Хочу ещё!

— Меня зовут Чимин, — слышит Юнги спустя четыре года с данного маленьким омегой обещания. Мин так и остался сидеть на месте с лапшой, с удивленным взглядом озираясь на подошедшего к их компании ребёнка. Мальчишка недолго простоял на месте, после сказанной фразы он развернулся и тут же выбежал из кухни, в то время, как его провожали немые взгляды всех ныне присутствующих. — Джин-и, наш мальчик заболел? — спустя какое-то время, первым голос подал Намджун, предварительно прочистив горло и переведя внимание уже на своего супруга, что так и остался сидеть на месте с чашкой фруктового чая у пухлых губ. Омега медленно поглядел на своего истинного, после чего взгляд скользнул в сторону Мина, что и сам ещё не пришёл в себя. Он не ожидал, что этот малыш вообще когда-нибудь скажет ему своё имя.       Четыре года Мин позволял этому малышу играть в их маленькую детскую игру, и тот, по его мнению, мог бы продержаться куда дольше, но, почему-то, вот. Он, прибежал, сам в лицо сказал своё имя и так же быстро исчез из виду. Когда-нибудь альфа привыкнет к выходкам этого чада, но есть такое ощущение, что нет. Не бывать этому. — Что эти дети там делают? — хотел было подняться из-за стола Хосок, как вдруг, неожиданно друг рукой остановил его и сам встал с насиженного места, откладывая палочки в сторонку. Он неспешно дожевал свою лапшу и спокойно удалился с кухни, оставляя тех в ещё большем недоумении.       Брюнет неспешно прошёл в просторный холл и поднялся по закругленной лестнице, сворачивая в сторону комнаты этого малыша, который, наверное, навсегда остался для него тем самым трёхлетним крохой, что упорно не выплёвывал изо рта песок.       Он бесшумно ступает босыми ногами по паркету и всё же добирается до приоткрытой двери, ведущей в детскую комнату Чимина. Мужчина не хочет вести себя глупо, прятаться, подобно какому-то подростку, но взгляд улавливает того самого малыша, валяющегося под грудой белоснежных одеял и Мин невольно замирает. Одна чёрная макушка торчит, волосы разбросаны по мягкой подушке, резко контрастируя с постельным бельем. — Ну прости, я случайно, — кается на полу Тэхён, и Юнги решает остаться незамеченным. Тот отходит в сторонку, присаживаясь на диванчик в самом конце коридора, после чего поднимает руку ладонью вверх. Мгновение, и на поверхности руки начинают собираться мерцающие частицы, заворачиваться, склеиваться по кусочкам, и уже спустя считанные секунды мужчина может лицезреть совсем крохотную птицу на своих пальцах. Как только Мин касается губами крохотного клюва этого эфемерного создания, колибри в миг поднимается вверх, разрезая воздух быстрыми взмахами крохотных крыльев. Ледяное создание в то же мгновение устремляется в комнату к этим непоседам, а Юнги прикрывает глаза и прислушивается. — Чимин-и, он правда не хотел, это само собой вырвалось, — крохотная птица незаметно залетает в помещение и замирает в воздухе, устроившись в дальнем углу комнаты, позволяя видеть и слышать своему хозяину всё, что происходит в светлом помещении. — Ну прости меня, — всхлипывает его друг, в то время, как Гук пытается успокоить плачущее создание, с нежностью поглаживая того по спинке, чувствуя дрожь его тела через кончики пальцев. Тревожно поглядывая на второго мальца, который даже и не думает выбираться из своего укрытия, Чон лишь вздыхает от безнадёжности, стараясь теплом успокоить Кима. — Вы ведь знали как для меня это важно, — наконец подаёт надломленный голос омега, поднимая голову из-под одеяла. У Мина сердце защемило при виде заплаканного личика этого крохи. Взгляд покрасневших глаз, из которых продолжают стекать слёзы, устремляется в сторону друзей, что в это время сидят на мягком коврике. Он обиженно дует опухшие губки и явно думает над тем, прощать своего лучшего друга или нет. — Прости меня, Чимини, я больше никогда так не сделаю, — уже воет малой, от чего Чонгук дарит второму суровый взгляд. На него, конечно же, он не действует, сколько в этом пупсе наглости не знает никто, соизмерить величину его наглости цифр не хватит. Но малыш всё же сжаливается и тянет крохотные ручки к своему лучшему другу. Юнги по доброму усмехается с того, с какой быстротой мелкий запрыгивает к нему в постель и валит своим весом, крепко сжимая в объятиях.       В комнате раздаётся негромкий треск хрусталя, и в дверном проёме появляется Джин. Юнги незаметно ускользнул мимо молодого омеги, возвращаясь к остальным, дабы родитель поговорил со своим ребёнком и привёл его в чувство. — Юнги, что там случилось? Они опять что-то натворили? — сразу же интересуется Хоуп, продолжая складывать посуду в раковину. Черноволосый, в свою очередь, лишь безмолвно мотает головой и присаживается на прежнее место. — Видимо Тэ что-то натворил, — мужчина действительно так и не понял что же тот сделал, но слёзы скатывались по пунцовым щекам омеги полноценным градом. Мин готов поклясться, что за всё время их знакомства, он ни один раз не видел, как младший плачет. И если честно, он не против того, чтобы не видеть его слёз вообще, — Джуна, твой сын часто плачет? — Нет, мне кажется, с тех пор, как он научился говорить, я ни разу не видел как Чимин плачет, — искренне отвечает Намджун, вспоминая то, каким его мальчик был в младенчестве. Чимин с рождения был тихим ребёнком, без необходимости родителей не тревожил, до поры до времени, конечно же. В два года тот познал свободу, когда впервые вышел на улицу, когда старший забыл прикрыть за собой входную дверь. Было чудом, что он встретил Юнги, который вернул малыша в целости и сохранности, хотя после данного инцидента упоминание о нём в их доме возросло с нуля до нескончаемых разговоров. Старшие лишь умилялись крохе, который приобрёл своего личного героя. Намджун и Сокджин частенько пользовались возможностью, чтобы заставить малого то, что от него требуется разного рода фразами. Начиная с «Дядя бы расстроился, узнав, что ты болеешь, может всё таки выпьешь лекарство?», «А как бы сделал дядя? Он наверное, расстроился бы, увидев, что тебе не нравятся овощи». Манипуляции не самый честный способ воспитания, но зато крайне действенный. Поскольку угодить своему герою этот кроха хотел неистово. Стоит ли говорить, что после того случая больше дверь запирать никто из них не забывал, хотя Чимин ждал.       Мин уходит до возвращения Джина. Ему немного наскучили разговоры о шоу про невест, что так полюбилось практически всем в этой компании, кроме него одного. Тот мысленно отмечает, что ему необходимо расслабиться, поскольку последние полгода он был окутан либо работой, либо детьми, и ни один из этих вариантов не ведёт к релаксу.       Альфа неспешно проходит к близстоящей скамейке и устало опускается на неё, тяжело выдыхая от того, что лень даже сигареты из кармана достать. Пятно на теле неистово горит, и несмотря на то, что он привык игнорировать эту бесконечную боль, чувствовать её от этого не перестал. — Хён, — вдруг ощущает он прикосновение маленькой ладошки к своей груди. Мужчина изначально даже не заметил подошедшего к нему малыша, а когда глаза уловили пухлощёкое чудо, тот лишь молча похлопал ладонью по свободной части скамейки, предлагая мальчику присесть рядом с ним. Чимин моментально занял предложенное место рядом со своим хёном, после чего наступила тишина. Юнги комфортно в компании этого маленького омеги, как в принципе и в компании Тэхёна, и Чонгука. Эти дети не раздражают его, хотя тот порой и бросает в их сторону недовольные взгляды. Чимин рядом с ним словно делится теплом, и оно помогает ему забыть о боли, саднящей в грудной клетке. — Мне казалось, ты так и не повзрослеешь, чтобы прекратить эту игру, — первым тишину нарушает старший. Он сидит прикрыв глаза, ощущая тепло младшего рядом с собой. Тот молчит, не отвечает, а у Юнги начинает щемить сердце. Видимо, чёрное пятно пробирается глубже, окутывает внутренности, думает он, открывая глаза и переводя взгляд на ребёнка рядом с собой.       Возможно, впервые в своей жизни он так отчаянно хватался за кого-то. Мужчина соскочил с места и моментально опустился перед младшим на корточки, хватаясь за его предплечья. Карамельные глаза застилала пелена горьких слёз. Он мог долго сидеть обездвиженно, если бы старший не смотрел на него с таким отчётливым испугом на лице. Омега только тогда осознал, что плачет перед хёном. Попытки вырваться не увенчались успехом. Альфа оказался куда сильнее семилетнего мальчишки и с лёгкостью удержал того на месте, — хей, у тебя что-то болит? Я отнесу тебя к папе. — Отпусти меня, — шепчет омега, а Юнги всё не отпускает, держит так же бережно, словно боится потерять и смотрит в заплаканное личико, от чего душа рвётся на мелкие кусочки. — Чимин, — впервые в своей жизни с его уст слетает чужое имя. Властным тоном, не терпящим возражений, но с другой стороны, наполненным беспокойством. Мужчина на миг успевает задуматься насколько его приятно произносить.       Собственное имя, произнесённое грубым голосом старшего, останавливает кроху от тщетных попыток вырваться, и он смиренно замирает на месте, не поднимая взгляда с его красивых рук, жилистых, белоснежных и таких вечно холодных, — расскажи хёну почему ты плачешь.       Темноволосый не отвечает, роняет капельку слез на руку Юнги. А дальше мужчина наблюдает как широко раскрываются глаза омеги, как зрачки сужаются, позволяя углядеть шоколадную радужку. В какой-то момент альфа приходит в себя и медленно прослеживает за чужим пристальным взглядом, после чего собственные глаза расширяются от осознания. Он заморозил слезу Чимина.       Солоноватая жидкость так и застыла над рукой Мина, заставив того отдёрнуть свои ладони от малыша как от раскалённого угля. Чимин подставляет свою крохотную ладошку под застывшую в пространстве слезу, и Мин позволяет ей растаять на поверхности его раскрытой кисти. — Хён, — зовет омега, а вампир сглатывает застрявший в горле ком, с трудом заставляя себя поднять черные антрациты на малыша перед ним. Пухлые губы поджаты в плотную трубочку, а в глазах читается недопонимание. Он с немым вопросом смотрит в бледное лицо старшего, а тот так и не спешит отвечать, в итоге поднимаясь на ноги. — Родители тебя опять будут искать, иди домой пока не стемнело. — Хён, но ведь... — Мин не позволяет договорить, ладонью прикрывая болтливый ротик младшего. Прислонив один палец свободной руки к своим губам, тот велит не шуметь, после чего отстраняется от младшего на короткий миг, а в другую секунду Чимин уже оказывается на руках старшего. Он бы завопил от неожиданности, но вместо этого крепко схватился за шею Юнги и прижался к нему так, словно он его единственное спасение.       Альфа бережно прижал это крохотное создание к груди, боясь коснуться того своим холодным сердцем. Мужчина не задумывался раньше насколько тёплый этот малютка, и сейчас осознание реальности поистине грело его израненную душу. — Твой отец открутит мне голову, если с тобой что-то случится, — с этими словами тот направляется в сторону частных домов, обратно по тротуару, только уже с малышом на руках. Юнги и не догадывается, что в этот самый момент морально привязывает этот комочек счастья к себе. Как бы не пожалеть об этом в будущем. — Хён, ты правда считаешь, что я глупый? — шепчет в шею Чимин, а Юнги вздрагивает то ли от горячего дыхания на своей прохладной коже, то ли от неожиданного вопроса, который, по всей видимости, тревожил этого пупса всю дорогу до дома. — Когда это я называл тебя глупым? — вопросом на вопрос отвечает тот, на что младший недовольно фырчит. — Ты сказал, что я играю в игры как маленький ребёнок, — Мин слышит обиженные нотки в мягком детском голосе и не сдерживает тихий смех. Слегка хрипловатый, от бесконечного скуривания табака. — Я не то имел в виду, мелкий, — более вразумительного ответа омега так и не слышит. Мин доставляет чадо его родителям, после чего уходит уже в компании Хосока и Чонгука. Последний, в свою очередь, несёт на руках мирно сопящего Тэхёна. Тот не весит для Гука практически ничего. Малыш крохотный, особенно на фоне семнадцатилетнего Чона, что сейчас продолжает обсуждать со своим старшим братом сюжет одной из серий очередного кулинарного шоу, которое посоветовал им Джин, совсем тихо, чтобы ненароком не потревожить сладостный сон малыша. Мин не лезет в их дискуссию, предпочитая делать вид, что он вообще не с этими дорками.       Передав Кима его родителям, трое забрались в свою холостяцкую берлогу и все вместе расположились перед домашним кинотеатром, смотря какой-то второсортный фильм. Чонгук весело комментировал происходящее на экране, а Хосок громко хохотал на некоторых моментах, даже Юнги порой вклинивался в бурное обсуждение, после чего вновь замолкал, лишь изредка посмеиваясь с забавных высказываний со стороны братьев.       По окончании фильма, Чонгук отправился в свою комнату, чтобы продолжить развлекаться уже там за какими-то стрелялками. Чон и Мин физически разлагались от желания разрядиться, расслабиться и получить наслаждение в подобающей обстановке. Оставить младшего одного ради собственных развлечений казалось чем-то поистине непростительным, хотя тот представляет для потенциальных врагов куда большую опасность, чем они сами.       Шатен предлагает Юну пойти отдохнуть, поскольку железная выдержка его друга, конечно, заслуживала аплодисментов и низкого поклона, желательно от какого-нибудь сахарного мальчика с шикарной задницей на уровне его ширинки, но жалко как-то наблюдать за тем, как терпит старший, отмалчиваясь о своих потребностях. Мужчина в самом рассвете сил. Подумаешь, что под девять тысяч лет, на вид же не больше двадцати семи, так что подобное высказывание имеет место быть.       Мин сначала отнекивается на данное предложение, говорит, что ему лень отрывать себя от удобной поверхности кожаного дивана, но в конечном итоге принимает тот факт, что один вечер развлечений ему не повредит и кое-как отскребает себя с насиженного места, спешно топая в свою комнату. Привести кого-то в пентхаус неплохая идея, но почему-то не хочет он осквернять то, что с таким трепетом обставлял его лучший друг для него. Бордель.       Лучший вариант, нельзя поспорить. Одна ночь с опытным мальчиком ему более чем подходит. Конечно, предстоит позаботиться об БДСМ обстановке, или потребовать как минимум маску на глаза, максимум, тот не будет снимать с себя одежду. В принципе, натянув на себя легкую чёрную водолазку под пиджак цвета настоявшегося вина, тот отмечает, что просто завяжет партнёру глаза. Нет необходимости, чтобы кто-то посторонний видел особенность, растекшуюся по его телу подобно чернилам. Облегающие чёрные кожаные брюки идеально очерчивают его натренированные бедра и икры, что моментально оценил Хоуп с дивана, который даже присвистнул при виде своего лучшего друга. На такую издёвку Мин коротко показал тому средний палец, в то время, как младший предпочёл не замечать данного жеста и просто надел на этот продемонстрированный палец одно из своих колец.

***

      Чимин милый. Чимин бесконечно добрый. Чимин уютный и до одурения мягкий. Пухлощёкий, такой сладкий, что хочется съесть, и с уст вампира это звучит совсем не романтично. Чимин крохотный, миниатюрный, компактный. Чимин... а где Чимин? — Они уехали? — почему-то расстроенно спрашивает Юнги. Этому пухлощёкому созданию вчера исполнилось десять лет, а сегодня его уже нет в стране.       В этот самый момент, сведя брови к переносице, Мин вспоминает как этот малыш льнул к нему вчера, постоянно лез обниматься, пользовался тем, что у него день рождения и постоянно вился рядом с ним. Только тот не понял, что Чимин так жался к нему, потому что он уезжал. Потому что прощался. — Хён, а что ты мне подаришь? — любопытствует брюнет, присаживаясь рядом с Мином, который в это время лениво валяется на диване, тогда, как остальные вьются на кухне. Юнги проходится по заалевшим щекам нечитаемым взглядом, проскальзывая своими черными антрацитами к карамельным глазкам напротив.       На Чимине белоснежная блузка с большим количеством рюш и кружева, с длинными свисающими вниз ленточками, а ноги обтянуты аккуратно поглаженными брюками чёрного цвета. Этот малыш выглядит как маленькая куколка, и от его вида Юнги не скупится на добрую улыбку, даже не ведая о том, что это действие для малыша уже как самый лучший на свете подарок. — Я посмотрю, заслужил ли ты его или нет, — альфа наблюдает за тем, как омежка перед ним от негодования раскрывает клубничные губки, но не проходит и пары секунд, как тот меняется в лице, и уже самодовольно тянет уголки губ в уверенной улыбке, скрещивая руки у себя на груди. Мужчина отмечает, что мальчик мог что-то замыслить в этот самый момент, но прекрасно осознавая, что этот кроха самое безобидное в мире существо, лишь усмехнулся со своих предположений. — Вот увидишь, ты ещё похвалишь меня! — и ведь не врал, негодник. Это чудо вело себя действительно хорошо, послушно выполняя то, что у него просили любящие отец с папой. Юнги обратил внимание на то, что младший буквально ничего не ел, даже кусок торта тот отложил, заговорив зубы всем присутствующим. Никто бы и не заметил этого, если бы Мин сам не попробовал небольшой кусочек торта. От его глаз не ускользнуло то, как старательно омега отвлекал всех какими-то забавными рассказами, заставляя смеяться. Альфа не смеялся, он просто наблюдал своими чёрными антрацитами, улавливая как у того заливаются багровым кончики ушей, пухлые щеки, персиковые губки. Крошка с любопытством слушал, когда старший вампир начинал говорить, тянул в разные стороны, чтобы тот поиграл с ним то в одну, то в другую игру. Этот милый котёнок словно…прощался с ним? Видимо, так и было. Ласковый ребёнок решил попрощаться с Юнги, а тот даже не уловил в чём скрывался подвох.       У альфы много вопросов, не меньше воспоминаний об этом милом создании. С тех пор он ни разу не смог увидеть Чимина. Изначально брюнет подумывал, что тот оборвал связь со всеми, но, как оказалось, Юн был единственным, с кем мальчик так и не связался. Когда Мин об этом узнал?       Мужчина в тот день вернулся с работы пораньше и Хоуп пригласил его к себе, а брюнет даже не подумал отказаться. День рождения Тэхёна прошёл уже два месяца назад, что теперь это инопланетное чудо гордо поднимает свой маленький носик с крохотной родинкой на конце и торжественно заявляет, что ему десять лет всем, кто интересуется. Мин не любит лезть в чужие дела, особенно телефоны, поскольку предпочитает оставаться тем, кто уважает личное пространство каждого вокруг, но когда его взгляд улавливает новое сообщение от Чимина на экране смартфона Кима, то просто выпадает из реальности.       Хотя нет. Он только ступил на край. Из реальности его яростно вытолкнул тот факт, что эта сладкая рисовая булочка, которую он когда-то спас, которую он оберегал от посторонних, холил и лелеял, только так, чтобы не было заметно никому. Та самая ласковая кроха, что утыкалась ему в грудь, когда засыпала у него на руках, что ластилась к нему, сладостно вдыхая легкий флёр природного аромата мужчины, смешанного с тяжёлыми нотками дорогого парфюма, сейчас решила проигнорировать его одного. — Видел какие успехи делает Чимин, Чонгук? — Он становится всё более милым, только посмотри на него, Хоби-хён! — Ты поздравил его с днём рождения? Ему уже пятнадцать, представляешь, Гукки! — Он рассказал мне, что какой-то альфа предложил ему встречаться! Раньше меня, представляешь, Гукки?!       Слишком много разговоров о Чимине в его жизни. Слишком много Чимина в его жизни. И между тем, слишком мало Чимина рядом с ним.       Годы идут, а он так и не получил ни одного сообщения от этого чуда. Юнги обидно? Возможно. Хотя он считает что нет, но ночами глаза он больше не смыкал ни один раз за все пять лет, удовлетворяя себя мимолетными попытками поспать и дать телу отдохнуть. Страдает ли Мин? Более чем, но он уверен, что заслужил. За столько лет он принял, что, возможно, будь он лучше, проклятье тоже обошло бы его стороной.       Мужчина потерялся во времени. Работа поглотила его с головой, и этому примеру следовало чёрное пятно, что наконец-то потекло по его бёдрам, практически полностью заполнило спину и руки до кистей. Он уже не может игнорировать и четвертую долю той боли, что ощущает его душа. Хоуп, после того раза, больше так и не увидел это разросшееся пятно. Мин не показал, и не покажет. Никому. — Чонгук, ты не видел документы по делу Хвана? — альфа зарылся в работе, изредка выскакивая из этого колодца в котёл похоти, чтобы расслабиться, втрахивая в матрац очередную элитную шлюху, слушая как тело под ним стонет, кричит, чувствуя, как чужое тело содрогается под его напором.       Сердце давно не щемит от осознания того, что он так и не обретёт своё счастье, от того, что он никогда не сможет прижать к груди своего истинного, того, кто спасёт его от страданий, от всепоглощающей тьмы. Пока его сердце не заледенело окончательно. Его некому растопить, а с каждым годом его же собственная способность и причиняет невыносимую боль, что в купе с проклятьем практически невыносима. — Я только что передал их хёну, — младший вырос поистине прекрасным альфой. В свои двадцать пять лет этот крольчонок в разы превышал габариты Юнги и Хоупа. Танцы и так поддерживали его тело стройным, но узрев красоту накаченного тела по одному из спортивных каналов, его уже было не остановить. Он из года в год тренировался, посвящая большую часть свободного времени своему телу, что в конечном итоге принесло свои плоды. Кубики на его прессе можно было использовать как стиральную доску. Иначе не скажешь, ибо кирпичная кладка на его торсе заставит засомневаться в себе за считанные секунды. Юнги и Хосок могли лишь наблюдать за тем, как цветёт этот прекрасный цветок. А сидящий сейчас на кухне Тэхён в свои пятнадцать уже видел мокрые сны с Чонгуком в ведущей роли.       Возможно, именно после первого раза, когда этот невинный ребёнок от смущения боялся к ним в гости зайти, не то, что поднять голову и взглянуть в лицо, Хосок и решил пробраться к тому в воспоминания, чтобы узнать, не случилась ли беда. Стоит ли говорить о том, что после этого он к нему в голову не лез от слова совсем, к брату в разум тоже решил не соваться. От греха подальше. Эти двое жили и бредили друг другом, пусть и дальше делают что хотят, Чону не обязательно узнавать подробности их жизней. Раз мечтают друг о друге. В тайне ото всех, конечно же. — Гуки! — кричит с кухни Ким, а Юнги, под нотации этого взрослого кролика по поводу неуважительного обращения к старшим, исчезает за дверью их с Хосоком кабинета, где как раз и зарылся его товарищ. Хосок не вылезал из работы точно так же, как Мин, но если последний оправдывался тем, что он ищет покой, то второй просто прятался от реальности. От вновь нахлынувших чувств к тому, кто никогда не сможет полюбить в ответ. Безответная любовь душила его друга, и это заставляло альфу переживать. — Документы по делу Хвана, — отмечает свою цель старший, на что Хоуп протягивает массивную папку даже не отрывая взгляда с экрана монитора, за которым стремительно печатает что-то.       В общей сложности их дела в порядке. Они зарылись в обыденности, и большая часть их жизни перестала приносить радость. Уже пять лет нет тех посиделок со всеми, когда разговоры ни о чём заставляли смеяться громче, чем на каком-то комедийном шоу. Пять лет назад пришёл конец их вечерам «чая» для Юнги кофе, когда они выключали свет и зажигали ароматически свечи, сидя в большом зале, ютясь дружно на трёх пододвинутых друг к другу диванах в тёплых одеялах.       Проходя мимо дома Намджинов, Юнги постоянно ловил себя на том, что мог простоять на месте как минимум час, просто скользя взглядом по окнам, словно ожидая, что вот-вот за задвинутыми портьерами будет какое-то движение. Что вот-вот в комнате Чимина распахнётся окно и оттуда выглянет пухлощёкое создание, что радостно будет махать ему своими крохотными ручками и улыбаться, растягивая персиковые губы в удивительно счастливой улыбке. Той самой, что он дарил ему одному. В той самой, что так сильно нужна ему сейчас.       В тот момент его даже посетила глупая мысль: Может написать ему первым?       Но у него даже при малейшем желании связаться с этим крохой нет даже элементарного номера. Младший просто не поделился им с Юнги. Что уж говорить о посторонних социальных сетях, через которые перекидываются сообщениями все они. Кроме него. — Намджун связывался на днях, — глаза старшего расширяются при упоминании лидера. — Что-то случилось? — В Испании нашли три тела. Иссушены до безобразия, пили кровь как минимум три вампира, очевидно, новообращенные, — шатен наконец-то оторвал уставший взгляд от экрана монитора и поглядел в сторону товарища, что так и остался стоять на месте. — Когда вылетаем? — Намджун велел быть на месте в ближайшие два дня, он сам не сможет там присутствовать. — Что-то случилось? — разглядев печаль в лице шатена, Мин неспешно приблизился к его рабочему столу и, оперевшись о его деревянную поверхность, приблизился к лицу младшего, оставаясь в десятке сантиметров от него, не позволяя тем самым увильнуть от своего вопроса. — Джин... — шепчет тот, не поднимая головы, — он новообращенный.