Запертая дверь или нетрадиционная история любви, ломающая линию времени

Похороны проходят рано утром. Кайден приходит на церемонию в Президиуме в отглаженной до совершенства парадной форме, медали аккуратно приколоты к груди, а на голове − парадная фуражка Альянса. Шепард тоже там, и на секунду при виде ее его охватывает трепет, ему приходится взять себя в руки. Она стоит в стороне с Андерсоном, тихо разговаривая с ним. Рука Андерсона лежит на ее спине, мягко поддерживая. В кои-то веки Шепард надела офицерскую форму − из уважения к случаю, думает Кайден, а может быть, даже потому, что облегающие брюки ей больше не подходят, и юбка просторнее. Несмотря на это, она выглядит великолепно. Макияж придает ее лицу молодость и свежесть, которой он уже давно не видел. Она даже уложила волосы в аккуратный пучок, умело скрыв те участки кожи, которые были опалены огнем, пробившимся сквозь трещину в шлеме. Ее униформа сидит ровно и в кои-то веки отутюжена до совершенства. На ногах − аккуратные черные лаковые туфельки на каблучках. Ее стройные икры обтянуты телесными чулками, сзади по ногам тянется шов, при взгляде на который Кайден просто утратил дар речи. Шепард поворачивается, словно чувствуя присутствие Кайдена, и ему удается разглядеть ее спереди. На ее синем жакете даже больше медалей, чем у него, и Кайден понимает, что никогда раньше не слышал, чтобы она говорила о них, никогда не слышал, чтобы она вообще рассказывала о своем прошлом. Он в курсе того, что она пережила на Акузе, но кроме этого он ничего не знает о ее подвигах, ничего не знает о тех годах, которые она провела одна, когда в ее судьбе не было ничего, кроме работы и, возможно, единственного друга в лице Андерсона. Он удивляется, как много она успела сделать за свою короткую жизнь, недоумевает, почему она никогда не делилась своими историями и только всегда просила рассказать больше о нем самом. Кайден думает, не был ли он эгоистичен в своей любви, не создал ли нереальный образ Шепард в своем воображении или позволил ей сделать это. Сердце подсказывает ему, что нет. Его сердце говорит ему, что он знает, какая она на самом деле. Впервые с тех пор, как Кайден встретил Шепард, он был поражен ее профессионализмом и холодностью. Это полная противоположность той женщине, в которую он влюбился. Той Шепард, что никогда не расчесывает волосы, если этого не требуется, которая редко пользуется косметикой, кроме блеска для губ и небольшого количества туши для ресниц в особых случаях. Он не отрицает, что эта Шепард великолепна, но кажется, что на ее лице маска, которая скрывает ее настоящую. Кайден не в силах оторвать взгляда от Шепард, ноги сами несут его к ней. Лицо Андерсона становится мрачным, и он понимает, что капитан в курсе того, что Шепард прячет под жакетом; что она сказала ему. − Аленко, − холодно приветствует его Андерсон. − Рад снова тебя видеть. Я только хотел бы, чтобы это было при лучших обстоятельствах. − Я тоже, сэр, − отвечает Кайден, пожимая ему руку. Хватка Андерсона крепка до боли. Старик не отводит взгляда от его глаз, прожигая невысказанными мыслями. Кайден думает, что, возможно, Андерсон был бы не прочь ему врезать. Шепард поворачивается к нему, окидывая безразличным взглядом, словно он ее дальний знакомый или, может быть, кто-то, кого она однажды встретила на улице. − Лейтенант Аленко, я рада, что вы смогли появиться, − говорит она, отвечая на его рукопожатие. Хватка Шепард холодная и твердая, и он не хочет отпускать ее ладонь. − Я тоже, мэм. − Нам лучше поторопиться, − говорит Андерсон. − Церемония скоро начнется. Похороны Джокера проходят на покрытой травой мемориальной площадке Президиума, посвященной памяти погибших солдат Альянса. Фальшивое небо сегодня блестящее, по-детски голубое с мягкими пушистыми облаками. Кайден почти жалеет, что у него нет солнцезащитных очков. Там аккуратными рядами построились остальные выжившие с “Нормандии”, а также мужчина с ярко-зелеными глазами и девочка лет двенадцати. Она всхлипывает в носовой платок, и Шепард, увидев ее, бледнеет и на секунду останавливается. − Давай, Шепард. Ты − одна из выживших, − уговаривает ее Андерсон. − Ты можешь это сделать. Хилари не винит тебя. Единственный человек, который действительно винит тебя, − это ты сама. Шепард выпрямляет спину, словно вставляя в позвоночник сталь. Она идет впереди двух мужчин и занимает свое место на стуле в одном из первых рядов, развернутых перед портретом Джокера, сидящего в кресле пилота “Нормандии”, ухмыляющегося и приподнимающего кепку. Кайден наблюдает за ней, и что-то горячее сжимает его горло. Он вопросительно смотрит на Андерсона. − Хилари Моро. Младшая сестра Джокера. Тот мужчина − его отец, а мать умерла несколько лет назад, − отвечает он и идет вперед, чтобы сесть рядом с Шепард. За все время, что Кайден знал Джокера, тот ни разу не упомянул о своей сестре. Только сейчас он понимает, что Моро отличался скрытностью, что, возможно, его личность была гораздо глубже, чем кто-либо знал. Церемония тянется все утро, тихая и почтительная. Кайден ловит себя на мысли, что это полная противоположность тому, чего хотел бы Джокер. Наверняка пилот пошутил бы насчет того, что нужно раздеть его догола и просто вышвырнуть из шлюза, но Кайден полагает, что Джокер никогда не рассчитывал на то, что смерть придет за ним. Ты никогда не предвидишь ее приближения. Когда официальный представитель Альянса протягивает Хилари сложенный флаг Альянса, Шепард дергается, словно хочет встать, но подавляет это движение. Она слегка покачивается на стуле, но, к счастью, никто, кроме Кайдена, этого не замечает. Интересно, что бы он чувствовал, если бы присутствовал на ее похоронах? Если бы он похоронил свою возлюбленную и своего ребенка, а потом... он решает навсегда выбросить эту мысль из головы или хотя бы запереть ее глубоко-глубоко внутри. Скорбь по Джокеру уже овладела им, проложила путь в его сердце. Ему не нужно больше мыслей о возможных потерях. Наконец все заканчивается, и Джокера хоронят. Чаквас великолепна в своем голубом платье, но Кайден никогда не видел ее такой старой и изможденной. Он всегда думал, что она довольно хорошенькая, как и его мать, но сегодня доктор выглядит на все свои годы, а может, и больше. Команда начинает расходиться, и семья Джокера тоже встает, вероятно, чтобы отправиться обратно домой в Типтри. Кайден поднимается, чтобы поговорить с Гаррусом, который пришел повидаться с Адамсом, Тали, Лиарой и Чаквас, когда все внезапно меняется. Шепард резко встает, как бы собираясь направиться к Хилари и отцу Джокера, но ее ноги подкашиваются, и она тяжело падает на бок, слишком быстро, чтобы кто-то мог остановить падение. − Шепард! Кайден не осознает, что прорывается к Шепард, расталкивая локтями людей, стоящих между ним и ее распластанной на траве фигурой. Андерсон уже рядом с ней − машет фуражкой над ее потным лицом. Ее глаза закатываются, и Хилари снова заливается слезами. Кайден рывком опускается на колени рядом с Шепард. − Кайден, − говорит Андерсон с неподдельным страхом в голосе. − Что с ней такое? Я не могу ее разбудить. Кайден активирует свой омни-инструмент раньше, чем задумывается об этом. Его медицинская подготовка − единственное, что удерживает его руки от дрожи. − Низкое кровяное давление, − отвечает он. − В сочетании со стрессом. Здесь душно, и она слишком быстро встала. Я только надеюсь, что она не ударилась головой. У кого-нибудь есть немного воды? − обращается он к собравшейся толпе, потом оборачивается и смотрит во встревоженные карие глаза Андерсона. − Мы должны отвезти ее туда, где она сможет отдохнуть. Ваш офис находится неподалеку... Подоспевший Гаррус протягивает бутылку воды, которую Кайден берет с кивком благодарности. − Спасибо, Гаррус. Челюсти турианца тревожно дергаются. − С Шепард все будет в порядке? Что с ней? − С ней все будет хорошо, − отвечает Кайден, жестом предлагая Андерсону помочь Шепард сесть. Чаквас спешит к ним, успокоив Хилари и отца Джокера и разогнав глазеющую толпу. − На случай, если вы, мужчины, забыли, я здесь врач, − ворчит она, наклоняясь к Шепард и проделывая те же манипуляции что и Кайден, подтверждая его диагноз. − Она не следила за собой, − вздыхает Чаквас. − Она обезвожена и слишком худая. Это была просто последняя капля. Ей нужен отдых, качественное питание, место подальше от палящего солнца и чтобы кто-то хоть раз в жизни позаботился о ней. Чаквас нежно гладит Шепард по щеке, достает из кармана носовой платок и смачивает его водой из бутылки. Она прижимает ткань ко лбу и потрескавшимся губам женщины. Шепард облизывает губы, и ее веки трепещут. − Кайден... что ты здесь делаешь? − невнятно бормочет она, щуря глаза от резкого искусственного солнца. − Облака смеются над нами. − Т-с-с, я знаю. Вот, выпей это, − говорит он, поднося к ее губам бутылку с водой. − Ты почувствуешь себя лучше. Она качает головой, крепко сжимая губы. − Майло говорит, что мне не следует. Он говорит, что Хилари грустит, и я должна остаться с ним, чтобы он больше не чувствовал себя одиноким. Я не хочу, чтобы он был одинок. Я скучаю по нему. Андерсон выглядит встревоженным. − Она бредит. Ее брат умер десять лет назад. Мы отведем ее в мой кабинет. Я вызову медиков. Сердце Кайдена бешено колотится, когда он заключает Шепард в объятия. Чаквас идет рядом, касаясь ее запястья, сверяя пульс с таймером на своем омни-инструменте. На вопросительный взгляд Кайдена она произносит: − Пульс хороший и сильный. Хотя кожа липкая. Он никогда не чувствовал себя более бесполезным или беспомощным, даже в мозголомке, когда Вирнус сломал Ране руку или когда ему приходилось переносить побои. Он провалился в том, в чем никогда не должен был терпеть неудачу. В кабинете Андерсона Кайден укладывает Шепард на прохладный кожаный диван и помогает Чаквас стянуть с нее синий жакет, под которым видна промокшая от пота белая блузка. Чаквас прищелкивает языком. − Андерсон, у вас тут есть легкое одеяло? С нее нужно снять эту блузку, чтобы ей стало прохладнее, но если мы не хотим переохлаждения позже, ее стоит укрыть. − Да, доктор, − отвечает Андерсон, роясь в шкафу и доставая тонкое желтое одеяло. − Иногда я здесь ночую. Оно чистое. − Хорошо, − Чаквас берет его и поворачивается к Кайдену. − Помоги мне раздеть ее. Андерсон поворачивается к нему спиной, а Кайден стягивает промокшую блузку с костлявых рук Шепард. − Док, с ней все будет в порядке? − Она нуждается в отдыхе и заботе, Кайден. Но с ней все должно быть в порядке. Я подозреваю, что она скорее испытает смущение. Как только он снимает с Шепард блузку, Чаквас ослабляет застежки на юбке, чтобы та не врезалась в кожу. На животе у Шепард остались красные следы, и Кайдену приходится отвести взгляд. Чаквас печально наблюдает, как Шепард вытирает блузкой излишки пота со своего тела, а затем натягивает одеяло до подбородка. В кабинете Андерсона прохладно, несмотря на выключенный кондиционер. Лихорадочный румянец постепенно сходит со щек Шепард. − Какая же ты глупая, − шепчет Чаквас скорее себе, чем Шепард, поддерживая ее голову, чтобы она выпила еще воды. − Новая юбка обошлась бы тебе не слишком дорого. Кайден берет Шепард за руку, когда она снова начинает приходить в себя, медленно моргая с выражением замешательства, проступившем на лице, едва она осознает, что лежит. Андерсон возвращается обратно. − Я вызвал медиков, − громогласно объявляет он. − Они скоро будут здесь. − Нет, нет, нет! Я в порядке, − бормочет Шепард, ее глаза с трудом фокусируются на Андерсоне. − Я просто немного устала, и у меня болит голова. Ничего страшного. Не суетись, Андерсон. Выражение, которое можно было описать как панику, появляется на лице Андерсона, и он фактически отгоняет Кайдена от Шепард свирепым взглядом. − Дитя, − мягко начинает он, беря ее за руку своей большой темной ладонью. − Ты только что потеряла сознание. Ты говорила о Майло. Ее щеки краснеют. − Конечно, нет! − Не вешай мне лапшу на уши, Шепард, − сурово произносит Андерсон. − Я достаточно долго позволял тебе справляться с этим горем самостоятельно. Пора остановиться. Нравится тебе это или нет, но какая-то часть тебя хочет этого ребенка. И тут стоит человек, который очень любит тебя, также как и я. Кайден ошеломленно моргает. Он никогда не видел, чтобы кто-то так отчитывал Шепард, не говоря уже о том, чтобы слышать слово “любовь” из уст Дэвида Андерсона в присутствии посторонних. − Так вот, − продолжает Андерсон. − Ты чертовски хорошо знаешь, что могла бы избавиться от этого ребенка в любое время после крушения “Нормандии”, но ты этого не сделала. И я видел пинетки в твоей сумке еще в квартире. Глаза Кайдена ищут взгляд Шепард, но она отворачивается. − Тебе, черт побери, двадцать шесть лет, ты прошла подготовку N7, и у тебя светлая голова. Пришло время позаботиться о себе. Пришло время позаботиться об этом ребенке. Сейчас придут медики, и ты их выслушаешь. А потом придешь ко мне сегодня вечером, чтобы я мог приготовить свое знаменитое ризотто, и будешь сидеть, есть его и наслаждаться каждой съеденной ложкой. Я ясно выразился, Шепард? Она вздыхает, и Кайден понимает, что это принятие. − Ты же знаешь, что ты не мой отец. Кончики губ Андерсона трогает улыбка. − Слава Богу. − Как там Хилари? − тихо спрашивает Шепард, когда Андерсон отодвигается, чтобы Кайден снова взял ее за руку. Она принимает его руку, даже сжимает в ответ. − Она была расстроена, − честно отвечает Кайден. − Но с ней все будет в порядке. − Я не хотела, чтобы так вышло. Я просто стояла, и мир погрузился во тьму. − Я знаю, что ты не хотела, − отвечает он, целуя тыльную сторону ее потной руки, когда медики врываются в помещение. После того, как врачи проверяют Шепард и подтверждают, что ей просто нужен отдых и побольше жидкости, Шепард умоляет их не отвозить ее в больницу, обещая, что она обязательно отдохнет и выпьет столько воды, сколько нужно. Андерсон хмурится, в конце концов соглашаясь, что она может позаботиться о себе сама. Он поворачивается к Кайдену. − Сынок, я хочу, чтобы ты успокоил остальных членов экипажа. Посмотри, как они справляются со всем этим, и дай им знать, что с Шепард все будет в порядке. Скажи им, что она просто перегрелась на солнце. Сомневаюсь, что кто-нибудь купится на это, но все равно скажи. − Сэр, я бы предпочел остаться. Андерсон отводит его в сторону и вкладывает в руку листок бумаги с адресом, нацарапанном старомодной ручкой. − Вот мой адрес. Шепард пока останется со мной. Приходи ко мне в обед. Я оставлю вас, чтобы вы могли поговорить. Возможно, ей будет легче, если она почувствует, что у нее есть поддержка. Кайден бросает взгляд на листок, изучая адрес. − Да, сэр. − Когда ты должен вернуться на Арктур? − Я взял недельный отпуск по семейным обстоятельствам, сэр. − Тогда я предлагаю вам с Шепард решить, чего вы действительно хотите. *** В тот вечер Кайден, собираясь, сильно нервничал, не зная, что ему надеть. Он всегда знал, что Шепард и Андерсон были близки, но почему-то никогда не представлял себе, что отправится на ужин в квартиру капитана. Это было странно... так по-домашнему, вот только у них с Шепард никогда ничего подобного не было. Он останавливает свой выбор на синем свитере и простых джинсах с кожаной курткой, чувствуя себя слишком похожим на нервного бойфренда, который собирается на ужин к отцу своей девушки. Разумом он понимает, что это не так, но все равно слишком долго укладывает волосы и слишком тщательно бреется. Андерсон открывает дверь, и Кайден застигнут врасплох. Он никогда не видел этого человека без униформы, и зрелище его шокирует. К счастью, ему удается скрыть удивление, и Андерсон впускает его внутрь. − Я только что закончил с рисом. Шепард сидит на кухне. Она чувствует себя намного лучше. − Хорошо, − рассеянно отвечает Кайден, с удивлением оглядывая роскошную квартиру и яркие огни Силверсан-стрип, танцующие в больших панорамных окнах. − У вас славное местечко, сэр. − Спасибо, Аленко. Моя... подруга и я обычно живем здесь, но Кали сейчас уехала по делам. Кайден, фигурально выражаясь, запихивает в ящик стола еще один кусочек информации, который гласит: “капитан Андерсон − настоящий человек.” Андерсон ясно замечает легкое удивление на лице Кайдена и смеется, хлопая его по спине. − Да, Аленко. У меня есть жизнь вне работы. Иногда. Кайден проходит дальше в дом, направляясь к кухне. Шепард сидит там в удобном вязаном свитере и леггинсах, ее ноги обуты в пушистые носки. Когда он входит, она поднимает голову и слегка улыбается. − А вот и он, − тихо говорит она. − Бедный мистер Аленко пришел разбираться с этой сумасшедшей. Он подходит к ней, и она встает, осторожно держась за стол. Он наклоняется и целует ее в щеку. Почти против воли она протягивает руку и хватает его за куртку, притягивая ближе к себе. − Ты не сумасшедшая, − шепчет он. − Мне так хочется. Я больше не знаю, кто я. Мой корабль уничтожен. Мой друг погиб. Моя репутация растоптана. Я потеряла себя. − Потерянное можно найти снова. Она слегка кивает, и ее губы касаются его губ. Кайден слегка углубляет поцелуй, и она отвечает, крепче обнимая его. Он следует ее примеру, обнимая и нежно целуя Шепард посреди кухни Андерсона. − Ладно, вы двое, прекратите, − ворчит Андерсон, входя в комнату. − Соглашусь, что технически ваше поведение больше не противоречит правилам, но это не значит, что я хочу это видеть. Щеки Шепард розовеют, и она отстраняется, откидываясь на спинку сиденья и склоняясь над зелеными листьями овощей, которые ей поручили резать. − Сюда, Аленко, − рявкает Андерсон. − Будь полезен и нарежь немного моркови. Сбитый с толку Кайден берет разделочную доску с овощами. Он садится рядом с Шепард. − Андерсон крут даже на кухне, − бормочет она ему с легкой улыбкой. − Добро пожаловать на адскую кухню. Сбалансированная еда, полезные жиры и тому подобная хрень. Она делает рукой жест, словно стреляет себе в голову, и Кайден еле сдерживает смех. Андерсон же не сдерживается и смеется. − Ах ты, неблагодарная девчонка! Я тебя кормлю, а ты еще так обо мне отзываешься! − Дэвид, − возражает она, указывая на него солонкой, − я слышу эту чушь уже десять лет. Посмотри на меня. Я здорова, как бык на диете из фастфуда и суши Азари. Кайден оглядывается в поисках “Дэвида”, о котором она говорит, прежде чем его мозг осознает, что на самом деле это имя Андерсона. Он никогда не думал, что Шепард была настолько близка с капитаном, чтобы обращаться к нему по имени в неформальной обстановке, но, как он ранее думал в этот день, очевидно, есть многое, чего он не знал о ней. Андерсон поднимает брови, и Кайден кладет руку на ладонь Шепард, искоса поглядывая на нее. − Ладно, заткнитесь вы оба! − срывается она. − Очевидно, в последнее время я была не в лучшей форме, но − эй, я надрала задницу Сарену, жравшего только мороженое, хлопья и шоколадные пирожные! Кто может с этим поспорить? − Я могу, − огрызается Кайден и впервые за несколько месяцев видит, как на ее лице расцветает искренняя улыбка. − Да, но тебя никто не спрашивал. Андерсон громко смеется, повернувшись к плите, чтобы начать жарить мясо. − Начинайте рубить овощи, солдаты. − Есть, сэр, − машинально срывается с губ Шепард и Кайдена, и это заставляет Шепард хихикать. Он никогда не думал, что снова услышит этот звук, и внутри него разливается благодарность к Андерсону за то, что он вразумил ее или, может быть, просто набрался смелости нырнуть в море ее депрессии и вырвать ее оттуда, по крайней мере, на одну ночь. Андерсон открывает бутылку вина и наполняет бокалы для себя и Кайдена. Перед Шепард он ставит стакан сока, и она морщит нос. Она тянется за бокалом вина и выпивает его залпом, как будто ждала этого всю ночь. Кайден в ужасе смотрит на нее. − Я могу выпить один бокал, − говорит она, словно защищаясь. − Ничего страшного не случится. Я уже несколько месяцев не пью. − Шепард, пить вообще не рекомендуется. Ее лицо пылает, и она свирепо смотрит на него. − Не надо со мной обращаться, как с ребенком. Он знал, что в прошлом она боролась с алкогольной зависимостью, но всегда говорил себе, что с тех пор, как она присоединилась к “Нормандии”, желание утопить свои печали в выпивке исчезло. Похоже, с потерей своего корабля она чувствовала потерю контроля над своей жизнью. − Никто и не собирается, − говорит он, чувствуя, что начинает злиться на нее по-настоящему. Андерсон переводит взгляд с одного на другого, словно соглашаясь с Кайденом, но не желая ввязываться в перепалку. − Но, к слову о ребенке, он наполовину мой, и мне не все равно. − Все возвращается к этому проклятому ребенку, − говорит она, шумно выдыхая. − Ну и что? Ты думаешь, что из-за того, что вовремя не вынул, у тебя есть какие-то права на мое тело? − Я буду в гостиной, − говорит Андерсон. − Когда вы закончите, мы поедим. Кайден едва замечает, как он выходит из комнаты. − Шепард, мы долго избегали этого вопроса, и мне это надоело. Какой у тебя срок? Очевидно же, что ты решила сохранить его. Она фыркает, избегая его взгляда. − Нет, я еще не решила. − Пинетки говорят об обратном. Ради всего святого, по тебе уже заметно, что ты беременна. Ты ходила к врачу? − Я лишь немного располнела, и это заметно, только потому, что обычно я тощая, − возражает она, и даже с ее точки зрения это оправдание звучит неубедительно. − Я на семнадцатой неделе, вроде бы, и да, я разговаривала с Чаквас. Он изумленно смотрит на нее. − Семнадцать недель? Боже мой, Шепард. Как же ты раньше не догадалась? Почему ты мне ничего не сказала? − Ну, если помнишь, нам в лицо швыряли такие мелочи, как правила братания! − она хватает кухонное полотенце, лежащее рядом с разделочной доской, и кидает ему в голову. Кайден ловит его, свирепо глядя на нее. − Когда ты узнала? − Когда Чаквас сказала после обязательной сдачи крови. Я тебе уже говорила, − огрызается она. − Я же тебе звонила, помнишь? − Я знаю, − медленно произносит он. − Но ты ведь могла почувствовать что-то раньше, Шепард. − Ну не у всех же так бывает, − словно оправдываясь, говорит она. − Некоторые и всю беременность проходить могут, ничего не замечая. − И ты даже не подозревала? − Почему ты меня обвиняешь за это? Нет. Я не знала. Она вызывающе смотрит на него. − Я просто только сейчас осознаю, − произносит Кайден, − что, возможно, мы никогда не знали друг друга так хорошо, как думали. − Может быть, те, кого мы действительно не знаем − это мы сами, − отвечает она с печалью в глазах. − Ты разговаривала с акушером, делала УЗИ? − он вздыхает. − Хоть что-нибудь? − Нет, − она отворачивается. − Я была слишком напугана. Слишком занята. Мне нужна была Чаквас, но она не гинеколог. У меня не было ни единого шанса. Даже сейчас... в моей голове почти все время что-то шумит. Как будто у меня там Жнецы жужжат, сбивая меня с толку. Наступает неловкое молчание. − Прости меня, Кайден. Я делаю из мухи слона. Я больше не знаю, чего хочу. − Не извиняйся, − говорит он, вставая и обнимая ее за худые плечи. − Ты делаешь все, что в твоих силах. Прости, что меня не было рядом. − Не было… И я все время отталкиваю тебя. − Больше не пей, ладно? − Ладно. Просто похороны и все разом... − она плачет и шепчет, словно боится произнести эти слова вслух. − Ты же знаешь, мне не все равно. Я не... я не бессердечная, клянусь. Я просто иногда забываю. Он целует ее в лоб, и она закрывает глаза. − Я знаю о тебе только одно. У тебя огромное сердце. Ты последний человек в мире, которому было бы все равно. Андерсон возвращается в комнату, и они отступают друг от друга, Шепард вытирает глаза. Андерсон осторожно убирает бутылку и наливает себе сок. Ужин проходит тихо, но по-домашнему. После ужина Шепард встает и направляется в гостевую спальню дальше по коридору. Возле двери она наклоняет голову, призывая Кайдена следовать за ней. Он бросает взгляд на Андерсона, который с внезапным интересом рассматривает свой омни-инструмент. − О, вы только посмотрите на время. Я должен ответить на звонок Кали. Спокойной ночи, Шепард, Аленко. − Спокойной ночи, − хором отвечает Шепард и тянет Кайдена за руку, чтобы он последовал за ней. Они устраиваются на аккуратно застеленной кровати и обнимаются. − Ты хочешь быть вместе, Шепард? − наконец спрашивает Кайден. − Даже не знаю. − Ты любишь меня так же, как я люблю тебя? − Я больше ничего не знаю. Я привыкла к тебе. Он пытается не обращать внимания на боль, которую вызывает это признание. − Тогда зачем я тебе? Для секса? Вечерних объятий? − Я... не знаю. Я пытаюсь вспомнить, как это было раньше, понимаешь? Но все, что я чувствую сейчас − это дыра в груди там, где была Нормандия. И я хочу, чтобы что-то заполнило ее, и когда я с тобой... когда я с тобой, это почти досягаемо. − Я рад, что ты мне это сказала, − отвечает он, снова целуя ее. Она соглашается и даже улыбается, ее руки скользят вниз по его брюкам. Дыхание Кайдена прерывается, когда она достигает своей цели. − Стоит ли нам это делать? − Это просто секс, − отвечает она. − Если только я не кажусь тебе сейчас отвратительной? − ее прикосновение двигается вниз по его телу. − Нет, конечно, нет. Ты великолепна. Я имею в виду, нужно ли все усложнять сексом? Наши отношения и так запутаны. − Все давно уже сложно и запутано, − говорит она, начиная его целовать. − Секс позволяет мне почувствовать себя лучше, хотя бы ненадолго. Ее рот повторяет путь, пройденный рукой, и вскоре он поглощен ее поцелуями, молясь всем богам, в которых он не верит, чтобы Андерсон никогда не узнал, чем он занимается в его гостевой спальне. Она сбрасывает с себя одежду, помогает Кайдену сделать то же самое и забирается на него сверху, задавая темп медленным вращением бедер. Кайден наблюдает за ней, впитывая ее образ с откинутой назад головой и распущенными волосами, обычно собранными в красивый пучок. Он проводит рукой по коже ее выпуклого живота, хотя она и останавливает при этом на мгновение в движении своих бедер. − Ты прекрасна, Шепард, − певуче произносит он, приподнимаясь, пока она все еще сидит на нем. Он целует ее в губы, и она отвечает ему, открыв рот и отчаянно задыхаясь, прижимаясь к его губам, его шее, все быстрее и быстрее двигая бедрами, покачиваясь на его коленях. − О боже, − произносит она одними губами. − Боже. Тебе хорошо со мной? Боже. − Да, милая. Давай. Все нормально. Просто иди за мной. Она так и делает, дрожа над ним, зажав рот рукой, чтобы не закричать. Выражение ее лица − это выражение блаженства. Через несколько мгновений он следует за ней, спазм ее мышц сжимает его до предела. Некоторое время они лежат молча, пока Кайден просто гладит Шепард по волосам. Он видит блеск ее глаз в темноте, как она немигающим взглядом обводит комнату. Ему интересно, что она видит, или просто потерялась в воспоминаниях. − Шепард? − Хм? − О чем ты думаешь? − Сырные чипсы. − Что? − Мне нужны сырные чипсы. Джокер ел их все время. Его пальцы становились оранжевыми и шершавыми, а потом он клал руки на рычаги управления “Нормандии”. Раньше это сводило меня с ума, но он всегда делился ими со мной, потому что знал, что я люблю эту вкусную калорийную нездоровую еду. Сырные чипсы, − повторяет она. − Завтра мы купим тебе сырные чипсы. − Они уже не будут такими, − бормочет она, прежде чем закрыть глаза и выровнять дыхание, ее голова покоится на его груди. − Это так глупо, когда все твои мечты зависят от одной хрупкой вещи. Я не уберегла “Нормандию”. Он ничего не говорит, потому что не знает, как выразить словами, что она и ребенок стали его “хрупкой вещью”. − Это не глупо, − наконец говорит он вместо этого. Она уже спит. *** Кайден крадется на кухню посреди ночи, когда Шепард просыпается от приступа страха, и он замечает, что ее губы снова сухие и потрескавшиеся. Из-за ночного кошмара она сама не своя, и он надеется, что глоток воды позволит ей снова погрузиться в более приятные сны. К его удивлению, в кабинете горит свет, и он, чувствуя любопытство, идет туда. Андерсон говорит с кем-то по рации. − Сколько их было? Черт. Это половина команды. Ханна? Наступает пауза, и к горлу подкатывает ком. Андерсон ругается, услышав ответ. − Какого черта они оказались в системе Термина? Кайден стоит в проеме со стаканом воды в руках, и понимает, что не хочет, чтобы Шепард узнала о том, что случилось. И в тоже время он знает, что у него нет никаких шансов скрыть это от нее. Андерсон заканчивает свой телефонный разговор и оборачивается, даже не моргнув от удивления, увидев Кайдена, стоящего там. Вероятно, он заметил Кайдена, как только тот вошел в комнату. − Что случилось, сэр? − “Килиманджаро” получил сигнал бедствия от какого-то фрегата Альянса, находившегося на краю системы. Они решили провести расследование. Это была ловушка. Их атаковал корабль, который соответствовал описанию того, что уничтожил “Нормандию”. Кайден разинул рот. − Как, черт возьми, им удалось сбить дредноут? − Корабль пробил их щиты до самого главного двигателя. Все умерли мгновенно. Несколько спасательных капсул успели вылететь, но их тоже подбили. Пропали три фрегата. Выживших нет. − Экипаж “Килиманджаро”? На дредноуте больше пятисот человек экипажа, сэр. − Триста погибших. Ханна Шепард была убита во время нападения. Кайден ошеломленно отворачивается. Несмотря на ее иногда дерзкое поведение, он очень уважал капитана Шепард и ценил все, что она для него сделала. − Зачем им нападать на “Килиманджаро”? В чем смысл? Они никогда не выходят на связь, никогда не требуют сдаться. Они просто появляются из ниоткуда и уничтожают нас, − говорит Кайден, боль и разочарование звучат в его словах. − Они ищут меня, − произносит тихий голос, и он оборачивается, чтобы увидеть Шепард, стоящую у входа. В ее глазах затаилась тьма. Она накинула на себя одну из его старых маек, и он видит, какой неестественно худой она выглядит в ней, что еще сильнее бросается в глаза из-за округлившегося живота. − Или людей, имеющих отношение ко мне, − продолжает она, проходя дальше в комнату. − Они напали на “Нормандию”, чтобы добраться до меня. Они убили Джокера в процессе попытки прикончить меня. Они напали на “Килиманджаро”, потому что я когда-то я была на нем, или потому что они думали, что Кайден там. Я несу ответственность за все эти смерти. − Это не так, − яростно произносит Кайден. − Не думай так ни секунды! − Это правда, − отвечает она пустым голосом. − Если бы я умерла, когда мне было суждено... С “Килиманджаро” все было бы в порядке. Они знают, что я жива, и будут пытаться снова и снова, пока не добьются успеха. Сколько еще кораблей сгорит из-за меня? Сколько человек погибнет? − Никто, − отвечает Андерсон. − Получен запрет на полеты в системы Термина. Правительство мобилизует флот. − Совет не позволит вам ввести флот в системы Термина, даже ради человеческих колоний, − возражает Шепард. − Ты же знаешь. Мы там бессильны. Наш враг неизвестен. Мы не знаем, когда он нанесет удар, как и даже какую технологию использует. Двое мужчин молчат, бессильные перед лицом произнесенной правды. − Факт остается фактом: более трехсот солдат погибли из-за меня без всякой на то причины. И это больше не повторится. − Шепард, − настойчиво просит Кайден, делая шаг вперед. − Не надо, это не твоя вина. − Я знаю, что делать, Кайден, − говорит она с безмятежным видом. − Я иду спать. Ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь. Андерсон бросает взгляд на Кайдена, когда Шепард уходит, и идет за ним. − Кайден… − Да? − Она права. Они не остановятся. Ей нужно исчезнуть. Кайден встречается с ним взглядом. − Я не могу ей этого позволить. В постели Шепард холодна и отстраненна, как будто маленький мир, который они заключили, разбился вдребезги. Она не разговаривает, не обнимается, не отвечает, и в конце концов он погружается в беспокойный сон. *** Утром Кайден оставляет Шепард наедине с беспокойным сном и идет покупать сырные чипсы. Когда он возвращается, ее уже нет, и Андерсон не желает говорить, где она. − Скажите мне! Я имею право знать. − Она покинула Цитадель, Кайден, − говорит Андерсон с тяжелым вздохом. − Шепард взяла с меня обещание никому не говорить, куда она направится. Она просила передать, что ей просто нужно время, и она свяжется с тобой, когда будет готова. Она сказала, что ей нужно все обдумать в спокойном месте, в котором она не должна беспокоиться о нападении или возможной угрозе для окружающих ее людей. Она хочет, чтобы ты был в безопасности, и думает, что, если будет вдали от тебя, добьется этого. Кайден просит, умоляет, приказывает, ругается, но Андерсон остается равнодушным к его попыткам, уважая желание Шепард. − Она в безопасности. Я позаботился об этом, и она будет на связи. − Это слабо утешает, − рычит Кайден, готовый ударить Андерсона по лицу. − При всем моем уважении, сэр, идите к черту! Он проводит остаток отпуска, разыскивая ее, даже садится на аэрокар до Интай’сей и прогуливается по ее пустой квартире. Все еще грязные простыни словно издеваются над ним, шепчутся и смеются над его глупостью. Он сидит на кровати и думает: “Вот, где наша жизнь изменилась навсегда. Где я все испортил, влюбившись в мираж”.