История о том как Куроо дурак купился на сексуальную жопу

Кейджи нахлобучивает полотенце мужчине на голову и что есть сил трет, высушивая и взлохмачивая черные волосы. Тот прикрывает глаза и произносит тихо: — Я сейчас просто язык высуну, как пес в форточку, и буду дышать на тебя. — Имей совесть, сполосни сначала рот, — Кейджи смеется. Пахнет дешевым гелем для душа, на котором большими буквами написано, что он лавандовый, а на деле воняет скорее как скошенный газон. В носу свербит. Ванная в их номере маловата для маневров, но для сочной дрочки в душе хватило. Тецуро выныривает из-под полотенца и тянется к влажным губам, оставляя ненавязчивое касание. Он протискивается между парнем и стеной и размашистым движением ладони проводит по запотевшему зеркалу. Акааши видит его тяжелый взгляд на самого себя какое-то мгновение, а после мужчина склоняется над раковиной, выплескивая себе в лицо полные руки ледяной воды. В комнате и правда жарко, душно, вентиляция под потолком, кажется, совсем не работает. Тецуро открывает шкафчик по левую руку от себя и достает пару упакованных в целлофан щеток, протягивая одну парню: — Присоединишься, Кохэ? — чуть оборачивается он через плечо. Кейджи коробит от чужого имени, но решение соблюсти хоть каплю анонимности им уже принято и пересмотру не подлежит. Ему все еще не по себе от этого его бзика с вендеттой собственному жениху, который принимает ненормальные обороты и напоминает уже скорее курортный роман, чем перепих на одну ночь. Акааши распаковывает щетку, выдавливает пасту, которая на вкус сильно отдает зубным порошком с лимоном. Они просто ютятся у раковины и чистят зубы как престарелая парочка, пятка к пятке, бедро к бедру, замотанные в тонкие полотенца, бросают друг на друга смазанные взгляды. У Кейджи так точно все плывет слегка. Во-первых, потому что он все еще стоически переносит жуткое похмелье. Все тело ломит так, словно он всю ночь разгружал фуры, а не… ну, да, это тоже физическая нагрузка, ясное дело, но явно не до ломоты в костях, до такой степени, что кажется они переломятся от одного касания. А во-вторых, у Кейджи зрение стало падать последние лет пять по экспоненте, а линзы он благополучно просрал еще вчера, когда курили на балконе и Коноха пошутил, мол, у него в глазу что-то застряло. Акааши, не особо уже задумываясь от хмеля, что творит, начал расчесывать веко и линза выскользнула куда-то в сторону асфальта, пока Акинори ухахатывался с него и все бормотал, что это должна была быть шутка про какое-то бревно в глазу. Только ему самому было нихера не весело, потому что линзу он так и не нашел (хотя поиски с балкона девятого этажа того, что упало по всей видимости на газон под этим самым балконом, вообще сложно назвать хоть сколько-нибудь успешными), а вторую просто выбросил. Не присматриваться же к потенциальным партнерам на ночь одним глазом. — Знаешь, Кохэку, ты странный. Акааши выныривает из задумчивой дремоты, замирая и оборачиваясь к Тецуро. — Я имею в виду, — продолжает мужчина, — ты странный, потому что так стараешься делать вид, что все в порядке. И получается хорошо, ты пойми, я даже восхищаюсь, — он размашисто жестикулирует левой рукой перед лицом парня с зажатой в ней щеткой. — А можно поближе к сути? — не выдерживает Кейджи, сплевывая пену и набирая полный рот воды. Его не то чтобы напрягает этот разговор, он пока еще даже не понял, что пытается разжевать мужчина, ему еще рано беспокоиться. — У тебя пальцы на ногах поджаты так крепко, что ты, кажется, сейчас ими кафель разломаешь, — пожимает плечами Тецуро. Они оба опускают глаза на ступни Акааши. Парень шумно выдыхает: — И правда. Я даже не заметил. — Расслабься, — Тецуро бросает щетку в раковину, ополаскивает рот. — Не знаю, что у тебя там в жизни творится, но не дай этому тебя сожрать, ладно? Ты хорошенький. — Тебе просто задница моя нравится, это еще не значит, что человек я хороший, — ворчит Кейджи, отворачиваясь, чтобы надеть белье. За спиной Тецуро хмыкает и убирает обратно в шкафчик все, что они повытаскивали. — В том то и дело, что такая хорошенькая задница не заслуживает плохого к ней отношения. В том числе от судьбы, — мужчина выходит из ванной первым, в чем мать родила, впуская в комнату прохладу. Кейджи натягивает боксеры на бедра, щелкая резинкой и говорит достаточно громко, чтобы его было слышно через картонные стены: — Ты веришь в судьбу, Тецуро? — Ага. Случайности не случайны, детка, у меня есть все права говорить это. Акааши входит в спальню следом, а Тецуро мучается, натягивая джинсы на влажные ноги. Он уселся на кровать спиной к окну. Когда Кейджи обходит его, в поисках своих шмоток, то преувеличенно громко сглатывает, разглядывая бесстыже его высвеченную бледным солнцем спину. Вся в мелких шрамах, а слева, в районе грудной клетки, будто вспоротая чем-то продолговатым и криво сросшаяся рана. Как раз под сердцем. Мужчина поворачивает к нему лицо и криво ухмыляется, замечая его пристальный взгляд: — Вот они, мои права. Акааши бросает только подобранную с пола одежду обратно и забирается на постель, прикасаясь к самому страшному рубцу пальцами: — Тецуро, откуда это? — спрашивает он осторожно, заглядывая в золотистые глаза под растрепанной челкой. Мужчина шумно выдыхает и резво натягивает футболку на плечи, не отталкивая парня, но пряча шрамы под выгоревшей черной тканью. Акааши видел шрамы на его руках, один продолговатый даже рассекал кисть, но они цепляли взгляд не так сильно, как эти. — Купидон попался пьяный в дудки, промазал мимо сердечка, — фыркает Куроо, но на серьезный взгляд от парня все-таки выдыхает страдальчески и исправляется. — Очень хреновая разрывная пуля очень хренового мудака, — он тянется за сигаретами, но Кейджи останавливает его, забирая пачку себе с концами. На вопросительный взгляд он кивает в сторону предупреждающе красной таблички на двери — не курить.

***

Малышка Дукати истошно визжит на всю Сибую, когда набирает скорость и проскальзывает всухую очередной перекресток. Куроо торопится оторваться, ему не нравится тот факт, что машины впереди редеют, а по параллельной улице его преследует огромный черный седан. Из-за расстояния тяжело понять, кто за рулем тачки, но он уверен, что этот человек здесь по его душу. Это уже не просто паранойя, он пробовал петлять, но машина из поля зрения никак не исчезала, вылезая на мгновение на смежных дорогах. Когда он въехал в Минато позади пристроился некто в черном мотоциклетном шлеме и при всем параде — плечистый, в костюме-тройке с бордовым галстуком, обвившимся на скорости вокруг шеи. Наверняка, ко всему этому прилагаются начищенные кожаные туфли, запонки на рукавах и пушка на поясе, но улучшить мгновение и обернуться на наглеца еще разок никак не выходит. Куроо следит за дорогой, Куроо следит за преследователями на периферии, потому что движение плотное. А еще ему нужно кое-что сделать. Он вытаскивает телефон из подставки в руле и вызванивает первый в быстром наборе номер. Абонент не отвечает вам, так что либо оставьте сообщение после сигнала, либо идите нахер. Токио вокруг шумит стрекотом колодок и криком застрявших где-то не здесь водителей. — Кенма, Инуока, не знаю, кто из вас примет звонок, но за мной тащатся два черных БМВ М5 без номеров, прием, как слышно? Думаю, они пытаются меня куда-то загнать. Вторым в быстром наборе у него Яку, но тот просто недоступен. Как и Такетора, как и Фукунага. Сдурели, блять, в такой тяжелый для него момент мобильники выбрасывать? Пятым номером стоит Тендо и вот он уж точно ему не поможет сейчас. Куроо убирает телефон и пробует перестроиться — черный мотоцикл виляет вправо вместе с ним. А еще второй седан выезжает из-за его спины вместе со своим собратом, моргая приветственно фарами. Ну охуеть можно. Тецуро тысячи раз обкатывал дороги центра, ускользая от погони, ему не сложно представить, куда он в итоге может попасть. Меньше минуты назад он выехал с мелких дорог на внутреннюю кольцевую Минато и развязка на станции Адзабу Дзюбан либо вернет его в сторону Сибуи, либо вытолкнет прямиком в доки на Ханеда-рут. Если удастся первое, то Куроо сможет петлять так, пока не вынырнет в узкую улочку и оставит преследователей с носом. Но, скорее всего, те два седана не последние и этот путь перекрыт уже априори. Значит, Ханеда-рут. Движение по прямой до самой Синагавы (может, заглянуть на чай к соседу Сакусы, пока его нет дома? или к милашке Сарукую?) или же на мост. И если вот в первом варианте есть еще шанс удачно съехать и, возможно, не в тупичок, то вот во втором все угрожает обернуться совсем хреновенько. Развязка показывается впереди. Куроо пробует сбросить скорость, чтобы освободить место для маневра и развернуться, но седаны щемятся бок о бок позади, а мотоцикл вражины пасет его на флангах. — Эй, пидорасы! — орет Куроо и машет им рукой. — Какого дьявола вы тут забыли? Из открывшейся форточки седана, ехавшего левее, высовывается чернявая макушка Ринтаро Суны, другого водителя не видно из-за тонированных стекол, а мотоциклист не реагирует на него вообще, продолжая петлять с ним наравне. — Босс хочет поговорить с тобой, — перекрикивает шум трафика Ринтаро, ведя машину одной рукой, — с глазу на глаз! — Пусть позвонит по горячей линии, у меня плотное расписание! — отвечает Тецуро, проскальзывая между двух впереди ехавших всю дорогу автомобилей и пристраиваясь перед ними. Он приподнимается, чтобы заглянуть в просвет меж рядов на то короткое мгновение обгона и видит развязку, перекрытую справа блядским черным седаном, издалека слепящим всех по встречке дальним светом. Значит, его ведут в сторону залива. Нет, ну самые настоящие пидорасы. И ведь, если эти клановые шавки на что-то нацелились, то с них не станется добиться своего. Вон сколько тачек подтянули, только чтоб его одного загнать в угол. Наслышаны, что он профи по исчезновению в бесконечной паутине дорог Токио со своей малышкой Дукати. Миновав Адзабу Дзюбан и засветив средним пальцем белобрысому Гиджиме, которого послали перекрыть съезд с внутренней кольцевой, Куроо свернул налево, как от него и хотели. Может, все не так уж и плохо, сказали же, только поговорить хотят. Может, он еще выгребется из этого дерьма без простреленной жопы. Тецуро пробует еще раз набрать все экстренные номера, но безрезультатно. Дорога упирается в развилку Ханеды и знакомые черные седаны уже застопорили движение слева, жирно намекая, на какой стул Куроо нужно присесть в этот раз. Направо, так направо. Тецуро звонит Савамуре. Не проходит и гудка как он берет трубку. Святой человек, право. — Куроо? — хрипло-сонно спрашивает он вместо “здравствуйте”. — Мужик, мне нужна поддержка с земли. Мои меня конкретно кинули. Особенно Сатори, да. — Что от меня требуется? — Даичи как-то огрубевает голосом, словно окончательно просыпается. Он не спрашивает его, что натворил, где, с кем и какого хера, он же не мамочка Яку, он суровый прожженный вояка, который отпиздит за содеянное уже после того, как вытащит твою задницу из-под огня. — Есть кто поблизости в Синагаве, в Минато? — Куроо выворачивает руль вправо, вливаясь в трафик и замечая позади уже пять одинаковых машин. Или у него в глазах множится все, или это уже гребаный кортеж его сопровождает. — Да. Танака может подъехать, думаю. Куда конкретно? — Подожди секунду, — Куроо прикладывает телефон к плечу и притормаживает, сближаясь с седаном Ринтаро. — А куда мы едем? — спрашивает он так и не прикрывшего форточку парня. Суна щурит на него раскосые глаза, но пожимает плечами и безропотно выдает: — На мост. Суки. А как же по старинке — мешок на голову, закинуть в багажник и доставить готовенького? Он еще и сам должен себя привезти на место встречи, вот это честь ему оказали, конечно. Даже лестно как-то. И все-таки, даже при такой подготовке должны же они были накосячить хоть где-то и дать Куроо шанс смыться. — Савамура, — задумчиво начинает Куроо. — Тецуро, — подхватывает эстафету Даичи. — Савамура, тот парк на набережной под радужным мостом, хрен его знает, как называется. Пусть ждет там на парковке. — Суга говорил, ты с клановыми там опять терки начал. Ты уверен, что справишься? — спрашивает Даичи, а Куроо в ответ хмыкает, виляя по дороге и едва не сбивая боковые зеркала у соседней тачки. Расслабился совсем, болтает за рулем с подружками. — Надеюсь. Мост прекрасно видно уже отсюда. Переливается неоном над заливом и как бы подмигивает Тецуро, мол, ты попал, чувак. Мафиози любят пафос, хотя Куроо казалось, что Инаризаки не из таких. Они скорее скрутят и вывезут на пустырь за городом, чем устроят такое дорожное представление. Все это ведь привлечет столько ненужного внимания как к ним, так и к самому Тецуро, в самом деле. Яку уж точно доволен не будет. Да и копов всех не подкупишь, другой раз и палка выстрелит, и инспекторы-детективы зашевелятся в надежде поймать такую изысканную дичь как верха влиятельного, пусть и относительно мирного, клана якудза. Куроо уже имел дела с ними и закончилось это не сложно догадаться как. Обычно, когда в городе появляются такие ребята, как Маленький гигант, которые весь подпольный бизнес переворачивают своими закидонами с ног на голову и тут же исчезают и на которых зуб точит каждый клановый, Яку советует присесть на жопу ровно и не рыпаться. Не лезть в начинающуюся грызню за территории и сферы влияния. А вот Куроо с Тендо тогда откликнулись на просьбу помочь старым знакомым, которые делили синтетический рынок с Инаризаки. Экран мобильника загорается новым сообщением. Сложно читать, пока едешь, но хватает одного взгляда на написавшего — Я Четвертый — чтобы не вдаваться в подробности. Маццуну с Маки достаточно было одной клетки мозга на двоих, чтобы допетрить, что этот самый Четвертый никто иной, как женишок Акааши, теперь известный Куроо под именем Боккун. На нем ведь весь план их и держался, только вот осталось теперь пережить этот вечер и переслать женишку то, что без крови, но с потом под париками и лифчиками добыли Маки и Маццун. Тц, гиены, блять, недоделанные, чуть всю аферу не накрыли своим ржачем… Но это немного другая история, конечно. Обидно сейчас то, что женишок по сути еще и домой-то не вернулся похоже, раз опять сам себе список написывает там, а значит только собирается, чтобы этот список оприходовать на кассе. Куроо уже мог и в штанишки к его благоверному забраться и вылезти десять раз. Может, на него и эти лисьи морды бы не вышли. Хотя вот откуда они вообще начали его преследовать, он так и не сообразил. Не до того было, катил перевозбужденный по Сибуе с желанием руки с руля снять, раскинуть в стороны и орать песни во весь голос. Он, конечно, поступает как подонок, но у него есть план, который все издержки покроет с лихвой. Грандиозный такой план, на миллион который пусть и раскритиковали в пух и прах Иваизуми и Оикава, но поддержали целых два укуренных парня с умственным развитием пятилеток. (Ну ладно, без шуток, они не так уж просты, а Маки ему нос вправил и не дрогнул, стоило отдать должное его умению держать себя в руках даже в настолько нетрезвом виде..) Мотоциклист подбивает клинья слева, прижимая к разделительной полосе, и отсюда бежать только на встречку. У Куроо кулаки чешутся на него накинуться, прямо не слезая с седла, потому что больше скользящих следом седанов, больше хмурой рожи Гина и раскосой хитрой морды Ринтаро, больше всей этой ненормальной ситуации, его бесит только другой мотоциклист на этой дороге; потому что Куроо до сих пор так и не допер, кто этот ублюдок в хорошем костюме. А еще он не любит быть не самым эффектным парнем на трассе, будем честны. На верхней палубе моста, платной скоростной трассе, их ждут. Куроо уже даже не ведет счет количеству задействованных машин, его просто поражает сам масштаб проделанной ими работы ради него одного. Он притормаживает посреди дороги — мост совершенно пуст как на их полосе, так и на встречной. Мотоциклист в троечке объезжает его стороной и останавливается ровно напротив, не торопясь слезать с седла. Куроо тоже никуда не торопится. Он смотрит время на экране мобильника — 22:19 — и убирает его поглубже внутрь рюкзака, закидывая его себе на плечи. Хлопают двери седанов. Из тех, что позади, выходят Гинджима, Акаги и Суна. Эти все лица знакомые, Гинджима так вообще из таких же наемников, как Тецуро, вышел. Из тех седанов, что ждали их здесь, выходят двое, похоже, новеньких, и направляются к мотоциклисту, принимая из его рук шлем. У Куроо зудят ладони, как он хочет проехаться хорошей пощечиной по этой невыразительной морде, принадлежащей ближайшему советнику главы клана Инаризаки. — Здравствуй, Тецуро, — громко говорит Кита Шинске, снимает мотоциклетные перчатки, небрежно бросая их на мостовую, и протягивает ладонь. У японцев не принято обмениваться рукопожатиями, здесь в знак взаимного уважения кланяются, а Шинске изменяет традициям только из желания заиметь тактильный и зрительный контакт с собеседником, никакого выпрастывания из штанов уважения и выказывания любезности. Все эти выкрутасы с седанами — явно не его рук дело, он — человек прямолинейный, он лучше выследит и погоняется за ним час-другой по Токио, как последняя гончая, чем будет так напрягаться. В этом они с Араном похожи. Только первый делает упор на свои пушки, а Кита больше по рукоприкладству. — Погодка класс, не находишь, Кита? — Тецуро, даже не слезая с седла и не снимая в ответ перчаток, пожимает протянутую руку, глядя в невыразительное лицо мужчины. Тот не ведет и бровью, хотя Куроо уверен, что раздражает его невыносимо. В оправдание наемника — он делает это намеренно. — Где он? — обращается Шинске к одному из прихвостней. Бритоголовый парень дает отмашку в сторону одного из седанов и дверь тут же открывается, а из нее вываливается Мия-тот-другой, неохотно вышагивая в их сторону. Куроо не подает вида, что вообще в курсе, кто это, хотя это бессмысленно. Его буквально вчера видели с точной копией этого парня, надо для проформы хоть удивиться. Рано предполагать худшее: их с этим Мией ничего не связывает, если только пацан не раскрылся, как его наниматель. Кита отводит пацана в сторону, приобнимает за плечи и начинает что-то явно разжевывать. Клановые окружают Дукати со всех сторон. Ринтаро даже кладет ладонь на руль, облокачиваясь и привлекая внимание. — Чего тебе, мой хороший? — спрашивает Куроо, в самом деле сдерживаясь, чтобы не сдать немного назад, посмотреть, как этот наглец потеряет равновесие и раздерет об асфальт свои хорошенькие щеки. — Ты мог не заметить, что мы кое-что у тебя украли, — говорит он, чуть склонив голову набок. — А, так это ваших рук дело? Как тут не заметить, — Тецуро сплевывает злобно. Вот уж на кого, так на этих он и подумать не смел. На кой черт им сдалось его оружие? — А мы заметили, — продолжает Суна, — что ты опять лезешь куда не надо. Тебе не хватило одной смерти, Куроо? Конечности его не слушаются, а двигатель Дукати он и не заглушал. Поэтому когда он все-таки отводит пяткой педаль заднего хода, Ринтаро в замешательстве только вцепляется в руль двумя руками и нависает сверху. Куроо собирается уже плюнуть ему в лицо, все-таки, с такого расстояния уж точно не промажешь, но их разнимает вовремя подоспевший Кита. Мужчина хватает подчиненного за шкирку и резким движением отбрасывает себе за спину. Правда Суне хоть бы хны — тот тут же поднимается, нахохлившийся, и готовый старшему преподать за такое обращение и тут его уже останавливает тяжелая рука Гиджимы, преградившего путь к неизбежным проблемам с начальством. — Нам не так следовало начать этот разговор, мне жаль. Попробуем заново, — Кита засовывает руки в карманы прямых брюк и отходит от Куроо на безопасное расстояние. — Слушай, все просто. У нас есть то, что нужно тебе. И мы тебе это непременно вернем в целости и сохранности, если ты пойдешь нам навстречу и передашь Ацуму Мию в наши руки. Равноценный обмен, не правда ли? Ну да, как же, справедливо получить арсенал пушек и годовой запас Мальборо в обмен на жизнь пацана. Пошарив по карманам куртки, Куроо достает сигареты, так некстати вспоминая о пагубной привычке. Его сейчас откровенно бесит каждый из этой шайки, но они, видимо, все же головой думали, а не жопой, когда решили не брать с собой на тусовку Арана. Появись этот мудак в поле зрения наемника, то всяким переговорам пришел бы конец. — Вы сами его поймать, что ли, не можете? Мия-тот-другой выразительно и как-то даже настороженно глядит на него из-за плеча Киты. Он, наверное, все еще не особо в курсе всего, раз думает, что Куроо сейчас пойдет на попятную и сразу согласится на сделку. Хрена с два. Он еще помнит, кто его работодатель. — Нам сподручнее будет, если это сделает кто-то из его окружения, а ты, смотрю, с ним близко общаешься, — Кита усмехается. — Во всяком случае, ты сам знаешь, что нам лучше оставаться друзьями, Тецуро. А иначе ты можешь заметить, как я демонстративно отвел полы пиджака и показал тебе закрепленную на поясе пушку, — вот что слышит Тецуро в следующем за его словами молчании. И он не то чтобы не ждал такого вот исхода. Тут шансы один к одному, что, пожав руку Ките Шинске, ты уйдешь от него бодрой походочкой с пулей промеж глаз. Начало положено, осталось выкрутиться. — А теперь послушай, Шинске, и постарайся не упустить ни одного слова, — произносит Куроо, обводя коротким взглядом клановых шавок (Ринтаро и Гин переместились влево после выходки Суны, справа остался только мелкий Акаги, что просто, блять, не может не радовать), — есть только одно условие, при котором я соглашусь на сделку с Инаризаки-гуми, — Тецуро снимает левую ногу с педали, ставит на асфальт. — Вам придется принести мне Арана, перевязанного голубой, сука, ленточкой, чтобы я его лично и собственными руками прикончил. Шинске удивленно приподнимает брови и молча моргает на него раз-другой. — Аран Оджиро — почетный член клана, старший лейтенант нашей ударной силы и мой близкий друг, — говорит он и на его губах нет и следа насмешки. Он понимает, что Тецуро движет старая обида, желание отомстить за действительно серьезную вещь, и только поэтому не выставляет, наверное, Куроо на посмешище за его дерзость. — Если ты думаешь, что мы готовы вот так просто его отдать, то ты безумен. — Вот здесь ты абсолютно прав, дорогуша, — произносит Тецуро, выплевывая сигарету Шинске под ноги, заставляя мужчину дернуться в сторону. — И мне нахрен не сдались твои подачки, знаешь, если мне будут нужны пушки, я их куплю, а вот за сигареты я тебе, пидор, еще припомню. На лице у Киты мелькает замешательство, только поэтому Куроо удается так точно всечь ему по лицу слева. Шинске отшатывается, держась за медленно наливающуюся синяком скулу. Его люди поднимают пистолеты — все, как на подбор, красно-черные кольты, — направляя их на Тецуро, но им даже ощупывать его не пришлось, чтобы понять, что тот безоружен. Наверное это единственная причина, по которой они еще не выстрелили. Куроо лениво перекидывает ногу через седло, кладет Дукати боком на асфальт, сверху бросает рюкзак и встает перед Китой, закатав рукава куртки и сжав кулаки. — Какие пушки? — спрашивает Кита свирепо. — Какие нахрен сигареты?! — Это ты мне расскажи, Шинс-ске, — Куроо кидается на него, хватает за грудки и пробует ударить, но мужчина перехватывает его кулак ладонью и заносит колено, чтобы приложиться по его ребрам. Наемника кренит в сторону от удара, он двигается по инерции, одной рукой подтаскивая Киту за лацканы пиджака следом за собой. Ките больше и не надо, он выворачивается, нырнув вниз и едва не отхватив по лицу коленом, вылезает из пиджака, выдерживая приличную дистанцию. Тецуро отбрасывает тряпку в сторону, сплевывая и готовится налететь снова. На его стороне больше веса, но Шинске же мелкий, ушлый, и удары у него точные до жути. — Кэп, — подает голос Суна, — давайте мы его… — Заткнись, Рин, — рявкает Кита, оправляя жилет и принимая боевую стойку. Он дает отмашку своим людям, чтобы опустили оружие, они не колеблются. Все-таки, раз босс хочет выпустить пар на роже наемника, то не им ему запрещать. — Знаешь, Тецуро, я с самого начала не хотел с тобой церемониться. — Кита делает выпад справа, но Куроо удается уклониться в сторону вовремя, чтобы кулак только проехался ему по уху. — Скажи спасибо за представление Осаму. — Тецу обхватывает мужчину поперек груди и наваливается, чтобы уложить его на спину. Шинске бьет локтем по шее, оглушая, опять заносит колено, но Куроо шарахается влево, не выпуская мужчину из захвата. Кита делает подсечку и кубарем валятся оба, вошкаются на мостовой, борются за пальму первенства в том, кто умудрится оторвать корпус от земли. Ките удается. Он вырывается из захвата, откатывается и, едва приподнявшись, рысью кидается на Тецуро. Наваливается ему на спину, пальцами вцепляется в черные космы и прикладывает Куроо носом об асфальт с жутким хрустом. — А пацану твоему теперь просто пиздец, если не одумаешься. — Иди на-ахуй, Шинске, — выплевывает Куроо, подрываясь. Он спихивает с себя мужчину и оказывается меж его некстати разведенных ног с кулаками. Жаль, что совесть у него еще есть, так бы схватить этого мудака за яйца и хорошенько выкрутить. Скрипя кровью на зубах, Куроо шарахает кулаком в солнечное сплетение, вырывая изо рта Шинске сиплый выдох и кашель. — Вы ведь в любом, сука, случае его пришьете. Так нахуя мне вам, — намотав на правую красный галстук, фиксируя голову, он замахивается над лицом Киты, отведя левую руку достаточно внушительно, чтобы это беспокоило якудза, — нахуя мне вам, пидоргам, облегчать задачу? Он спрашивает, конечно, чисто риторически. Судя по всему, Кита собирался в одиночку его сцапать и либо подбить на сделку, либо накостылять ему, что сейчас, собственно, и приводил в исполнение лежа на спине и заходясь ненормальным хриплым хохотом. — Я уже просто нихера не понимаю, — произносит он, прикрывая глаза. Куроо бьет раз, ссаживая костяшки даже через мотоциклетные перчатки о чужую переносицу, бьет снова, так, что хлещет из ноздрей кровь. Потому что нехуй — удар — бить его — удар — по лицу, блять, заебали. Он и без того не красавчик с такой-то прической. Прямо над ухом раздается выстрел. Пуля рикошетит о мостовую рядом с головой Киты, но в другую сторону. Куроо ощущает горький запах пороховых газов, а еще в ушах жутко фонит. Он медленно опускает руки и оборачивается, натыкаясь на холодный нечитаемый взгляд Осаму Мии. — Куроо-сан, у вас сорок восемь часов, чтобы выполнить условия сделки. Хочется опять неиронично переспросить, какой из? — Хуй ему, а не сделка, — подает голос откуда-то снизу Кита. Еще бы он возмущался — у него все лицо раскрашено в кровище и синющих кровоподтеках, подбит глаз, расквашен нос, Куроо даже, вроде, зуб ему едва не выбил, а он, сука, лежит, улыбается кровоточащими деснами и еще умудряется права качать. Тецуро поднимается на ноги, в очередной раз сплевывает и смотрит на Мию так выразительно, как только может, намекая, что все происходящее походит на лютый идиотизм. Как там Шинске сказал? Сказать спасибо Мие за кардебалет? Выходит все просто как пять йен, он вмешался, подтянул Рина и Гина, арендовал на вечер гребанную скоростную трассу посреди залива и превратил тихую вылазку Киты в эпичную охоту, с загоном дичи на мост. (После этого вообще непонятно, почему такому титану мысли был нужен наемник.) Правда, Куроо сам не знает, стоит ли его за это благодарить. Да, без его этой помощи наемника застали бы врасплох. Но он же самый везучий петушара на диком востоке, выкрутился бы, а в итоге еще и избил бы Шинске до комы, если не до крышки гроба и никто бы ему не помешал. Так сказать, глаз за глаз, Аран. Осаму подает Шинске руку, чтобы помочь встать, но мужчина игнорирует протянутую ладонь. Он поднимается на локтях, серпая носом кровь, достает из кармашка на жилете платок и прикладывает к лицу, запрокидывая голову. Провокационная картина для такого извращуги, как Куроо. Только вот на вражеские раскрытые бедра и жилистую шею он обычно не залипает и этот раз не исключение. Ему больше нравится любоваться его расквашенной мордой и ощущать, как приятно саднит костяшки. Он вытирает стежку крови на губах тыльной стороной ладони, замечая, что натекло в этот раз не так много, хотя удар был хороший, пластырь благополучно промотался где-то, зато сбоку, на крыле носа, под пальцами ощущается разодранная об асфальт кожа. Удар пришелся больше по касательной и садануло бровь. Как бы не занести туда говна какого, но это сейчас не первой важности дело, конечно. Киту не останавливает то, что вмешался Осаму, что Куроо уже посчитал потасовку оконченной и разворачивается, чтобы уйти под шумок. Шинске матерится себе под разбитый в кашу нос и бросается на Куроо спину приставляя едва мелькнувший лезвием в руке стилет к горлу. Тецуро застывает. — Такие как ты только мешают, — ворчит Шинске. — Мечетесь туда да сюда, ни поводка, ни управы на вас. Противно думать, что кайчо вообще пришло в голову просить помощи у тебя. Куроо помнит, что пистолет у Киты все еще на поясе, справа. Если дотянуться, то можно попробовать выстрелить ему в бедро и по-быстрому смотаться. Но бедро тебе не голова, не шея, не грудь. Он еще дёрнется, еще сможет вспороть Тецуро глотку, если не будет мизерного шанса вывернуться. Одни сплошные “если”, но попробуй только совсем отключить голову и такая голова отлетит почти мгновенно. И все-таки палка стреляет. Со стороны Минато предупреждающе разносится вой сирен. Им дают фору в несколько минут, но Кита даже с места не двигается. — Чего вам нужно от пацана, он же от вас отказался, — пробует пойти на контакт Куроо. Все-таки терки терками, а вот лезвие у жирной сочной артерии в умелых руках — уже достаточно серьезный аргумент для дипломатии. — В том то и дело, что отказался. Теперь за ним ходят ищейки по пятам, которым он может рассказать о нас много интересного. А выход только один — заткнуть его, ничего не поделаешь. Он никто для нас, понимаешь? Разменная монета. А ты, дебил, ставишь за него на карту чужую жизнь. Поэтому я вас, наемников, и ненавижу, — все распинается Кита. Гинджима зовет босса по имени, а получает в ответ игнор и, цыкнув, идет к своей машине. Суна подбирается ближе, просит уже прикончить этого ублюдка, и Куроо начинает верить, что это и правда последний шанс вырваться, уже примеряется к тому, как быстрее добраться до спускового курка чужого пистолета. И слышит позади раздраженный вздох. Мия коротко оглядывается на Гина и Акаги, торопливо забирающихся в машину, из которой вылез сам Мия и оставляя дверь открытой, глядит на двух подчиненных Киты и Суну, пристально следящих за боссом. Прикрыв на момент глаза, парень глубоко вздыхает, проклиная, похоже, их всех, здесь собравшихся, самыми нелитературными эпитетами. Плюнув на все, он налетает на Шинске, выбивает хитровыебанным ударом по кисти стилет, берет в локтевой захват шею и приставляет дуло к его виску. Все пистолеты разом дергаются в его сторону. У этих близнецов просто поразительный талант одним движением переворачивать ситуацию в свою сторону, какими бы ни были последствия. Тецуро успевает вывернуться, спиздить у Киты пушку и сигануть к Дукати. Он не теряет времени, выигранного для него выходкой Мии, подбирает сумку, запрыгивает на свою малышку, держа на прицеле борзого Суну, который в любой момент в ответ выстрелит. Наемник аккуратно выворачивает руль и задним ходом пытается отчалить в сторону центра, но на горизонте тут же появляются копы, сверкая издалека мигалками. Вперед вырывается смутно знакомая тойота филдер непонятного цвета (знакомая — что странно, ведь он с копами такой близкой дружбы не водил, чтобы запоминать на каких тачках они гоняют). — Блять, быстро все по машинам, оставьте его! — орет Гинджима. Осаму тащит Шинске за собой, так и не отнимая от его виска пушку, а Ринтаро идет следом, собирается уже ослушаться Гина и пустить Тецу пулю промеж глаз, едва заходит в укрытие за капотом соседней машины. Но в то же время происходит следующее дерьмо, заставляющее Суну передумать. Из остановившегося в отдалении филдера выскакивает темноволосый парень в распахнутой на бледном торсе рубашке, появляясь где-то на периферии зрения, на ходу надевает очки на нос, вытаскивает нихрена не табельный пукалку-револьвер из штанов и направляет в сторону Тецуро и сматывающих удочки якудза. Он бежит в их сторону вообще без какой либо опаски, что в него могут начать стрелять и орет: — Национальная полиция Японии, бюро безопасности сообщества, Дукати, ложись на землю и, сука, не двигайся, — Коп, пока Куроо еще даже не успевает обернуться и среагировать, открывает огонь Тецуро по покрышкам, а у того сразу холодеют руки. Парень выпускает всю обойму, резина громко лопается от одной удачливой пули и медленно сдувается. Твою мать. У Куроо есть еще секунд сорок, прежде чем давление в пробитом колесе спадет достаточно сильно, чтобы Дукати вообще с места не сдвинулась. Но тем не менее, он успевает обернуться и встретиться взглядом с озлобленными, за толстыми линзами очков, карими глазами копа, который торопливо перезаряжает заклинивший глок. Времени в обрез. Наемник выворачивает ручку газа до предела и припускает поперек моста, понимая что больше выходов не осталось, жаль только, что сигареты он во внутренний карман куртки убрать не успел и придется протянуть до первого киоска ближайшие полчаса, если афера вообще прогорит. Дукати ревет, словно заходится в предсмертной судороге, набирая скорость поперек моста, запрыгивает на бордюр и останавливается у ограждения. Куроо резво слезает с мотоцикла, берет его под раму. В крови хлещет столько адреналина, что добрую сотню кило поднять кажется не сложнее, чем сдвинуть шкаф. С тяжелым сердцем, Тецуро удается закорячить мотоцикл на ограждение и на выдохе сбросить вниз. Он слышит сирены и выстрелы подобравшихся копов, которые его игнорируют в пользу более важной наживы; он оборачивается на крик Мии “Ты нам должен” и блажь Киты “Два дня, ублюдок”, он смотрит, как малышка Дукати падает, и когда она проходит примерно треть пути, перемахивает через стальные балки и прыгает следом, очертя голову и молясь всем чертовым богам мира, чтобы не расплющило. Его окунает в ледяной мрак залива с головой. *** Куроо не соврет, если по пьяни начнет бахвалиться, что уже десятки раз прыгал в воду с приличной высоты. Все началось еще с малолетства и тарзанки над оврагом, когда он с братьями и сестрами убегал из дома купаться летом. Дома вода грязнее, а за каждую пролитую мимо каплю пьяный папаша мог наподдать так, что еще долго будешь лежать ничком и растирать об подушку сопли. Но мы отошли от темы. После тех прыжков с двадцати метров, его карьера доморощенного экстремала все поднималась в гору. И чем выше поднималась, тем больше был риск. Однажды, подрабатывая курьером и убегая от жесткой погони, он был вынужден сигануть с обрыва метров, скажем, в пятьдесят и от травмы его спасло бурное течение и полученный в детстве навык правильно, черт возьми, ортогонально по всем осям войти в воду. Другой раз — прыжок с невысокой дамбы и снова его выручило течение. С мостами дело шло не так резво — везло на низкие, везло на обстоятельства, иной раз и трос найдется в помощь, и те, кто отловят если после падения переломает ноги. Не сдох и ладно. Но прыжок с радужного моста это просто новый уровень игры со смертью в догонялки. Тецуро обдумывал эту возможность примерно с того момента, как сбросил звонок Савамуре. Думал, если удастся удрать, то поддержка ему в принципе пригодится только огневая, и на этом все, дальше сам справится. Но если вот так, как, собственно, и вышло, то придется сильно попотеть. Но давайте, блять, прервемся и устроим минутку практической физики, которую Куроо особо не изучал в теории, больше проверял все собственной жопой. Вода в заливе едва ли не стоячая. Мутная, грязная у берега, постоянно выбрасывает на сушу то металлолом, то трупы. Течение есть, ладно, но с высоты в (Куроо оценил это навскидку, пока еще стоял на мосту) сто пятьдесят метров это течение, как говорится, не считается и поможет ему только, блять, бог. Штука в чем: если вода стоячая, то на хорошей скорости поверхность превращается в камень. И чем выше начинаешь маневр, тем вероятнее, что разобьешься в мясо так, что и травоядная рыба не откажется пожевать такой фарш. Дело было не в сокрытии улик, куда ему до таких тонкостей теперь, хотя вышло в этом плане неплохо и теперь не будет прямых доказательств связи долбоеба на Дукати с долбоебом, который отпилил голову одному наркобарону тупой катаной (заказчик попросил красиво, он сделал, не его вина, что катана была дешевым реквизитом). Куроо сбросил свою любимицу, чтобы она немного, но взбаламутила воду, и да, план дерьмо полнейшее. Зато так спокойнее взять и сигануть в неизвестность, держа над головой сумку мертвой хваткой. Задержать воздух в легких надолго не удается, потому что после погружения его выбивает мгновенно. Остатков хватает ровно настолько, чтобы всплыть и хапануть ртом как можно больше. — Да! — ликует наемник, срывая глотку. — Да, сука, да-да-да!! Под мостом совершенно иной мир — темно, тихо, в ушах только плеск воды и собственное шумное дыхание, ни людей, ни хайвея. Одним словом тишь, да гладь, Акааши, думает Куроо, тут бы точно понравилось. Зато как же, сука, холодно. Тут не то что зуб на зуб не попадает, а челюсть всю сводит, но Тецу же не тупой, чтобы задубеть насмерть после такого маневра, он начинает грести, закинув сумку на плечо и надеясь, что хотя бы половина ее содержимого выжила. Общий ущерб они оценили в размере пачки сигарет, просранной где-то зажигалки, пары тысяч промокших йен, снова испорченной прически. И Дукати. Саеко и Рю его буквально за шкирку выловили у берега. Они аж с парковки увидели, как наемник сиганул с моста вслед за мотоциклом и рванули на подмогу. Плыть ему пришлось долго, тяжело из-за холода и несподручного, пусть и слабого, течения. Но копы его преследовать не стали, а Инаризаки-гуми тогда уже сгребали манатки, им не до него, у них на хвосте куча отчаявшихся служителей закона, которым не писаны законы коррупции. Они оставили копам пустой мост с разбросанной одеждой Киты, кровищей обоих драчунов на асфальте и отпечаточками на брошенном мотоцикле. Но, хрен там они сделают со всем этим, биометрики как одного, так и другого уже наверняка есть в базах всевозможных правительственных ведомств, теперь у них только появится пара-тройка “раскрытых” дел, в которых фигурировал тот черный конь педальный Киты. А вот Дукати окажется не при делах, потому что её теперь разве что с вертолетами со дна залива поднимать. Малышка Дукати. От одной мысли о почившей любви всей жизни Куроо захотелось повыть белугой, проклиная того придурка-копа, который в последний момент не дал им сбежать в свое “долго и счастливо”. Глаза щиплет и болят веки, неимоверно хочется спать, может, уткнувшись носом во что-то теплое, широкоплечее, может, даже бесстыдно рыдая от саднящего горя под ребрами. И Куроо уже почти пустил слезу, когда Танака щелкнула пальцами у него перед лицом и протянула штаны брата, которые нарыла в недрах своей машины. Коротковаты будут, это однозначно, но у Кенмы должны быть его шмотки, так что ходить ему с голыми лодыжками недолго. Они с Танаками быстро отъехали от побережья в ближайший глухой двор, где Куроо раздели до трусов (дружно с них ухахатываясь), бросили ему огромное пляжное полотенце и вручили ментоловый Парламент. Мерзость, но адреналин вышел из тела и пальцы так и тянулись теперь к пачке, подрагивая от лихорадящего все его существо пережитого стресса. Куроо первым делом высушил голову, закутался в полотенце и закурил, разглядывая в боковое зеркало свою морду. Вроде в этот раз только поцарапало об асфальт. Нос все равно опух бы еще от Хаджимовского хука правой, как только та хрень, которую Маки заботливо вколол от отека, перестала бы его спасать. Синяки на ребрах едва видно под чернилами, хотя приложил ему Кита нехило с колена. Жить можно, пусть и саднит то там, то здесь, пусть и ухажер из него теперь не самый желанный, торопиться ему некуда. Натянув штаны, он берет в руки рюкзак и ставит в открытый багажник, чтобы было сподручнее — там просторнее и хорошо светит из салона. — Что теперь делать будешь? — спрашивает Саеко, забирает пачку, выкрашенными в черный ноготками вытаскивает ментоловую палочку и, дернув Куроо за плечо на себя, прикуривает от его сигареты, хихикая. — Не знаю, детка, не знаю. Надо найти тачку, наверное, — Куроо чешет щетину на скулах и, стряхнув пепел, зажимает сигарету губами, ныряя в багажник. Рюкзак у него только кажется дырявой мешковиной, а на деле он запаян не хуже ихтиандра, поэтому все содержимое пребывает в целости. Больше всего он, естественно, боялся за ноутбук Кенмы, который и так на ладан дышит, так еще искупать в токийском заливе его осталось, чтобы Кенма просто переехал наемника насмерть при ближайшей встрече. Хотя он и без того накуролесил за этот день, так что еще сегодня наслушается. — Ты, кстати, уже пробовал нарыть чего на нашего Кея? — Танака-младший вылезает с пассажирского сидения с неуместными вопросами, растягивая затекшие руки. Куроо поднимает на Рю многозначительный такой взгляд и поджимает губы в раздражении. Он мог бы сказать им правду, мол, жив, здоров, пидорас ваш Кей, искать не пришлось — сам пришел, а еще он, судя по всему, коп. Тецу, может, и дурак, но не тупица, а еще у него память на лица просто отменная — не зря же он наемный убийца по основной специальности. Особенно хороша память на те оборзевшие лица, которые сначала называют его ненадежным, а потом стреляют по колесам его мотоцикла и спасибо на том, что не попал по ногам. Не-ет, он первым делом сам выцепит этого ублюдка поболтать по душам, и только потом волоком доставит Даичи на порог, чтобы и он с ним разобрался. Очевидно же, что этот ублюдок — самая настоящая крыса, засланец в уютное гнездо Савамуры и Киеко. И севшая разом троица Энношиты, и лютая неприязнь к наемникам, и тупость-банальность его предыстории, и общая его отстраненность от такой славной семейки воронов — столько вещей разом объясняло это обстоятельство, что у Куроо должен бы третий глаз от прозрения открыться, но сейчас он должен соврать: — Только об этом придурке голова и болит, ей богу, — брезгливо-наигранно отвечает он, все вытаскивая из сумки вещи и проверяя их состояние. Находит запасную майку, тут же натягивая её через мокрую голову на плечи. Под лямками и широким вырезом видно татуировку, но ему, если честно, уже поебать. Он выворачивает свою кожаную куртку наизнанку и накидывает на распахнутую дверь, чтоб подсохла — прикроется. Под майкой в сумке лежат пистолеты, которые он так ни разу и не использовал за два дня, хотя побывал уже в двух перестрелках, как бы. Пистолет Киты не в счет, он его сразу утопил в заливе, чтобы не припаяли чего лишнего к и без того толстой папке его личного дела. Кошелек, паспорта-фальшивки, права-фальшивки, кредитки на экстренный случай на заковыристые имена. Он зарывается все глубже, никак не находя мобильник, а заодно выгребает буквально все содержимое, раскладывая по багажнику аккуратными стопочками. Даже пачка фальшивых долларов в рожами из Ван Пис. Надо же, он уже и не вспомнит, как она туда попала, хотя скорее всего, перекочевала от предыдущего хозяина. Телефон обнаруживается в последнюю очередь и — Куроо аж дергается — вслед за ним ладонь нашаривает сразу еще один. Точно такой же стандартный мобильник, какие им выдают из раза в раз. Только вот не больше одного. — Рю, бро, скажи, у меня в глазах двоится или их тут два? Танака заглядывает ему через плечо и задумчиво прикусывает длинным клыком нижнюю губу. — Да, их два. А есть повод беспокоиться, чувак? Свой мобильник Куроо узнает по дебильной заставке с мемными черным и белым котиками и подписью “бляздец”, а второй отключается, моргнув низким зарядом батареи. До чертиков странно, но Тецуро откладывает его до востребования, засовывает все обратно в рюкзак и забирается на заднее сидение машины. Саеко спрашивает, куда ехать. Куроо просит высадить неподалеку от дома Кенмы (потому что лучше сразу получить все им за сегодняшний кардебалет с джентельменами, акааши и якудза заслуженное) и влезает в сообщения, коих набралось прилично за какой-то час отсутствия. Вот это востребованность, Тецуро, вот это профессионализм. 21:44 Ноги от ушей: инуока отмалчивается так что я спрошу тебя. что за херня происходит с кодзукеном? Танаки врубают магнитолу на полную катушку и начинают сраться за то, какую станцию будут слушать. Побеждает сестра, конечно, потому что согласно древней японской мудрости водитель выбирает музыку, и они катят по Токио под звуки инди-рока. И Куроо, конечно, поддержал бы ее даже, чтоб не слушать ту жесть, которую предлагал Рюноске, но он был занят внезапно обухом по голове долбанувшей мыслью, что у Кенмы могут быть проблемы с начальством. То есть, он же такой осторожный, да? Не дёргается лишний раз, без проблем идет со своими на контакт и в принципе сверх смышленый для такого отребья, как крыша. И все-таки, даже у него не все идет по плану. 21:47 Ме: не знаю. мне кстати нужна тачка. Яку можно и не спрашивать в чем дело, сам расскажет — он если злой, то пиздит без остановки, вымещая злобу на всех близвозлежащих, а это в первую очередь Хайба и только чуть дальше по списку сам Куроо. 21:47 Ноги от ушей: ладно я тебя просвещу. он утром чпокнул мой мобильник а сейчас еще набы торы и фуку. никто не ранен слава моим инструктажам но раз ты не в курсе то я блять лично о здоровье этого фрукта справлюсь. бывай там. Забавно. 21:47 Ноги от ушей: и хер тебе за щеку а не тачка. гоняй дальше как малолетний дибил на своей дукати. Нет, это уже не забавно. Скорее обидно. Зато Куроо наконец увидит Яку вживую впервые за месяцев семь, наверное. Его вообще очень сложно выловить — он охуенно хорошо прячется. За ним, как за координатором сети наемных убийц и курьеров, не станется исчезнуть прямо из-под носа, кому бы этот нос не принадлежал, врагу ли, другу, копам. Он приходит сам, когда меньше всего ждешь, поэтому Куроо, пораскинув мозгами и вспомнив, что у Кенмы инстинкты на Яку так же притуплены, как и у всех смертных, снова пробует ему позвонить. И получает только: Абонент не отвечает вам, так что либо оставьте сообщение после сигнала, либо идите нахер. Абонент, имей совесть и не ввязывайся сам в то дерьмо, за которое еще вчера таскал самого Куроо за космы, а он с радостью за это пойдет нахер. Дальше из последних сообщений идет женишок(тм) и, ох, для него у Куроо еще найдется время, но он все равно пробегается глазами по тому, что тот успел накатать. 21:08 Я четвертый: пицца чипсы крабовые много чтобы в них можно было заживо закопать 21:08 Я четвертый: окорочочки приправы вся херня не знаю позвоню кейджи 21:08 Я четвертый: еще в среду в 6 часов встреча с мегане-к Куроо листает до следующего непрочитанного и оно, как удачно, от Ацуму Мии. Этот пострел и не подозревает, в какое дерьмо втянул огромное количество людей. И Куроо ведь и близко за эти два дня не подобрался к причине его этих закидонов. Но теперь шанс будет. 20:49 Близняшка2: Кохэку-сан, вечер добрый, это Мия. Мы можем завтра встретиться? 20:50 Близняшка2: Я как бы должен вам. И у меня есть дело. Шанс, который сам протянет к нему ручки и в итоге залезет, похоже, на шею, потому что Куроо уже знает, что вести дела с Миями — не из разряда плюнуть, растереть и получить бабло. Зато теперь можно не шкериться, выслеживая поганца. Хоть какая-то, блять, польза от вчерашней импровизированной на коленке конспирации. 21:48 Ме: лады, без проблем, где и во сколько? И Ацуму, как выясняется, не бежит ему отвечать на всех парах. Куроо открывает самое раннее из непрочитанного, то, что откладывает до последнего и меньше всего хочет видеть. Потому что этот человек — потенциально труп, если не найдет достаточно сильное оправдание тому, что обокрал его. 20:35 Мамин конокрад: слууууушай сюда я не знаю чем ты там ззанивешься там но прекрати это щасже оставь парнья во покое куро иначе я тбе бошку сверну ты еня понял 21:49 Ме: слышу, а ты, слышь, вроде же спидами только загоняешься, а не тяжелыми наркотиками. 21:49 Мамин конокрад: яссен хер 21:49 Ме: тогда чего тебя так штырит. 21:50 Мамин конокрад: это не штыриь это пальцы жирные аллллло козлина 21:50 Мамин конокрад: я андеюсь мы друг друга поняли не лезь к акаши он не твоего поля ягода мудила 21:50 Мамин конокрад: у него мууж семья он счастливейщий ребенок на чвете 21:50 Мамин конокрад: а еще знаеш он такого как <...> Куроо закрывает диалог прежде, чем этот придурок начнет заваливать его своим дерьмом. Они с Конохой максимум собутыльники и лично с ним он дел не имел, только знает, что тот помогает Юкиэ с её аферами. Время прижать этих двоих рано или поздно настанет, а сами они, вроде, не сильно паникуют, что Куроо раскрыл их тупую авантюру. Коноху так вообще больше беспокоит, чтобы его друга не оприходовали снова, но разве Куроо такими липовыми наездами заговоришь зубы? Дело за малым — догнать, зачем им понадобилось его обчистить. И ведь, по сути, Куроо сейчас чуть ли не без штанов остался. Стоит попытать счастья и обеспечить себе транспорт. Может, есть смысл надавить на жалость? Вдруг случится чудо, Яку проникнется к нему сочувствием и все-таки выделит ему тачку? 21:52 Ме: мне больно говорить об этом, но дукати больше нет. Мори не вселенское зло даже и близко. У него просто такая аура мрачная, что все встречные черные кошки скорее по стене пятиэтажки вертикально сиганут прочь, чем перейдут ему дорогу. Они начинали из одной дыры, учились даже где-то вместе, пока одного из них не выгнали взашей, за некоторе дерьмо, а вышло, что Куроо теперь на него работает, но он, как бы, и не жалуется. 21:54 Ноги от ушей: у тебя полчаса чтобы появиться у кодзукена или мы укатим туда где ты нас не найдешь. и я не шучу Солнышко ясное, видите? — Сестренка, сколько еще ехать? Навскидку и если немного борзануть? — спрашивает Куроо, высовывая голову в переднюю часть салона. Саеко лопает пузырь жвачки, собирает языком налипшее на губы и пожимает плечами. — Десять-пятнадцать, черт его знает. Едем итак окольными, эти твои пидорасы клановые весь трафик попортили своим представлением. Рю, блять, — резко рявкает она прямо в ухо Куроо и тот ныряет обратно от греха подальше, — сколько тебе говорить, чтобы ты не гасился в моей тачке? Рюноске фыркает на нее и протягивает через плечо косяк со словами: — Куроо-сан, хотите попробовать? Эмджей просто огонь. Тецуро приподнимает в бровь на его предложение, Рю, смешливо хрюкнув, делает последнюю затяжку и выбрасывает самокрутку прямо в форточку на чей-то газон. А наемнику хватит и того дурмана, что теперь стоит в машине. — Как у вас дела вообще идут? — интересуется у лысого Куроо. — Ну как, — хмыкает тот, — кто-то шепнул на днях, что тот мелкий пидрила вернулся. Так все подполье взбаламутилось, собираем манатки и прячемся. Товар вообще не идет. Суга-сан говорит, главное переждать, пока Гигант свои дела сделает, а мы как-нибудь выберемся. Заначка всегда есть. — Продавать будет нечего, если ты все скуришь к тому времени, дурачье, — ругается Саеко. Машину мотает из стороны в сторону, пока она выруливает дворами черт знает где. — У нас на руках кило пятнадцать травы и кислоты ящик, Тецу, свежая, мать ее, партия, как раз должны были сбыть. — Может, еще повылезают нуждающиеся. — Лучше перебдеть, — качает головой женщина. — Рю прав, нам не к спеху. — Ты лучше расскажи, как дела с Араном, — переводит стрелки младший Танака. А Тецу что, он пожимает плечами и отшучивается: — Сегодня день хороший, солнечный, я этого ублюдка еще не видел. Что, конечно, к превеликому сожалению. Но завтра еще пересекутся — как пить дать. Если Мия хорошо зашкерился, то выцепить его на тренировке догадается не только Тецуро. Хотя, быть может, та липовая сделка, которую предложили Инаризаку-гуми, свяжет Арану руки и усадит на жопу ровно? По крайней мере, тогда появится время выведать у Ацуму, что за воду он мутит и на кой черт потащил на то же дно Сакусу. Цельная картинка в голове никак не складывалась. С одной стороны — его текущее дело. Зарвавшийся малец, который поставил весь клан на ноги, даром еще и часть верхушки против его убийства, но при этом они отказываются сообщать, в чем, собственно, он провинился так. Угрожают Тецуро краденным оружием, еще и Коноху как-то приплели, судя по всему. Хотели бы шантажировать, так украли бы у Куроо, ну не знаю, ногу или руку, потому что больше нет ничего, чем его можно было на такое замотивировать. Но оружие? Идиотизм. С другой стороны — Кей, этот поганый коп, который отчего-то выперся на передовую, только бы в него отстреляться. Либо начал копать лично под Тецуро за старую обиду, либо, наоборот, взялся за клан. И ведь удачно время выбрал — они сейчас выползают, как тараканы из-за холодильника, все будут на виду. Кого-то бросят на защиту в очередной войне на рынке, кто-то вот пойдет подбирать за кланом мусор, вроде Ацуму. Как и сказал Шинске пацан знает лишнее, вот его и решили убрать. Самое простое объяснение, но дело не в нем, а в подоплеке. Жил себе парень, молчал в тряпочку и не лез на рожон, а тут все сразу. Еще и небезызвестный маленький Гигант, которого в глаза никто не видел, но любой вздрогнет от одного упоминания. Гений наркобизнеса, если совсем просто, а кличку ему такую дали за тот шухер, что он наводит одним своим появлением. Как-то все совсем не радужно. Вопросов меньше не становится, а ответы поступают мучительно медленно. Последний гвоздь в крышку гроба забивает Коноха, пока засоряет эфир своими рукожопо напечатанными сообщениями. 21:50 Мамин конокрад: а еще знаеш он такого как ты вообще не достоин 21:51 Мамин конокрад: блять тоесть ты его недостоин сечешь 21:51 Мамин конокрад: ты ниче го не знаешь об этом парне 21:52 Мамин конокрад: не знаешьсколько дерьма он вынес от своей семецки пришиебленой и как ему помогли выкарабкаться эти тношения как ты смеешь тк просто заявиться и все импсортить 21:54 Мамин конокрад: я протсо забочусь о свем друге не хочу чтобы ему сновабыло хоеново понимаешь Видит небо, Куроо не хотел срываться, его заставили обстоятельства. Рю даже оборачивается на него, любопытствуя, какого хера он там так злобно пыхтит над бедной сенсорной клавиатурой. 21:59 Ме: чувак, тебе стоило заботиться о нем, когда ты дал ему напиться в слюни на той тусовке, вместо того, чтоб отправиь домой к женишку. 22:00 Ме: мы с тобой одинаково виноватые, в том что парня развели на пьяные потрахушки как старшеклассницу на ее первой вечеринке, так что не надо на меня гнать. 22:00 Ме: хотя ты все равно виноватее ок. 22:00 Ме: но что сука важнее, кейджи уже не старшеклассница ,как по мне, так он себя вполне контролирует и пусть делает со своей жизнью что хочет. Удивительно просто взять, и расставить все факты по полочкам, вот бы в жизни все так же. А то уже голова набухает от навара событий за последние два дня. Так мало времени, зато сколько дерьма, сколько путанницы и несусветного абсурда за счет вмешательства некоторых невменяемых. Таких, как Коноха. Таких, как близнецы Мия. Хрен с ними, что все трое совсем из разного теста сделаны, но вот звание дизазстер-квин им обеспечено пожизненно в глазах Тецуро. 22:01 Мамин конокрад: бляяять никогда от тебя не читал так много текстат ы че поумнел чтоли такие речи катать 22:01 Мамин конокрад: и ведь смотри как убелительно вышоло даже широфука гворит что ты меня разъебал а 22:01 Ме: коноха иди нахер пожалуйста. 22:03 Мамин конокрад: взаимно бро 22:04 Мамин конокрад: но ты все равно не подходи к нему больше 22:04 Мамин конокрад: смииилуйся зделай по старой традиции забей и забудь до следующего перепиха с екмнибудь другим Машина резко тормозит на светофоре и Куроо хватается за передние сидения обеими руками, чтобы не вылететь через лобовуху. Отвык он от автомобилей, честное слово. Танаки угашенно ржут над ним, один чуть более угашенно, конечно, но не суть. Телефон выскальзывает из рук куда-то вниз и приходится лезть под сидения, чтобы достать его и ответить. 22:05 Ме: я подумаю. Конечно же думать тут нечего, но пусть еще подержит свое очко в напряжении, раз его это так волнует.

***

Еще минут через десять они-таки добираются до пункта назначения. Куроо вылезает из салона весь одревеневший с непривычки, и да, похоже, в ближайшее время он еще не раз помянет хорошим словом одного крашенного брюнета очкастого за то, что лишил его нормального транспорта. Но это дело десятое. Куроо закидывает на голые плечи сумку и сгребает в ладони еще мокрую куртку. Зябко, но после таких водных процедур и Антарктида покажется прохладным пляжем, ей богу, а холодный вымокший подклад китайской косухи делу не поможет. Саеко опускает стекло в своей двери, вываливает на улицу тощие руки с крупной вязью браслетов на запястьях, притягивает к себе за шею и клюет в лохматую макушку со словами: — Ну ты и накуролесил, Куроо, — она смеется удачному каламбуру, Тецу не может сдержать смешок и сам. Но через мгновение её лицо вытягивается, словно она вспоминает что-то, и женщина рыщет по внутренним карманам хиленькой жилетки, вынимая пузырек размером с её мизинец. — Держи. Расслабиться на вечер, — Саеко подмигивает игриво и Куроо, как-то робея, берет дареное, не торопясь смотреть в зубы дарителю, дожелта прокуренные за аккуратно выкрашенными губами. Рю вскипает за её спиной, мол ему нельзя и косяк выкурить, а как раздавать Лизу направо и налево так можно. Сестра отвешивает ему подзатыльник, а Куроо начинает уже себя чувствовать неловко в этой семейной нарко-драме, протягивает пузырек с кислотой обратно. — Сегодня вроде не день велосипеда, куда мне? — Тецу, — строго произносит Танака, обхватывает его ладонь с пузырьком своей и крепко сжимает. — Я серьезно, бери, пока я добрая. Там пипетка с шариком на полторы стандартных дозы. Из моих личных запасов, поэтому не разбавляли сильно. Въебать должно через полчасика, а потом… — Так, ладно, детка, спасибище, конечно, — Тецу быстро пихает стекляшку в карман косухи на молнии. — Найду применение как-нибудь, не волнуйся. — Отчитайся потом за товар, интересно же. И да, — она склоняет голову к плечу и щурится на него, улыбаясь мягко, — ты сегодня в ударе. — О, да, — встревает Рю, высовывая лысую башку из-за её плеча в небольшое окошко, — эта штука с мотоциклом просто отвал всего, мужик, зачетно. — Мне жаль, что она покинула нас так скоро, — продолжает Саеко и прикусывает губу. — Блин, завтра ведь — ай, ладно, не бери в голову, пиздуй уже. С понятливой лыбой Куроо кивает и салютует от виска. Женщина салютует в ответ, съезжает с тротуара, на который умудрилась наехать, когда выискивала куда пристроиться, и их машинка тут же вливается в поток, пропадая из виду. Куроо уходит неспеша прочь в сторону дома Кенмы, который в соседнем квартале должен быть, но Кенма же беспокоится, как бы его местоположение не вскрыли. Получив от Яку короткое: 22:17 Ноги от ушей: семь минут. Куроо тут же припускает дворами, перемахивая заборчики и бесстыже топча газоны. Черт с ними, если не успеет лично поймать Яку за шкирку, то не видать ему тачки, а там придется обращаться к Конохе или угонять, но ни тот, ни тот вариант Куроо откровенно не по душе. Акинори все еще в немилости. А угонять рискованная афера, тем более что вкусы у него изысканные, а на такие тачки обычно навешивают столько противоугонок, что его в тот же день загребут. Легкие бунтуют уже на подходе к дому. Шумно дыша, наемник издалека замечает капот темно-красного пежо, на котором отсвечивают знакомые белые ноги. Куроо останавливается прямо перед развалившимся на машине Хайбой и упирается ладонями в колени, чтобы отдышаться. Лев только молча моргает на него из-под линз темных очков и поднимается, усаживаясь на край капота. — Думаю, он ждет вас там, Куроо-сан, — произносит он с легкой полуулыбкой и тычет длиннопалой ладонью в сторону подъезда. — Странные вещи происходят, не находите? Так и хочется съязвить в ответ, да не получается. Смотришь не него, говорящего что-то про странности, и сам себя спрашиваешь, что это такое. Кожа бледнее лебединых перьев и тоньше, кажется, чем молочная пена, так что просвечивает на ладонях и фаланги, и костяшки, и пястные косточки. Он весь какой-то неестественно хрустальный со своим альбинизмом. Ему вообще повезло, что это никак не сказалось на его зрении, хоть какая-то польза от него Яку — может водить машину пока тот терроризирует через мобильник мир. Есть только светобоязнь, насколько Куроо известно, и вероятность быть избитым за уродство в переулке. — Честно скажу, что судить еще рано, — Тецуро пожимает плечами и уходит. У Кенмы в квартире обычно темно и глухо настолько, что давит на уши и клонит в сон, а тут сразу, как Тецу переступает порог, по глазам бьет свет, включенный, похоже, во всех комнатах сразу. В поле зрения появляется Яку, хмурый, взлохмаченный и сжимающий в ладони мобильник, судя по всему, Хайбы. — Уже думал звонить, а ты, сука, вовремя, — бросает он. — Заходи, тебе понравится картинка. Он кивает себе за спину и отступает в сторону, когда Куроо проходит в глубь квартиры. Комната, в которой Куроо еще утром проснулся не особо счастливым, теперь больше подходит его тогдашнему состоянию. И в центре этой катастрофы, на диване, заваленном раскуроченной техникой, сидит Инуока, потирающий подбитую скулу. — Что за хрень, Сё? — спрашивает первым делом Куроо, не особо вглядываясь в творящийся здесь беспредел. То есть, да, Кенма явно не из блюстителей порядка, он скорее составляет под столом банки из-под энергетиков и пихает пачки от фастфуда в ящики, чтоб глаза не мозолили, а сесть на диван и потом стряхивать какую-то хрень с задницы — обычное дело. Да даже в проводах у него как узлы напутаются, так Инуока потом и распутывает, потому что самому Кодзуме дела до этого особо нет. Но чтобы так разнести все железо в комнате надо еще постараться. Но хрен с ним со всем этим, выглядит, как побоище, а вот вопрос другой, где вообще Кодзуме? — В душе не е.., — Инуока не договаривает, потому что Куроо едва делает пару шагов в сторону пришибленного парнишки, как спотыкается о что-то, тут же выругавшись на самых нелицеприятных нотах. Под ногами оказывается бейсбольная бита. — Нет-нет, — встревает Яку, размахивая нервно руками, и со всей лилипутской дурью хлопает парня по спине зачем-то, — ты давай, рассказывай ему, что помнишь. Куроо скидывает свои вещи на пол, где почище, усаживается рядом. Он берет Инуоку за подбородок всей пятерней, разглядывая синяк справа, расползшийся черным пятном от виска до уголка глаза. Больше никаких повреждений, только взгляд как у зашуганной собачонки, но после отключки глаза даже не покраснели лопнувшими сосудами и в целом состояние вроде адекватное. — В общем-то и рассказывать нечего, — говорит он, сумбурно подбирая слова и стараясь не упустить ничего стоящего. — Он проснулся, сказал посидеть за него еще немного. Я как раз принял звонок от Фукунаги, так что не обратил внимания, что он там делал, но слышал, как дверь входная хлопнула. Подумал, что это вы, Куроо-сан, никто же больше не приходит сюда, а потом меня чем-то шарахнуло раз по голове, но я еще не отрубился, только грохнулся под стол. Пока вставал, слышал, как Кенма кому-то говорит, мол, ты, бля, не добил его, то есть меня, то есть, тот чувак меня. Короче, — он переводит дыхание и расправляет плечи под пристальным вниманием старших товарищей. — я не видел, кто, но рука у него крепкая и от второго удара я отлетел как миленький. Это было часов в восемь. Куроо ловит себя на том, что закусывает щеку изнутри до боли, и весь подбирается, сжав руки в кулаки. Никак не может глаз оторвать от валяющейся на полу биты. Яку замечает этот его заеб и носком ботинка подпинывает ее поближе, усмехаясь злобно. — Фукунага что-нибудь слышал? Ты же, говоришь, с ним разговаривал, когда это произошло, — Тецу берет биту в руки и разглядывает: рукоять обмотана шершавой тканью и с такой отпечаток четкий точно не возьмешь, не то чтобы они в этом были профи, но было бы неплохо для начала. — Ровно то же, что и он слышал, — Мориске кивает на пацана, — а потом его мобильник рванул после одиночного писка, только и успел выронить. Знаешь же про эту нашу фишечку, которая на всякий случай. Так вот, никто кроме Кодзуме не мог её активировать и я думаю, что он так заметал следы. С той же целью и запихал все диски-флешки в микроволновку, и расхреначил свои компы, чтобы мы ничего там не нашли. Но, знаешь что? — Яку довольно вскидывает подбородок, когда Куроо все-таки переспрашивает, что же он там должен знать. — Инуока нашел. Оба старших переводят требовательные взгляды на парня, чтобы пояснил, что к чему. И он, собственно, поясняет, но сначала тянется за ноутбуком, который все это время боком стоял, прислоненный к подлокотнику. Открывает его и тычет пальцем в экран, повернув его к Тецу. — Вы поймите, я Кенму уважаю и даже думаю, что человек он хороший, то есть, зла я ему не желаю, но… — Так, давай без жевания соплей, герой, — обрывает его бормотание Куроо. Инуока шумно сглатывает и, выдохнув, начинает объяснять свои видимо не особо благородные порывы. — Мы с ним как-то занимались отмыванием счетов крыши, и я спросил, почему его доля никогда в оборот не входит, может, думал, там какая-то крутая фишка, мало ли. Интересно же. А он как разорался, чтобы я не лез не в свое дело, ну, вы ж знаете, какой он упертый, когда к нему лезут по каким-то сугубо личным вопросам. Про себя усмехнувшись, Куроо разглядывает выведенные на экран квитанции. — Вижу, тебя эта тирада не остановила и ты все-таки залез. Инуока хмыкает и тянет ноутбук обратно на себя, переходя по файловой системе черт знает куда и продолжая при этом тараторить: — Он, конечно, профи и все дела. Дистанционно взломать его чуть ли невозможно. Но у меня-то был круглосуточный доступ к его железу, а когда он спать уходит, то еще и свобода действий, так сказать. Это заняло у меня где-то четыре месяца, — Инуока нездорово усмехается собственному фанатизму, — потихоньку перерыл все, что мог, и нарвался на серию переводов, которые явно были сделаны им. И все на имя некоторого Педро Ди Коста. Я копал дальше, но ничего особенно в этом Педро не нашел — тупо студент из Рио, не скажешь даже, что у него могли водиться те деньги, которые он получал на счет стабильно каждые две недели. Но все это происходило в течение полутора лет и прекратилось в октябре, все настолько тихо и приземисто, что ни у одной налоговой не зазвенело тревожно. Но дальше лучше. С начала этого года Кенма занимался инвестициями в малый бизнес, а именно фармкомпанию, которой за глаза, то есть, сугубо неофициально и вообще как-будто не при делах, владеет Акинори Коноха, а еще… — Стой, блять, стой, остановись, — перебивает его Куроо и хмурится. — Ты хочешь, чтобы у меня мозг взорвался сейчас, да? Что за Педро и при чем тут этот козел, Коноха? — Тут я пока раскопал мало, честно говоря, у них там все настолько запутанно, что я даже и причастности Кенмы-сана доказать не смогу, потому что все это выглядело как обычный перевод денег, но по курсу акций компании, которые тоже не особо весело было искать, сумма с погрешностью в комиссию за перевод составляла акцизную единицу или как эту хрень назвать еще. К тому же после переводов все вообще глухо, похоже, они и дела-то ведут в обналиченном виде, какая-то ересь, иначе не скажешь. Да даже адрес всей этой фирмы хрен найдешь. Тут точно постаралась Широфуку, вот о чем в первую очередь подумал Куроо. Это в её стиле, все завернуть так, чтобы ни один клерк-законник не подкопался. Мориске успел прикатить из коридора инвалидное кресло, которое Куроо почему-то до этого не заметил. Уселся в него и скучающе пытался встать на дыбы на колесах, пока Инуока тут распинался. — Понимаешь теперь, что мы все в какой-то жопе, да, Тецу? — говорит он чересчур весело для человека, который руководит этой самой жопной командой. Куроо запускает в него битой, но тот бодро ловит её, совсем забыв, что он в не самом устойчивом положении. Поэтому Мориске заваливается назад, не стукнувшись башкой об пол только за счет того, что кресло встало на ручки и его подбритый затылок завис в нескольких сантиметрах над полом. Поржать бы над ним от души, конечно, но вместо этого Тецу поднимается на ноги с раздражением и подает старому другу руку, чтобы встал на ноги и посопел обиженно ему в пупок с высоты полутора метров. — Ну давай, говори, недоросль, — подталкивает Тецу, не выдерживая испепеляющего взгляда снизу. Яку слабо бьет его битой по голени и отходит, подальше с презрением на недовольной морде. — У него было что-то на стороне и он не торопился никому об этом сообщать, — резюмирует Мориске, так и не выпуская биту из рук и размахивая ею в нешироких своих жестах. — А теперь мы остались без нормальной связи и нормального, не в обиду тебе, Сё, хакера. — О, да ничего, я ж знаю, мне до его уровня как до луны пеш… Но его, естественно, никто уже не слушает. Куроо обходит по периметру комнату, пытаясь вспомнить, что тут где стояло и как это ему вообще поможет в понимании очередного плот твиста от жизни, а Яку все балуется с битой и подпинывает разбросанные по полу обрывки проводов. — У тебя все еще никаких идей, да? — спрашивает он, обернувшись к Тецу через плечо, стоя у выхода. Видимо, раз спектакль кончился, он собирается уже отчаливать. Только вот Куроо ощущение незавершенности всего этого не покидает. — Нет, но не думаю, что он нас как-то подставил. — Ну охуеть теперь, — вскидывается Мориске и возвращается в комнату, тыкая Тецу битой в грудину. Куроо терпит, выслушивая, что же там хочет ему высказать, по факту, начальство. — Знаю, что вы там друзья на века и вся эта поебота, но вот выгораживать его еще рано, понимаешь ли. Он нас бросил, едва не покалечил троих, нет, четверых моих людей и пока я не вижу ни единого, сука, повода, чтобы ему это на тормозах спустить. — Слушай, да это же Кенма, он... — Он не хороший человек и не плохой тоже, он такое же чмо и отброс, как мы все. И даже если я меньше всего ожидал такой подставы от него, когда я его найду, а я это непременно сделаю, то он получит по заслугам за все, что сделал. И не отпущу этого… блять, даже мудаком назвать язык не поворачивается, но в общем, пока он мне всю эту дичь не объяснит в покое я его не оставлю, я тебе обещаю, Тецуро. — Помощи от меня не жди, — морщится Куроо, потому что слова Яку сомнений не вызывают. А от этого становится как минимум не по себе. — Да красен хер, не жду, разбирайся со своим говном и мне не мешай. — Ну так дай тачку и я исчезну, крошка, — произносит Куроо очевидную истину, выставляя руки перед грудью и перехватывает биту, отводя в сторону. Яку приподнимает одну бровь мучительно долго, сразу после другую и глядит на него как на того еще конченного дятла. Но в конце концов вздыхает тяжко и машет ему рукой, чтобы шел следом, волоком тащит за собой биту так, что едва он выходит в подъезд она начинает звенеть о каждую ступеньку все глуше и глуше по мере того, как он спускается. Куроо напоследок оглядывает комнату с легкой тревогой и натыкается на коробку одинаковых мобильников, каких у него теперь аж в двух экземплярах. Это наводит на одну мысль, поэтому Тецу торопливо сгребает свои манатки и обращается к Инуоке: — Ты тут останешься? Сё усмехается и разводит руками: — А куда еще мне идти? Я тут живу. Я еще свяжусь со всеми нашими, мало ли, смогу чем подсобить. Тецу все-таки забирает из полупустого гардероба Кенмы свои почти новые джинсы и, не кривя душой, пиздит у него пару носков. На этом они и прощаются с Инуокой. Откуда Куроо знать, что у этого парнишки за плечами? Явно не самая удачная жизнь, раз так легко смирился с должностью сиделки для инвалида, хотя у самого нескольких пальцев нет на руках. Из крайности в крайность. Не его это, Куроо, дело, пусть сидит себе здесь, скорее всего, ему уже ничего не угрожает. На парковке Яку уже нашел бите применение, пока спихивал прикорнувшего на еще теплом капоте Льва. Тот никак не сопротивлялся, просто руки закинул за голову и наблюдал, чем там старший напарник его тычет под ребра. Когда появляется Куроо, Мориске просто кладет свое новое орудие рядышком и пинает альбиноса по ногам так, что тот буквально подпрыгивает, потирая ушибленную косточку. — Яку-сан, что я вам сделал вообще? — спрашивает он, обиженно хмуря светлые брови и прикусывая клыком губу. — Вон, Куроо-сан идет, его побейте, если вам так невмоготу. — Ему лечиться надо, Лев, — смеется Куроо, подойдя ближе к машине, — припадки агрессии это ненормально, особенно в таком возрасте. — Это ж, блять, в каком? — тут же с разворота впечатывает Яку и снова берется за ручку биты. — Младенческом, Мори, младенческом. Яку сплевывает: — Пидорас. И залезает в салон автомобиля, даже не усердствуя условными знаками, чтобы остальные последовали его примеру. Куроо опять забирается назад, впечатавшись головой в крышу. Эта тачка, в отличие от колымаги Танак, хотя бы попросторнее, есть куда ноги запихать и выпрямить спину. Брат с сестрой — низкорослые, их это не напрягает. А тут Лев, со своими ножищами, конечно, Яку принял меры, чтоб его личному шоферу было куда их деть, только бы не ему на шею. Мори как-то рассказывал, что один придурок решил полукровку похитить, чтобы так отомстить Яку за что-то хорошее. Но в итоге Лев мало того, что в багажник не влез, но даже в салон его кое-как запихали, скрутив в три погибели. Это его и выручило — не пришлось и напрягаться, чтобы вытянуть ногу и впечатать горе-мстителю по голове, да так, что он завернул руль и врезался в ближайший столб. Машину помяло, Лев отделался синяками и ссадинами и вылез в вежливо сорванную с петель дверь. Яку, когда узнал подробности, ржал как последняя скотина, а потом нашел ублюдка, запихал в багажник и спустил в тачке с обрыва, продолжая смеяться в голос, пока Лев все это снимал на камеру, чтобы потом им всем разослать. — Куда катим? — Хайба закидывает в рот пол-пачки жвачки разом. — К Семи, за тачкой этому недомерку. — А так куда к семи? — тупо переспрашивает Лев. Яку гортанно стонет, запрокинув голову, а Куроо уже подготавливает шутку про то, как тот мерзко кончает, но Мори херачит рукоятью биты по панели со злости, хватает пацана за грудки и произносит очень тихо и угрожающе ему прямо в лицо: — К Семи. Эйте. Блять. Дибил. Сейчас. Без лишних вопросов они выезжают из двора, а Лев с Тецу так вообще боятся и рот открыть, пока их не спросят.

***

После первого же стука дверь открывает пышногрудая рыжая красотуля и Куроо даже позарился бы, не знай он, что грудь у нее не настоящая, а под складками юбки та прячет член. Не то чтобы он прям проверял, но, господи, ему это и не нужно. — О, так это ты на этом корыте приехал, — протягивает Макки, забирает из его рук сумку, пока Куроо даже не успел возразить, и уносит в глубь квартиры. — А че сразу корыто, нормальный четвертый РАВ, — бубнит глубоко оскорбленный Куроо, скидывая ботинки у двери и следуя за ним. — И тебе самому не надоело еще таскать эти шмотки, детка? Макки отрицательно машет головой и неприлично довольный усаживается на диван, закинув одну ногу на другую. На нем ярко-рыжий парик сомнительного, конечно, качества (словно он отоваривался в отделе косплея диснеевских принцесс), но это не привлекает внимание так, как шикарный бюст, прикрытый светлой тканью блузки. Куроо сам видел, как тот пихал пакеты с водой в ливчик и сработало это на “ура”. Как и длинные худые ноги, чисто выбритые по такому случаю. Плечи, может, и широковаты для стандартов женственности, но раз уж со спины его можно было принять за даму, то чего жаловаться. — А где все? — спрашивает Куроо и садится рядом с мужчиной в юбке, оглядываясь. Он так и не понял, чья это квартира, раз они тут все вчетвером тусуются, но сейчас тут был только Такахиро, а свет мягко протискивался в их сторону с кухни. — Хаджи и Тоору уже спят, счастливые и бесстыжие, Маццун сейчас за едой сбегает и вернется. А мы с тобой, — Макки закидывает ноги в чулочках ему на колени и ведет вверх от колена медленно и расслабляюще настолько, что хочется глазки закатить и откинуться. — мы с тобой пока можем развлечься. Куроо ведет подбородком, щурясь на соблазнительно разложившегося рядом мужчину: — На все согласен, только сними этот парик, на швабру похож. Макки дует губы и сбрасывает свои косы куда-то за диван. Собственные его волосы отливают медью в приглушенном свете. Он переползает поближе, укладывая голову Тецу на плечо и ставит на колени ноутбук. — Бар, конечно, хреновая была идея. Темно как в заднице, народу много, — перечисляет Такахиро. Куроо приобнимает его за талию, даже не задумываясь, и приглядывается к открытым на экране фотографиям. — Народу много, но это не помешало вам ржать так громко, что слышно было на улице. Рыжий фырчит и тычет пальцем в экран, приближая фото: — Вот тут вроде заебись видно. Ща Маццун вернется еще подредачит и будет конфетка. И правда, вроде заебись. Там ведь Кейджи, кожа слабо фосфорится в полумраке бара, глаза прикрыты, а руки закинул Куроо на шею, увлекшись поцелуем. Тогда как от самого Куроо на фото остались лишь лохматый затылок и широкие плечи. Но да, фото не обработано, и если не знаешь, на что смотреть, то понимать особо нечего. Куроо ведь был там, он сам касался этой кожи и целовал эти пухлые губы. — Хочешь, — шепчет Макки на ухо весело, а Тецу вздрагивает, заглядевшись, — подрочу тебе, пока ты тут на него пялишься. Куроо не может сдержать тупой смех до слезящихся глаз. Только вот Маки кривит губы, бормочет, что он то серьезно, но сам не лезет, на том спасибо. Тут из спальни вываливается помятый Хаджиме в одних трусах с вечно торчащим ежиком волос на голове. Куроо с удовлетворенным кивком отмечает его шикарное поджарое тело и крепкие мышцы, а еще открещивается сам про себя, когда ему кажется, что у того на спине поблескивает точка шрама от пули. Иваизуми молча обходит их стороной и идет на кухню, ныряя в холодильник и возвращаясь с пакетом молока. — Хадж, — обращается к сонному мужчине Куроо, а тот кивает, мол, слушаю вас внимательно, — Маки всегда такой долбоеб малодушный или только когда под мухой? Иваизуми заглядываем в ноутбук, усмехается их придурошной афере, к которой отказался и руку приложить, и отвечает только напившись вдоволь молока прямо с горла, но голос у него все равно скрежещет и басит. — Всегда. Иногда трезвый даже противнее. Маки тянется дать другу затрещину, но промахивается, а Куроо только и успевает поймать ноутбук. Но рыжий и безбашенный на этом не останавливается, перемахивает через спинку дивана, не стесняясь своей откровенной униформы, и кидается на Иваизуми, отбирает у того молоко и возвращается к Куроо под крыло, присасываясь к горлышку. — А еще он думает, что я прячу от них еду, но они просто не умеют искать, — Хаджиме проводит по лицу пятерней, вздыхая. И садится рядом. — Как успехи? Куроо пожимает плечами и достает из кармана мобильник, смотрит на время — половина двенадцатого. — Не завидую Акааши-куну. Мне вот интересно, у тебя никаких берегов адекватности нет или тебе просто плевать, чем это для него обернется? — спрашивает Иваизуми, расслабленно откинувшись на спинку дивана и протянув ноги, словно вот-вот свалится спать обратно, но только этот самый интерес его и удерживает. — Я уверен, что все делаю правильно, чувак, — просто отвечает Куроо. Хаджиме кивает на это и продолжает молча разглядывать потолок. Он был против их плана, потому что считал его идиотским, считал, что это вообще не их дело. Оикава был против, потому что это, по его мнению, нечестно по отношению к Кейджи и было бы разумнее найти тысячу других способов помочь ему закончить эти отношения. Оба были в чем-то правы, но Куроо не просто собирался поднасрать Четвертому. С чего бы ему, вообще, заботиться о неблагополучии этого парня, он его даже не знает. Дело было в Акааши. Он хотел увидеть больше его настоящего, не обгладываемого виной и обязательствами, по-настоящему обнаженного, честного. Но сначала придется оборвать этим пташкам крылышки их ненормальной любви. Хватило всего того, что рассказали Ханамаки и Мацукава и собственных наблюдений, чтобы понять — эти отношения уже испорчены. И теперь этот вечер, наполненный его смехом после ужасно неуклюжего падения на асфальт, его жаркими поцелуями и еще слабым, но таким знакомым отблеском безумия в его глазах, какое плещется в крови у наемника и толкает его самого вперед. Так что, нет, берегов адекватности для Куроо не существует, и нет, его как раз больше всего заботит то, чем это для Кейджи обернется. Потому что он хочет быть частью этого. План выкрасть его и таскать с собой по стране, убегая, уже не казался таким хреновым. Куроо, сидя на парковке у бара и покуривая в ожидании парня, даже подумал о том, что мог бы обучить его всяким своим штукам, а уж как потрясающе он бы смотрелся, седлая с наскока крошку Дукати, в мотоциклетных перчатках и с береттой в руках. Но он сам не позволит этому произойти, скорее всего. Потому что вот чего, а повторения истории Тендо он не хочет. — Тецуро, знаешь, ты воняешь канализацией, — нарушает дремотную тишину Макки, поднимая голову с его плеча и глядя прямо в лицо наемнику. Куроо приподнимает в ответ бровь и смотрит, долго-долго, выжидая, пока он еще что вякнет. Но этого не происходит, зато подключается Иваизуми, который, противно тому что уже успел надумать Тецуро, не заснул там еще. — Нет, скорее лягушатником каким-то. — Нет, скорее как будто на него хорошенько нассали, — подхватывает Макки. — Или головой макнули в унитаз, — Иваизуми даже прыскает. — Вообще-то это был наш родной токийский залив, девочки, — развеял их надежды Тецу. — Я сегодня успел хорошо поплавать. Они безапелляционно гонят его на пинках в душ, выдают полотенце белое в зеленый горошек и даже не пытаются узнать подробностей, а Куроо, слава яйцам, не такой тщеславный, чтобы бежать и взахлеб рассказывать эти самые подробности. Он скорее из тех, кто все копит и копит хорошие истории на случай душевного вечера с пивом и гитарой. Не у костра, так хоть у телика на диване с теми, кому можно без задней мысли рассказать в лучших традициях главного клоуна компании, чтоб без прикрас, без утаивания. Куроо врубает душ, чтобы быстрее раскочегарить горячую воду и выпарить комнату до запотевших стекол. Ванная у них ничем не выделяется так уж сильно, пока Куроо не заглядывает в шкафчик за зеркалом, тут же его закрывая, чтобы не вывалились тысячи полупустых баночек, которые он потревожил своим вторжением. Что ж. Есть какой-то гель с ароматом мужика, его будет достаточно, чтобы по-быстрому смыть с себя букет чего бы там ни было в заливе. Иваизуми довольно убедительно в компании со своими серьезными хмурыми бровями попросил не передергивать в его ванной, хотя он, вроде, и не собирался. Но Маки, засранец, прислал Тецу одну уже вышеописанную фотку, едва Куроо стянул с себя джинсы Танаки младшего. Приписал: 23:38 Персик: расслабь булки ;) И черт знает, зачем он это сделал. То ли дразнит, то ли выдает индульгенцию на быстрое сухое самоудовлетворение. Но Куроо не любитель, его не умаслить фоткой с мальчиком его мечты, ему этого будет мало настолько, что он скорее после только сильнее будет раздражен. Ох, нет, серьезно? Мальчик мечты? — Тецу-чан, надо поторопиться, как думаешь? — горячее дыхание в пробелах меж слов и игривые нотки знакомые до ноющей боли в ребрах. Куроо резко оборачивается, чуть не забыв, как дышать. Да быть того не может, чтобы это у него в голове так четко и близко прозвучало. Даже определить, откуда идет голос, не выходит, но он на чертову секунду даже верит, что это призраки пришли навестить его грешную душонку и наподдать за все хорошее. Но Куроо надеется, что это все проделки одной рыжей вредной жопы. — Макки, хули ты под дверью забыл? — спрашивает он, подойдя к двери и прислушиваясь. Ответа не поступает и, передернув плечами, Тецу щелкает замком на ручке двери на всякий случай. Мало ли. Когда он высовывает мокрую довольную морду в коридор, на него вылупляется сразу три пары глаз. — Йо, — коротко машет Маццун и возвращается к ноутбуку. Он снова валяется на полу, словно диван для него вообще ничто. Хоть бы футон постелили ему, или уже подстилку собачью. — Мужики, дайте сумку, сердечно буду благодарен, — просит Куроо, вылезая из-за двери наполовину в одном только повязанном на бедрах полотенце и складывая ладони в молебном жесте. Пока Макки подбирает с пола челюсть и фыркает смешками на его наготу, Хаджиме поднимается на ноги и помогает нуждающемуся. Надеть на мокрые ноги джинсы для Куроо всегда было эквивалентно почти невозможному. Еще бы боролся с этим, вытирал голени полотенцем, брал штаны не такие узкие, но нет. Пока он выгребал из рюкзака одежду, на глаза попался второй мобильник и только один моток кабеля для зарядки. Уже выйдя на свежий воздух, он просит у парней еще один провод, те как-то непонятливо косятся на него, пока он держит в руках свой. Он демонстрирует еще один смартфон, словно вскрывает в покере флеш, но и это их не особо впечатляет: — Зачем тебе два одинаковых телефона? — спрашивает Маццун, даже не оборачиваясь, а скорее только скашивая глаза в его сторону. — Как ты вообще их не путаешь, это же отстой, чувак. — А это и не мой, чувак, — Куроо разводит руками, копируя манеру кучерявого, — нашел, хочу пошариться, но он сел в ноль. — На ручке холодильника висит один кабель, — протягивает, зевая, Иваизуми. Куроо кивает молча, оставляет рюкзак валяться там, где на него не наступят случайно в полутьмах, и отправляется на поиски. Прямо на барной стойке обнаруживается пакет травы и листы белой полупрозрачной бумаги для самокруток. Это у них, получается, тут целый арсенал для творческого процесса, за которым, по словам Маццуна, Куроо их днем и застал. В дурной башке щелкает заманчивая идея, но Куроо приберегает её на некоторое время. Сначала дела. Оставив оба телефона заряжаться на кухне, он усаживается на пол рядом с Мацукавой, наблюдая за процессом восстановления освещения на фотографии. Тот только и успевает мышкой щелкать, выделяет что-то, вылетают меню с опциями, клак-клак-клак и медленно, но верно, фото уже выглядит приемлемо. — Слушайте, парни, так чем вы все-таки занимаетесь, если не секрет? — Ты же сам нас порнозвездами назвал еще днем, знаешь ведь все, — усмехается Ханамаки, а Иваизуми на это почему-то сжимает пальцами переносицу и щелкает раздраженно языком. Куроо смотрит на него с немым вопросом и тот сдается: — Да ни разу мы не порнозвезды, с чего ты это взял...? — Ставлю свои груди, — прерывает его Макки, схватив себя самого за искусственные сиськи, — что он просто не досмотрел до конца фильм. Тецуро поджимает губы и кивает, мол, справедливое заявление, и Маки продолжает говорить: — Бля, штука с тем фильмом — это как вышедший из-под контроля пранк. Мы помогали другу с его проектом по режиссуре, там эротики-то одна сцена, остальное диалоги, пиздилки, хрень короче. Он нам заплатил за работу, а потом предложил еще выдвинуться на том сайте, но только без его имени в титрах. Деньги дают за номинации не хилые, вот мы и сунулись. — Стоп, а Оикава? Он не… — Он не проститут. Мы с Тоору, — заговаривает Иваизуми тем голосом, который возражений не потерпит, — участвуем в подпольных боях без правил. Иссей занимается съемкой, этот, — он кивает на Маки, — по первой медицинской помощи и последней тоже. — Они терпят меня только потому, что я их с того света вытаскивал уже с дюжину раз, — Маки улыбается довольный и лезет обнять Иваизуми за шею, а тот даже не реагирует. Выходит, та фотка члена была просто хуевым таким пранком от Кенмы. Куроо старается не думать о том, что его названный брат все это время просто игрался с ним и тянул время до… чего? Своего исчезновения? Теперь затеянная им игра в гениально стебущего сыщика и его напарника дурачка казалась чуть осмысленнее, чем очередной повод развеять скуку для колясочника. — А ты, значит, типа как чувак из “Сердцееда”, только версия ноу-хомо? — спрашивает Маццун чуть погодя. — Подожди, какого сердцееда? — Куроо морщится, не особо вкуривая в поп культуру. То есть, он не абстрагировался от этого совсем, вовсе нет, иногда смотрел фильмы с Кенмой, а Сатори так вообще в свое время был помешанным отаку и постоянно скидывал ему пачками мемы по манге, которую читал. Так что да, Куроо был в курсе, но ненароком и неглубоко. Так он тем более не мог слышать о каком-то французском ромкоме из 2010го. Маццун поднимается на ноги и достает из пакета две банки пива, протягивая одну Куроо, но тот не торопится открывать её. Он только теперь заметил пакеты с едой, которые притащил Иссей, и по-хозяйски залез туда за чем посерьезнее. — Короче там мужика нанимали, чтобы он проверял на прочность парочки, пока они не облажались с женитьбой. И потом он влюбился в клиентку и тупо увел из-под алтаря. Ну так, что? Куроо распаковывает полусырой бутерброд, который по-хорошему надо запихать в микроволновку, но у Тецу редко возникает настолько сильное желание наполнить желудок, что он буквально вгрызается в него, пожимая в ответ плечами. — А ведь картинка складывается так удачно, охрене-еть, — Маки тянется хлопнуть Тецуро по плечу, но он шарахается, потому что так и подавиться недолго. — А пушки ему зачем? — ломает их воздушные замки Иваизуми и забирает у Куроо банку пива, мол, не щелкают клювом в большой прожорливой компании. — Он говорил, у него там целый арсенал спиздили, так он, может, коллекционирует их. Типа, все по фрейду, он гей, а стволы — членоподобные, — задумчиво произносит Маццун. И Маки продолжает его теорию: — Фу, только не говори мне, что ты представил, как он вставляет себе прям в дырочку этими пистолетами, — вот теперь Куроо все-таки давится. — Ты знаешь, что такое “фу”? — с иронией спрашивает Хаджиме. — Я не представил бы, если бы ты это не озвучил, и ты прекрасно это знаешь, — Иссей даже не морщится, хотя звучит так, словно это картина вызвала у него не то чтобы отвращение, а скорее смущение. — Блять, но стволы ведь реально выглядят возбуждающе, знаете… — Так, нет, это нихрена не возбуждает, ладно? — затыкает его Куроо, для пущей убедительности выставив перед собой наполовину обгрызенный бутерброд. — Когда холодный ствол ткнется тебе в бошку, вот так, — Куроо складывает чуть испачканные майонезом пальцы в пистолетик и приставляет к виску, — то ты почувствуешь что угодно, но, сука, не возбуждение. — Значит, Куроо-чан — контрабандист, — Иссей продолжает игру в “угадай профессию петуха, который случайно поселился у тебя в гостиной”. — У него, блять, гребаный Дукати 1098, он контрабанду, по-твоему, в штанах провозит, или как? — рычит Иваизуми, который, по глазам видно, уже давно допер, в каком тут сыре и какие дырки. — Тогда якудза, — Маки просто пожимает плечами, — ну типа, татуировки, пушки, пришел к нам тут права качать, получил люлей и даже вернулся. — Скорее он просто поехавший крышей сталкер, который ходит пушками размахивает, — прыскает Маццун. — Ну давай, говори, Хадж, это твоя минута славы. Он явно их переплюнул в развитии, хотя с его-то родом занятий он скорее должен быть тупым болванчиком, чем медбрат и чувак с камерой. Хаджиме вообще казался Куроо каким-то титанически спокойным человеком, то есть, его постоянно окружают Ханамаки и Мацукава с одним на двоих шилом в одном месте и Оикава, который, пусть Куроо много с ним не общался, но явно тот еще фрукт. А Иваизуми только отвешивает подзатыльники и молча по большей части наблюдает за происходящим, словно все что от него и требуется по жизни, так это останавливать этих троих прежде, чем они начнут армагеддон, и на этом его полномочия — всё. Иваизуми жует задумчиво нижнюю губу, отпивает пива из банки и только после заговаривает. — У тебя слишком вольный стиль жизни для якудза, но ты явно барахтаешься в криминале, а тут либо наркотики, контрабанда, э-э, — он ведет плечом, подбирая слова, — работорговля? Либо убийства. Поэтому я ставлю на то, что ты наемная рабочая сила. — В точку, — Куроо кивает, прикончив наконец свой бутерброд. Парни молча разглядывают его, понемногу осознавая эту его новую сторону. Тецуро вообще мало кому из новых знакомых так быстро раскрывал, чем зарабатывает на жизнь. Но это потому, что хороших новых знакомых у него было крайне мало — это либо клиенты, которые и так знают, либо цели, которым знать не надо. Либо любовники и любовницы, а вот им уже как повезет. Бывало, когда приходилось затравить пару действительно крутых баек прежде, чем кто-то на него западет. С этими четырьмя было все как-то совсем иначе. Они не выглядели так, словно принадлежат к его миру, но подпольные бои — это далеко не легальная вещь в Токио, но важная. Там крутятся нехилые деньги, там все по-настоящему. Куроо даже как-то участвовал в одном, взял первый бой, а во втором его чуть не размазал по рингу один белобрысый великан. И все-таки, Иваизуми для бойца выглядит как-то поразительно прилично. Но скорее всего, он просто давно не дрался. Первым голос подает Маки: — То есть ты, типа, людей убиваешь? За деньги? — Нет, блять, животных из красной книги, — передразнивает его Хаджиме, а Мацукаве только повод дай поиздеваться, потому что он тут же продолжает: — Нет, блять, за талоны на еду. — Парни, это серьезно, — Маки зажимает Хаджиме рот ладонью, но тот даже не сопротивляется, — я знаю, что мы с вами и сами не безгрешные, но чтобы просто убивать людей..? — Ох, да брось, — Мацукава смеется, — помнишь того чувака, который чуть не свернул Оикаве шею? И как ты выскочил на ринг и вспорол ему глотку? — Чувак, да ты реально больной, — говорит Тецуро. — И нет, я не только убиваю, не надо путать меня с киллером, который в кустах сидит и стреляет со снайперки, как крыса. Иногда нужно просто за кем-то проследить, кого-то защитить, что-то доставить из пункта А в пункт Б. Иногда приходится устранять тех, кто должен заткнуться. — Иногда нужно увести парня, — продолжает список Маки, настырно улыбаясь. — Или устроить заплыв в Токийском заливе. — Кстати об этом, — Иваизуми ставит на пол пустую банку, — зачем? Куроо кивает Маки за спину, он вертит головой и после короткого понимающего “О”, бросает в Тецу куртку, которую тот оставил на спинке дивана. — Очень долгая и невеселая история. Так, — он трет ладони и переводит взгляд на Маццуна. — сначала дело, но-о, — он усмехается и извлекает из кармана куртки пузырек с кислотой, — перед этим мы потестим одну шикарную хрень. Маццун щурится в усмешке, Маки на радостях чуть не сворачивает Хаджиме шею объятиями. А сам Хаджиме быстро доходит до мысли, что на нем теперь еще один повеса, от рук которого придется спасать мир.

***

Дома тихо и темно, как в усыпальнице. А еще стены, такие же холодные, неприветливые, прямо-таки задавливают. Позади щелкает захлопнувшаяся от сквозняка дверь. Бокуто дергается на этот звук, ощущая, как в груди давит что-то, и поднимается выше, к горлу. Что-то совсем не так. Обувь Акааши на коврике перевернута, сам коврик сбит в кучу к стенке. Может, думает Бокуто, психанул. Выместил всю злость на паре белых кроссовок, да и ушел спать. Котаро оставляет все как есть, будто и не заметил ничего. Кейджи, наверное, не хотел бы, чтобы он акцентировал на это внимание, черт знает. Последние пару недель Кейджи делает вещи. Вещи, которые Бокуто не ожидал и, правда, не хотел увидеть в его исполнении, но это продолжает происходить. Разбитые стаканы, окурки в той тупой банке из-под маслин, пивные батареи под раковиной. Он видит все это, он не тупой, не смотрит сквозь розовые очки, сквозь пальцы на то, как его половинка изнутри идет трещинами. Но он просто чувствует, словно, если он продолжит не акцентировать и дальше, при этом не забывая показывать, как сильно его любит, то все наладится. Хотя Ёми сказал, что план не особо хорош. Не то чтобы он разбирался и Бокуто стал бы его слушать. Котаро включает свет в прихожей, заходит на кухню, чтобы убрать в холодильник продукты. Дверь в сычевальню открыта и приходится накинуть на голову капюшон, прежде чем заглянуть туда. Но Кохэку не кидается на него с воплями, не пытается вырвать прикрытые волосы. Её вообще не видно, зато настежь распахнут балкон и Котаро, оглядев комнату еще раз, направляется туда. Первым в глаза бросается упавшая на бок табуретка, рядом с которой лежит потрепанная пачка сигарет “Мальборо” и перевернутая пепельница Кейджи. Котаро слышит тихое фырчание и осторожно тянет на себя ножку табурета, заглядывая за него. — Детка, иди сюда, что такое? — бормочет он себе под нос, пока берет на руки зашуганную сову. Кохэку все фырчит, нервно топчется по рукаву толстовки и трется боком о грудь Бокуто. — Кейджи оставил дверь открытой, да? Он забыл, наверное. Бедняжка. Усадив питомицу на облюбованную ею футболку Акааши, Бокуто возвращается на балкон. Он поднимает табурет, хмурясь, собирает рассыпавшиеся по полу окурки, попутно считая их. Сводит переносицу от злости, потому что их там тридцать шесть. И как они вообще вывалились оттуда, если были так крепко утрамбованы, скажите, пожалуйста. Не маслины, одергивает себя Бокуто, зависнув над банкой, оливки. Кейджи не любит оливки. Поэтому он сильно сердился, когда Бокуто по ошибке (и из-за того, что никогда не составляет с собой списков, когда едет в магазин) купил оливки, вместо маслин. Это было всего пару недель назад, но Кейджи тогда так вспылил, что взял эти самые оливки, вскрыл, вылил содержимое прямо с балкона, сел там же и закурил, стряхивая пепел в банку. Гребаные оливки. Руки теперь серые от пепла и воняют, как волосы Акааши, когда тот ночью возвращается в постель, покурив. Для Бокуто это запах обиды, отстраненности, запах того самого, непонятного Кейджи, который творит херню, но вовсе не с ним, а словно против него. Бокуто ополаскивает в ванной ладони, трет их мылом и подносит к лицу, чтобы убедиться, что запах вывелся. После он стягивает с себя одежду, пропитанную больше холодным потом, нежели нормальным, здоровым. Как бы выразиться поточнее? У него тоже был не особо простой вечер. Быстро ополоснувшись, он проведает Кохэку, которая уже, почему-то, спит. Ночью. Сова. Перенервничала? Возможно. Бокуто вот тоже перенервничал. Сейчас как сгребет в охапку своего любимого нервного отомстителя и отрубится без памяти, вот как он чувствует. Но все равно застывает перед дверью в спальню, пораженный внезапной мыслью, что его там могут не ждать. Беспорядок в прихожей, открытый балкон и вот даже свет не видно из-под двери, наверное, уже давно уснул. Бокуто нервно проводит по волосам и — была ни была — дергает на себя ручку двери и на ощупь добирается через непроглядный мрак до кровати. — Кейджи? — шепчет он с улыбкой в голосе, нашаривая край одеяла. Матрас проседает под его весом, тихо поскрипывая. Бокуто укладывает голову на подушку и тянется в его сторону. Ладонь ловит пустоту и возвращается обратно. Бокуто обхватывает себя руками, понимая. Что-то совсем не так. Экран мобильника загорается молча уведомлением. У Бокуто, кажется трясутся руки, пока он трижды неправильно набирает пароль и ждет тридцать гребаных секунд, прежде чем гребаный телефон даст есму прочесть гребаные сообщения. 23:54 Noname0: [img0.png] 23:54 Noname0: LLH, лошара.