Отпустить вожжи

Кто-то всегда говорил Шерлоку, что делать. Еще с тех пор, как он был ребенком, эти указания разделились для него на две большие категории, и Шерлок не мог решить, какая из них бесила его больше. Были серьезные вещи типа "Не показывай людям, насколько ты умный, это их пугает", которые очень злили его. Но было и множество ежедневных смехотворных мелочей типа "Улыбайся", или "Сядь ровно", или "Не смейся над этим", и их было так много, что они могли одерживать победу над более серьезными. Шерлок, будучи Шерлоком, полностью их игнорировал и делал то, что хотел. Остальной мир мог стерпеть, а если нет – то просто отвалить. Тогда ни у них, ни у него не будет повода оскорбляться. Идеально. Однако Шерлок не был уверен, что чувствует, когда Джон говорит ему, что делать. С одной стороны, он вовсе не хотел, чтобы Джон отвалил от него. С другой стороны, в последний раз, когда Шерлок делал то, что ему говорил другой человек, просто потому что не хотел, чтобы тот ушел, это очень плохо для него закончилось. Поэтому он попробовал поменять лишь несколько очень маленьких вещей, и только если Джон из-за них нереально злился. Например, на прошлой неделе Джон рассердился, когда чуть не отравил себя, хотя это было явно его вина: мышьяк вообще не похож на сахар, нужно было просто посмотреть. Шерлоку что, прятать землю из цветочных горшков, чтобы Джон не съел и ее тоже? В конце концов Шерлок согласился "не класть яды в емкости, которые содержали еду в прошлом или могут содержать ее в будущем". Однако, логически, предсказать будущее невозможно – откуда он может знать, в какие идиотские места Джон засунет еду? Иногда Джон походил на интеллектуально развитую обезьяну. Шерлок мысленно изменил правило на "Не позволять Джону находить яд в емкостях, которые он обычно использует для еды, пока он или я об этом не забудем", и все работало отлично. Сегодня, похоже, намечался еще один день установки правил — судя по тому, как резко Джон втянул в себя воздух, встав посреди кухни. – ГОСПОДИ. Громкий хлопок, а потом яростное топание. Шерлок не потрудился открыть глаза. Джон все равно наорет на него, откроет он глаза или нет, а ему реально нужно было обдумать несколько важных вещей. Джон встал над ним и подождал тринадцать секунд, чтобы Шерлок заметил его присутствие, но потом сдался и все равно начал кричать. Новый рекорд. – На этот раз ты засунул в холодильник целый труп! – возмутился он. – Где молоко? Остатки ризотто? Мой чертов джем? На этом моменте Шерлок открыл глаза. – Тебе как врачу должно быть очевидно, что в нашем холодильнике находится не все тело. Вопреки представлению, навязанному нам фильмами ужасов, в холодильник такого размера редко может поместиться целый труп. Мне пришлось разрезать его, чтобы он влез, да и то там только семь частей из восьми. Джон уставился в потолок. – Это... ничуть не лучше. Шерлок закатил глаза. – Тогда тебе нужно быть более конкретным в своих жалобах. Ты кричишь на меня за то, что я засунул в холодильник целый труп, но, когда я говорю тебе, что это не так, ты все еще зол, – он наклонил голову. – Возможно, тебе стоит поработать над своими навыками общения. – Тогда позволь мне пообщаться с тобой на тему того, что холодильник заполнен кусками тела и в нем не осталось места для того, для чего мы, люди, используем этот прибор – для еды, – сказал Джон, сжав губы в тонкую злую линию. – Это расстраивает меня. Я собирался выпить чаю и доесть свой ризотто, готовясь к жалкому послеобеденному вытиранию носов в клинике, а теперь я не могу этого сделать. – Не можешь, если, конечно, не собираешься достать свое ризотто из водопроводных труб, – невозмутимо согласился Шерлок. – Я вылил молоко и твою обожаемую смесь с рисом в раковину, так как предположил, что они испортятся, если я оставлю их на столе, а ты терпеть не можешь, когда я оставляю еду разлагаться. Видишь? Я считаюсь с тобой, когда что-то делаю. Ты мог бы попробовать говорить "спасибо". Джон выглядел так, будто готов его задушить. – Ты собираешься ударить меня? – с интересом спросил Шерлок, садясь. – Собираюсь... Нет, что, Господи, нет, – проговорил Джон, сдувшись. – Я... просто... оставь мне немного места для настоящей еды, пожалуйста. На верхней полке, где на нее ничего не накапает. – Я завернул его в полиэтилен, – подчеркнул Шерлок. – Вряд ли он протечет. – Иисусе, – пробормотал Джон, проводя рукой по лицу, уже на выходе из комнаты. Шерлок пожал плечами и вернулся к работе. Примерно через пятнадцать минут Джон наконец осознал самый важный вопрос и прибежал обратно. – Подожди-ка, – прокричал он, когда его немного занесло на повороте, – куда ты дел восьмую часть, сумасшедший задрот? *** Шерлок не всегда игнорировал людей, когда те говорили ему, как себя вести, но это было так сумасводяще трудно – следовать каждому крошечному требованию. Всегда выяснялось, что есть еще другие, тайные правила, о которых ему никто не рассказывал, и люди притворялись, что их не существует; и когда он неизменно оступался и нарушал одно из них, все его предыдущие усилия неожиданно теряли свою актуальность. Когда он был еще достаточно молод, чтобы все равно пытаться, Майкрофт сказал, что считает его сильным, потому что он каждый раз поднимается и пробует снова. Но Шерлок знал, что был слабым, потому что проваливался, а позже решил, что слабостью являлось и желание пытаться. Если бы он действительно был сильным, ему было бы плевать, что думают окружающие; он не позволил бы им заставить себя измениться. Поэтому в конце концов он решил не быть слабым, и пока что это было его лучшим решением. Ну. Не считая того, что он пригласил Джона жить вместе с ним. Кроме этого момента – лучшее решение в его жизни. Хотя иногда он задумывался: Джон мог быть удручающе иррациональным. – Что. Господи Иисусе. Что, – Шерлок поднял взгляд от работы и увидел в дверях Джона, по всей видимости, только вернувшегося из клиники, – пальто в руке, рот широко раскрыт. Шерлок поправил маску и стер внутренности с защитных очков. – Я бы на твоем месте закрыл рот, – посоветовал он, возвращаясь к работе. – Ты не хочешь, чтобы в него что-нибудь залетело. Всегда есть шанс подхватить куру*, даже несмотря на то что я еще не разделался с мозгом. – Ты... чертов сверкающий голубым Христос, ты отбиваешь молотком семь восьмых трупа в нашей гостиной? Шерлок снова удивленно поднял взгляд. Потом он посмотрел на молоток в руке и на развороченные останки мужчины у своих ног. – Это один из тех твоих вопросов, которые на самом деле подразумевают что-то другое? Даже для твоего обезьянего интеллекта мои действия вряд ли могут выглядеть двусмысленно. Джон неверяще хмыкнул. – Да, Шерлок, это был вопрос, который подразумевает что-то совершенно другое. Он означал "Совершенно недопустимо отбивать человеческие останки тупым предметом где-либо в нашей квартире". Это как если я говорю: "Что ты, черт возьми, делаешь?", я имею в виду: "Прекрати это, блядь, немедленно". Шерлок мученически вздохнул и закатил глаза. – Я положил на пол полиэтилен. Я покрыл им всю квартиру, ты обожаешь полиэтилен, ты всегда брюзжишь насчет него, когда я провожу эксперименты. Теперь я использовал его, и ты все равно жалуешься. Джон выглядел так, как будто ему больно. – Я иду обратно на улицу, – сказал он потолку, – и, когда я вернусь, все это исчезнет и комната будет выглядеть так же, как утром, когда я уходил. Шерлок заинтересовался. – Как ты собираешься этого добиться? Джон ткнул в него пальцем. – Ты собираешься сделать это, Шерлок, и у тебя есть примерно два часа, чтобы понять, как. – Ну, это просто неоправданное требование, – пожаловался Шерлок, пока Джон снова надевал куртку, чтобы уйти. – Нет никакой возможности восстановить утренние следы пыли. – Плевать! – крикнул Джон с нижних ступеней лестницы. Шерлок смотрел вниз пару секунд, а потом пожал плечами и вернулся к работе. Случится нехилый скандал, когда Джон вернется через два часа и увидит, что ничего не изменилось, – но, серьезно, странно, что он вообще на что-то рассчитывает. Однако Шерлок накрыл все полиэтиленом, так что Джон, возможно, не совсем сошел с ума, думая, что может повлиять на действия Шерлока. Шерлоку не нравилось, как сильно он меняется для Джона, хотя он не очень часто об этом думал. Обычно у него было дело, которое поглощало все его внимание, и, когда он ловил приход от адреналина и похвалы Джона, было легко игнорировать несколько просочившихся компромиссов. В более плохом настроении Шерлок думал, быть может, стоит заставить Джона съехать и остановить это медленное скатывание в нормальность, которая становилась для него повседневной. Он даже несколько раз пытался, но Джон Ватсон, держащий свою свирепую натуру на поводке, был удивителен. Джон Ватсон был волком, замаскированным под овчарку, но он и вел себя, как овчарка. Ему нравилось вести себя, как овчарка. А когда ему нужно было защитить то, что он считал своим, и он позволял своей волчьей натуре проявиться, то потом, когда Джон заканчивал, волк без единого рыка сворачивался обратно. Шерлок хотел бы изучать Джона часами, чтобы найти все, что провоцирует его на такую реакцию. Хотел (метафорично, не буквально) разрезать его и посмотреть, как он работает. Шерлок никогда не был заинтересован в том, чтобы держать своих демонов под контролем (или, если честно, никогда не мог). У Джона они были так надрессированы, что садились и перекатывались по его команде. Шерлок не смог бы ничего этого сделать, если бы заставил Джона уйти. Поэтому Шерлок начал потихоньку – так потихоньку, что он бы и не заметил, если бы не замечал всего – убирать за собой, даже когда его не просили. Начал есть через определенные промежутки времени и спать на настоящей кровати, часто ночью; начал придерживать язык, когда знал, что его слова расстроят Джона. Это... разочаровывало его. Но были и свои плюсы. И не то чтобы он менялся для кого-то еще. *** – Может, попытаешься немного поубавить уровень дедукции, Шерлок, – попросил Лестрейд на следующий день. Джон неохотно простил Шерлока за предыдущий вечер, потому что тот закончил эксперимент и избавился от останков и полиэтилена к тому времени, как Джон вернулся домой. Шерлок убеждал себя, что он все равно уже собрал все материалы и так или иначе убрал бы все к этому моменту. Шерлок не мог обмануть самого себя. В результате теперь он был раздражительным. – Мне нужна твоя помощь, – говорил Лестрейд. – Очень нужна, но этот свидетель... ну... – Учитывая то, что, если бы не Шерлок, Гарвин Льюис был бы вашим главным подозреваемым, а не свидетелем, возможно, ему стоит принять Шерлока таким, какой он есть, – вмешался Джон, и Шерлок смягчился. Немного. – Я просто говорю, что нет смысла провоцировать его, если этого можно избежать, – продолжил Лестрейд тоном человека, который знает, что ведет заведомо проигранную битву. – Зачем устраивать сырбор, когда можно просто... – Не быть собой? – закончил Шерлок, снимая перчатки. – У тебя тут, кажется, целое здание служащих, каждый из которых, по факту, не я, однако ты позвонил мне и попросил о помощи. Странно, что теперь ты хочешь кого-то другого. Возможно, тебе нужен Джон? Лестрейд многозначительно посмотрел на Джона, и Шерлок вздохнул. – Хорошая попытка, Лестрейд, но Джон слишком некомфортно чувствует себя от твоей предыдущей просьбы, чтобы направить меня в нужное тебе русло, даже если он втайне с тобой согласен. Но он определенно попробует проконтролировать меня через какое-то время, не волнуйся. Джон бросил на него взгляд, и Шерлок улыбнулся, показывая зубы: – Ну, пошли. Джон последовал за ним по коридору. – Я не пытаюсь тебя контролировать, – тихо сказал он. Шерлок резко остановился, уставясь под ноги, и Джон споткнулся в попытке избежать столкновения. Они оказались слишком близко – обычно люди сами отступают в таких случаях. Кроме того, то, как близко они стояли, заставило Джона откинуть голову назад, чтобы он мог смотреть Шерлоку в глаза, что всегда плохо сказывалось на его самомнении. Шерлок окинул Джона взглядом, чуть сдвинувшись, смутно раздраженный, что тот остался на месте. – А как бы ты это назвал? – с любопытством спросил он. – Когда ты говоришь мне, куда убирать эксперименты и когда играть на скрипке? Когда ты не разрешаешь мне применять дедукцию к твоей сестре-алкоголичке и просишь быть мягче с Лестрейдом? – Я назвал бы это – я настаиваю на том, чтобы ты уважительно относился к вещам, которые мне важны, потому что мы разделяем большинство из них, – заспорил Джон, и Шерлок фыркнул и развернулся, продолжая свой путь по коридору. Джон поспешил за ним. – Я бы назвал это – не быть абсолютной тряпкой. – Хм-м. Интересно. То есть, ты взъерепенился, когда Лестрейд захотел, чтобы я "поубавил" то, что тебе во мне нравится, но то, что не нравится, в счет не идет? Или дело было в том, как он это преподнес? Джон помолчал. – Ты знаешь, что это не так, Шерлок. – Я знаю, что ты думаешь, что это не так, – Шерлок остановился у нужной двери, сузив глаза. – Значит, дело в уважении к тебе и к твоим вещам. А что насчет "времени", и "не выпендривайся", и каждого раза, когда ты говоришь: "Шерлок, ты не можешь так делать", – нараспев спародировал он. Потом развернулся на каблуках и вошел в комнату. – Черт возьми, Шерлок, я не... – Джон прекратил спорить, когда увидел Гарвина, тут же перевоплощаясь в профессионала. Шерлок улыбнулся. – А, Гарвин. Мы здесь, чтобы поговорить с тобой об убийстве. Ну, знаешь, о том, которого ты не совершал, а не о тех четырех, про которые, ты думаешь, никто не знает. Джон закрыл лицо руками – с этого момента все пошло под откос – но тут же отнял их, когда Гарвин встал и кинулся на Шерлока; детектив спокойно отступил, и Джон впечатал своего стокилограммового противника прямо в бетонный пол, скрутил ему руки за спиной и крепко уперся коленом в спину. Джон был немного более суров с ним, чем обычно – видимо, срывал злость из-за их с Шерлоком ссоры. – Ты сраный мудак! – кричал Шерлоку Гарвин, пока полицейские забегали в комнату. – Я тебе нахуй кишки вырву, когда снова увижу! Твой парень не всегда будет рядом! – О, да, очень умно – угрожать мне в комнате, полной офицеров правопорядка, – протянул Шерлок. – Дрожу от макушки до пят. – Ты сказал, что убийца не он, – прорычал Лестрейд из-за спины матерящегося преступника, пытаясь надеть наручники на дергающегося и ревущего мужчину. – Я сказал, что наш убийца не он, – поправил Шерлок, перекрикивая шум и уже откровенно скучая. – Вам с Джоном обоим не помешало бы поработать над навыками восприятия речи. – Мы почти отпустили его до того, как ты приехал! – разгневанно выкрикнул Лестрейд. Гарвин воспользовался этим, освободив руку и почти заехав Лестрейду по челюсти. Тот прижал его руку обратно к столу. – Ты не можешь скрывать информацию в надежде, что позже у тебя появится шанс взбесить меня, Шерлок! – Я сделал это не специально, – фыркнул Шерлок. – Ты просто меня не так понял. Даже если бы я захотел что-то скрыть, чтобы расстроить тебя в случае, если ты будешь раздражать меня в будущем, не могу представить, чтобы мне удалось долго удерживать при себе какие-то улики, потому что ты и твои люди бесят меня с завидной регулярностью. Лестрейд только поднял брови. – Ты не в настроении, а? Шерлок усмехнулся и взмахнул пальто, разворачиваясь. – Позвони, когда найдете в его квартире тела, Лестрейд, и когда он будет в настроении поговорить о хобби его друзей. *** – Джон, ты не можешь просто бить людей, пока они не расскажут, что совершили. Мы, профессионалы, называем это "вынужденное признание", – кричал Лестрейд, – и оно вообще не рассматривается судом! Гарвин в конце концов растрепал Скотленд Ярду о своем дружке-убийце, Артисе Риде, и Шерлок вломился к нему, как только узнал, где Рид ошивается. Джон, естественно, был с ним. После оживленной погони через склад (это почему-то всегда оказывается склад) Рид выскочил из-за угла и взялся за Шерлока, неприятно отшлифовав его лицо об асфальт и приставив пистолет к задней стороне шеи. Рид ожидал, что Джон остановится, чтобы выслушать его угрозы; вместо этого Джон, не замедлившись ни на йоту, влетел прямо в него, хорошенько впечатав свое крепкое плечо в его солнечное сплетение. Потом Джон, как сказала бы Донован, бил Рида до тех пор, пока у того над головой не закружились звездочки, и даже не запыхался. Шерлок был в восторге и полностью простил его за тот инцидент с семью восьмыми трупа. – Ну, так допроси его еще раз позже, когда он будет в безопасности, по другую сторону стены от Джона, – сказал он Лестрейду, изображая безразличие. – Мы уже поймали тебе убийцу, теперь мы должны еще добиться от него удобоваримого признания? Ты выполняешь хоть какую-то часть своей работы? Джон не удержал смешок и теперь выглядел пристыженным. – О Господи, – пробормотал Лестрейд. – Может, мне тебе и шнурки завязать? Что насчет твоей челки? Ее стоит подстричь, – продолжил Шерлок. Джон попытался усмирить его взглядом, но не сумел. – Прекрати это, Шерлок, мы на месте преступления, и я только что напал на человека, – смог выдавить он, начиная хихикать. – Грег прямо здесь, перестань меня смешить! – Ты вырубил его, и у него теперь недостает зуба, – рассерженно сказал Лестрейд. – Ты, черт возьми, уж точно не должен смеяться! – Да ладно тебе, Лестрейд, это была чистая самозащита, – беспечно отмахнулся от него Шерлок. – Джон был вынужден защищать меня. – Да что ты говоришь? Преступник продолжал агрессивно истекать на тебя кровью, да? Джон уронил лицо на руки и весь покраснел; его плечи дрожали, и Шерлок не смог сдержать улыбки. – Он определенно наносил большой урон костяшкам Джона. Джон начал фыркать, отчаянно пытаясь подавить эти звуки. Лестрейд вскинул руки, сдаваясь. – Полагаю, я должен радоваться, что он не выпал из окна, да? Хорошо, убирайтесь, пока я не начал делать свою работу как офицер полиции и не арестовал вас обоих за жестокий самосуд. И, Джон, – добавил он, – держи себя в руках в следующий раз, черт возьми. Нам нужно, чтобы ты был на свободе и держал этого ненормального в рамках – по крайней мере, настолько, насколько это возможно. Хихиканье Джона утихло, ему явно стало неловко, и улыбка Шерлока исчезла. Он наклонил голову, а потом вышел, не говоря ни слова, предоставляя Джону бежать вслед.