Цветы над черепами

В дверь номера сначала коротко постучали. Потом — поскреблись. Потом послышался пьяный томный голос: — Ну Федя… ну не будь девчонкой… Федя… Федор, не включая света, тихо подошел к двери, прислушиваясь. Андрей, похоже, не поверил, что Федор спит, и топтался, ждал, пока ему откроют. Самоуверенность его поражала. Неужто всерьез рассчитывает, что после уродливой сцены, разыгравшейся возле барной стойки, он так запросто заслужит прощение? Нет уж, Федор достаточно ему прощал… И все равно он остался, прислонившись плечом к дверному косяку. Стоял и пытался расслышать дыхание Андрея. Они провели бок о бок в туре столько времени, что почти сроднились — Федор беспокоился за него. Он все-таки не последняя мразь. Пусть ему и не нужны чувства Андрея и его попытки залезть в штаны, но и узнать, что Андрей накидался так, что умер под дверью, Федор не желал. Ну да, опять напился — так ведь это происходит почти в каждом городе, трезвым Андрея никто давно уже не видел, он даже просыпается по утрам, кажется, навеселе, потому что те литры алкоголя, которые он поглощает, не успевают отфильтроваться из крови. Ну да, кричал, что все его заебали и отказывался уходить из клуба, пока вся команда не ушла, оставив его на растерзание охранникам — а что еще делать? Вытащить без применения силы Андрея не представлялось возможным. Беседин так и поплелся за Андреем по каким-то забегаловкам, а Федор не выдержал и плюнул — не маленький, не потеряется на улицах. Только глаз так и не смог сомкнуть. Проверял, что постит Андрей в инстаграме — ничего, в твиттере — обычный пьяный бред, часть которого он сотрет наутро. Сообщений ему Андрей не присылал. А теперь посмотрите-ка — пришел мириться… Федор меньше всего хотел оставаться наедине с пьяным и экзальтированным Андреем, но чувствовал, что не выдержит, у него же есть, в конце концов, сердце. Андрей сказал за дверью, наверняка догадавшись, что стены здесь бумажные, и каждое его слово слышно: — Тогда я буду ждать тебя до утра. Здесь. Кажется, сел на пол. Упрямства ему не занимать — заснет в коридоре… Федор открыл дверь на себя и опустил взгляд. Андрей, вытянув ноги, ждал его, прислонившись к стене. Тут же улыбнулся, стоило встретиться глазами с Федором. — Заползай, — велел Федор и отступил в сторону, пропуская Андрея. — Руки только держи при себе, ясно? Андрей, даже не встав на ноги, на четвереньках перебрался через порог и, сев на пятки, сказал: — Так ведь я могу и без рук. Прозвучало на удивление трезво. Федор поморщился и закрыл дверь, пока Андрей, ладонями отталкиваясь от пола, пытался принять вертикальное положение. Не поворачиваясь к нему, Федор произнес: — Не надо. Я не знаю, что на тебя тогда нашло. Даже не пытайся снова. Тебе понятно? — О чем ты говоришь? — натурально удивился Андрей. Федор все же посмотрел на него. Андрей, покачиваясь, пытался высвободить запястья из плена рукавов куртки. В темноте не различить было его глаз, но Федор не сомневался: Андрей все понял, просто не захотел соглашаться. Неделя почти прошла с того дурацкого недо-минета в гримерке. Чудом удавалось избежать компании Андрея. Скидывал с себя его руки, делал вид, что не замечает его попыток уединиться, его растерянных и расстроенных глаз. А что Федор должен был делать? Он любит свою девушку. Не Андрея. Его невозможно любить. То, что он поддался пару раз — ничего не значит. — Ты знаешь, — хмуро ответил Федор. — Иди уже в ванную, от тебя как от пепельницы несет… Спать можешь в кресле лечь. Или на полу. Андрей наконец выпутал руки и сбросил куртку. Ничего не сказав, поплелся в ванную и закрылся там, сразу включив воду. Федор повторил себе: он не давал Андрею никаких поводов вешаться на шею. Четко выставлял границы. И влюбленность Андрея ему нахуй не вперлась. Вдруг вспомнилось, как впервые полез к Андрею обниматься в избытке чувств — на третьем совместном концерте. А потом, спустя какое-то время, трогал его ногу своею под столом, будто одобряя нелепый флирт. Само собой ведь вышло… Он привык к Андрею, расслабился и перестал держать границы. Тактильность Андрея размыла его понятия о допустимых прикосновениях. Даже зная, что он отравит, Федор позволил цветку раскрыть бутон. Затих шум воды. Медленно приоткрылась дверь — и Андрей вернулся в комнату. Наощупь двинулся к креслу. Федор повернул голову, едва различая силуэт в темноте. На кресле Андрей долго возился, то вытягивал ноги, то пытался свернуться в позу зародыша, и никак у него не получалось устроиться удобно. К тому же он был голый — единственный махровый халат, положенный постояльцам, Федор надел после душа сам. Бросил потом его на пол возле кровати — и так он так и валялся. Андрей затих. Федор тихо позвал его: — Ты как? — Нормально, — ответил Андрей. Тоски в его голосе было столько, что хоть ложкой ешь. Вздохнув, Федор сдался: — Можешь занять половину кровати. Или иди к себе. — К себе не хочу, — пробормотал Андрей. — Там минибар и все такое… Он слез с кресла и осторожно подошел к кровати. Федор откатился в сторону, забрав с собой одеяло. Матрас спружинил под весом Андрея. Зашуршал халат — догадался все-таки поднять с пола и укрыться им… От его ровного дыхания и тепла тела, угадывавшегося совсем рядом, Федор расслабился. Потянуло в сон. И уже засыпая, он почувствовал, как Андрей положил ладонь ему на плечо, но ничего больше не позволил — только едва заметно касался, словно извиняясь, что ничего поделать с собой не может: нужно быть рядом, даже если трогать Федор его запретил.