Небо из одуванчиков

      Эту ночь папа должен был провести дома. Мы поужинали вдвоем, он пожелал мне приятных снов и я ушел в свою комнату. Но долго лежал в кровати без сна, ворочаясь с боку на бок.       Весь день я старался не думать о Френсисе и том, что произошло между нами утром. Не то чтобы я его избегал, но пересекаться с ним не хотелось. Потому я не гулял в саду и к госпиталю старался не приближаться. До вечера сидел в своей комнате и читал книги по программе, заданной на лето.       Френсис вел себя очень странно. Он то нравился мне, то отталкивал своим дурацким поведением. Временами в его глазах мелькало что-то безумное, как будто он — не контуженный, а обычный сумасшедший. Однажды я видел настоящего безумца. После тяжелой травмы один из папиных пациентов повредился разумом и папе пришлось отправить его в психиатрическую лечебницу. Потом он говорил, что ему ужасно жаль бедолагу и что он никак не может ему помочь. Может быть, у Френсиса тоже какие-то проблемы с головой? В конце концов, контузия — это серьезная травма, мало ли что там произошло с его мозгами. Я не мог перестать думать об этом, несмотря на подарок и на то, что он спас мою шею во время падения. Позже нужно будет незаметно подкинуть ему книгу обратно. Мне бы не хотелось, чтобы нас хоть что-нибудь связывало.       За этими мыслями уснуть удалось лишь глубоко заполночь.       Мне снится, будто я лечу ночью над госпиталем в пассажирской кабине самолета. Громко грохочет двигатель, ветер дует в лицо, Френсис радостно хохочет и его длинный белый шарф то и дело мелькает справа или слева от моей головы. А в небе такие большие и яркие звезды, каких я никогда не видел в жизни. И вряд ли еще увижу. Хочется визжать от восторга, но я не могу даже открыть рот.       Внизу виднеется крыша госпиталя и огни армейской части. Никогда я не чувствовал себя так хорошо и свободно. Я будто бы превратился в птицу, которой больше не нужно ходить в школу и терпеть там издевательства одноклассников, не имея возможности пожаловаться хоть кому-нибудь в этом мире.       «Хочешь самое вкусное яблоко? — кричит Френсис, направляя самолет к верхушке той самой яблони, с которой я упал несколько дней назад. Я протягиваю руку, чуть не вываливаясь из кабины, и пытаюсь схватить большой желтый плод, но он выскальзывает из пальцев. Ветки дерева вхолостую царапают обшивку самолета.       «Давай еще разок!» — кричит Френсис и заходит на новый вираж, но вместо дерева перед нами вдруг возникает верхушка водонапорной башни.       «Поворачивай!» — кричу я, но рев двигателя заглушает крик и мы на всей скорости врезаемся в черепичную крышу. Раздается жуткий грохот и я…       …проснулся. Но грохот не прекратился. Кто-то громко тарабанил в нашу дверь. Я услышал, как отец поднялся, через пару мгновений сквозь шторы мелькнул свет лампы: папа торопился к двери. Я тоже скатился с кровати и в одном белье выглянул в коридор. На пороге стояла перепуганная Мэри с керосинкой наперевес.       — Мистер Лорин! Мистер Лорин! — тараторила она. — Произошло ужасное несчастье! Самолет разбился в саду!       — Самолет? Откуда здесь самолет? — только и успел недоуменно произнести отец, как у меня внутри все оборвалось. Я метнулся назад в комнату, кое-как натянул ботинки и, прежде чем успел подумать, а стоит ли это делать, распахнул окно и выскочил в сад.       Неужели мой сон был вещим? Неужели это Френсис разбился на самолете?       Сломя голову, я помчался по садовой дорожке, туда, откуда слышались возбужденные голоса взрослых. Кажется, все ходячие больные, которым разрешено вставать с постели, высыпали на улицу, чтобы посмотреть, что произошло. То тут, то там мелькал свет фонарей.       — Всем вернуться в палаты! Это приказ, черт бы вас всех разобрал! — доносился откуда-то громкий голос Майкла.       — Господа! Господа! Вернитесь в больницу, здесь совершенно не на что смотреть! — вторил ему голос мистера Ди, папиного коллеги-врача. Громко возмущались санитарки, в своих белоснежных одеяниях напоминающие беспокойных квочек, пытающихся загнать цыплят обратно в курятник.       — Это немцы? — возбужденно вопрошал грубый мужской голос. — Или французы? Какого черта они здесь делают?       В глубине сада, за деревьями, что-то густо дымилось на фоне светлеющего неба. Я не вовремя вспомнил, что не потрудился одеться, и юркнул в заросли смородины, которые тянулись вдоль главной аллеи почти до самой ограды. К аромату влажной земли и травы примешивался запах дыма.       — Носилки! — выкрикивал кто-то. — Носилки! Вдруг пилот еще жив!       — Всем отойти прочь и сохранять спокойствие! — послышался издали уверенный голос моего отца. — Майкл, фонарь сюда! Берти, распорядись, чтобы принесли носилки и сумку первой помощи! И пошлите кого-то к генералу Брауну! Какого черта тут до сих пор нет солдат?       — Это «Красный Барон»?* — продолжал возбужденно кричать кто-то. — Я видел кресты на фюзеляже!       — Какие кресты, мать твою, здесь нихрена не видать в темноте! — отозвался другой голос.       На мгновение приподняв голову, я выглянул из кустов. Свет фонарей метался по аллее, Майкл и еще пара медсестер тщетно пытались загнать пациентов обратно. Кажется, все были невероятно возбуждены внезапным развлечением и даже возможная опасность произошедшего никого не пугала. Это давало мне немного времени и я метнулся вперед вдоль кустов, пригибаясь, чтобы не быть обнаруженным раньше времени. Почему-то я был абсолютно уверен, что Френсис как-то связан с произошедшим и что ему нужна моя помощь. Не папина, не санитаров, а именно моя.       Но не успел я пробежать и сотни ярдов, как вдруг кто-то схватил меня поперек груди, крепко зажимая рот грязной ладонью. Я испуганно пискнул, пытаясь вырваться и лягнуть неизвестного в колено. В голове разом пронеслись все небылицы, которые я только слышал о немецких солдатах еще в школе, и я напрочь забыл, что им совершенно нечего здесь делать.       — Пап! — вскрикнул я, не на шутку перепугавшись, но неизвестный выдохнул мне в ухо, голосом, подозрительно похожим на Френсиса.       — Габи, не кричи, пожалуйста. Ты должен мне помочь!