***
— Юнги, если ты сейчас же не расскажешь мне, что тебя гложет, я не выдержу и залезу к тебе в голову, — как странно звучит для нормальных людей. Точнее, это странно только для них. Для вампиров, обладающих своими индивидуальными способностями, это обыденная тема. Но Мин шутку не улавливает, если в словах Чона вообще она промелькнула. — Если не хочешь постоять в центре Сеула ледяной скульптурой, тебе лучше держать свой нос при себе, — тяжёлое состояние друга заметить было не трудно. Мужчина, хоть и не был откровенной личностью, имел за спиной своих тараканов, но чуть ли не полное уныние улавливалось даже за метры, а то и километры от него. Почти два месяца альфа сам не свой, и Чон совершенно не понимает с чем это связано, что такого случилось, что Мин не вынимая головы из каких-то записей сидел за рабочим столом дни и ночи, отвлекаясь только на пакетик с кровью раз в неделю. Человеческую пищу тот за все время так и не попробовал, а сон…о сне он мог только мечтать. Юнги перестал улыбаться, перестал поднимать взгляд на Гука или Хосока, когда те обсуждали какое-либо мероприятие, он просто утыкался в какие-то странные бумаги, постоянно бегая глазами по экрану монитора. Возможно, Юнги трус. Возможно, он просто слаб и не способен сделать то, что должен. Но если он сделает это, кто убережёт потом Чимина от боли? Кто успокоит его, когда Мина положат в гроб, заклеймив монстром? Кто склеит разбитое хрустальное сердечко? Об этом ему хотелось думать в последнюю очередь. Ему самому хотелось быть рядом с этим золотцем, хотелось трепать шелковистые волосы, наблюдать за тем, как это создание растёт. Он хотел бы сделать многое, в первую очередь — принять чувства Чимина, ответить на них взаимностью. Принять те слова, которые слетели с тёплых губ после короткого, совсем не взрослого, но наполненного столькими чувствами поцелуя. «Хён, ты мне нравишься…» Альфа разбит. Разбит от того, что делает больно тому, кого не хочет мучить. Чьи слёзы не хочет видеть, чьё сердце не хочет ранить. Но как иначе отгородить от себя? Он не может и не должен принимать чужую любовь. Пусть Чимин забудет о нем. Надежда эта так мала. Ведь за шесть лет не забыл, только сильнее влюбился. Этот малыш слишком прекрасен. Слишком чист и невинен. Слишком хорош. Слишком для Юнги. Вампир не может объяснить свои мотивы, когда посреди ночи он стоит у его дома и наблюдает через взор колибри, что замирает в дальнем уголке комнаты, в то время, как Чимин спит. Сладким сном, совсем умиротворенно, по-детски дуя пухлые губки и сильнее прижимая к себе подушку. Мин давно не спал, и только рядом с этим домом, улавливая чутким обонянием еле заметный флёр омежьего тела, который порой во сне так сильно обволакивал комнату, что воздух выводил его на улицу, позволяя Мину почувствовать легкий покой. Как бы ему хотелось все так же видеться в выходные дни, когда все они дружно собирались в доме Намджуновой семьи и наслаждаться звонким смехом этого солнышка, мимолетными прикосновениями крохотных пальчиков, его сияющими глазками, но ему нельзя. Мужчина не может позволить себе быть с ним, даже если хочется. Он ищет способ избавиться от своего проклятия. Ищет каждый день, не жалея ни сил, ни нервов, но результатов не может дать ничто. Как и несколько сотен лет назад. По сей день он не знал другого способа. Не знал, как ему найти истинного, где его искать, чтобы просто наконец-то оставить метку. Возможно, этот самый истинный и не выдержал бы яда Юнги. Возможно, Юнги так и не сохранил бы тому жизнь. Ему бы лишь избавиться от этой черноты, избавиться от оков и быть свободным. Иметь возможность быть с этим солнцем, быть рядом и наблюдать за тем, как распускается этот прекрасный цветок.***
— Я отправлюсь в Испанию, — донёсся хриплый голос Юнги, когда тот внезапно зашёл в квартиру, удивляя тем самым Чонгука и Хосока, которые незамедлительно вскочили с кресел и помчались вслед за Мином, который стремительно собирал небольшую дорожную сумку. — Что ты там забыл? Зачем тебе туда? — ничего не понимая, альфы так и замерли в дверном проёме, глядя на то, как их друг мечется из стороны в сторону. Вид старшего оставлял желать лучшего. Несмотря на то, что Юнги по своей природе и так достаточно бледный, сейчас он имел сероватый оттенок кожи. Растрёпанные чёрные волосы демонстрировали некий беспорядок не только внешний, но и внутренний. Мужчина однозначно выглядел плохо. Руки обвили чёрные паутинки тьмы и их скрывать уже не являлось возможным. — Хён, неужели всё настолько плохо? — наконец подал голос Чонгук. — Мне нужно поехать к одному человеку, — единственное, что те услышали перед тем, как альфа проскочил между ними, направляясь в сторону входной двери. Но неожиданное пламя, окутавшее железную дверь, не позволяя притронуться к дверной ручке, неожиданно остановило его, — Чонгук. — Просто объясни нам, что ты задумал, тогда я тебя отпущу, — рычание Мина было утробным. Точно так рычит зверь, когда ловит свою жертву и собирается разодрать ей горло из-за сильного сопротивления, но Гук один из немногих, кто никогда не чувствовал на себе гнев старшего, что всегда обходился с ним по-доброму. Как и сейчас. Вампир зло скалился пару мгновений, но вскоре быстро остыл, роняя свою сумку у самых ног. — У меня мало времени, я должен спешить, — наконец-то проговорил Мин, корпусом разворачиваясь к Чонам. Хосок с болью во взгляде проходился по измученному виду друга. Весь помятый, уставший, с заметными потемнениями под глазами, уже почти полностью чёрными руками. Тьма всё же поглощает его слишком быстро. Отданное время стремительно сокращается. И когда только это пятно появилось? Почти восемнадцать лет назад? Юнги двигался немного резко, порой наоборот, заторможенно. Братья усадили того на диван и подали пакетик с кровью. Мин за последнее время совсем забыл о питании, отчего голова постоянно ныла, а темнота разрасталась стремительнее из-за того, что организм не имел возможности быстрее регенерироваться. Он потихоньку начал объяснять что ему требуется в Испании, а друзья изначально ошалело глядели на него, словно тот рассказывает о том, что собирается слететь на другую галактику. — Ты уверен в достоверности данной информации? — с волнением подал голос Чонгук. — Есть большая вероятность, что это просто закинутая в воду наживка, — хмуро прокомментировал Хосок, — хотя, у нас всё равно нет других идей. Это нереально глупо, но пусть так и будет. — Хён, ты уверен в этом? — тяжёлый взгляд Чонгука оправдан. Он тоже переживает, но он не видел этой боли в Юнги на протяжении нескольких сотен лет, и Хоби не хочет, чтобы младший вообще переживал те страдания, что пришлось пережить этим двоим. — Я выяснил, где это место, мне осталось только встретиться с ним, — голос такой, словно мужчина несколько дней только и делал, что курил, но от того табаком не разит, значит он давно не открывал рот, чтобы сказать хотя бы одно слово. — Может, мне следует отправиться с тобой? Юнги лишь лениво улыбнулся уголками губ. Этот вампир слишком сильно опекает Мина, хотя намного младше него. Он отрицательно мотает головой, поднимаясь с дивана, после чего тяжело выдыхает, поглядывая на свои почерневшие руки. Ещё немного и паутинки пролезут на костяшки, будут окутывать голубоватые венки. Он слишком холодный, даже для того, кто обладает способностью контроля над морозом это слишком неестественно. Он не должен мёрзнуть сам, да он, в принципе, и не мёрзнет, он просто становится чудовищем, которые из-за постоянной жажды крови готовы кидаться на всех вокруг себя. — Это лишнее, Хосок. Позаботься о них, — вампир не стал уточнять, но Хоуп моментально понял о ком говорит Мин. Даже будучи в таком состоянии, он всегда заботился о близких, и по сей день Юнги не утратил эту черту, продолжая быть таким же добрым в душе, таким же тёплым глубоко внутри. Альфа всё же вновь вышел в коридор. Подняв с пола свою дорожную сумку, Мин наконец-то открыл дверь и вышел из уютного помещения. Юнги хочет спастись. Хочет обрести покой, получить своё счастье, очень хочет, и для этого приходится тянуться к любой возможности получить желаемое. Он спешно ретировался к лифту, дожидаясь пока тот прибудет. Брюнет окидывал это место изучающим взглядом, словно прощался, но это было не так. Он не хочет прощаться, он не хочет уходить, не хочет покидать близких, так что это его возможность. Его единственная возможность достичь поставленной цели. — Хён? — внезапно поток мыслей обрывается мягким, до боли знакомым голоском. Мин с ужасом во взгляде посмотрел на стоящего перед собой Чимина. Настолько он задумался, что даже не заметил чужого сладкого запаха. Чимин так и стоял на месте, глядя на мужчину перед собой. В янтарных глазах читалось волнение, озадаченность, тревога. Пухлые клубничные губки то приоткрывались, то закрывались, от того напоминая рыбку. Мин долго стоял бы на месте и любовался этим эфемерным созданием, если бы не спешил, если бы у него было больше времени, но его нет. Ему нужно спешить. — Выходи, — голос твердый, даже стальной, но несмотря на это, совсем не холодный, он словно пытается развеять наваждение. — Хён, почему ты здесь? — малыш так уютно выглядит. Такой он красивый, такой очаровательный и такой любимый. Хочется бросить всё и броситься к нему. Обнять, так крепко, чтобы чувствовать чужое дыхание возле своего уха, чтобы обнимал в ответ, нашёптывать слова любви, чтобы знал, что он любим, но нельзя давать ложных надежд. Юнги не может сказать, что он выживет в этой схватке за свою свободу, но он не опустит руки. Не сдастся. Мин не может терпеть всё это. Не может вдыхать чужой сладкий аромат, не может смотреть в эти тёплые глазки, и тем более обнимать. Альфа демонстративно отошёл в сторону, дабы юноша поскорее вышел, но тот в упор не хотел покидать небольшое помещение лифта, он хмурился, его не устраивало молчание старшего. Чимин хотел объяснений. Почему Мин исчез почти на два месяца? Почему он покинул его? — Ах, — неожиданно слетело с уст омеги, что моментально схватился за живот и скрючился, спиной натыкаясь на холодную стенку. От такой неожиданности Юнги испуганно вскочил внутрь лифта, немедленно схватившись за юношу. — Чимин! Тебе плохо? — Мужчина держался за чужие плечи так, словно это была последняя надежда выжить в этом бренном мире. — Хён… — протянул юноша, хватаясь за руки старшего, после чего в миг переменился в лице и обвил чужую шею своими руками, — попался. — Чимин, что ты делаешь? — брови домиком поползли вверх, а губы немного приоткрылись. Пак его обманул? И сейчас лукаво глядит на него, да улыбается самодовольно? Юнги думал, что создание перед ним ангел… — Хён, я не понимаю что ты творишь, и поэтому я хочу понять тебя, — несмотря на смущение, расцветающее на щеках, взгляд был полон решительности. Этот юнец думает только о себе. Что же это за эгоистичный ребёнок, — быть рядом с тобой… — Не слишком ли много ты всего хочешь? — хрипло прошептал мужчина в самые губы, прикрывая при этом глаза, чтобы в следующую секунду распахнуть ресницы и взглянуть на омегу почерневшими антрацитами. — А разве я не заслужил всё на этом свете? — своего рода намек на слова альфы, которые случайно слетели с его уст, когда тот наблюдал за милым мальчишкой, и Чимин это помнит. Юнги тоже. Оба помнят. Перед Мином несовершеннолетний и до одури влюбленный в Юнги омега. Самое дорогое создание для него. Самое нежное создание, самое хрупкое и самое желанное. А Юнги? Он тот, кто может стать монстром. Тот, кто не хочет обнадеживать, но и отталкивать тоже. Он не хочет быть тем, кто сломает это крохотное создание, льнущее к нему, словно он ему предназначен самой судьбой. — Ты заслужил большего, Чимин, — Юнги из последних сил держится, чтобы расставленные по обе стороны от тонкой талии омеги руки не легли на его стройное тело. И с каждым разом, с каждым шепотом в самое ухо это даётся всё труднее. — Хён… — младший прижимается к груди вампира, ощущая холод его тела. Руками притягивает к себе, невинно касаясь своей щекой о щеку альфы. Чимину сейчас стыдно как никогда раньше. Он хочет провалиться сквозь землю от смущения, но надо держать себя в руках. Надо действовать. Иначе как Мин узнает о его серьёзных намерениях? Как поймет, что Чимин готов подарить свою любовь, — прошу, позволь понять тебя… Юнги. Тело вампира пробила дрожь, когда в самое ухо, касаясь мочки, с пухлых губ слетело имя старшего. Мужчина утробно зарычал, стискивая челюсти и сжимая руки в кулаки. Он не в силах противиться Паку. Не в силах отстраниться от него, и его разрывает от того, что ему категорически нельзя поддаваться омежьим чарам, но этот юноша слишком настойчив. Стоит ли ему продемонстрировать что бывает, когда провоцируешь альфу, влюбленного по уши в это нежнейшее создание. — Чимин, прошу, дай мне сейчас уйти, — прошептал мужчина из последних сил, умоляя все на свете, лишь бы мальчишка позволил ему уйти. — А ты вернешься ко мне? — голос такой тихий, такой мягкий, но с тем и грустный, словно тот сдерживает слёзы. Не этого он хотел. Не хотел он быть причиной чужих слёз. Но как иначе? Юнги понимает тревогу Чимина. Он поистине влюблён. Он хочет обрести счастье в этом мире, не хочет терять важное. И это можно понять. — Я не могу этого обещать, Чимин, — обманывать было бы куда омерзительнее. Как бы он смог довериться людям после обмана любимого человека. Он не может сказать ему, что он вернется. Шанс на то, что он хотя бы выживет, ничтожно мал. Совсем скоро его душа расколется и от Мина не останется ничего былого, — но я сделаю всё, чтобы это сделать. Тихий всхлип выбивает альфу из колеи. Как ему покинуть это чудо? Как ему оставить это беззащитное создание? Как отпустить, когда сердце рвется к нему? Мин разрывается на части изнутри, до боли впивается короткими ногтями во внутреннюю сторону ладони. Морщась от боли, что сжимает его сердце. — Хорошо, я буду тебя ждать, — шепчет малыш, на последнем слове совсем срывая голос, но не спешит прочищать горло, ком застрял в глотке, и он мешает дышать, как и самому вампиру. Оба разделяют смешанные чувства. Им хочется обнимать друг друга, просто любить, но жизнь ставит свои условия, следуя которым человек должен быть несчастен. — Дай мне два года, — Мин наконец-то касается любимого человека. Нежно гладит по шелковистым волосам, ощущает, как его рубашка промокает от чужих слёз, безмолвных, неслышных. О них говорит лишь тихо содрогающееся хрупкое тельце, — если не вернусь, прошу, забудь обо мне и найди своё счастье. Мальчишка так и не подал голос, он лишь отстранился от вампира, согретого теплом собственного тела. Мальчишка не смел поднимать голову, не смел более смотреть в лицо альфы. — Я буду ждать до конца своих дней, — альфа так и остался стоять на месте, когда услышал тихий шепот Чимина, который уже покинул кабину лифта и ушёл в противоположную от Юнги сторону.***
— Чимин, — зовёт друга Тэхён. Младший с удовольствием кушает какую-то конфетку и опускается рядом с брюнетом, протягивая тому такую же. Пак не задумываясь берёт в руки предложенное лакомство и моментально закидывает ту в рот, не сразу понимая что за вкус она имеет, — может пойдем в игровой сегодня? — Разве у Чонгука закончились игры? — вскинув бровь, переводит взгляд на товарища Чимин. — Нет, у него сплошные стрелялки, а мне нужна одна новелла. — Если ты про ту, с горячими принцами, то спешу предупредить, что тебе всё ещё нет двадцати одного года, — Пак слабо улыбается, глядя на нахмурившегося омегу, после чего вновь поворачивается в сторону игровой площадки, где летом проходили различные игры, в то время как зимний денёк простудил их физрука и те сидели кто где попало только потому, что их не отпустили даже с пустого занятия. — Может, Чонгук согласится мне её купить? — И как ты объяснишь ему то, что она для взрослых? — А я скажу, что там просто есть немного мата, — растянув губы в квадратной улыбке, выдает тот, заставляя Пака тихонько посмеяться. — Помнится мне, что он чуть голову тебе не открутил, когда ты просто прочитал матерное слово в комментариях. — Скажу, что там есть возможность включить цензуру, — не унимался тот. — Что там за цензура? — неожиданный шёпот возле уха заставил омегу подпрыгнуть на месте. Чимин лишь спокойно обернулся, замечая Чонгука, который с нежной улыбкой на лице склонился над Тэхёном. — Нельзя подкрадываться к людям столь неожиданно, — смущенно воскликнул Ким так, чтобы его недовольный тон услышали только члены их скромной компании. — Так что вы тут обсуждали, если не секрет? — мужчина с той же довольной улыбкой на лице опустился рядом с младшими, когда те отодвинулись и позволили ему это сделать. — Игру, в которой… — договорить персиковому омеге не позволила изящная ладонь Тэ, который одарил старшего недовольным взглядом. — Скажешь мне, что это за игра, и я тебе её куплю, — слишком заманчиво и слишком опасно соглашаться на такое предложение, особенно от Чонгука, особенно, когда ты с ним состоишь в отношениях. Это ведь тот человек, который может запретить всё и вся без разъяснения причин со словами «для твоего же блага», и Тэ, который считает, что он уже взрослый в свои то неполные восемнадцать, отнюдь, не очень рад подобным проявлениям заботы со стороны старшего. — Ты не сделаешь этого, — с легким прищуром пробурчал в ответ Ким, заставляя рядом сидящего Чимина усмехнуться. — А я разве когда-то не сдерживал свои обещания? — как мужчина в свои двадцать восемь лет может выглядеть настолько горячо, в определенные моменты меняясь в милую сторону до неузнаваемости, как сейчас, например. Чёрные волосы легкими волнами спадают вниз, обрамляя утонченное лицо. Губы тронула нежная улыбка, а взгляд черного, горького шоколада так и отдаёт теплом. Чонгук выглядит слишком потрясающе для подобного места. Школьная скамейка не самый лучший фон для альфы, который в этом черном пальто с идентичного цвета водолазкой внутри выглядит так, словно только что сошёл с обложки журнала. Тэхён ещё не до конца верит в то, что его чувства приняли, ведь как такое могло случиться с ним? Это останется загадкой, но пусть разгадки и не будет, Ким прекрасно знает, что счастлив сейчас. Единственное, чего не хватает для полного покоя, это искренних и счастливых улыбок Чимина, в глазах которого залегла боль. Ким был намерен выслушивать тираду Пака о том, что волнуется за Мина, как это бывало первые пять или десять минут при каждой их встрече, но в ту ночь он не только не сказал ни слова про Юнги, он с тех пор ни разу не говорил о нём. Лишь та грусть и некая надежда на что-то виднелись в его потускневших янтарных глазках. Пропавший с радаров альфа тоже не предвещал ничего хорошего. Его нет уже два года. Два года никто так и не услышал о нём ничего. Чонгука расспрашивать оказалось бесполезно, Чимин молчал, а остальные делали вид, что всё в порядке. Один Тэхён не ведал о делах вампирских, не подозревал что за его спиной творится. Он хотел узнать, старался выяснить хоть что-то, но никто так и не сообщил ему, что вампир, возможно, исчез навсегда. — Вы не хотите перекусить? — вдруг интересуется старший, чутким слухом улавливая как у Чимина заурчал живот. Омеги синхронно повернули головы в сторону старшего и с такой же одновременностью кивнули, заставляя старшего тихо смеяться в кулак. — Я хочу га… — Ким так и остановился на одном слоге, не решаясь продолжать, пока и вовсе не прикрыл рот. Альфа наблюдал за моментальной сменой настроения. От радостного омеги не осталось и следа, когда тот уныло пробурчал, — осенний салат с зелёным чаем. — Ого, — одновременно выдохнули Чонгук с Чимином, сочувственно поглядывая на дующего губы милашку. — Пошли уже, горе ЗОЖ-ник, — усмехнулся Гук, невесомо целуя свою пару в макушку и поднимаясь с места. Тэ в миг залился краской, радуя тем самым Чонгука, который получает слишком много удовольствия от созерцания такого милого зрелища. — Я не «горе ЗОЖ-ник», — пропыхтел младший, когда его шею закутали большим серым шарфом. Чимин умиленно потрепал волосы своего друга, комментируя его милый видок, заставляя щеки омеги алеть с ещё большим напором. Под обсуждения еды мужчина провел омег к машине. Мальчики оказались не разлей вода в обществе друг друга, от чего эти двое умостились на заднем сидении мерседеса, в то время, как альфа уже сел за руль, включая обогреватель. Чон не против, он считает эту черту милой, поскольку верный своим друзьям Тэхён ещё более очарователен. Было бы страннее, сядь он на переднее сидение, заставляя Пака чувствовать себя третьим лишним. Да и персиковый был слишком огорчен отсутствием Мина. Никто не знал, что время от времени, когда он ездил в город за канцелярией или чем-то для танцев, то где-то на одном и том же месте начинал чувствовать как ему становится плохо. Как сердце начинает сжиматься, как начинает тело гореть адским пламенем, и возвращалось все на свои места только когда тот шёл обратно на несколько метров назад. Объяснить данное явление он не мог совершенно. Да и случилось это впервые два месяца назад. Последний же раз, выехав в город, та же самая боль захлестнула его три дня назад. На том же самом месте. У того же дорожного перехода. Пак уже раздумывал о том, чтобы расспросить родителей, вдруг они знают с чем связано подобное явление. Волна одиночества была не самым худшим явлением в его жизни. Обычно спокойные ночи могли смениться теми, где был Юнги. Самый желанный и самый любимый. Но как же сердце разрывалось от того, что он видел. Белое помещение меркло в тьме, что исходила от альфы. А его раздирающий изнутри крик ещё неделями эхом отдавался у омеги в голове, не позволяя думать ни о чём. Весь чёрный, словно облитый смолой, как когда-то давно, когда он приснился ему впервые. Чимин не мог сделать ничего, никак помочь. Более того, он даже не мог подойти, чтобы обнять, коснуться просто, словно кто-то построил между ними стену. Конечно, никто не знал о переживаниях Пака. Он тщательно скрывал большую часть своей печали, лишь глаза не могли скрыть той боли, что была на душе. Лежала тяжёлым грузом, не позволяя вздохнуть. И близкие понимают. Сострадают, сочувствуют. Но помочь не могут. Не тот это случай, когда ему можно помочь. Боль потери любимого слишком сильна. А забыть он уже не сможет. Не сможет забыть тех холодных рук, что от его собственного тепла быстро согревались, порой становясь даже намного горячее, чем сам Чимин. Не сможет забыть теплую деснистую улыбку, которой он радовал омегу время от времени. Наполненный теплом взгляд. Ту ночь, когда он попросил дать ему два года. Когда сказал, чтобы омега нашел себе счастье, если он так и не вернётся. Жаль, что его счастье ушло вместе с Юнги. Покинуло его сердце, схватившись за широкую ладонь альфы и потопав босыми ногами с ним рядом куда-то в неизвестность. — Выскакивайте, малыши, — Чимин вновь улыбается, наблюдая за тем, как возмущенно выскакивает из машины Тэхён, ждет, пока покажется Чимин, берет его ладошку в свою и топает в сторону кафешки. — Интересно, а «голубая лагуна» до сих пор по акции? — любопытствует Ким, позволяя Паку хоть на короткий миг отвлечься от тяготящих дум. — Нет, видишь? Он отдельно, — короткий и немного пухленький пальчик указывает на один из экранов на стене, от чего младший радостно хватается за плечо персикового. — Чонгук, подожди! — омега тянет за руку друга, который залип на напитках, наконец догоняя старшего, который мирно сел за дальний столик. Брюнет с упоением наслаждался видом своего омеги, его легким флёром мускуса и толикой орхидеи, который в свою очередь раскрывался запахом фруктов, идеально гармонируя с цветочно-фруктовым ароматом самого альфы. — А что ты будешь, Гукки? — любопытствуем юноша, заглядывая в меню, между делом старательно стягивая с себя верхнюю одежду. — Кофе, есть интересные десерты? — Тут есть маффины с шоколадом, — указывает Пак на картинку с вышеназванной сластью. — К кофе в самый раз, — улыбнулся Чон, зачесывая спадающие на лоб волосы назад, и взглядом выискивая официанта, который, углядев поднятую руку посетителя, моментально сорвался с места и стрелой примчался, дабы принять заказ. — Здравствуйте, рад видеть вас в нашем кафе, чего желаете? — немного полненький омежка с радостной улыбкой оглядел всех присутствующих, после чего демонстративно взял в руки блокнот с ручкой, показывая, что готов записывать все пожелания гостей. — Я хочу «зимнюю вишню», — прошептал Чимин Гуку, в то время, как Тэ всё же мялся, от чего старшему пришлось говорить за них двоих. — Два «Джису Люси», одну «Зимнюю вишню», одну «Голубую лагуну», гляссе и порцию маффинов с шоколадом, пожалуйста, — с улыбкой перечислил тот заказ, после чего поглядел на омег, — и два вишнёвых пирожка. Прочитав вслух записанный ранее заказ, официант с той же нежной улыбкой покинул посетителей, в то время, как Тэ чуть ли не замурлыкал, когда Гук в успокаивающем жесте начал тихонько массировать чужую шею сзади, говоря тем самым, что его малыш не должен отказывать себе в удовольствии покушать то, чего действительно ему хочется. Наблюдать за друзьями для Чимина было сплошным удовольствием, с легкой перчинкой собственного несчастья. Ему тоже хотелось видеть любимого Юнги рядом с собой, хотелось касаться его, обнимать и иметь возможность шептать слова любви. Счастье любит тишину, поэтому Тэхён с Чонгуком скромно улыбаются друг другу, не крича о бесконечной любви на весь мир. Ведь кто-то может отобрать все то, что имеется в руках радостной пары. А Паку хочется кричать. Кричать от безысходности. — Может на эти выходные выбраться куда-то отдохнуть? — неожиданно спрашивает Чимин, который доселе молчаливо наблюдал за посетителями уютного кафе. — Это хорошая идея, я был бы не против поехать в теплое место, а то зима такая холодная, — поморщился Тэ, получая легкую усмешку со стороны Чона. — Можно всем вместе собраться и поехать, это неплохая затея, — за разговором о намечающейся вылазке, ребята не заметили как время пролетело, но принесенный заказ уже радовал их, позволяя набить животы вкусной едой. Приятная атмосфера кафе плотно засела в памяти Чимина, теплые разговоры ни о чем грели душу, и он так бы продолжал с улыбкой говорить по видеозвонку с Тэхёном уже будучи дома, который увлеченно что-то рассказывал, постоянно дергая братьев Чонов, которые на его энергичность лишь смеялись. Продолжил бы хорошо проводить время, если бы неожиданно не загорелось все тело изнутри адским пламенем, вырывая из омеги истошный крик. Последнее, что он услышал перед тем, как упасть бездушной куклой, это был собственный надрывный голос, а дальше его заволокла темнота..