Отпустить вожжи

Шерлок провел в сердитом молчании всю дорогу до дома, что дало Джону достаточно времени, чтобы поверх его чувства вины вскипело приличное количество гнева. Шерлок думал, возможно, им стоило разрешить ссору на месте преступления – до того, как оба достаточно настоятся, чтобы это превратилось в огромный взрыв, где каждый уверен в своей правоте – но Джон ненавидел проявлять эмоции на публике. Вот еще одна уступка, на которую Шерлок пошел, и теперь они оба были готовы к схватке. Такие ссоры редко кончались хорошо. Умным ходом было бы оставить выяснения на утро, поэтому Шерлок снова изменил свою обычную линию поведения ради Джона и направился в свою спальню. – О, так ты просто собираешься оставить все, как есть, уйти в свою комнату и игнорировать меня? Лицо Шерлока было лишено эмоций, когда он повернулся и посмотрел на Джона. – Ты накричишь на меня и установишь еще больше новых границ, еще больше правил, которым я должен следовать, а я накричу на тебя в ответ и сообщу — скорее всего, в грубой форме — что ты с этими правилами можешь сделать. Ты расстроишься, я расстроюсь, и ничего не изменится к лучшему. Не могу придумать что-либо, в чем бы я хотел поучаствовать меньше, так что вместо этого я пойду в постель. Спокойной ночи, – он развернулся. – Не смей, блядь, уходить от меня! – Джон ударил рукой по кухонному столу, заставив задребезжать колбу, которую Шерлок там оставил. Его плечи были подняты, кулаки сжаты, лицо напряжено. Он избегал смотреть на Шерлока. О. Джон действительно кипел от ярости. Это было очевидно, но Шерлок отвлекся. Джон был не просто зол; ему было больно. – Не думаю, что небольшой компромисс с твоей стороны, небольшое внимание – это слишком много, Шерлок! Я не контролирую тебя, когда полагаю, что ты не будешь выбрасывать мои вещи, потому что они лежат у тебя на пути, или при мне доводить мою сестру до слез! Я не управляю тобой, когда пытаюсь сгладить углы твоих пересечений с другими людьми, особенно когда это помогает уберечь тебя от тюрьмы или ножа в животе! Я просто веду себя, как твой чертов партнер, когда поступаю так; я делаю то, чего ты никогда не станешь делать, и исправляю проблемы, которые ты исправить не можешь! Шерлок медленно повернулся к нему, но потом захлопнул дверь своей спальни с такой внезапной свирепостью, что Джон подскочил. – Если ты вдруг забыл, я прекрасно функционировал до того, как ты сюда переехал, Джон, – прошипел он низким и опасным голосом. – И хоть я не хочу, чтобы ты уезжал, но сомневаюсь, что мне необходимо, чтобы ты сглаживал углы. И я уж точно не нуждаюсь в том, чтобы ты порхал вокруг, умиротворяя людей, которым я потрепал перышки. Почему мне должно быть не плевать, как ко мне относится толпа идиотов? – Не хочешь, чтобы я уезжал? Еще бы ты хотел! – рассмеялся Джон, и Шерлок сжал кулаки. – Кто тогда будет убирать за тобой? Кто будет следить за счетами и за тем, чтобы ты ел и отвечал на свой чертов телефон, когда ты слишком занят своими важными, недоступными простым смертным умозаключениями, чтобы засунуть руку в свой собственный гребаный карман! – Мне не нужно, чтобы за мной убирали! – закричал Шерлок. – Ты убираешься для себя, а не для меня. Не делай вид, будто делаешь мне одолжение, мешая моей работе и перерывая мои тщательно организованные файлы, потому что "Они не могут быть организованными на полу, Шерлок"! Но я мирюсь с этим и мирюсь с тем, что ты за моей спиной обмениваешься снисходительными улыбочками с другими представителями своего скудоумного вида. Я мирюсь с тем, что ты суешь мне еду каждый раз, когда сам чувствуешь голод, и уговариваешь лечь спать, когда ты устал! Не делай вид, что это все для меня, Джон Ватсон. – Ты миришься с этим, да ну? Забавно, я никогда не подозревал, что споры и истерики подразумевают смирение! Я никогда не замечал твоего внимания и заботы в том, как ты при любой возможности оскорбляешь мой интеллект и жалуешься на все, что я делаю! Я иду на компромисс во всем, что касается тебя, Шерлок. Черт подери, я жертвую всем ради тебя! Я не могу заводить отношения, я с трудом сохраняю работу, и я вообще не могу проводить время с другими своими друзьями! – У тебя нет других друзей! – выплюнул Шерлок, зная, что это было ошибкой, еще до того, как слова покинули рот. Его руки метнулись к губам, но он удержал их на месте. Он не станет прикрывать рот, как какой-нибудь ребенок, который ругнулся при матери, и неважно, насколько ужасны были его слова. Джон выглядел шокированным, уязвленным, обиженным – и взбешенным. – А чья это чертова вина? – взвыл он. – Каждый раз, как я пытаюсь опрокинуть с кем-нибудь пинту пива, что-то случается, и тебе срочно требуется, чтобы я принес тебе какой-нибудь предмет, лежащий в трех метрах от тебя! Шерлок знал, что нужно заткнуться, извиниться, перестать говорить, но слова все равно вырвались наружу. Он выпустил собственные вожжи. – У тебя никогда не было друзей! – закричал он, идя вперед на Джона, заставляя его отступить. Вот только Джон этого не сделал: он твердо стоял на месте, из-за чего они оказались близко, слишком близко, склонившись друг к другу, несмотря на громкость их голосов. – Ты не нормальный, Джон Ватсон, ровно настолько, насколько ты притворяешься нормальным, и у тебя есть знакомые, но не друзья. Ты бы не приезжал домой приносить мне вещи, если бы действительно хотел остаться там, где находишься, ведь ты очень упрям. Ты приезжаешь, потому что хочешь, потому что с обычными людьми тебе тоже скучно! Все, что я "заставляю" тебя делать, ты хочешь делать, так что не вини в этом меня. – Я хочу? Я хочу отталкивать каждую женщину, с которой встречаюсь, я хочу разрушать все сферы моей жизни, непосредственно не связанные с тобой? Я хочу забросить все и жить в дурдоме с человеком, который ворует мои вещи и опускает их в кислоту, чтобы посмотреть, что с ними будет? С человеком, который отказывается хоть в чем-нибудь пойти мне навстречу, который воспринимает все, что я для него делаю, как контроль, и возмущается, что я пытаюсь уберечь его от смерти где-нибудь в подворотне каждый Божий день? Шерлок был так зол, что его начало подводить зрение. У него болели руки от того, как сильно он прижимал их к бокам, и тело было ненормально изогнуто в попытке держаться хоть на каком-то расстоянии и не наброситься на Джона и его горло. Он снизил голос до низкого шепота. – Если ты этого не хочешь, почему ты все еще здесь? – выдохнул он, и Джону будто дали пощечину. Они стояли в полной тишине. – Может, я не должен тут быть, – мягко сказал Джон через минуту. – Может, мне стоит понять намек. – Нет, – выпалил Шерлок, почувствовав, как желудок падает куда-то вниз. Ему надо было сразу уйти к себе еще в самом начале. Это катастрофа. – Нет. Погоди. Я не это имел в виду, – отчаянно попытался он. Джон мотнул головой – резко, окончательно. Устал. Он потер рукой глаза. – Нет, Шерлок, я уверен, ты имеешь в виду все, что говоришь, – он вздохнул, весь гнев испарился – волк свернулся обратно в клубок, оставляя одну только боль. Грудь Шерлока сдавило, стало тяжело дышать. – Я не имел в виду, что хочу, чтобы ты ушел. Я бы никогда этого не захотел, – дрожащим голосом сказал он. – Вранье, – ответил Джон. – Ты был бы счастлив. Ты все равно никогда не делаешь то, о чем я прошу, но, если я уйду, то тебе и жалобы мои выслушивать не придется. – Ты серьезно? – заспорил Шерлок, совершенно сбитый с толку. – Я делаю все, о чем ты просишь, это приводит меня в бешенство, но, если я перестану, ты действительно уйдешь, и поэтому я постоянно следую твоим смехотворным правилам! – Шерлок засмеялся и отвернулся, наконец отрывая руки от тела и проводя по волосам. – Я сплю, когда ты мне велишь; ем, когда ты велишь; я извиняюсь, потому что ты надуешься, если я этого не сделаю; я прикусываю язык, и подкладываю полиэтилен, и оставляю свободной полку в холодильнике, и ограничиваю себя, потому что иначе ты уйдешь, — а ты этого даже не замечаешь! Ты все просишь и просишь, я меняюсь и меняюсь, а ты не ценишь этого и потом еще злишься, что я не делаю больше. Джон выглядел измотанным. – Это не... – Наши клиенты смотрят на тебя, когда я работаю, полиция смотрит на тебя, когда я делаю что-то, что им не по вкусу, я иду на компромиссы везде, где могу, и все об этом знают! А знаешь, к кому все поворачивались раньше, когда хотели, чтобы я вел себя по-другому? – Я не... – К Майкрофту. Примени дедукцию, Джон, уверен, тут даже твой мозг справится: как я реагировал на него? Но вот я здесь, живу с тобой, работаю с тобой, потому что ты важнее, чем нежелание позволить жалким ничтожным идиотам сделать меня более приемлемым, и даже мой собственный брат не был важнее этого. Если это не компромисс, то, ради всего святого, что? Джон молчал, и после еще нескольких минут, в течение которых они просто стояли и смотрели друг на друга, Шерлок развернулся, проскользнул в свою комнату и захлопнул дверь. *** Когда Шерлок вышел на следующее утро, проведя всю ночь, в бурлящем гневе разбрасывая вещи и извлекая жуткие звуки из скрипки, он с приятным удивлением обнаружил, что Джон все еще здесь. Джон сидел за столом; перед ним стояла кружка с холодным чаем, на которую он смотрел, вместо того чтобы пить. Он явно ждал. Шерлоку тут же пришла мысль моментально развернуться, но он подавил ее и сел напротив. – Ты хочешь, чтобы я прекратил? – спросил его Джон, прямолинейно, как и всегда. Шерлок открыл рот, чтобы ответить, но Джон перебил. – Не в том, что касается меня. Я уж точно в своем праве, когда говорю тебе, как ты должен со мной обращаться, и если тебе что-то не нравится, то это ты можешь уйти. Шерлок почувствовал кратковременную боль в животе, но Джон быстро продолжил. – Я имею в виду, хочешь ли ты, чтобы я перестал говорить тебе о том, что делать "нехорошо". Перестал сглаживать углы с другими людьми. Не говори "да", не подумав, особенно учитывая то, что в таком случае мне иногда придется быть не на твоей стороне: если ты оскорбишь мою девушку, Шерлок, мне придется отбрить тебя, вместо того чтобы попросить тебя прекратить. Есть ситуации, в которых я не могу "просто не влезать". – Ты можешь перестать встречаться с кем-либо, – предложил Шерлок. Джон фыркнул. – Ага, нет уж. И это не решает проблему, а просто обходит одну ее часть. Я не могу принимать твою сторону, когда ты не прав, Шерлок. – Я думал, это и называют преданностью, – вырвалось у Шерлока, и он плотно сомкнул губы. Дурак. Дурак. Джон посмотрел на него долгим взглядом, а потом покачал головой. – Это не так, – просто сказал он и оставил эту тему. Вздохнул. – Ты хочешь, чтобы я прекратил? Я считаю, что помогаю, и, думаю, ты это знаешь. Я считаю, это делает твою работу проще, и поэтому ты и берешь меня с собой. – Не только поэтому, – резко возразил Шерлок. Джон подождал, но Шерлок не стал развивать мысль. Он посмотрел в сторону, и Джон кивнул. – Хорошо, значит, это одна из причин. Шерлок молчал. Он не знал, что может покинуть его рот, если он его раскроет, поэтому просто резко кивнул, все еще отводя глаза. Самое худшее, что Джон был прав – это действительно делало все проще. Шерлок позволял миру изменить себя, хоть он этого не хотел, но после этого все становилось намного проще. Джон медленно выдохнул, сделал глоток своего холодного чая, чтобы заполнить тишину, и сказал: – Хорошо. Подумай об этом. Я имею в виду, – он виновато улыбнулся, – пожалуйста, подумай об этом. А пока я постараюсь этого избегать. Ага? – Согласен, – ответил Шерлок, не отрывая глаз от стола, и Джон, любезно кивнув, пошел собираться на работу. *** – Я знаю, о чем ты думаешь, – тихо сказал ему Джон на следующий день; перед ними всхлипывала очередная свидетельница/подозреваемая, прижимая горшок с декоративной травой к груди, пока Лестрейд пытался успокоить ее настолько, чтобы она хотя бы могла говорить. Она наткнулась на тело, расставляя растения в местном офисном здании, впала в истерику задолго до того, как появилась полиция, и явно не собиралась успокаиваться в ближайшее время. – Это ужасная идея. Ты можешь запугать ее и добиться честного ответа, но больше ты от нее ничего не получишь, и все присутствующие возненавидят тебя за это. Шерлок повернулся, чтобы посмотреть на него. Убийство, что интересно, было похоже на предыдущее, хотя Шерлок был уверен, что верно определил убийцу. У него не было времени разбираться с путаными, тупыми эмоциями тех, на кого ему было глубоко наплевать. – Ты не можешь знать, что я собирался сделать. И я думал, ты решил прекратить. – Ты эксперт практически во всем, но я эксперт в Шерлоке Холмсе, – миролюбиво отозвался Джон. – Я точно знаю, о чем ты думаешь, и это реально ужасная идея. Так или иначе, я сказал, что буду избегать указывать тебе, что делать, а не что я перестану быть твоим другом и партнером. Я даю тебе факты; делать ты можешь, что захочешь. Но мудацкое поведение не развяжет ей язык и наживет тебе врагов. Шерлок насторожился. – Я предполагал, что смысл твоего предложения в том, чтобы доказать, каким неуклюжим ходячим ужасом я стану, как только ты выдернешь из-под меня волшебный костыль своей эмоциональной проницательности, в надежде, что я пойму, что мой путь ошибочен, и смиренно взмолюсь о возвращении твоего вмешательства. Я был не прав? Джон закатил глаза. – Я стараюсь не чтобы заработать очки, Шерлок. Отношения, основанные на манипуляции и желании всегда быть правым, не очень хорошо работают, что бы ты там ни почерпнул из тех ужасных дневных телешоу, на которые ты любишь кричать. Рот Шерлока дернулся. – Я действительно всегда прав, – притворство было очевидно, и Джон засмеялся. – Отлично, значит, мне быть правым не нужно, верно? – он засунул руки в карманы и улыбнулся Шерлоку, который все еще копался в ящиках своих чертогов разума в поисках слова "отношения". Технически, логически, оно может быть использовано для друзей, для коллег, для партнеров по работе; но в реальности, когда кто-либо говорит "У нас отношения", он имеет в виду кое-что другое. Разве не так? Шерлок бросил на Джона тяжелый взгляд и направился к женщине. Он довел ее до слез по крайней мере на десять минут позже, чем планировал изначально. Когда Лестрейд заныл из-за этого и с раздраженным взглядом повернулся к Джону, Шерлок дернулся, но Джон просто поднял руки и сказал: – Не смотри на меня, это не я заставил свидетельницу плакать. – Но ты единственный, к кому прислушивается эта катастрофа, – пожаловался Лестрейд. Шерлок ощетинился, но Джон только пожал плечами и достал телефон, по всей видимости, закончив с этим разговором. Лестрейд скорчил рожу. – Ты наказываешь меня за что-то? Все еще обижаешься из-за Рида? – Слушай, – сказал Джон, не поднимая глаз, – если ты не хочешь, чтобы Шерлок доводил до слез твоих эмоциональных свидетелей – а это происходит каждый раз, когда ты вызываешь его поговорить с ними – то не вызывай его, и они не будут плакать. – Чего я хочу, это чтобы Шерлок допрашивал свидетелей, не заставляя их плакать, – невпечатленно пояснил Лестрейд. – Есть решение? – Я уже говорил тебе, Лестрейд, я не твоя собака-ищейка, – вмешался Шерлок, – а Джон уж точно не мой хозяин. Ты не можешь просто давать ему очки за тренировку и ожидать, что в следующий раз я послушаюсь команды "к ноге". Лестрейд посмотрел сначала на Шерлока, потом на Джона. – А, – сказал он. – Так дело не во мне. Домашние разборки, а, ребята? Джон строго взглянул на него, а Шерлок раздраженно застонал и пошел прочь. *** – Джон, – заговорил Шерлок позже этим вечером, неловко нависнув над своим соседом. Джон поднял взгляд от газеты, остановив чашку с чаем на полпути ко рту. – М-м? – Я. Ты. Это, – Шерлок выдохнул весь накопившийся воздух, развернулся, ушел обратно в свою спальню и закрыл дверь. Джон уставился ему вслед с недоуменно раскрытым ртом, совершенно позабыв про чай. Дверь открылась снова; Шерлок проскользил обратно в гостиную, твердо встав напротив своего ничего не понимающего соседа, и сказал: – Сегодня. То, что ты сказал Лестрейду. Было хорошо. Спасибо. К счастью, раздраженно подумал Шерлок, Джон не успел сделать глоток своего чая, а то бы он выплюнул его прямо на Шерлока, когда разразился смехом. Шерлок определенно рассердился бы еще больше, если бы оказался покрыт слюной и горячим чаем. – Если ты так реагируешь на благодарность, Джон, то, будь уверен, больше ты ее не услышишь, – сварливо сказал он, пока Джон продолжал неконтролируемо хихикать, пролив чай на стол, куда неуклюже его поставил, и беспомощно держась за живот. – Нет, нет, подожди, – прохрипел Джон, выставив руку в сторону Шерлока и бессмысленно ей махая. – Прости, я остановлюсь, я... – он посмотрел на лицо Шерлока, замолчал и снова принялся смеяться. Шерлок окатил его своим лучшим холодным взглядом и развернулся, чтобы снова уйти. – Нет! Подожди, мне реально стыдно, я серьезно, – смог выдавить из себя Джон, хватая Шерлока за руку, чтобы остановить его. – Это все из-за интриги. Это было неожиданно, – Джон поднялся, вытирая слезы с глаз, все еще мягко посмеиваясь, что совершенно не впечатляло Шерлока. Наконец Джон глубоко вздохнул и встал ровно, с открытой улыбкой на лице, и Шерлок немного расслабился. Джон протянул руку, обнял его за затылок и, не колеблясь, притянул ближе, так, что их брови соприкоснулись; и сказал: – Ты был прав. Ты действительно принимаешь меня, как должное, и я все равно буду кричать, когда ты окунаешь мои ботинки в человеческую кровь, но я больше не буду вести себя при других, словно твоя нянька. Прости, – потом он отпустил Шерлока, похлопал его по руке, сел обратно и снова открыл газету, все еще улыбаясь. Шерлок глядел на него. – Что? – запоздало спросил Джон, снова поднимая на него взгляд. – У меня что-то на лице? Шерлок не ответил, вместо этого развернувшись и направившись на кухню, где принялся шуметь сковородками и китайской посудой. – Чтоб ничего не попало на сконы*, – рассеянно произнес Джон ему вслед. – Миссис Хадсон их только сегодня сделала. И не разбей ни одну из моих кружек — на этот раз. Шерлок проигнорировал его, и Джон, пожав плечами, продолжил пить чай.