Sublata causa, tollitur morbus

Хакс высадил Рей из машины в районе вокзала Трестевере в одноименном районе Рима и девушка наконец-то оказалась предоставлена себе и свободна от не слишком приятного для нее общества. Впрочем, ненадолго – времени у Рей было в обрез, и к ее величайшему сожалению, не было возможности даже добраться до квартиры По, чтобы хотя бы предупредить друга и переодеться. Вернее, одеться, потому что к вечеру этого сумасшедшего дня, девушка по-прежнему щеголяла в одном пальто, в котором выбежала на улицу второпях еще с утра. Хотя она и была давно избавлена от своей прежней стеснительности и смущения перед собственным телом, она подразумевала, что подобная экипировка, а вернее ее отсутствие, может сыграть с ней злую шутку при более неожиданном развитии событий. К несчастью, с момента появления Рена и смерти Рудольфа, а вместе с ним счастливой и стабильной жизни, Рей почему-то не сомневалась в том, что снова вернулась на прежнюю полосу препятствий, которой была ее судьба до встречи с швейцарцем. Кстати, о несчастном банкире, – убегая из квартиры По, денег Рей с собой не захватила, поэтому теперь вынуждена была прибегнуть к запасному плану. Она легко отыскала подходящий банк и запросила состояние счета своего супруга, пока еще не признанного покойным, и была приятно удивлена. Рудольф был предприимчив и предполагал, что в поездке может испытать потребность в дополнительных средствах, поэтому создал ресурс, доступный себе и жене, в известном итальянском банке. Подтвердив личность и родство с мужчиной, Рей сняла со счета небольшую сумму, достаточную для того, чтобы укрепить свое сомнительное положение и не слишком крупную, чтобы вызвать подозрение у служащих банка. На полученные средства Рей наспех приобрела себе кое-какую одежду, не особенно утруждаясь муками выбора и большее внимание уделила ужину. Все-таки Хакс, распинавшийся о гостеприимстве и ее манерах, не удосужился предложить спутнице разделить с ним трапезу в доме своей-чужой матери, а времени для того, чтобы побеспокоиться о еде в дороге у них не было. Оставшуюся с ужина мелочь, Рей хотела потратить на звонок По, но уже у телефонного автомата вспомнила, что не удосужилась даже выяснить адрес его квартиры и номер для связи. В любом случае разговор предстоял сложный и неприятный и девушка предпочла отложить его на потом. Конечно, По будет волноваться за нее, умчавшуюся в закат со старым врагом, но не слишком сильно. Песчаная змейка отлично умела за себя постоять и неоднократно демонстрировала это французу. В солнечной и гостеприимной Италии, даже в обществе бывшего нацистского фанатика с ней ничего не случится. По крайней мере хуже, чем уже случалось прежде. А утомительные объяснения мотивов собственных поступков никогда не приносили Рей удовольствия. Тем более теперь. Ей оставалось только надеяться на бесконечное доверие старого друга, который обязательно сможет понять ее решение. Но уже потом. Когда все останется позади. В конце-концов он сам так настойчиво уговаривал ее взяться за старое и продолжить их личный газават. До назначенного часа еще оставалось свободное время и Рей посвятила его прогулке по району Трастевере, отчего-то бывшим не самым популярным местом у туристов. На узких средневековых улочках встречались в основном итальянцы и девушка могла насладиться картинами их обыденной жизни, шумной экспрессивной речью; пряными ароматами свежей пищи, звоном бокалов вина; обрывками музыки и телевизионных программ, доносившихся из открытых окон. Перед тем, как отправиться на дело, Рей вышла через запутанные лабиринты улиц к набережной Тибра и закурила, опершись на массивный парапет. Здесь река раздваивалась, огибая небольшой лесистый остров с постройками и красивой базиликой. Темнело и уже зажигались фонари, свет которых отражался ржавыми всполохами в иссиня-черной поверхности воды. Это место напомнило Рей Париж, ту самую набережную Сены, где они любили сидеть с Финном после учебы и делиться впечатлениями, полученными за день, и в сердце словно вонзилась тонкая иголка. На мгновение девушке даже показалось, что сейчас она дождется друга, они возьмут лимонад или теплое пиво, а Финн улыбнется тепло и ласково. И словно не было этих лет, людей, переживаний, городов, событий, чувств, все откатилось обратно к началу, вернулось на исходную точку; в тот момент, который, вероятно, был одним из лучших в ее насыщенной событиями жизни. Все после было долгим и тяжелым сном и теперь он рассыпался, как осколки разбитого зеркала; в них были бараки Гюрса, застенки и пытки, утопающий в альпийских туманах Нойшвайштан; Лиссабон и Буэнос-Айрес, аккуратные домики Люцерна и лес за стенами психиатрической лечебницы, Испания, Рим, Флоренция, Фреджене, Урбино, Стамбул, Новый Орлеан, Сан-Франциско, разгромленная Варшава… Фантазии девочки из пустыни, мечтавшей увидеть мир, сидя в чулане старика Платта. В такие моменты время делало круг, теряло свою линейность и становилось прозрачным, проходило насквозь. Прошлое, настоящее и будущее сплетались и проступали сквозь размытые очертания друг друга, позволяя себе неслыханную смелость иметь право существовать одновременно. Об этом чувстве рассказывал ей Монстр, когда она сидела на холодных камнях с видом на долину и пыталась медитировать, выбравшись на день из проклятого Гюрса, но тогда ей еще не дано было почувствовать это самой. Рей смахнула со щеки предательскую слезинку и теплый весенний ветер прикоснулся к ее лицу, словно желая утешить. Она затушила окурок носком туфли и решительно двинулась в сторону базилики Санта-Марии-ин-Трастевере. Именно здесь Хакс назначил встречу в уговоренное время. Однако, свидание должно было состояться вовсе не с ней, она обязана была только присутствовать при его важном разговоре со старым знакомым, чтобы получить подтверждение тому, что бывший немец не попытается обмануть ее в условиях заключенной сделки. По это обстоятельство точно не пришлось бы по вкусу, но место было безопасным, хоть в такой вечерний час, церковь и оказалась практически безлюдной. Хакса не было видно и Рей решила немного осмотреться: но интересовали ее не сколько возможные пути отступления или подходящие места для слежки, а именно богатое и разнообразное внутреннее убранство базилики. Да, она больше не была глупой необразованной девчонкой из колонии и теперь могла насладиться разнообразием стилей и исторических пластов, представленных внутри – здесь удивительным образом сочетались византийские мозаики, романские колонны, элементы барокко и вплетенная в это многообразие коллекция позднего античного искусства. Но больше всего девушку завораживала тишина, в которой можно было различить собственное дыхание и кружащий голову легкий аромат ладана. В таких местах она испытывала настоящий трепет. Удобная точка для наблюдения тоже отыскалась и к моменту, когда наконец-то появился Хакс, Рей расположилась в тени колон, скрытая от глаз немца и любого случайного посетителя храма в такой поздний час. Бывший нацист был один, он направился к исповедальне из резного темного дерева и скрылся внутри. Вероятно, человек, с которым он собирался вести переговоры, уже дожидался его там, еще до прихода Рей. Но у девушки не было времени на сожаления по поводу того, что она не догадалась отметить своим вниманием это место, она двинулась к следующей колонне, откуда смогла бы лучше разобрать диалог. Массивное дерево неплохо подавляло звуки. Хакс и его собеседник о чем-то разговаривали, очень тихо, и, как на зло, по-итальянски. Рей начинала закипать - она на этом языке владела разве что парой фраз элементарной вежливости. Но ломиться внутрь и требовать у немца, чтобы он вел свои конфиденциальные беседы по-французски было дико и глупо. И… Рей вдруг ощутила тепло чужого тела в опасной близости от собственной незащищенной спины и в следующее мгновение оказалась заключенной в кольцо рук. Конечно, ей не нужно было даже оборачиваться, чтобы узнать, кто стоял сзади нее, прижавшись почти вплотную. Намного более актуальным был вопрос – как он сумел ее найти? Как, черт возьми, во всем огромном, многомиллионном городе, именно этот человек оказался в конкретной точке бытия в конкретное время. К слову сказать, самое неподходящее. Слова встали в горле комом – Рей не могла подвергать такому риску и без того опасное предприятие, в которое оказалась втянутой. Она была настолько взволнована, рассержена и зла, что вряд ли смогла бы умерить громкость собственного голоса до той, которая не привлечет внимания Хакса и его сообщника в исповедальне. Слишком близко. Однако, Монстра это обстоятельство совсем не смущало, а недовольство Рей, как обычно, только доставляло ему особое, садистское удовольствие. Он наклонился к самому уху девушки и его дыхание обожгло кожу на ее шее, заставив трепетать тонкие прядки волос, выбившиеся из наспех закрученного пучка. - Нуждаешься в переводчике? – насмешливо прошептал мужчина. Рей стиснула зубы, чтобы не зарычать от обиды или не выкинуть что-нибудь… Что-нибудь… А ведь последними словами Хакса, перед тем, как они разделились было напутствие: «Только без глупостей. Если ты вообще способна обходиться без них». Чертов нацист. Чертов Монстр. Чертово все. Монстр не планировал останавливать свою пытку и решил еще больше усугубить положение: его широкая ладонь, до того момента, удерживавшая Рей за плечи, скользнула за ворот пальто и грубо по-хозяйски скомкала левую грудь. Это было больно, возмутительно и… волнующе. Но они же в священном месте! Что он вообще себе позволяет? Впрочем, об отношениях Кайло Рена и католической церкви, далеко не самых теплых, Рей уже знала достаточно и легко догадалась, что своим поведением он убивает сразу двух зайцев. Выводит ее из равновесия и надсмехается над тем, что оставило такой грубый рубец на его, черт ее дери, чувствительной душеньке. Как минимум половина его задумки удалась отлично – теперь Рей не только нервничала и злилась, но и чувствовала нарастающее возбуждение. Ей хотелось продолжения. И, конечно, врезать ему по лицу. Она молчала и изо всех сил пыталась разобрать хоть слово из разговора Хакса и его невидимого сообщника, по голосу бывшего очень пожилым человеком. Задача усложнилась из-за того, что помимо поглощающих звук стенок исповедальни, теперь Рей оглушал еще и гул собственной крови в ушах. И ужасно отвлекали пальцы Монстра, так неуважительно развлекавшиеся с ее грудью, словно это была резиновая игрушка. Хуже всего, что это унизительное, почти грубое прикосновение отзывалось у Рей внутри. Она нуждалась в большем, эти игры только распаляли ее аппетит. И плевать уже на Хакса, на его план, даже на перспективу украсить свою и без того грязную душу еще и грехом святотатства. Монстр словно прочитал ее мысли; в такие моменты Рей снова казалось, что ему даже не нужно вторгаться в ее голову; он видит ее насквозь, отлично чувствует ее желания. Вторая рука мужчины скользнула следом за край пальто. Ловкие горячие пальцы отодвинули высокий пояс брюк, вытряхнули наружу заправленную в них наспех блузку и быстро отыскали край хлопкового белья. И зачем она вообще тратила время на то, чтобы обзавестись бесполезной одеждой, не защитившей ее от подобного? С тем же успехом могла продолжать щеголять пальто на голое тело. Прикосновения обжигали и только серебро кольца холодило кожу, пуская по нервам искорки напряжения. Рей поддалась мимолетному порыву, сдвинула бедра, зажимая между них горячую, ищущую ладонь Монстра. Из приоткрытых губ невольно вырвался легкий вздох и она быстро прикусила губы, испугавшись, что привлечет ненужное внимание. - Отпусти, - опомнившись, пролепетала она, хотя в действительности совершенно этого не хотела. В голове было удивительно пусто и только тело умоляло о продолжении. Пятнадцать лет она морила себя голодом и теперь была оглушена остротой заглушенных потребностей. Она же сама думала – лучше никак, чем так. И что другой человек, другой мужчина просто не сможет погрузить ее в этот тягучий омут горько-сладкой чувственности. Никакой другой человек, кроме Монстра и не мог знать о ней того, чего она сама о себе не знала. И Монстр отпустил ее; покорно, словно прирученный волк, вынужденный повиноваться приказам пленившего его человека. Рей вздрогнула от холода и ощущения пустоты в тех местах, где еще минуту назад были его жадные руки. Ей захотелось захныкать от обиды. И она вспомнила про Хакса, как раз в тот момент, когда он выскользнул из исповедальни и быстрой, решительной походкой направился к выходу из базилики. Рей двинулась за ним, скорее чувствуя, чем слыша за собой широкую поступь Монстра. В этот момент она почти готова была примириться с наличием чужеродной тени; словно сама темнота, наполнявшая углы храма, куда не падал тусклый свечной свет, последовала за ней. Только в тесном переулке Монстр решился напомнить о себе. Он цепко ухватил девушку за запястье. - Ты не ускользнешь от меня снова, - твердо сказал он, с выражением, не терпящим возражений. Рей дернула свою руку, но тщетно – хватка у Кайло была железная. Она вспомнила про пистолет в кармане, но даже не потянулась к нему. Заторможено и отстраненно она подумала о том, что не должна упускать Хакса… Не должна. Не должна… Монстр потянул ее в сторону и девушка заметила уже знакомый ей черный роллс-ройс в тени раскидистого дерева. Ага, значит он не только беглянку сумел отыскать, но и похищенное ей транспортное средство. Хорошо все-таки быть экстрасенсом, или кем он там был. А, не важно. Все не важно. - Хорошо, - с неожиданной легкостью для себя согласилась Рей.

Париж, осень 1939 года.

Европейцы не на шутку увлекались опиумом в конце девятнадцатого века, но к концу тридцатых, конечно, эта повальная тенденция практически сошла на нет. На смену восточной отраве уже пришло достаточное количество доступных альтернатив; Париж и вовсе предлагал удивительное многообразие дурманящих сознание веществ. Однако, вдохновленные красочными историями деятелей искусства эпохи декаданса, По и Кайдел были решительно настроены открыть для себя именно это запрещенное удовольствие. Конечно, Финн, обожавший художников, судьбы которых часто преломлялись благодаря этому пагубному увлечению, не мог устоять перед искушением поддержать новых друзей в поисках приключений. А Рей… Рей следовала за этой отчаянной троицей, хотя могла провести еще один скучный, но более продуктивный вечер в обществе толстых фолиантов с историей и теорией медицины. Только спустя много лет она с удивлением поняла, что жалеет о своем конформизме. Учеба увлекала ее куда больше сомнительных развлечений. Но… ее душила ревность при мысли, что Финн отдалится от нее окончательно и куда сильнее сблизится с новыми друзьями из колледжа искусств, с которыми проводит куда больше времени. В тот знаменательный вечер компания познакомилась с Роуз. У маленькой тихой китаянки была старшая сестра Пейдж. В том странном заведении она принимала гостей, а некоторых обслуживала в качестве проститутки, но в силу характера была крайне избирательной в выборе клиентов. Девушки были сиротами, но умели за себя постоять, поэтому хоть и жили в каморке в том же здании, но вовсе не принадлежали его хозяевам и получали относительно официальную зарплату. Пейдж была красавицей и потому работала в зале; Роуз – умницей, она гениально обращалась с техникой и благодаря ее ясному инженерному уму заведение славилось новинками по части радиоприемников, проигрывателей и прочей развлекательной аппаратуры. Золотыми руками Роуз были созданы хитрые системы электрических ламп, освещавшие помещение красными и зелеными огнями. Пейдж приняла их и проводила в уединенную комнатку, где успела разочаровать, что опиума в их заведении уже давно нет. Однако предложила друзьям попробовать одно привезенное из далекого Афганистана вещество, которое, как отзываются о нем люди, позволяет «разгрузить голову и говорить с духами». Рей участвовать в дегустации отказалась и отправилась блуждать по залу, напоминающему лабиринт, благодаря тонким разделяющим зоны занавескам. В одном из закутков она заметила радиоприемник и копошащуюся в нем маленькую, хрупкую девушку. В тот момент Рей еще не знала о том, что они станут подругами, но почувствовала внезапную симпатию к незнакомке, ведь ей, бывало, приходилось и самой в детстве собирать что-то из деталей, работая на старьевщика Платта. Маленькая китаянка даже не представившись толком, рассказала гостье немного о своей работе и устройстве приемника. И только закончив свою пламенную речь, вдруг опомнилась, странно смутилась, и протянула Рей перемазанную в какой-то черной маслянистой жиже крошечную ладошку. - Я Роуз, - сказала она, отводя взгляд, и Рей потом еще долго привыкала к этой ее привычке, не смотреть в глаза, когда девушка стесняется, то есть, практически всегда, - а ты… почему здесь одна? Рей представилась и с грустной улыбкой утолила любопытство своей новой знакомой: - Мои друзья сюда пришли, чтобы попробовать опиум. А я… не хочу, поэтому решила пойти осмотреться. - Твои друзья – американцы? – заинтересовалась Роуз, - они чаще сюда приходят с этими целями, наслушавшись всяких историй про то, как тут… в Европе, все употребляют наркотики. - Только подруга, - ответила Рей и удивилась, ведь раньше так не называла Кайдел даже про себя. Они тогда еще только начинали общаться и экспрессивная американка не очень тепло относилась к сироте из колонии. То ли брезговала, то ли ревновала По к бедной девушке, о которой он пытался заботиться в силу своей широкой и открытой натуры. - А… - понимающе потянула Роуз, - ты не похожа на людей, которые сюда приходят. Ты… совсем другая… Роуз не успела закончить, потому что в закуток заглянул Финн. Он искал взглядом Рей, но его расширенные от употребления шедевров восточной ботаники зрачки, остановились на маленькой китаянке. На его губах заиграла странная, отсутствующая улыбка. И, конечно, он совсем забыл о том, что явился сюда, чтобы отыскать отлучившуюся подругу. - Боже, - пробормотал он, - какая ты красивая! Я хочу тебя нарисовать. Роуз смущенно опустила глаза. - Спасибо, - пролепетала она, - мне никогда такого не говорили. Вот моя сестра… Этот момент отпечатался в памяти Рей удивительно четко, а вот последующие развитие отношений ее друзей провалилось куда-то в пустоту. От того дня, когда ее темнокожий друг впервые увидел скромную китаянку, до того, когда они, взявшись за руки, десятого июня, сидели в квартире По и слушали старенький радиоприемник. Потом – снова темнота. И их последняя встреча в Гюрсе и недолгое прощание. Память избирательна и вычеркивает лишнее, а какие-то места, напротив обводит жирным пунктиром. По-крайней мере Рей запомнила это мгновение именно таким. И тогда она почувствовала острую иглу зависти, пронзившую сердце. Ей невыносимо захотелось, чтобы и на нее кто-нибудь смотрел с такими же восторгом и трепетом. И ведь ее желание сбылось, только счастья совсем не принесло. По горькой иронии судьбы именно в этот вечер в отеле дежурил тот самый портье, который когда-то, казалось бы уже в другой жизни, приветствовал Рей и Рудольфа и провожал их в номер. Итальянцы плохо умели скрывать свои эмоции и девушка легко прочитала осуждение в его взгляде. Не сложно было догадаться, что мужчина уже успел сделать выводы о ее принадлежности к древнейшей в мире профессии. Конечно, приехала сюда сначала с одним ухажером, с другим встречалась с патио; и вот теперь заявилась уже с третьим; капризная, избалованная дрянь в дорогих тряпках. Рей возмутилась бы от подобных суждений в свой адрес, если бы не была увлечена другим, да и не испытала удивительного для самой себя морального удовлетворения от того, что в кои-то веки, хоть кто-то находил ее красивой и желанной. За свою насыщенную жизнь она успела примерить огромное количество ролей – и девочки из пустыни, и студента-медика с наклеенными усиками в мешковатом костюме с блошиного рынка; и партизанки, и узницы, и мстительницы, и жены. Обольстительницей и роковой женщиной ей быть еще не доводилось, не смотря на все свои тщетные попытки открыть в себе подобные черты в Гюрсе, когда она пыталась соблазнить Монстра. И все не так плохо, ведь соблазнила же в конце концов? Номер, в котором остановился Кайло, находился на последнем этаже отеля, словно в насмешку, располагаясь прямо над комнатой, которую когда-то занимали Рей и Рудольф. Девушка невольно представила себе, как в порыве беспомощной ревности Монстр ползает по полу со стаканом и пытается подслушать подробности их личной жизни с супругом. Картинка получалась чрезвычайно забавной, хоть воспоминания о последних днях швейцарца и заставили сердце девушки болезненно сжаться. Тогда ей наивно казалось, что все хорошо, что они смогут просто уехать; вырваться из лап зверя и сбежать. И ничего произошедшего потом просто не случилось бы. И Рей не ввалилась бы сейчас в номер, не переставая целовать своего бывшего тюремщика, а сама украдкой нащупывая в кармане пальто рукоятку револьвера. Они вцепились друг в друга еще в лифте, вдоволь наигравшись в гляделки; практически одновременно потянувшись на встречу для поцелуя. Рей уже и успела забыть, какой у этого мужчины огромный рот; как иногда ей казалось, что при должном желании и порыве Монстр и вовсе мог бы заглотить ее целиком или как минимум откусить ей ухо или нос. Она вообще рядом с ним казалась себе такой крошечной, словно была маленьким воробышком в лапах крупного, кровожадного ворона. Хотя в действительности ее рост был скорее среднестатистическим и весьма распространенным среди европейских женщин и, в частности, француженок. С По и Финном разницы не ощущалось, а на каблуках Рей и вовсе становилась значительно выше своих друзей. Но не с ним. С ним вообще все было по-другому. Тут нужны были уже не каблуки, а, как минимум, ходули. Она уже почти вытащила пистолет, когда на запястье сомкнулись цепкие пальцы Кайло. Он отстранил Рей от себя и аккуратным, но решительным движением высвободил из ее руки пистолет и нахмурился. Рей тяжело вздохнула и отвернулась, ее взгляд зацепился за ростовое зеркало на дверце старинного шкафа. Ее отражение было растрепанным и помятым; глаза горели похотью, блузка выбилась из брюк, уже расстегнутых на пару верхних пуговиц, щеки раскраснелись, прическа превратилась в гнездо сороки. А Кайло… Как всегда был чертовски хорош своей дикой, нетипичной красотой библейского демона и ему чрезвычайно шли и опухшие от поцелуев губы и всклокоченные волосы. Рей отругала себя за то, что невольно залюбовалась своим заклятым врагом и бывшим тюремщиком. Кайло проверил барабан револьвера и вытряхнул из него патроны, ссыпал их в карман своего пиджака и протянул оружие обратно девушке. Она же с нетерпением ждала продолжения их развлечений, начатых еще в церкви, но Монстр, казалось бы, никуда не торопился. Конечно, в его планы ведь не входило разделаться с ней побыстрее, он рассчитывал снова растягивать вязкий клубок страстей, свернувшийся между ними. Окончательно разочаровав девушку, он прошествовал мимо нее, уселся в кресло и достал из другого кармана своего черного костюма портсигар и зажигалку с гравировкой. Рей смущенно запахнула пальто. Нужно было что-то сказать. - Как ты нашел меня? – нашлась она и очень обрадовалась своей находчивости. Тем временем она пыталась унять тянущее тепло внизу живота и унизительный стыд от ощущения влажности собственного белья. - Я тебя не искал, - огорошил ее Монстр, - приехал по делам на рынок Порта-Портезе. И тут… чрезвычайное везение – старая знакомая, - последние слова прозвучали немного ядовито, но в целом разобрать выражение, с которым он это сказал было почти невозможно. И как ему удавалось только напускать на себя такую отстранённостью, особенно после того, что происходило между ними только что? Рей растерялась. Она не понимала, зачем все эти промедления и разговоры, когда ей мучительно хотелось уже приступить к делу. Она то планировала побыстрее завалиться в постель, так и манившую свежими простынями цвета слоновой кости, а потом наконец-то уже вышибить мозги этому ублюдку. И поехать искать Хакса, словно ничего и не было. - Что за дела у тебя были на рынке? – заторможено спросила она и тут же отругала себя. Вот зачем ей вообще эта информация? Зачем она сама включается в его игру с растягиванием времени? Почему в его обществе она превращается обратно в глупую истеричную девчонку, которой была во времена заключения в Гюрсе? Даже Кайло немного растерялся от ее вопроса и наконец-то удосужился перевести на Рей взгляд внимательных темных глаз. - Тебя это действительно интересует? – откликнулся он. И Рей даже не разозлилась от его раздражающей привычки отвечать вопросом на вопрос. Она сделала глубокий вдох и приказала себе собраться, хотя мозги отчаянно отказывались работать, задурманенные ядом гормонального всплеска. - Нет, - призналась она честно. Кайло кивнул. Рей подумала, что чувствует себя очень глупо, стоя посреди комнаты с опустошенным пистолетом в руках и нашла в себе силы перейти к решительным действиям. Она убрала револьвер, в два коротких шага преодолела разделявшее их с Монстром расстояние и уселась ему на колени. По-хозяйски обвила сильную шею рукой, вынула из пальцев сигарету и сама блаженно затянулась горьким дымом. Никотин немного вернул ей ясности мыслей. Она затушила окурок в керамической пепельнице и потянулась к Кайло, чтобы снова поцеловать, но мужчина мягко отстранил ее от себя. - Нет, - сказал он. Рей изумленно заморгала. - Нет? Почему? – вырвалось у нее. Она уже собиралась вскочить с коленей Кайло, но он удержал ее в своих объятиях. - Потому что нет, - лаконично ответил он и мрачно добавил, - опять воспользуешься мной и сбежишь? Давай поговорим… - Воспользуюсь и сбегу?! – нервно перебила Рей и дернулась в очередной попытке выбраться, - какого черта!? С каких это пор ты у нас невинная овечка с поруганной честью… - Это не совсем верная трактовка, - прокашлявшись, осадил ее Кайло. Голос его звучал очень серьезно и напряженно, а между бровей пролегла глубокая морщина, красноречиво говорившая о том, что он совсем не намерен сейчас отшучиваться и планирует вывести девушку на откровенность. – Мне не хотелось бы тебе напоминать, но некоторое время назад ты довольно жестоко обошлась со мной… - Ах, простите, - фыркнула Рей, чувствуя, что начинает закипать, - а мне не хотелось бы напоминать, что ты убил моего мужа, пытал моих друзей и меня… что ты вообще сделал… и что трахался с этой немкой, - последнее вырвалось у нее почти случайно и она прикусила губу, жалея, что сказанные слова нельзя запихнуть себе обратно в глотку. Она приложила титаническое усилие и все-таки вырвалась из рук Кайло и отскочила на безопасное расстояние. - Ты до сих пор злишься на это? – заинтересовался Кайло и даже слегка расслабился. Конечно, часть про убийство Рудольфа он пропустил мимо ушей. Наивно было полагать, что его монументальное эго сверхчеловека вообще снизойдет до сожалений о жизни простого смертного. А вот зато напоминание о Фазме, вероятнее всего, неплохо потешило его самолюбие и он, конечно же, сделал именно те выводы, которые ему хотелось бы. Но Рей не сразу оценила безвыходность того тупика, в который загнала себя невольно брошенной фразой. - Это ты убила ее? – Монстр поднялся с места и навис над Рей всей своей внушительной фигурой, попытался ухватить ее за подбородок, чтобы заставить посмотреть на себя, но она увернулась, - за то, что между нами было? Я догадывался… - Не льсти себе, - почти крикнула Рей, - я убила ее, потому что она была жестокой нацистской сукой. Почему тебя интересует только она? Я многих твоих дружков отправила на тот свет, могу тебе подробно рассказать про каждого, что я с ними сделала! Она так разволновалась, когда произносила все это, что теперь тяжело судорожно ловила ртом воздух, стараясь перевести сбившееся дыхание. Перед глазами мелькали разрозненные картинки из прошлого, в котором они с По упоенно казнили бывших палачей. Иногда к ним присоединялась Зори, но у той был собственный список для мести. Они пять лет болтались по всему миру, чтобы найти каждого. И в конце концов имен осталось не так много; да и практически все, до кого они не смогли добраться, уже считались погибшими. В том числе и Кайло Рен. Рей даже не пыталась искать его, уверенная, что в ту роковую ночь разгрома Гюрса поставила последнюю точку в их отношениях. Как скорбно было осознавать, насколько глубоким было ее заблуждение. Вот он – живой, стоит перед ней, буравит пристальным взглядом своих инфернально-черных глаз, стараясь не упустить и малейшего изменения в ее лице. - Они не были моими дружками, - тихо сказал он, когда Рей немного перевела дух после своей пламенной речи, - и тебе это прекрасно известно. Я и сам был бы не прочь расквитаться со многими из них… Но ты оказалась проворнее, - Монстр тяжело вздохнул и пригладил волосы привычным движением, - а ведь я искал тебя, но ты всегда была на шаг впереди. Близко, но недостижимо… Когда я приехал в Буэнос-Айрес, тело Гретхен даже не успело толком остыть… - Воспользовался случаем? – едко перебила Рей и была уверена, что получит по лицу за подобную колкость, но Кайло только сверкнул на нее глазами. Она прекрасно понимала, что злит зверя внутри него, но именно его ярости и добивалась. Было сложно себе в этом признаться, но она нуждалась в этом звере; нуждалась в Монстре в маске; в его жестокости и страсти. Она хотела, чтобы это чудовище порвало ее на куски. И вроде бы ее игра почти удалась – мужчина был на грани срыва, о чем говорили сжатые в кулаки руки, поджатые губы и раздувшиеся от гнева ноздри. - Рей, зачем это? – вырвалось у него, - чего ты хочешь? Она облизнула пересохшие губы и запрокинула голову, смело и насмешливо глядя Кайло в лицо. А затем схватила его широкую ладонь и положила себе на горло, надавила своими пальцами, требовательно заставляя сжать нежную кожу сильнее. - Мы могли бы жить нормально, - глухо проговорил Кайло, - остановить все это… - Нет, - перебила девушка, получая огромное удовольствие от воспоминания о том, как сильно его всегда выводила из себя ее привычка передергивать, - не могли бы. И я не смогу жить нормально, пока ты жив, - она судорожно сглотнула, почувствовав, как его рука мешает этому действию и добавила, понизив голос, - я хочу закончить начатое. Я хочу убить тебя. Он зарычал толи от злости, толи от боли, так ясно сейчас читавшейся в его обжигающем взгляде, и за горло притянул Рей к себе. Она снова почувствовала себя маленькой и хрупкой в его сильных руках и это принесло ей чувство удовлетворения – она победила, бессмысленная словесная дуэль подошла к концу. Как бы Кайло не сопротивлялся, он все равно не сможет устоять перед искушением. И она получит свое, получит то, для чего в конце-концов пошла с ним, плюнув на Хакса и все свои планы. Были вещи, куда более занимательные, чем давно приевшиеся шпионские игры и кровная месть. И каким образом ей вообще удалось прожить столько времени без этого? Без его жарких поцелуев, без ощущения горячих рук на своей холодной коже, без твердости его тела? Бесцветный мир снова начал становиться красочным; чувства обострились до невозможности, вкусы, запахи, звуки, - все хлынуло, как вода сквозь прорванную плотину. Рей хотелось раствориться в этом мгновении и остаться навсегда в нем, с ним; распластанной на кровати, обнаженной, разметавшей по простыням непривычно длинные волосы, предельно откровенной. В крепких до удушья объятиях своего ручного Монстра, неистово целовавшего каждый сантиметр ее изголодавшегося по нему тела. Но Кайло, черт возьми, просто обязан был все испортить. Он оторвался от кожи девушки, хищно облизнул распухшие губы и погладил ее по бедру, вынуждая посмотреть на себя. - Давай заключим сделку?

Аквитания, лагерь Гюрс. осень 1941 года.

Вынужденная большую часть времени проводить в обществе резкой на язык и довольно циничной Кайдел, Рей чудовищно скучала по задушевным разговорам с Роуз. Она постоянно выискивала подругу взглядом во время процедур, общих для жителей разных бараков, но все ее попытки сократить дистанцию терпели полное фиаско. Надзирателям было строго-настрого наказано не позволять собраться воедино троице бывших сообщниц и Рей боялась выводить их из себя лишний раз, остерегаясь, что за непослушание ее могут разлучить и с Кайдел. Одна бы она точно сошла с ума, и не сколько от одиночества, которое мало пугало девушку, с детства предоставленную самой себе; а от тревоги за американку, блестяще умевшую находить для себя неприятности в любой ситуации. Если даже в мирное время в Париже Кайдел влипала в истории, то страшно было подумать о том, что могло с ней стрястись в лагере для военнопленных. Девушка успела обзавестись персональным врагом среди надзирателей в лице надменной немки Фазмы и Рей догадывалась, что грозной валькирией дело не ограничивалось. И все же однажды ей вдруг удалось поговорить с Роуз, каким-то невероятным образом, они столкнулись в лазарете, откуда одной было получено забрать тело покойного заключенного, а другой – доставить захворавшего соседа по бараку. Обычно здоровье пленников нацистов не интересовало, но у мальчишки, которого сопровождала Роуз, было подозрение на тиф и администрация была обеспокоенна возможной вспышкой эпидемии. Девушки так были рады увидеть друг друга на расстоянии более близком, чем полтора метра, что тут же бросились друг другу на шею. Мрачный, неразговорчивый доктор не обратил это внимания, больше заинтересованный доставленным, вероятно заразным, пациентом. Пользуясь этим, Роуз взялась помочь Рей оттащить тело ее соседа к яме с трупами, а заодно хоть немного поговорить. Удивительно, но большую часть пути они молчали. И только спихнув вниз тяжелую тушу несчастного, Роуз наконец-то решилась нарушить неловкую, напряженную тишину. - Змейка, - робко начала она, смущенно разглядывая стоптанную землю рядом с ямой, - это правда, что ты… встречаешься с надзирателем? Рей вздрогнула, как от удара плетью и вся сжалась. Это была болезненная для нее тема и ей совсем не хотелось ее касаться, но о чем еще могли говорить две близкие подруги, разлученные на много месяцев? Явно не о погоде. На тот момент их отношения с Монстром еще не зашли слишком далеко, Рыжая не успела устроить Рей расправу, а оберштурмбанфюрер Хакс не прибыл в Гюрс из Германии. Все было еще относительно невинно. - Нет, - быстро буркнула Рей, - это вранье. Роуз кивнула и набралась храбрости посмотреть в глаза подруге. Ее маленькая теплая ладонь легла Рей на плечо. - Я тебя не осуждаю, - понизив голос сказала Роуз, - я хочу, чтобы ты знала это. Может быть, он не плохой человек, но неправильно выбрал сторону… Рей даже разозлилась на Роуз за ее наивное видение мира и излишне добрую натуру. Она хоть знает, о ком идет речь? Ведь если до нее дошли слухи, даже будучи жительницей другого барака, она вряд ли осталась в неведении, с кем именно у Рей завязались отношения? И как можно быть такой дурочкой? Она что, совсем ничего не понимает? Но гнев Рей быстро унялся, когда она решилась посмотреть в теплые, глубокие глаза подруги. В них не было осуждения или злости, только бесконечные любовь, понимание и смирение… И Рей стало стыдно от того, как сильно ей хотелось ужалить Роуз в ответ за то, что та посмела коснуться этой болезненной и неприятной темы. - Ты ошибаешься, - вырвалось у нее, - и хватит быть такой наивной и всех оправдывать, - она схватила китаянку за плечи и как следует тряхнула, - очнись! Мы на войне. Или ты и на Финна не злишься за то, что он сделал? - Нет, не злюсь, - тихо и грустно призналась Роуз и отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Рей растерялась, почувствовала себя очень гадко и захотела приласкать подругу, притянула к себе и крепко обняла. Но к ним уже спешила пара охранников, раздраженных тем, что они задержались у ямы, после того, как выполнили свою работу. Девушек грубо растащили в разные стороны. Рей пинками заставили идти в сторону барака, Роуз – обратно в лазарет. Но, пройдя несколько шагов, Рей дернулась в руках надзирателей и обернулась. Роуз смотрела ей в след. И почему-то улыбалась.

Рим, 1959 г.

Этой ночью ей снилась Роуз, хотя этого не случалось уже много лет. Образ был размытым, словно акварельный рисунок, политый водой, но Рей не нужно было многого, чтобы узнать знакомые черты. Слегка курносый нос, широко посаженные добрые глаза, смотревшие с теплотой из-под рваной челки, улыбка взрослого ребенка, маленькие, но умелые ладони. Именно такой она отпечаталась на негативе памяти. Но, к несчастью, этот негатив нельзя было сдать в проявку, а других фотографий у Рей не осталось. Вернувшись в Париж, она перевернула вверх дном всю и без того разгромленную за время войны квартиру По, но за годы отсутствия хозяев из нее успели вынести практически все ценные вещи. Фотографии, рисунки, книги и письма, вероятнее всего, отправились в печь и спасали чьи-то жизни во время особо жестоких зим. Рей очень грустила из-за этого, потому что ей хотелось сохранить хоть что-то, кроме своих воспоминаний. Да и они с По пытались организовать что-то вроде уголка памяти для погибших друзей, лишенные возможности похоронить их по-человечески. Пейдж не стало самой первой, еще в начале оккупации Парижа и ее прикопали как домашнего питомца где-то на окраине кладбища Монпарнас. Только Роуз было известно точное место захоронения… Но Роуз сгинула вместе с Гюрсом, не осталось даже тела. Ничего. Словно и не было маленькой, нежной и смелой китайской девочки. И ее красавицы-сестры, имевшей глупость отказать положившему на нее глаз немцу. Иногда Рей с тоской думала о том, что именно Пейдж смогла бы понять ее в том положении, в котором она оказалась, впутавшись в сложные и неоднозначные отношения с Монстром. Рей приоткрыла слипшиеся от туши ресницы и зажмурилась от яркого солнца. Несмотря на тоскливый сон, заставивший ее проснуться в слезах, спала она на удивление сладко и девушку тут же посетило другое воспоминание из далекого прошлого – о ее пробуждении в комнате Монстра, после того, как он спас ее от расправы и забрал под свою опеку. Со временем она легко догадалась, что именно он тогда сидел над ее постелью, гладил по волосам и убаюкивал, прогоняя дурные сновидения, пока она металась в горяченном бреду. Кайло крепко спал и Рей спокойно могла убить его, воспользовавшись удачно подвернувшимся моментом. Но сейчас он выглядел таким невинным и юным, даже с частой сединой в черных вьющихся волосах, что девушка быстро отогнала эти мысли. Расправа с беспомощным человеком была слишком низким поступком даже для нее. Так ей хотелось думать, потому что стыдно было признавать, что вид его густых, подрагивающих слегка ресниц, блаженно приоткрытых губ и трогательных созвездий родинок вызвал в ней приступ глупой, бессмысленной нежности. Она хотела погладить мужчину по щеке, изувеченной шрамом, но отдернула руку. Вместо этого высвободилась из его тесных объятий, подняла с пола свое пальто, закуталась в него и вышла на балкон, чтобы покурить и окончательно прогнать навязчивых призраков ночи. И как вообще можно освободиться от воспоминаний, когда оказываешься в постели с олицетворением собственного прошлого? Впрочем, пятнадцать лет назад им практически не было дано такой роскоши, как возможность проводить вместе ночь и встретить новый день. Рей ясно помнила каждый момент, когда они с Монстром просыпались вместе, и могла пересчитать их по пальцам одной руки. Пока Рей курила, в комнате послышались скрип кровати и шаги, и вскоре на балконе рядом с ней появился Кайло, уже успевший натянуть брюки и накинуть на плечи иссиня-черную рубашку. Он сонно потер лицо широкой ладонью и убрал с лица растрепанные пряди волос. Рей протянула ему помятую пачку сигарет и он благодарно принял ее и затянулся горьким дымом. - Мы могли бы… - хрипло начал он и прокашлялся, чтобы прочистить горло после сна, - проводить так каждое утро. Рей страдальчески закатила глаза. Прошло пятнадцать лет, а кое-что осталось неизменным – его омерзительное желание доказывать собственную правоту. Не важно, о чем шла речь, в конце концов. Об их избранности или… Но и Рей за прошедшие годы не стала менее непримиримой. Ей было хорошо и спокойно, но, черт возьми, она не могла с ним согласиться и должна была что-то возразить. Рей мучительно соображала, подбирая подходящие контраргументы. - Если бы не познакомились в концлагере, - нашлась она. Теперь уже была очередь Кайло закатывать глаза и устало вздыхать, демонстрируя полное несогласие с ее точкой зрения. Он раздраженно выбросил окурок сигареты прямо вниз с балкона. Рей скривилась, в очередной раз посмеявшись над манерами всех тех людей, которые любили напоминать ей о собственной необразованности и дикарстве. - Так что за сделку ты мне хотел предложить? – вспомнила она и отпихнула Монстра, когда он попытался прижать ее к себе. Нет, это уже перебор. Она и так слишком расслабилась и вместо того, чтобы прикончить своего давнего врага, провалялась с ним в постели почти до обеда. Нечего им тут разыгрывать счастливую парочку влюбленных, приехавших в романтическое путешествие в Вечный город. Ах да, Рей же действительно приехала в романтическое путешествие в Вечный город, но в компании своего новоиспеченного супруга. Который теперь мертв, а его место заняло убившее его чудовище. - Один день, - многозначительно заявил Кайло и Рей чуть не выругалась, вспомнив еще одну его старую привычку, доводившую ее до нервной дрожи в коленях – говорить загадками. Но, к счастью, в этот раз он не стал долго томить ее неопределенностью и поспешил объясниться, - ты проведешь со мной один день. И постараешься не думать обо всем том дерьме, которым набита твоя голова, - прозвучало это скорее нежно, чем грубо, - а потом… убьешь меня. Я не буду сопротивляться. Verrà la morte e avrà i tuoi… - Прости, что порчу момент, - перебила Рей, - но я не знаю итальянского. Кайло тяжело, почти театрально вздохнул. Даже ее возмутительная реплика, в действительности, не снизила драматического пафоса ситуации. Рей скорее защищалась, ощерившись и бросив эти слова, потому что была поражена до глубины души подобным предложением. - Так что? – нетерпеливо спросил Монстр. Рей с трудом заставила себя посмотреть на него и они встретились взглядами. Ей захотелось закричать, вцепиться ему ногтями в лицо, столкнуть с балкона, что угодно, лишь бы не читать и не чувствовать эти бесконечные любовь и тоску в темных омутах его глаз. - Договорились, - сказала Рей, но слова своего не сдержала. Они еще раз занялись любовью, провалялись в постели несколько часов, а потом она спустилась к портье под каким-то глупым предлогом и сбежала. Она оправдывала себя тем, что не могла позволить себе терять времени, когда должна поскорее отыскать Хакса и оповестить По о задуманном совместно с бывшим нацистом плане. Но в действительности она никогда в жизни еще не испытывала такого страха и смятения от мысли, что все наконец-то закончится. Ведь как только она убьет Монстра, ей не останется ничего другого, как оборвать и собственную жизнь следом.