16
25 декабря 2020 г. в 20:20
С того злополучного утра больше Френсиса я не видел. Нам не дали даже возможности попрощаться. В тот же день, после разговора один на один с моим отцом, его отправили в часть, откуда он не вернулся.
Папа игнорировал мои вопросы. Сколько бы я ни просил рассказать, что стало с Френсисом, он только мрачнел и отвечал, что в моих же интересах больше никогда с ним не встречаться. Он не ругал меня и не читал нотаций, но с того дня мы с отцом стали видеться еще реже, чем раньше.
Перед самым отъездом в школу я решился наведаться в часть под холмом, надеясь в обмен на пару стащенных у мистера Ди сигар выспросить у кого-то из солдат о судьбе Френсиса Нотари. Разумеется, на территорию части меня бы не допустили, потому я мог поговорить только с часовыми, которым частенько было скучно на посту или с теми, кого отпускали в увольнение и кого удалось подкараулить под воротами.
Провернуть сделку получилось далеко не сразу: кто-то ничего не знал о Френсисе, кто-то не соглашался разведывать информацию за сигары. Наконец, когда я уже совсем отчаялся, один солдат поведал, что генерал Браун отправил своего племянника в Индию за какие-то неведомые провинности.
«Он, кажется, завел интрижку в госпитале, — сказал солдат, воровато пряча сигары в нагрудный карман. Мне стало дурно от этого заявления, даже перед глазами потемнело, но тут он продолжил, — с медсестрой или прачкой, точно не знаю. И генерал его услал. Но это ты, наверно, и сам знаешь? Это ведь она тебя сюда прислала, верно?»
«В-верно», — выдавил я и хотел уйти, но солдат задержал меня.
«Эй, малый, — позвал он, — а девчонка хоть красивая? Не повезло им, ей-Богу… Наш генерал очень до этого строг. Разве что, если б Нотари жениться на ней решил, а так…»
Я промямлил что-то маловразумительное и поспешил удрать, потому что от таких вопросов хотелось плакать еще сильнее.
Собственно, этим я и занимался оставшиеся дни до школы, прячась в укромных уголках сада или у себя в спальне. Что ж, когда раньше я ужасался мысли, что мы с Френсисом в будущем сможем только переписываться, я и подумать не мог, что у меня не будет даже его адреса.
Ни пуговицы, ни платка, ни пряди волос, которую можно было бы прижимать к губам ночами. Только книжка про Древнюю Грецию, которую я запрятал подальше, ведь теперь я не мог свободно разглядывать тамошние картинки, да они и не были мне нужны. Мне нужен был только Френсис.
По сравнению с разлукой, даже возвращение к учебе показалось не таким ужасным. Здесь хотя бы ничего не напоминало о Френсисе, а в госпитале каждый камень, куст и каждое дерево были пропитаны воспоминаниями о нем.
И куда легче казалось представить, что наша встреча — всего лишь сон, привидевшийся мне накануне сентября. А может быть, я все это просто придумал? Чтобы не было так горько возвращаться в школу, где меня ненавидели.
В тот вечер я долго не мог уснуть. Лежал на своей кровати в общей спальне, ворочался с боку на бок, думал о Френсисе, вспоминал его руки и его поцелуи. Нет, эти воспоминания точно не могли быть выдуманными, потому что никто в жизни не целовал меня так, как Френсис. Даже мама.
В какой-то момент я почувствовал позыв в уборную и неохотно поднялся. Поход в школьный туалет всегда сопровождался определенными дурными воспоминаниями и я никак не мог от них избавиться. В ночное время я предпочитал им вовсе не пользоваться, но иногда просто не было возможности дождаться утра.
Я сел на кровати и огляделся — все соседи мирно спали в своих постелях, никто даже не шевелился во сне. Нашарив комнатные туфли, я тихо встал и прокрался к двери. В коридоре царил полумрак, только возле лестницы неярко горел газовый светильник. В гулкой тишине стук собственного сердца раздавался особенно громко, ему вторил звук капающей воды в умывальниках.
Я подошел к раковине, чтобы закрутить кран. Наша школа была оснащена водопроводом, но когда приходится носить воду ведрами, чтобы умыться, подобное расточительство кажется неприемлемым.
За спиной послышался шорох и я испуганно обернулся, но никого не обнаружил. Может, просто показалось? Или пробежала крыса. Разумеется, их исправно травили, но с первыми заморозками, особенно ближе к зиме, грызуны все равно лезли в дома, спасаясь от холода.
Кровь громко стучала в ушах. Я перевел дыхание и все-таки направился в уборную. Свет здесь не горел. Можно было зажечь керосинку на полке, но возиться с ней (и привлекать к себе лишнее внимание) не хотелось.
Шаги по скользкой плитке гулко отзывались от стен. Поспешно справившись со своими делами, я уже хотел вернуться в спальню, как вдруг что-то темное мелькнуло на границе поля зрения, я вздрогнул от неожиданности и в ту же минуту кто-то схватил меня за волосы и пихнул к стене, зажимая рот ладонью.
Сердце оборвалось. Это было как в самом ужасном моем сне, только еще хуже, потому что происходило на самом деле. Я узнал горький запах трав. Тот самый, от которого меня долго мутило, стоило только услышать нечто похожее. До тех самых пор, пока не появился Френсис и я не перестал бояться.
— Я скучал, Одуванчик, — шепнул противный голос прямо в ухо. — Покажешь, как ты скучал по мне?
От невыносимого ужаса подкосились ноги. Само осознание того, что сейчас произойдет то самое, чего я боялся больше всего на свете, лишало последних сил. Но вдруг я вспомнил синие глаза Френсиса и его нежные руки. И то, как он учил меня драться, когда узнал, что произошло два года назад.
Френсис сражался с врагами на войне, его самолет падал, он не боялся и своего дядю-генерала… неужели я не смогу справиться с одним-единственным врагом сейчас?
— Хорошо, — срывающимся голосом прошептал я в потную ладонь. — Я сделаю все, что захочешь. Я кое-чему научился за лето…
— Что ж, — выдохнул он и хватка немного ослабла. — Не разочаруй меня, Одуванчик.
Медленно развернувшись, я встретился взглядом с тем, кого ненавидел больше всего. С Арчи Уилсоном, младшим братом мистера Уилсона, которому я по глупости доверился в ту страшную ночь. А он меня предал. Ушел, оставив одного на милость Арчи, хотя сказал, что мне больше ничего не угрожает.
Арчи противно ухмылялся, облизывая губы. С колотящимся сердцем я шагнул к нему, пристально глядя в глаза и обнимая за шею… а потом изо всех сил двинул коленом в пах. Арчи взвыл, хватаясь за причинное место, и повалился на кафель, корчась от боли. Я боялся, что он вскочит и бросится в драку, но он только скулил, лежа на полу.
Френсис говорил, что я должен показать себя сильнее, чем нападающий, и тогда он не решится делать это снова. Потому что на самом деле Арчи — всего лишь трус, которому нравится издеваться над слабыми.
— Только попробуй подойти ко мне снова, Арчи, — твердо сказал я, глядя на него сверху вниз. — И я все расскажу директору. Он вышвырнет тебя отсюда. Даже брат твой не поможет.
— Я убью тебя, уродец! — выплюнул Арчи. — Убью, понял?
Но я не ответил, молча вышел прочь.