Холод. Холод и страх. Самое первобытное и первоначальное чувство, сковывающее твои мышцы, не позволяющее сделать даже малейшего движения. Чувство, сжимающее грудь, сводящее живот. Чувство животное, дикое. Время застывает, и ты лежишь, смотришь в трещину на потолке, не способный пошевелить даже зрачками. Мысли носятся в голове со скоростью комет, ты пытаешься осознать, что вызывает в тебе Это. Слух обостряется до максимума, ты буквально глохнешь от ужасающей тишины… Тишина… глаза пытаются найти источник, ищут что-то, что должно было вызвать это Чувство. Ты оглядываешься, не поворачивая головы, одними глазными яблоками, но они бессильны в темноте комнаты. Дверь. Закрыта, как и всегда. Шкаф. Приоткрытая дверца верхнего ящика. Она всегда приоткрыта… Окно. Та же луна. Те же дома. Та же ветка дерева. Те же проезжающие машины, освещающие на мгновения комнату… Ветка… Ветка?..
Глеб вскочил. По квартире разнёсся оглушительно тихий звук… Щёлк… Дверь в квартиру со скрипом открылась и на полу, разрывая мрак, светился прямоугольник света с застывшей в нём тенью. Фёдор стоял на входе в квартиру, прислонившись к косяку двери, держась за грудь и тяжело дыша. Глеб подошёл к нему. Тень закрывала лицо Фёдора, но и так были видны сжатые в оскале зубы. Фёдор шагнул на шатающихся ногах в квартиру.
— Дядь? Всё нормально? — спросил Глеб, пытаясь понять, что именно он видит.
— Всё… нормально… — прохрипел Фёдор, и, пройдя мимо племянника, зашёл в ванную, хлопнув дверью.
Глеб закрыл входную дверь и направился обратно к матрасу, делая аккуратные шаги, чтобы не споткнуться о что-нибудь в темноте. Из ванны послышался шум воды.
Проснувшись утром, Глеб увидел, как на кровати, лицом к стене, спит Фёдор. Укрывшись одеялом по самую шею, он мирно сопел, уткнувшись лицом в ковёр. Решив не будить дядю, Глеб прошёл в кухню. Там всё было прибрано, буквально блестело чистотой, хотя и чувствовался еле заметный запах спирта. Глеб открыл окно и, высунувшись в него по пояс, начал вспоминать события вчерашнего дня. Возвращение дяди оставило тревожное чувство. Куда он уходил? Почему ночью? На эти вопросы можно было ответить, по крайней мере предположить логический ответ. Однако что случилось? Почему он вернулся в таком состоянии? В каком состоянии?
Глеб вернулся в комнату и взглянул на кровать. Его дядя спал. Принюхавшись, Глеб уловил знакомый запах спирта. Он пришёл пьяным? На первый взгляд логично, но вряд ли вусмерть пьяный человек не только переоденется, но ещё и приберётся на кухне… В ванной на двери сушится одежда. Значит, он и простирался. Он не был пьян, когда пришел… Но что это было? Откуда запах спирта? Глеб вспомнил про водку, стоявшую в холодильнике. Так и есть, одна бутылка опустошена. Значит, Фёдор пришёл домой трезвый, выстирал свою одежду, прибрался, напился и пошёл спать — примерно такая картина сложилась в голове Глеба. Во всяком случае, на сегодня ничего запланировано не было. Глеб, потянувшись, заварил себе чай, однако ни сахара, ни печенья (если не считать пары кусочков чёрствого хлеба в хлебнице) он не нашёл. Попив пустого чая, Глеб понял, что от сегодняшнего дня больше ждать нечего.
Он прислушался. В квартире стояла мертвая тишина, которую тщетно пыталась нарушить улица, щебечущая, шумящая. И лишь из комнаты доносилось мерное сопение дяди.
Часы оттикали одиннадцать. Кровать заскрипела, и послышался слабый голос Фёдора, зовущего племянника. Тот подошёл к дяде, уже сидящему на кровати.
— Глеб, принеси воды, — попросил Фёдор, — в чайнике. Или из бутыля. Под раковиной.
— Сейчас принесу, — ответил Глеб. Он налил в кружку воду и принес Фёдору. Тот залпом выпил её и лёг обратно.
— Слушай. Ты не мог бы в магазин сходить? Купи молока, сметаны, хлеба. К чаю что-нибудь…
— Схожу, денег дай.
Фёдор неохотно, с трудом поднялся и, пошатываясь, кутаясь в висящее на нем одеяло, попутно что-то бормоча, подошёл к шкафу и, порывшись, вынул пару купюр и упаковку аспирина.
Через полчаса Глеб возвратился домой с покупками. От местного магазина у него осталось скверное впечатление. Куча низкокачественных дешёвых продуктов, половина из которых оказались просроченными. Толстая и неприятная продавщица, устроившая перепалку со стоявшей перед ним в очереди женщиной. Однако он купил всё, что попросил Фёдор, а также, помимо пунктов из списка, он купил мешочек сахара и печенье.
Зайдя в квартиру, Глеба встретил приятный, теплый запах пельменей. Фёдор стоял у плиты, помешивая в кастрюле комочки мяса, завёрнутые в тесто, лавровый листик и какие-то специи, придающие аромату чарующие аппетитные нотки. Он витал в воздухе, заполнял собой пространство. Глеб нарезал свежий, хрустящий, ещё теплый хлеб, и они сели за стол. Фёдор ел с аппетитом, и, к удивлению юноши, во внешности Фёдора уже не было ни намёка на утреннее похмелье. Чтоб не обедать в тишине, Глеб спросил Фёдора о его исчезновении, на что тот ответил:
— Да на работу ходил.
— А где ты работаешь-то?
— На заводе, охранником. Позвонили, сказали срочно прийти на объект, вот и пришлось уйти, — отвечал Фёдор, накалывая на вилку очередной дымящийся пельмень, — сегодня возможно снова вызовут, так что не беспокойся.
Глеб задумался. На краю сознания металась беспокоящая его мысль, подозрение, не дававшее ему покоя. Тем временем тарелки опустели, и Фёдор, составив посуду в раковину, начал вытирать со стола. Тут его телефон, лежавший всё это время на подоконнике, негромко звякнул. Фёдор тут же взял его и прочел присланное сообщение. «Ну вот, собственно, как я и говорил…» — пробормотал он себе под нос и поспешно вышел с кухни. Глеб, сидевший всё это время на стуле, дожёвывая печенье, удивился столь резким маневрам дяди, а тот уже кричал из коридора: «Так, я ушёл, помой посуду». Хлопок двери. Щелчок замка. Глеб вновь один в этой квартире…
Помыв посуду (это ж надо было так ретироваться), расставив стулья и дотерев стол, Глеб решил хоть чем-нибудь себя занять. Заметив на полках огромное количество книг, Глеб взял первую попавшуюся. Надпись гласила:
Иоганн Вольфганг Гёте
Фауст
«Ну, развиваться когда-нибудь да надо» — решил Глеб и, упав на кровать, стал просвещаться. Хватило его, правда, ненадолго, через пятнадцать минут он отложил книгу и стал просто лежать, смотря в потолок. Повернувшись на бок, он окинул взглядом стоящую рядом с кроватью тумбу. На её полках не было ничего интересного: несколько бутыльков с какими-то таблетками, пара толстых тетрадей и ручек, несколько карандашей. Вдруг телефон задёргался, оповещая хозяина о входящем звонке. Это был Егор.
***
Они сидели около какого-то местного дешёвого кафе. Горизонт пылал яркими красками заката, людей на улице становилось всё меньше, и лишь их разговор всё не мог закончиться.
— Ха, неплохо. А помнишь, когда Колян на парте уснул, а ты ему на голове пирамидку из карандашей выстроил? — Егор отклонился на спинку лавочки.
— Помню-помню, он ещё потом понять не мог, откуда у него карандаш в рубашке.
— Да уж. А эта, Татьяна Никитична-то, как орала потом на него! «Иванов, хватит вертеться! У тебя что, карандаш в одном месте?!»
— Так, а у него реально — заметил Глеб и рассмеялся. На город мягко опускалась вечерняя мгла, зажглись фонари.
— Ну что, какие планы на завтра, — спросил Егор, затягиваясь очередной сигаретой.
— Не знаю. Вообще, надо документы ж отнести.
— Блин, точно, — Егор разочарованно вздохнул, — уже и забыл об этом. Вообще не хочу я, чтоб лето заканчивалось.
— Это, конечно, да, но я думаю, ты первый взвоешь от этого, — Глеб легонько толкнул друга в плечо.
Он хотел было возразить, но его ход мыслей прервал звук СМС.
— Да блин, всё, тётя меня требует.
— А чего так? — Глеб удивился. — Вчера ж в это время ещё самый разгул был.
— Да-да, вот после вчерашнего меня и требуют. Мол, хватит гулять, иди домой. Да и к тому же я ей помочь там обещал…
— А, ну ясно. Ну давай тогда, до встречи, — с грустью в голосе сказал Глеб.
— Да, пока. До дома-то доберёшься? — Егор поднял глаза наверх — кажется, дождь собирается…
— Доберусь, ничего страшного.
***
На город спустилась тьма, дул сильный, порывистый ветер, и Глеб быстрым шагом шёл домой. Ему осталось недалеко: пройти гаражный кооператив, далее мимо парка, пара кварталов, и он дома. С неба закапало. Мелкие капельки врезались в голову и плечи. Зайдя в лабиринт гаражей, он несколько раз повернул: вправо, влево, по прямой, влево, вправо… нет, влево… или прямо… Глеб вытянул голову, пытаясь найти хоть малейший ориентир, но ничего не находил. Однообразная масса гаражей путала его, сбивала с толку. Было уже темно, громада туч не пропускала света, и весь мир погрузился в сумрак. Зайдя за угол, Глеб увидел двух людей. Один человек, шатаясь так, будто мог сию секунду упасть или быть унесенным ветром, медленно и угрожающе шёл на второго. Второй же что-то говорил, но что именно не было слышно из-за шума ветра. Он было хотел подойти к ним, чтобы спросить дорогу, но тут же остановился в ступоре. Произошло то, что и стало отправной точкой всех последующих событий. Это была не случайность. Это была закономерность. Одна из закономерностей, которые и составляют жизнь, на которых держится мир. Второй достал пистолет.
