13
17 ноября 2020 г. в 22:44
Дни завертелись нескончаемым золотистым потоком, будто речная вода на стремнине: бурля, вспениваясь и перетекая один в другой. А я словно сидел посреди реки на большом камне и не знал, что делать дальше. Сказать по правде, я и не хотел ничего делать, потому что рядом был Френсис.
Мы встречались каждый день в том самом сарае у конюшни. Ещё до рассвета, в зыбком предутреннем мареве, когда я мог сбежать из постели прямиком в его объятия. А иногда и ночью, после отбоя.
Реальность будто бы схлопнулась до этих драгоценных минут — мы редко могли побыть вдвоем больше часа — а кроме них больше ничего и не существовало.
Раньше я и подумать не мог, что можно проводить столько времени вместе, почти не разговаривая. Но вместо слов у нас были прикосновения, вздохи, поцелуи — одни на двоих. И, кажется, одна на двоих душа. Потому что когда Френсиса не было рядом, мне казалось, он забирал с собой и мою душу тоже. Я не мог найти себе места и думал только о нем.
Даже папа заметил, что я в последнее время веду себя странно. Это ужасно испугало, хотя он всего лишь спросил, не болит ли у меня что-нибудь и почему я то и дело засыпаю днём. Разумеется, я спал потому что категорически не высыпался ночью, бегая к Френсису на сеновал, но папе наплел что-то про жару и недомытые полы.
Папа решил дать мне отдохнуть и на целую неделю избавил от санитарных работ. Майкл, кажется, не особенно расстроился, хотя и поворчал для порядка. А я убежал на одуванчиковую поляну с книгой по греческой мифологии, которую подарил мне Френсис. Она неожиданно оказалась ужасно занимательной. И не только благодаря гравюрам с обнаженными мужчинами, но и по содержанию. Все эти хитросплетения историй с Олимпа казались чрезвычайно увлекательными.
Однажды ночью мы с Френсисом влезли на крышу сарая и лежали в обнимку, глядя в иссиня-черное звёздное небо. Я положил голову ему на грудь, слушая, как размеренно бъётся сердце, а Френсис перебирал мои волосы. До конца лета оставалось чуть меньше месяца. Тогда казалось, будто ещё целая жизнь.
— Ты знаешь, как выглядит созвездие Водолея? — шепнул вдруг Френсис, а я поднял голову, удивлённо глядя в его лицо.
— Нет. Я вообще не знаю созвездий, кроме Большой и Малой Медведиц, — немного смущённо признался я.
— Смотри… — рука Френсиса указала в небо. Я лег на спину, прижимаясь виском к его плечу и проследил за направлением, которое он указывал. Но увидел только бесформенную россыпь звёзд. Некоторые из них светили ярче, некоторые — тусклее, но они никак не хотели складываться в осмысленную фигуру.
— Смотри на северо-восток, — продолжал тем временем Френсис, — видишь дугу из пяти звёзд, похожих на чашу? А из нее будто вытекает вода.
С большим трудом, но всё-таки мне удалось разглядеть чашу. А может быть, и нет. Не хотелось расстраивать Френсиса и я сказал, что вижу.
— Водолей — это ты, — шепнул он, целуя меня в висок. — Когда-то он был самым красивым юношей в Греции и его звали Ганимед. Зевс, верховный бог, увидел его и влюбился без памяти. Так сильно, что превратился в орла, спустился на землю и украл Ганимеда из-под носа его отца, чтобы унести к себе на Олимп. Когда-нибудь я тоже прилечу за тобой, чтобы украсть у отца.
Я захихикал:
— Для начала тебе придется сразиться с Майклом. Он любит говорить, что и не таким орлам яйца отрывал.
Френсис громко фыркнул в ответ. Но его история мне понравилась. Я даже не стал напоминать ему, что раньше он назвал меня Дионисом.
Той же ночью, уже спустившись на сеновал, мы целовались, пока не заболели губы. Обычно где-то на этом месте мы и расходились: я — домой, Френсис — в свою палату. Но сегодня ни он, ни я не хотели уходить. Мы обнимали друг друга, будто в последний раз.
— Что будет, когда тебя выпишут? — шепнул я во время очередного перерыва между поцелуями. — Ты вернёшься в часть?
— Придется, — неохотно вздохнул Френсис. Кажется, ему не понравилось направление разговора.
— А мы сможем видеться? Хотя бы иногда? — спросил я и замер, боясь услышать ответ. Потому что уже знал, каким он будет.
— Надеюсь, — шепнул Френсис и его рука, до этого мирно обнимавшая меня за талию, заскользила ниже, к ремню на шортах. Я замер, не зная, как на это реагировать. Не то чтобы это было неприятно, но…
— Что ты делаешь? — сиплым шепотом спросил я.
— Хочу оставить нам чуть больше воспоминаний, Габи, — ответил он, прижимаясь губами к моей шее. Я невольно ахнул — сладостная волна, окатившая с головы до ног, мешала думать. Тем временем рука Френсиса проворно расстегнула ремень шорт и скользнула под него, нетерпеливо поглаживая.
— Только не… — ещё более хрипло попросил я, — только не говори, что будет приятно. Иначе я закричу.
Френсис удивлённо замер, глядя мне в глаза.
— Ты… боишься, котенок?
Я молчал, отводя взгляд. Не говорить же ему о моих кошмарах. И я не уверен, было ли это просто сном или случилось на самом деле.
— Не тебя, — ответил я, наконец. — Другого.
Френсис вдруг опасно прищурился, внимательно глядя мне в лицо, пока у меня не начали дрожать губы.
— Кто это был? — быстро спросил он. — Назови имя и я…
— Не важно, — сказал я тихо и, украдкой смахнув слезу, погладил его по щеке. — Это было в школе. Давно. Два года назад. Дело не в тебе, Френсис. Не в тебе.
Я не знал, как он сумел догадаться. Я ведь никому об этом не рассказывал. О таких вещах не говорят. По крайней мере, пока кто-то не спрашивает прямо.
— Тогда позволь мне хотя бы поцеловать тебя? — шепнул Френсис, прижимая меня к себе и поглаживая по волосам. — Ты можешь связать мне руки ремнем. Без них я ничего не смогу сделать. Если ты боишься.
— Поцеловать? — я вдруг почувствовал, как лицо заливает краска.
— Ага, — выдохнул Френсис прямо мне в ухо. — Хочу показать тебе, как Зевс любил Ганимеда.
Я, чуть помедлив, кивнул. Хотел спросить: «а ты меня любишь?», но не смог. Впрочем, то, что произошло дальше, полностью убедило меня в этом. Как и в том, что Зевс точно знал толк в телесных утехах.