змеëй вверх от сигареты, забытой в пепельнице, а подле ног брюнета в каком-то неясном и совершенно невозможном порядке расставлены пустые бутылки из-под алкоголя. В мужчине чувствуется скрытое торжество, а под ним ещё глубже спрятано озлобление. Одет он скромно, как и всегда, — чëрный с алым отливом саван до самых пят, без вышивки, без отличительных знаков, которые так любят другие (мальчишке порой казалось, что для эола другой одежды не существует), — даже небрежно, но в этой убогой обстановке его одеяние кажется изысканным. Старый топчан, на котором тот спит, как и всегда, не заправлен: тонкое замызганное одеяло валяется где-то в углу, а подушка ровно посередине ложа, простыни нет. На триногом металлическом табурете, спаянном явно наспех, возвышается стопка пластмассовых книг. Сверху гора какой-то одежды. Вокруг абсолютная пустота: ни шкафов, ни кресел — ничего. Единственным ярким пятном на голой каменной кладке стены является портрет-голограмма типа щегольской наружности, что улыбается всем своим почитателям белозубой улыбкой от уха до уха. Эол периодически бросает на него гневный взгляд, злобно скалится и с остервенением берëтся за очередные расчёты. Порой вполголоса слышится странное: «Я докажу этому напыщенному идиоту, что он неправ!» Капитану казалось, что эта комната-гостиная вырвана из какой-то другой эпохи, ведь остальной дом выглядит совершенно иначе. Однако Мишлоу отвоевал свои владения у ответственных и педантичных слуг: в этой комнате делал уборку он сам. Редко, небрежно и всегда наспех, но проход в вотчину некроманта был под запретом для всех домочадцев. Имрихт переминался с ноги на ногу, стоя на пороге, не решаясь прервать наставника громким (а в данной обстановке это будет подобно грому) стуком костяшек пальцев об отделанный металлическими пластинами дверной косяк, равно как и сделать шаг во владения эола. Размышления о том, как привлечь внимание так, чтобы не нарваться на грубость или взыскание, настолько завладели мальчишкой, что тот вздрогнул от мелодичного и тихого голоса за спиной: — Мистер Солдан не любит, когда его отрывают от работы. Мысли имеют свойство убегать, если их спугнуть. — Его неожиданным собеседником оказалась девочка с аккуратной стрижкой под каре каштановых волос и мечтательным взглядом голубых, почти прозрачных глаз с круглым зрачком. Последнее вводило в ступор: капитан уже привык к тонкой и вытянутой полоске, что разрезает радужку пополам у всех без исключения сайшес. — Говорят, мой отец был эльфом. А мать — найганой. Первые не любят полукровок. — А вторые? — Он заинтересовано посмотрел на неё. — Относятся философски. — Собеседница пожала плечами и заправила выбившуюся прядь за ухо, открывая вид на заострённый кончик оного. — Пойдём на кухню? Сегодня отличный день для травяного чая и фруктов. Не стоит портить его руганью с Мишлоу. А он будет ругаться, точно тебе говорю. Да и тебе надо набраться позитивных эмоций. Ночь будет тяжёлой. — И, не дожидаясь ответа, она ухватила его за руку, утаскивая на буксире от комнаты некроманта по коридорам. — Постой! — Имрихт упёрся ногами в пол. — Да постой же! Как тебя зовут хоть? Откуда ты взялась? Почему именно травяной чай с фруктами? И что будет ночью? Тебе что-то известно? — Мальчишка нахмурился, разглядывая незнакомку, что была выше него на целую голову. С учётом, что возраст для сайшес и для человека — совершенно разные измерительные величины, он мог только догадываться, что перед ним ребёнок ненамного старше его самого. — Мыслящие так любят задавать ненужные вопросы, — печально вздохнула девочка. — Но, так и быть, я отвечу на один из них. Меня зовут Эйлель Солдан. Для своих — Лея. — Имрихт Даэ О’сэ, — на автомате представился капитан, уважительно склонив голову перед девочкой. — Мисс Солдан, вы являетесь родственницей моего наставника? И какой у вас клан? Тоже О’сэ? — Я же сказала: для своих — Лея, — собеседница улыбнулась светло и как-то совсем по-детски мечтательно. — Мистер Солдан ввëл меня в дом Солданов, как сестру, а клана у меня нет. — Мисс… кхм, Лея, — мгновенно исправился Имрихт. — А с чего ты решила, что я — свой? Только потому, что мистер Солдан является моим наставником? — Конечно нет! — Она замотала головой, отчего тëмные пряди растрепались, делая её похожей на эдакого сорванца, что бежал до дома без оглядки, предварительно украв яблоки в чужом саду. — Просто вижу! «Спроси, как она видит тебя». «Ааро? Что опять стряслось?» «Спроси», — с нажимом вещала на задворках сознания голограмма старика. — Лея, а меня ты как видишь? — Капитан с подозрением взглянул на собеседницу. Девочка смерила его взглядом своих прозрачных глаз с головы до ног и снова улыбнулась, но на этот раз печально: — Ты старше, чем выглядишь. А ещё не собран. — Не собран? — Да. Ты похож на очень сложную картинку из пазлов. Есть только середина, которая яркая и понятная, цветная. А всё остальное серое и размытое. И этих серых пятен больше, чем того, что в середине. Их как-будто что-то закрывает. Знаешь, такая плëнка сверху, наклеенная кем-то их взрослых. — Какая плëнка? — Изумился капитан. «Видящая», — благоговейно прошелестел рептилоид. «Что?» «Она — видящая, — охотно пояснил старик, — видит суть предметов, мыслящих и магии. Удивительное дитя». — Тебе не нужно об этом знать. Ещё не время. Оно придёт позже. Ночью. — Замечает Лея. — Я чего-то не помню? — Мальчишка нахмурился, пытаясь понять, что он мог забыть. Виски прострелило болью. — Не вспоминай! Нам надо выпить чай с травами! — Детский голос звучал всё дальше, а в голове лишь билась одна-единственная мысль: «Забыл. Но что я мог забыть?!» От яркого неона светодиодных ламп вылизанного, стерильного коридора, что раньше лишь рассеивали тьму переходов между помещениями, сужаются зрачки; щурясь, Имрихт пытается сфокусировать взгляд на девчонке впереди. И, кажется, что в ответ на его взгляд, на него смотрит заплаканная темноволосая кукла с волосами торчком, как на старом-добром ёршике для унитаза. Кажется, у этой куклы было каре. Впрочем, на каре этот бедлам сейчас не особо-то и похож. Она что-то говорит ему: губы открываются, но звука нет. В ушах шумит от прилива крови. Голову, будто чугунную, клонит вниз. Алые капли падают на пол, разбиваясь вдребезги о тёмный камень напольного покрытия. Они скатываются в трещины, вливаясь в общий рисунок, становятся его частью. Кровь бежит тёплым ручейком по губам и подбородку. Капитан, словно в замедленной съёмке, касается пальцами мёртвенно-бледной кожи лица, размазывая алую жидкость. Кровь из носа, как бы тривиально это ни звучало. Губы дрожат, расходятся в разные стороны, являя миру окровавленную, сумасшедшую ухмылку. Горло сжимает спазм — его тошнит. А в виски ввинчивается раскалённое железо. И лишь птицей бьётся мысль: «Забыл. Забыл. Забыл» Эйлель грустными глазами смотрела, как мальчишка заваливается на бок, сползая по стенке вниз, а тот серый набор пазлов, что витал вокруг странного нага вдруг вспыхнул цветной каруселью. Детское тело выгибалось в судорогах, с губ срывались хриплые стоны, а её печальный и чуть обиженный голос звучал совершенно инородно: — Нехорошее время. Надо было ночью. И обязательно после чая с травами. Теперь придётся отвлекать брата от работы.***
Мишлоу извлекает из груды разбросанных тут и там пластмассовых листов очередную пластину формата А4, вцепившись в верхние углы безупречно отполированными чёрными когтями. Руническая вязь на листе небрежно выполнена широким металлическим проявителем. Тем самым, что валяется неподалёку. Некромант слышал, что сам Император любит делать расчёты в таком стиле. Почерк больше всего напоминал стремительные и летящие линии, как принято у вампиров: в нём не было той тонкой изящности завитков эльфов, которым так любили подражать многие (ведь эльфы, по мнению большинства, а так же самих ушастых — вершина вкуса и стиля); так же он не был схож с основательными и жёсткими письменами гномов; в нём отсутствовала спешность людей и не было замечено сходства с небрежностью гоблинов (эти ушлые твари посредственны во всём, если дело не касается артефактов и финансов), о варгах и говорить нечего — Мишлоу, как и масса других разумных, терпеть не мог эту чересчур вспыльчивую и воинственную расу. На мгновение перед Солданом возникает образ Императора, что, согнувшись буквально пополам, вычерчивает вязь рун, сверяясь с письменами вампиров, дабы удостовериться, что, несомненно, похоже. — Нет, — хрипло бормочет эол, покачав головой, — это никуда не годится. Вычисления верные, а вот оформление… над ним однозначно стоит поработать. Конференция некромантов состоится через месяц. И эта самовлюблённая ящерица будет в числе выступающих. Мишлоу вздыхает, но не особенно тяжело. Он отбрасывает лист в стопку к предыдущим, провожая его взглядом, и замирает на месте: буквально в паре десятков шагов от него перед глазами появилась голограмма старика. Знакомого старика. А если быть точным, то чертовски знакомого старика. — Нет времени на объяснения и расшаркивания, Мишлоу. — Привычный скрипучий голос заставляет скривить лицо. — Дозу антипохмельного, алкоголик малолетний, и за мной! — С чего бы это, старик? — Эол не сдвинулся с места. — У меня, как минимум, три вопроса: какого варга ты ещё существуешь? В каком виде существуешь? И как проник в дом? — Бездна тебя залюби, Солдан! — Рыкнул покойный учёный. — Антипохмельное и бегом в коридор, иначе твой первый за восемь столетий ученик отправится к праотцам! Все объяснения позже! — Чёртов мальчишка! — Прошипел некромант, поднимаясь на ноги. Узкие ладони привычно нырнут в бездонные карманы одежды, выискивая капсулу с необходимым. Таблетка послушно ляжет под язык, а Мишлоу прикроет глаза, пережидая не самые лучшие тридцать секунд в его жизни. В голове прояснилось. Чеканный шаг до двери, и в проёме он столкнётся с сестрой. — Лея, где Имрихт? Ты знаешь? — Тот мальчишка из осколков? — Девочка нахмурила брови. — Я как раз шла, чтобы позвать тебя. Ему стало плохо. Я предлагала ему чай с травами, а он всё равно начал вспоминать раньше времени. Теперь ему больно. — Потом её распросишь, быстрее! — Ааро просочился сквозь фигуру некроманта. — Счёт идёт на минуты! — Чтоб его варги драли! — Эол, подхватив девочку на руки, пересекал пространство стремительным шагом. — Во что на этот раз он вляпался? Он летел по коридорам, прижимая к себе сестру, недолго. Буквально через пару поворотов, где до обеденного зала оставалось несколько метров, лежал его ученик. Эйлель была опущена на пол, а в мальчишку полетели диагностические чары. Мишлоу внимательно изучил данные и тихо выругался: он некромант, а не квалифицированный медик со стажем. А в данном случае нужен именно медик. — Старик, ты же можешь перемещаться в пределах планеты мгновенно? — Я привязан к носителю артефакта. Дальше, чем на несколько миль отойти не смогу. — Варга мне в любовницы! — Зашипел мужчина, осторожно подхватывая на руки бледное и худое тело ребёнка. — Значит, надо нести его в медблок и уже позже связываться с Рухаром. Пусть вытаскивает эту дамочку, что занимается здоровьем мальчишки. Этот поганец стряс с нас клятвы, я не смогу связаться с другими медиками сейчас. — Нет, — рептилоид взглянул на своего подопечного, качая головой, — тащи этого малолетнего недоумка в ритуальную комнату. Надеюсь, ты ещё помнишь, как проводить насильственный оборот? — Ты окончательно выжил из ума, Шохи? — Брюнет вздёрнул бровь, сбиваясь с шага. Лёгкое тело почти ничего не весило. — Я собираюсь его вылечить, а не добить. — Он не умрёт. — Старик, насильственный оборот в изначальную форму успешно может пережить лишь тот, в ком минимум пятьдесят процентов крови первозданных. Его придумывали для полукровок, чтобы выжечь скверну из организма. И для детей, которые застряли в человеческой форме на долгий период времени, — хрипло отозвался Мишлоу, останавливаясь с ношей на руках, когда нелепая и абсурдная догадка посетила его голову, — ты же не хочешь сказать… — Первозданный. — Прозвучало приговором от голограммы. — Бездна! — Выдохнул мужчина, во все глаза рассматривая лицо ребёнка, которого держал на руках. — Мы не вправе его потерять! Чёрта с два я дам ему сдохнуть! Из-за грани вытащу, если нужно будет! Лея, что думаешь? — В своём истинном теле ему будет явно лучше, — девочка важно кивнула головой. — А мне непременно пора выпить ягодный сок. — Что же, ритуал, так ритуал, — сдался эол, разворачиваясь и направляя стопы в подземные помещения. Туда, где дом-на-костях открывал несведующему своё истинное лицо. Туда, где своды были сооружены из останков врагов дома Солдан, а не прикрыты пластинами металла, чтобы не смущать посетителей своей «негуманностью». Туда, где во мраке коридоров скрыта ритуальная зала, в которой благодарили, почитали и просили магию, проливали кровь врагов на жертвенный алтарь и клялись в верности Вечной Невесте.***
Планета-колыбель. Станция учëных. 3032 год от создания Империи Саашь, за 35 лет до основных событий, 3 часа до ритуала. Это было уже под утро, в пятом, что ли, часу, трое сидели в жилом боксе в громадных креслах. Здесь, на научной станции, что затерялась в лесах их далëкой родины, вся мебель была такая громоздкая, что любой разумный в ней терялся, будто уменьшаясь в размерах. А гофрированные трубы воздуховода под потолком кто-то убедительно раскрасил под серый хром. После очередной бессонной ночи, посвящëнной проверке и перепроверке расчëтов, Лаат услышал от Чагги о другой работе. Кто такой Чагги? Их охранник. Низкорослый и грузный, крепко сбитый спокойный рептилоид, всегда в дешëвых солнцезащитных очках с чуть мерцающим и явно неисправным полем и потëртой кнопкой на дужке, что периодически заедает. Вечно чему-то грустно улыбающийся. — Говорят, на «Стремительный» требуются десантники в качестве сопровождения. Терраформирование планет, экспедиции всегда нужны бойцы. — Да? — вежливо отозвался Бэллс, хотя откуда ему было знать, в каких местах сейчас востребованы военные? — Соседняя звëздная система, три планеты в проекте, — хмыкнул Чагги. — Парень, которого я встретил лет пятнадцать назад в одном из баров на Мирее. Кажется, Горнас или Горзит? Как-то так его звали. Он работает как раз в этой сфере. Говорит, что в ближайшие лет пятьдесят это — одна из самых востребованных профессий. Лаат, далëкий от военной тематики, подавил печальный вздох. — По контракту? — Взял слово Цхаар. — Наверное. Он не говорил. — Как закончим эту экспедицию, так нам придëтся нового вояку искать. Что думаешь, Бэллс? — Некромант поëжился в кресле, вспоминая, каким придирчивым бывает его коллега-учëный. И ведь всё спускают ему с рук. Как же! Светило науки! Гений ритуалистики! И далее, далее, далее. — Не очень мне что-то хочется менять нашего славного Чагги на незнакомую зелëную рожу, — сморщил нос то самое «светило». — Это уже не от тебя зависит. — Хохотнул второй учëный. — Завершим эксперимент, и тогда увольняйся хоть по семь раз на дню, Чагг! — Прогуляюсь. — Охранник поднялся. На нём был чëрный нейлоновый ремень, сплошь увешанный оружием ближнего и дальнего боя, что компактно «законсервированно» в небольших металлических футлярах и подбито к ремню за крепления. — Мой комм будет включëн, — дополнил свою речь солдат, привычно разглаживая складки на форменных брюках под камуфляж. Не прошло и двух минут, как тот скрылся за металлической дверью.***
Планета-колыбель. Каменное плато. 3032 год от создания Империи Саашь, за 35 лет до основных событий, 15 минут до ритуала. Бэллс устало прислонился головой к слоёному пирогу стекла, аргона и ударопрочного пластика — к тому самому листу, на котором был распечатан чертёж ритуала призыва энергетической сущности, несущей в себе знатную долю некроэнергии. Зачем же распечатывать, когда есть голограммы и лазер? В чём проблема наложить чертёж на плато и выжечь нужный рисунок? А вот тут ритуалист в бессилии сжимал зубы и пытался дышать ровнее. Всё дело в том, что Цхаар, будучи характером не намного «белее», чем сам Лаат, предупредил в последний момент о том, что некроэнергия не терпит стороннего вмешательства: ритуал следует проводить по-старинке. И вот уже битый час он, ползая на коленях по треклятому камню, мелом вычерчивал восьмиконечную звезду. Кажется, работа была доделана. Рептилоид ещё раз внимательно осмотрел руны, сверяясь с исходником, и оглянулся, выискивая взглядом своего коллегу: — Думаешь, кто-то из богов всё же почтит нас своим присутствием? — Ты же прекрасно знаешь, что любой некромант, проходя инициацию, подписывает договор с одной из энергетических сущностей, где что-то, что попросит адепт, идёт в обмен на обряды над павшими, когда сила, вырвавшаяся в предсмертной агонии, уходит богу, а не рассеивается в пространстве. Чаще всего это очередной божок смерти. Наша раса давно не верует, а потому поток душ в их чертоги ограничен дикарями и молодыми цивилизациями. А так выходит почти равноценный обмен, — кривая усмешка украсила чужие губы. — Боги смерти? — Мастер ритуалов недоумённо вскинул бровь. — Разве они существуют? — Жнецы. Они называют себя жнецами. Поговаривают, что сама Смерть действительно существует, как и Жизнь, но это только слухи. — Его пробивает дрожь. — И, честно говоря, мне бы не хотелось верить, что помимо энергетических сущностей, с которыми мы хотя бы знаем, как бороться, есть ещё и Высшие, которые располагают просто колоссальными силами и способны менять саму реальность в грандиозных масштабах. — Звучит… — Бэллс сглотнул, — … весьма пугающе. — Кажется, мы закончили. — Цхаар удовлетворённо посмотрел на расставленные на концах звезды свечи и пиалу со смешанной кровью двоих призывающих. — Твоё место на «вагна», — некромант указал на руну, в ответ же послышалось фырканье старинного друга (действительно, ему ли объяснять что-то мастеру рунологии и ритуалов?), — моё — на «верге», — тем не менее продолжил он. — Начинаем…***
Этот мир дышит в ритм с любым из живших здесь когда-то. Этот мир пульсирует в такт с их сердцами, а кричащие неоновые вены видны и по сей день. Этот мир полон шелеста листвы от резких порывов ветра и бескрайних широт полей. Этот мир возвышается горными хребтами к куполу ярко-алого от зори небосвода, разливается морями, пересекающими горизонт. Этот мир дышит грузно, на последнем издыхании, пусть и пытается стряхнуть пыль последней из цивилизаций. Этот мир — их когда-то забытый, утраченный дом. Два голоса сливаются воедино, искажаясь из-за шлемов скафандров, отчего кажутся более механическими. Старое, почти забытое, наречие слетает с сухих обветренных губ. Оно звучит напевно и протяжно, с тихим шипением, нежели привычный, современный говор. Они читают древние катрены, не прерываясь, уже долгие два часа. И с каждой минутой вера в их сердцах угасает, они почти сдались. Однако… Порыв ледяного ветра задувает оплавленные, почти «сгоревшие», свечи, а руны вспыхивают инфернальным зелëным светом, прожигая камень, впечатываясь в горную породу, словно клеймо. Потянуло могильным холодом, пахнуло мхом и полынью, пробрало до костей. Цхаар расширившимися в ужасе глазами смотрел на старинного друга, сглатывая вдруг ставшей какой-то вязкой слюну: ритуал пошёл не по плану, это совершенно не то, чего они добивались. Руны однозначно должны были загореться кроваво-красным при отклике энергетической сущности, откуда взялся этот леденящий душу зелёный свет? Впрочем, это не имеет никакого значения: ритуал прерывать нельзя. У нага засосало под ложечкой, а интуиция била в набат. Откуда-то пришло чувство, что живым им из этой авантюры не выйти. Чаша с кровью раскололась надвое, ровно посередине идеальный срез, будто её разрезали лазером; жидкость, попав на голый камень, испарилась с тихим шипением. И ровно посреди высеченной ритуальной фигуры клубилась тьма. Первобытная. Мощная. Поглощающая любой свет. Вселяющая животный ужас и заставляющая заходиться в панике сердце. Она сгущалась, образуя тонкую женскую фигуру. Фигура же приобретала черты: вот появились угольно-чëрный саван и неестественно бледная кисть руки, вот обозначился капюшон мантии, под которым виднелось, на удивление, миловидное лицо с полными, очерченными, словно серой краской, губами; ровным носом; высокими скулами; и частоколом чернильных ресниц. Если бы художник рисовал картину, то она явно была бы в чëрно-белых тонах. Сущность открыла глаза. Светящиеся потусторонней зеленью глаза. Мудрые. Знающие. Холодные. Смертоносные. Она неспешно обвела взглядом колоритную композицию из двух призывающих, вчиталась в руны и не удосужилась хоть как-то скрыть глумливый смешок. Её голос эхом разнëсся по округе, побуждая в умах разумных единственное желание: оказаться как можно дальше от его источника. — Умирающая планета, — Сущность говорила неспешно, — и умирающая раса. Занятно. — Её глаза с любопытсвом энтомолога, нашедшего редкого жука, осмотрели сайшес перед ней. — Обычно я не отвечаю на призывы смертных, но вы были столь настойчивы, что я решила удовлетворить любопытство. — Вы?.. — Хрипло, едва слышно пробормотал Цхаар, пытаясь задавить панику в зародыше и силясь сделать так, чтобы голос не сорвался на отчаянное и недостойное мага смерти подвывание. Он не боялся умереть, ведь он, варг его задери, некромант, однако инстинкты брали верх. Он не желал, чтобы его предположение оказалось хоть на толику близко к правде. — Смерть. — Коротко и лаконично растоптала всё надежды на лучший исход Сущность. — Забавная вы раса: осознали, что есть энергетические сущности, которые питаются душами и энергией веры, научились им противостоять, с некоторыми даже стали заключать контракты, а осознать, что существуют Высшие, такие как Жизнь и Смерть, Судьба и Время не способны. Видите воотчую, но не понимаете. Это ломает ваши устои. Переворачивает бытие с ног на голову. Чего вы хотите, неверующие? — Помощи, — вмешался в диалог Бэллс. — Мы просим помощи. Смерть лишь вопросительно подняла бровь, и Лаат поспешил продолжить: — Наша раса умирает. Регрессирует, если точнее. Мы долгие годы проводили расчёты и выяснили, что необходим первозданный. Одно нахождение рядом с предком поспособствует остановке регресса и подстегнëт развитие в нужном направлении. Мы проводили тесты: те, кто носят в себе частицу первозданных, пусть и малую, разбавленную поколениями, замедляют регресс у тех, с кем они контактируют. — Вы хотите, чтобы я воссоздала тело одного из ваших предков? — Сущность усмехнулась. — Вы не по адресу. Нужно было призывать мою сестру — Жизнь. — Если бы всё было так просто… — с губ некроманта сорвался нервный смешок. — Госпожа, нам нужно не только и не столько тело, сколько душа… — Души, если их путь был закончен здесь, либо ушли на перерождение, если были сильны, либо, если слабы, растворились в Великом Ничто. — Фигура повела плечом и склонила голову набок, всматриваясь куда-то вдаль. — В данной вселенной их нет. — То есть это невозможно? — Устало проговорил рептилоид. — Столько лет расчëтов, столько времени и сил впустую… — Разве я сказала, что это невозможно, смертный? — Сущность скептически, будто сомневаясь в чужих умственных способностях, воззрилась на учëного. — Лишь оповестила, что в данной вселенной их нет. — Значит, есть шанс?! — Встрепенулся Бэллс. — Вы поможете?! — Хм, придëтся договариваться с Жизнью и выслушать истерику от Судьбы: она дама капризная, очень не любит менять свои планы, знаете ли. — Смерть усмехнулась. — Что вы готовы отдать взамен? — Если этот разумный не умрëт в ближайшие пятьсот лет, а Судьба позволит запустить процесс эволюции нашей расы, то всё, что угодно, — охотно отозвался Цхаар. — Даже если этот разумный устроит кровавую бойню? Или приведëт вашу цивилизацию к краху? — Сущность явно веселилась. — Нам явно не хватает юриста… — тихо взвыл некромант. — Договоры с любой из высших форм жизни имеют двойное, а порой и тройное дно. — Именно, смертный. Важна каждая деталь. — Женщина растянула губы в хищной улыбке. — Впрочем… — она ещё раз всмотрелась куда-то вдаль и жуткая улыбка превратилась в тëплую и нежную, —… в одной из реальностей присутствуют и первозданный, и мой Повелитель. Ваш мир бы отлично подошёл для его развития. Он уже не тот наивный мальчишка, каким был, перерождение пошло ему на пользу, однако этот мир стал бы для него отличным уроком. Душа взамен на душу, смертные. Мы можем долго обсуждать контракт на одного первозданного и один из вас отправится в мои Чертоги, станет Тенью и Вечным Стражем, охраняя мой покой без права на перерождение, а можем договориться на служение вас обоих, и я приведу в этот мир двоих: истинного первозданного и своего Повелителя в образе вашего предка, приятный бонус, так сказать. И даю слово, что никаких огрех не будет. — Сущность пристально посмотрела в глаза некроманта. — Что выбираете, смертные? — Насколько опасен этот Повелитель? — Прохрипел Цхаар, ëжась под пронзительным взглядом мëртвенно зелëных глаз. Кто бы мог подумать, у самой Смерти есть Повелитель. — Настолько, насколько его разочарует этот мир. — Смерть усмехнулась. — Ес-сли д-другого выхода н-нет… с-согласны, — заикаясь, кивнул головой Бэллс. — Что же, две души за две души… — потусторонний шëпот разнëсся по округе, пугая птиц, а двое некогда блестящих и гениальных учëных обратились прахом, отправляясь в Чертоги Смерти. Лавина огромной силы прокатилась по планете, подтверждая контракт, а Сущность растворилась в чëрной дымке: у неё появились неотложные дела. И хорошо, если только спор с Судьбой решится лет за десять…***
Мирея — северная планета-столица Империи Саашь. Дом-на-костях — дом эола мëртвых, ритуальный зал. По милости затхлого воздуха старого ритуального зала, а так же из-за отсутствия электричества, каждый источник света — факел — окружён ореолом, грязно-жёлтым посередине, серовато-коричневым — ближе к краю. Если крепко зажмуриться, сосредоточиться на тихом шипении, то мысленно можно перенестись в номер-люкс на одной из курортных планет Империи, представить себе, что это шипение — не монотонный речитатив, а работа какого-нибудь сбоящего изредка, но непременно сегодня, кондиционера. Увидеть себя на одной из улиц, услышать шелест поездов по новой, проложенной совсем недавно линии, прямо над головой. Узкие переулочки, раскиданные тут и там забегаловки и рестораны… Шохи открыл глаза. Ритуальный зал. Всё еще ритуальный зал и эол, тянущий вот уже третий катрен подряд. А на алтаре, истекая кровью, выгибается хрупкое мальчишеское тело, надрывно хрипя: крик оборвался много раньше. Несколькими минутами «до» на ребёнка обрушилась сила родовой магии дома Солдан. И здесь, где пламенеющей плотью изгибается эфемерная фигура первозданного, где все кошмары роятся в его голове, никто не взял бы на себя ответственность за его жизнь. Никто, кроме Мишлоу. Ритуал подстёгивает, непрошено вызывает осколки скрытых ранее воспоминаний, сминает серую муть тумана, открывая былое (кажется, и вовсе не в этой жизни). Из потока периферийных кадров сознание капитана цепляется за два слова: «Avada Kedavra». Перед глазами мелькают ассоциации: «— Гарри Поттер, — тихий шипящий голос. На удивление мягкий и спокойный. — Мальчик, который выжил, пришёл, чтобы умереть. Пожиратели Смерти не шевелились. Они ждали. Всё вокруг замерло в ожидании. Хагрид бился в своих путах, Беллатрикс тяжело дышала, а Гарри вдруг ни с того ни с сего вспомнил Джинни, её сияющие глаза, вкус её губ… Волан-де-Морт поднял палочку. Голова его была по-прежнему склонена набок, как у мальчишки, с любопытством ждущего, что будет дальше. Гарри взглянул в красные глаза, желая лишь одного: чтобы всё произошло прямо сейчас, пока он ещё стоит ровно, пока не утратил власти над собой, не выдал своего страха… Он увидел шевеление тонких губ, вспышку зелёного пламени — и всё исчезло» Всё стихло, завязло, словно муха в киселе: истаяли и охрипший, вымученный голос эола, и крики его подопечного, чьё тело удачно прошло трансформацию в истинную форму, оставляя их в давящей тишине ритуального зала, где улавливается лишь прерывистое дыхание двоих и мерный гудёж голограммы старика. Имрихт был без сознания: «Мертвые лежали в ряд посередине Зала. Тела Фреда было не видно, потому что вокруг него собралась вся семья. Джордж стоял на коленях у изголовья, миссис Уизли лежала у Фреда на груди, сотрясаясь от рыданий. Мистер Уизли гладил ее по голове, и по его щекам градом катились слезы. Не сказав Гарри ни слова, Рон и Гермиона отошли от него. Гарри видел, как Гермиона подошла к Джинни, стоявшей тут же с опухшим, пятнистым лицом, и обняла ее. Рон направился к Биллу, Флер и Перси. Перси обнял его за плечи. Когда Джинни и Гермиона передвинулись ближе к остальным, Гарри стали видны тела, лежащие рядом с Фредом. Это были Римус и Тонкс, бледные, спокойные и умиротворенные, словно спящие под темным магическим потолком. Большой зал поплыл перед глазами, уменьшился, съежился… Гарри, пошатываясь, отступил от входа. Он не мог вздохнуть. У него не было сил взглянуть на другие тела, узнать, кто еще погиб за него. Он не мог подойти к Уизли, не мог смотреть им в глаза — ведь если бы он сразу отправился к Волан-де-Морту Фред бы не погиб…» — Бездна! Старик, ты тоже это видишь?! — Мишлоу смотрит на распростёртое на родовом камне тело. Его пробирает дрожь. — Я не слепой… — Откуда у мальчишки, ещё не достигшего первого совершеннолетия, такой боевой опыт?! — Некромант мысленно прокручивал в голове всю информацию, касающуюся его предков, и отчётливо помнил, что вторая ипостась растёт и развивается не только с возрастом, но и при наличии боевого опыта. Забавный феномен, но так решила матушка-природа: у детей больше шансов выжить в данном случае. И бывало, что истинная форма на пару десятков лет старше антропоморфной, но чтобы такая колоссальная разница… — Очнётся — спросишь. — Отрезал дальнейшие попытки распросов Шохи. С губ юного некроманта сорвался отчаянный, полный затаённой душевной боли стон: «Мир кончился — так почему же битва не прекратилась, замок не застыл в молчаливом ужасе, все бойцы не сложили оружие? Гарри потерял контроль над своими мыслями, парившими в странной невесомости, не в силах понять невозможное — ведь Фред Уизли не мог быть мертв, чтобы ни говорили Гарри глаза и уши… И тут в дыру в стене, проделанную взрывом, гулко шлепнулось чьё-то тело, и из мрака в них полетели заклятия, врезаясь в стену за их головами. — Ложись! — крикнул Гарри. Они с Роном с двух сторон схватили за руки Гермиону и потянули на пол, а Перси так и лежал, закрывая собой тело Фреда, защищая его от новых повреждений. — Перси, пошли, надо уходить отсюда! — крикнул Гарри. Перси покачал головой. — Перси! На копоти, покрывавшей лицо Рона, Гарри увидел светлые дорожки слез. Рон схватил старшего брата за плечи и потянул, но Перси не тронулся с места…» — Что, варг тебя залюби, старик, происходит?! — Мишлоу сорвался на крик, вперив немигающий яростный взгляд в голограмму. — Он уже должен был очнуться! — В стену полетела чашка, оставляя на голом камне противное тёмное пятно. Время сыпалось сквозь пальцы песком, события исчезали, менялись, словно дюны после очередной из бурь, где декорации иные, но смысл всё тот же. Солдан не мог сказать в какой из моментов, заглушая вязкую горечь гадкого привкуса алкоголя (антипохмельные капсулы — хорошо, однако они не избавляют от сопутствующих проблем) порцией кофеина напополам с молоком, постановка в театре жизни сменилась на что-то схожее, но несущее в себе совершенно другую энергетику. Увы, забрать юное дарование с алтаря он не мог, но дождаться пробуждения был просто обязан. Ритуал был завершён, можно позволить себе чашку кофе, вернувшись с терпким напитком обратно, предварительно истратив около пяти минут на его приготовление. Однако он понятия не имел в какую из ускользающих секунд началось что-то невообразимое. И уж тем более не в силах был ответить когда именно всё вырвалось из-под шаткого, но контроля. — Его волосы… — Чернеют или тлеют, — кивнул полупрозрачной головой рептилоид. — И осыпаются пеплом. — Хмуро продолжил Солдан. — Думаешь, он останется лысым? — Послышался нервный смешок. — И откуда ты только этих нелепых комментариев набрался? — Пообщаешься с этой занозой в заднице подольше, и тоже начнёшь язвить в критической ситуации. — Поддавшись помимо собственной воли вперёд, прокомментировал его собеседник. — О, смотри-ка! Перестали тлеть, остановившись на середине шеи! — И остались чёрными, — согласился с ним эол. — Что делать будем? — Ждать, Мишлоу. Нам остаётся только ждать.