А мы не ангелы, парень!

Уснул однажды мальчик Купидон, Беспечно бросив факел свой заветный. Увидя этот безмятежный сон, К божку подкрались нимфы незаметно, И лучшая из девственниц-подруг Похитила губительное пламя — И возбудитель сладострастных мук Обезоружен был ее руками. Горящий факел брошен был в ручей, И в нем вода, нагревшись до кипенья, Целительною стала для людей. Но я влюблен — и нет мне исцеленья. Согреться может от любви вода, Любви ж не охладить ей никогда.

***

      Жар неистовых поцелуев разливается по телу, отзываясь томительным трепетом в каждой клеточке, отчаянным предвкушением большего и желанием, столь сильным, что моментально вытесняет все мысли: об осторожности, о будущем, о том, какую ошибку я совершаю. Все, что сейчас имеет значение — властные, сильные губы, ласкающие меня на удивление нежно, мимолетными прикосновениями выбивающие землю у меня из-под ног. Мне хочется сдаться на его милость, отдаться во власть уверенных рук, то поглаживающих мою талию, то пробегающих по спине, плечам, заставляющим меня нетерпеливо вздрагивать…       Провожу рукой по его груди, чувствуя, как напряжены мышцы. Ощущаю жар, что исходит от него, утопаю в хвойном аромате, ставшем за очень короткое время таким привычным, вожделенным. Едва приоткрыв глаза, окончательно теряю голову, попав в плен уже не просто темного — черного взгляда с поволокой, в глубине которого по-прежнему горят неистовые лукавые огоньки, обещая незабываемое продолжение.       Ныряю ладошкой в его мягкие, на удивление мягкие волосы, которых я так давно хотела коснуться, пропускаю податливые локоны между пальцев, ощущая горячее дыхание на лице. Прижимаюсь к нему всем телом, буквально требуя большего. С трудом отрываюсь от манящих губ. Он машинально тянется за мною, однако я уже перехватила инициативу. Мягко целую его сначала в самый краешек губ, отодвигаю жесткий воротник и покрываю поцелуями шею, чувствуя, как он уверенно расправляется со шнурками на моем корсете…       Подскакиваю в скомканной кровати, ошеломленно запуская пальцы во взлохмаченные волосы. Утерев ладошкой взмокший лоб, растерянно оглядываюсь вокруг, пытаясь собраться с мыслями. Дыхание сбилось, тело неистово горит, а губы… Кажется, губы все еще помнят мимолетные, дразнящие, чувственные касания его уст… Помнили бы, не будь все это банальной игрой моего воображения.       С глухим стоном, полным разочарования и невысказанного желания, утыкаюсь лбом в колени, приводя расшалившееся воображения в порядок. Ну как же глупо, в самом-то деле, что Локи — принц! Принц без ничего. Да будь он простым слугой, все было бы гораздо проще! Со слугой можно неплохо развлечься, а затем отправить его восвояси, никто ни о чем и не узнает! С Тором тоже нет никаких сложностей: он ведь старший принц, все будут лишь рады, если у нас с ним что-то получится! Меня буквально толкают в его объятия! А Локи? Любая неосторожность с ним грозит ухудшением отношений с Асгардом, но в то же время какие-либо отношения с ним после того, как мне удалось привлечь к себе внимание самого Тора, просто заставят мою семью упечь меня в дом для душевнобольных, чтобы я, чего доброго, не опозорила царский род на все миры! М-да… Будь он обычным пажом — мне было бы гораздо проще решить эту «проблему».       Пролежав без сна несколько часов и поняв, что заснуть мне теперь не удастся, нехотя покидаю кровать, накидываю на плечи легкий халат и, чуть поеживаясь в утренней прохладе, выхожу на балкон встречать рассвет. Зрелище восходящего солнца всегда успокаивало меня, и, я надеюсь, успокоит сейчас. Мне нужно решить, что делать дальше. Как выяснить у Локи планы Асгарда, сохранив при этом голову холодной? Как заставить его доверять мне так, чтобы Тор не узнал об этом? И как, боги, как мне удержать его внимание?..       Ночная мгла медленно рассеивается, уступая место заре. Небо, которое только что было усыпано мириадами звезд, теперь подергивается дымкой, его прорезают яркие солнечные лучи, окрашивая все в игривый золотой цвет. Время неумолимо бежит вперед, а у меня, кажется, наконец назревает план действий. Рисковый, очень рисковый, но от этого не менее захватывающий. Сработает — получу все, чего желаю. Нет — окажусь ни с чем, упустив все возможности, что открылись предо мной недавно. — Доброе утро, госпожа, — приветствует меня Кая. — Ты сегодня рано, дитя мое. Что-то не так?..       Не вопрос, а утверждение, я ясно слышу это в ее мягком голосе. И, признаю честно, сейчас сей факт несколько раздражает меня. Пока что мне не нужны ничьи советы, я хочу, чтобы победа была только моей! Да и не хочется мне произносить вслух то, что с недавних пор не дает мне покоя. Это так, минутное увлечение, которым вовсе не стоит забивать голову. Как там говорят: запретный плод сладок? А уж если он еще и обладает способностью притягивать всеобщее внимание, то слаще в сто крат. Но это совсем ничего не значит, а потому и говорить об этом не стоит. — Все хорошо, — небрежно пожимаю я плечами, подходя к зеркалу и садясь в кресло. — Астрид… — все же пытается упорствовать старушка, принимаясь расчесывать мои волосы. — Кая, — посылаю ей предостерегающий взгляд. — Все хорошо, — отрезаю холодно, надеясь, что тема исчерпана.       Тяжело вздохнув, она кивает, и дальнейшие сборы проходят в полной тишине. Мне не хочется ни с кем разговаривать, а старая бестия, судя по всему, пытается применить одну из множества хитростей, чтобы все-таки выведать у меня, что же произошло. На ум сразу же приходит картинка из прошлого, в котором Кая учит меня тому, что терпение — краеугольный камень успеха. Что вода по капельке камень точит и тому подобное… Не скажу, что терпение является одной из моих добродетелей, однако эту истину я усвоила на века.       Воспоминания о беззаботном прошлом вызывают невольную улыбку и отгоняют нелицеприятные мысли, так что я, расслабившись и повеселев, с удовольствием откидываюсь на спинку и прикрываю глаза, наслаждаясь тем, как ловкие пальцы старушки распутывают волосы. На ум моментально приходит иная сцена, в которой мне сейчас весьма хотелось бы оказаться, однако я стараюсь отогнать ее прочь, дабы она не смущала меня своим незримым присутствием и чувствами, что пробуждает в моей душе.       Покончив с волосами, одеваюсь, решив на этот раз облачиться в платье темно-зеленого цвета с широкими рукавами. Быстро, насколько это, конечно, возможно, собираюсь и покидаю комнату, оставив вопрос Каи относительно моих намерений без ответа. Зачем ей знать то, в чем я сама еще не совсем уверена?       До завтрака еще есть немного времени, так что, думаю, я успею сделать все задуманное. Конечно, придется поспешить, потому что опаздывать мне не подобает (учитывая тот факт, что мое отсутствие могут списать на алкоголь, я обязана прибыть даже раньше, чтобы развеять любые подозрения и не уронить «честь и гордость» царского рода и бла-бла-бла… Как будто цари не страдают похмельем! (А они страдают, мне довелось проверить это на себе.))       Накинув на голову капюшон, полностью скрывший лицо от любопытных ротозеев, вхожу на конюшни, приказывая седлать мою Руту. Пока слуги возятся с упряжью, отхожу в тень, ведь лишние свидетели мне ни к чему. Еще чего доброго донесут родителям о том, что принцесса ни свет ни заря сломя голову ускакала куда-то встречать рассвет! Тогда вопросов не оберешься! Да и не хочется мне делиться моей маленькой задумкой с семьей… Пускай это будет моим маленьким козырем против всех них. Подстраховка никогда не бывает лишней. — Сколько еще я должна ждать? — раздраженно интересуюсь я, взглянув на солнце, поднявшееся уже достаточно высоко. — Ваше высочество, все готово! — с подобострастным поклоном отзывается слуга. — Вам помочь?..       Закатываю глаза и, отвергнув его помощь, самостоятельно вспрыгиваю в седло, не удостоив слугу словесным ответом. Разумеется, я могу это сделать самостоятельно в любое время, вот только так не принято, это — привилегия простых девчонок, и принцессе обязательно должен кто-то помогать. Когда на нее кто-то смотрит, разумеется, подмечая малейшие проколы. Сейчас же я полностью предоставлена самой себе, а потому правила приличия хоть и важны, но не обязательны. — Посторонись, — приказываю слуге, опрометчиво вставшему на пути у моей лошадки, и пускаю ее галопом, надеясь обогнать само солнце.       В этот раз мне не до наслаждения свободой, хотя даже сейчас я радуюсь возможности просто проехаться верхом, почувствовать прохладный утренний ветерок на лице и ощутить себя хозяйкой целого мира — спокойного, еще не проснувшегося после долгой ночи, умиротворенного. Вдалеке собираются тяжелые черные тучи — предвестники скорой грозы, но меня это не пугает. Я люблю грозы, их силу, величие и чувственность.       Путь занимает довольно долгое время, что меня нисколько не радует. Наконец спешиваюсь, добравшись-таки до небольшого домика с соломенной крышей, стоявшего на берегу бескрайнего океана. Скинув туфли, босиком подхожу прямиком к покосившейся двери, оставляя на мокром песке дорожку следов. В лицо ударяет соленый морской ветер. Он играет с широкими полами плаща, обвивающимися вокруг щиколоток, мечет волосы, режет песком глаза. А где-то в лазурной вышине кричат чайки, оповещая всех о начале нового дня… — Астрид, — приветствует меня Верданди — невысокая женщина средних лет с русыми волосами, уже чуть тронутыми сединой, и добрым, открытым лицом, на котором отчетливо проступают мелкие морщинки. — Мы ждали тебя. Входи. — Благодарю, — киваю я, чуть сгибаясь в дверном проеме, чтобы не задеть головой верхнюю планку. — Я прибыла по важному делу… — Мы знаем, — кивает женщина. — Мы с сестрами рады помочь тебе, дитя.       Тайком закатываю глаза, досадуя на столь панибратское отношение. Не спорю, норны — личности уважаемые, мистические и таинственные, законы простых смертных им не писаны, но обращаться к принцессе Ванахейма так, словно она обычная девчонка, с извечным превосходством в голосе… Впрочем, придется потерпеть. Говорю же: норны — личности необыкновенные.       Верданди приводит меня в тускло освещенную, душную комнату, в центре которой жарко пылает костер — единственный источник света. Над огнем висит простой котелок, и Скульд — почти девчонка, точная копия старших сестер — отстраненно помешивает кипящее варево длинной деревянной ложкой. На наше появление она не обращает никакого внимания, полностью погруженная в собственные мысли. — Приветствую, дитя, — здоровается со мною Урд, и ее скрипучий старческий голос заставляет меня вздрогнуть против воли. — Располагайся, мы всегда рады гостям…       Стульев в комнате нет, так что я просто усаживаюсь на пол, устланный тростником, шкурами медведей, волков, лисиц и одним лишь богам известно, чьими еще. Краем глаза осматриваю таинственную комнату. Все полки, скамеечки и остальное уставлены разными баночками с порошками и травами, склянками с мутными зельями, стены исписаны старинными рунами и астральными письменами, а с потолка свисают пучки пахучих трав, из-за которых воздух буквально пропитан сладостными, пряными, терпкими ароматами, которые, кажется, проникают буквально под кожу. — Я пришла, чтобы… — начинаю я, не став оттягивать важный разговор, однако Урд взмахом руки призывает меня замолкнуть, и я, о боги, действительно повинуюсь ей, хотя понятия не имею, чем вызвана эта покорность. — Мы знаем, — качает она головой, обращая ко мне свои жуткие глаза — один, молочно-белый, слепой и невидящий, и другой — черный, блестящий, с горящими в глубине огнями. — Выпей вот это…       С этими словами Скульд, словно выйдя из транса, резво вскакивает и, зачерпнув деревянной кружкой дымящееся варево, протягивает его мне. Растерянно принимаю кружку, осторожно принюхиваясь к терпкому аромату, исходящему от мутной зеленоватой жижи, что мне повелели выпить. Не знаю, хорошая ли это идея… — Не отравим, не бойся! — звонко смеется девчонка, усаживаясь на пол, скрещивая ноги и упираясь локтями в колени. — Ты свою погибель сама найдешь, сама к себе притянешь и сама же отпускать не захочешь! — вдруг таинственно заявляет она, сверкнув практически черными глазами. — Прекрасно! — фыркаю я, все же делая небольшой глоток солоноватой жидкости, которая, впрочем, оказывается довольно приятной на вкус. — Ты обнадежила меня, как никогда! — Всего лишь сказала то, что видела, — закатив глаза, пожимает плечами Скульд. — И почему все поначалу реагируют так на то, что сами же потом и сотворят? — как бы в пустоту интересуется она. — Мне нужно средство, чтобы защититься от… влияния сильного мага, — решительно перехожу к сути я. — А не туманные пророчества моей смерти! — А кто тебе сказал, что я смерть предсказала? — удивленно всплеснув руками, восклицает девчонка, задорно округлив глаза. — Я тебе про погибель толкую, а ты все о смерти думаешь! — Ну, хватит! — прикрикивает на нее Верданди. — Она все поймет. В свое время, — кинув на сникшую сестру многозначительный взгляд, добавляет она. — А средство от посягательств мага на душу твою ты только что приняла, дитя.       От удивления горячий напиток, немалый глоток которого я сделала только что, попадает не в то горло, вызывая у меня приступ удушливого кашля. Утерев выступившие на глазах слезы, недоверчиво смотрю то на зелье в котле, то на норн, никак не в силах понять, шутят они, или говорят серьезно. — Я еще давно увидела, что ты придешь сегодня к нам за ним! — самодовольно восклицает Скульд, горделиво расправив плечи. — Мы ждали тебя! И вот, ты здесь, попиваешь наш чаек! — Тогда… Спасибо, — с трудом приведя мысли в порядок, киваю я.       Встаю, намереваясь уйти, однако Урд отрицательно качает головой, и я вновь покорно слушаю ее, завороженная властностью и таинственностью этой старухи. Она протягивает руки, и Верданди моментально подает ей длинный узловатый посох, а Скульд с другой стороны поддерживает ее за плечи, помогая встать. Гремя массивными костяными украшениями, Урд шаркающей походкой приближается ко мне, кладя свободную руку на мою голову. В это же время Скульд раскидывает перед ней рунические камни, и на несколько минут в комнате воцаряется напряженная тишина, нарушаемая лишь сиплым дыханием старухи, бульканьем варева в котелке, да потрескиванием поленьев. — Вижу… Гна уже рассказала тебе о том, что ждут тебя две дороги… — внезапно изменившимся голосом, ставшим вдруг уверенным и сильным, начинает она. — Жаждешь ты цели своей добиться, вот только какая она, цель твоя, не знаешь. Пытаешься под чужой личиной счастье заполучить, но правду лишь во лжи отыщешь… Сколь ни пытайся, печальна судьба твоя, не получишь ты то, чего так сильно желаешь… И соперниками твоими станут те, на кого не подумаешь, кого недооценишь… Смертную женщину вижу, лишит она тебя важного, но заставит понять, что еще важнее… И сестру вижу, берегись сестры своей, дитя. Не так она проста, как думаешь ты о ней… Вопрос у тебя, я вижу, есть? Спрашивай, дитя. Всегда спрашивай и избежишь множества бед.       С трудом сглотнув тугой ком в горле и откашлявшись, царственно распрямляюсь, раздраженная тем, что Урд так запросто влезла в мое прошлое, настоящее и будущее, даже не испросив моего разрешения. Я должна бы прямо сейчас уйти, но у меня действительно есть вопрос, очень важный вопрос, ответ на который может изменить все. Ответ на который я так отчаянно желаю получить. — Что мне нужно сделать, чтобы получить любовь Тора? — все же спрашиваю я, внутренне замирая в предвкушении главного знания. — Ты не получишь ее, — просто отзывается старуха, мельком взглянув на руны. — Но в попытке обрести ее потеряешь свою, уничтожишь того, с кем быть тебе судьбой предначертано, собьешь его с пути праведного, заставишь во тьме погрязнуть… Отступись, дитя, пока не поздно, и обретешь счастье. Откажешься — вступишь на тернистую дорогу, и многим эта твоя ошибка будет стоить жизни… — Но я могу сделать это при помощи магии… — не придав особого значения ее словам, вспоминаю я. — Верно, — кивает Урд, нахмурив редкие брови. — Но то ли это, чего ты желаешь?.. — Именно то, — уверенно заявляю я. — Я хочу этого! Так помогите же мне!       Удрученно покачав головами, сестры скептично переглядываются. Я вижу, что их не особо радует эта идея, однако они, отчего-то, не протестуют, и это внушает мне надежду. В самом-то деле, зачем терзаться неведением, если можно довериться старой-доброй магии? Пока Тор смотрит на меня лишь как на очередной трофей, но чары же раскроют ему глаза. А дальше я все сделаю сама, мне нужна лишь небольшая помощь… — Рискованно то, что задумала ты… — тяжело вздыхает Урд. — За магию всегда нужно платить, дитя, помни это. А за магию, что чувства человека обманывает, и подавно! — Я заплачу, — с готовностью отзываюсь я. — Какова будет ваша цена? — Да я тебе не про деньги толкую, — невесело усмехается она. — Расплата сама тебя настигнет, и ударит она по самому дорогому. По тому, на что меньше всего думать будешь.       От этого мрачного пророчества по спине у меня пробегает холодок, и на несколько мгновений я даже начинаю сомневаться, а стоит ли игра свеч? Однако этих же мгновений мне хватает, чтобы представить себя в роли царицы девяти миров, шествующей под руку с новым Всеотцом, и всяческие сомнения пропадают. Я расплачусь. Ну что, в самом деле, можно у меня забрать? Любить я не умею и не собираюсь, да и я все готова принести в жертву этой цели. — Я заплачу, — уверенно заявляю я, окончательно приняв роковое решение. — Только помоги мне.       Вновь сипло вздохнув, старуха протягивает руку, и Верданди тут же подает ей старый запыленный флакон с прозрачной, как слеза, жидкостью. Урд что-то шепчет над зельем, и оно начинает бурлить и пениться в склянке. Не знаю отчего, однако почему-то я испуганно вздрагиваю при виде этого зрелища и, чтобы выглядеть увереннее и ничем не выдать своего волнения, крепко сцепляю руки на коленях, впиваясь ногтями в ладони. Страшно. Очень страшно, ведь каждому из нас с детства внушали, что за магию всегда приходится платить. Я даже видела подтверждение: сам повелитель магии, лишенный, по сути, всего именно в расплату за свою магию. Однако отступать я по прежнему не намерена. Хочу стать царицей, чего бы мне это ни стоило. — Примешь это завтра на рассвете, — наконец, протягивает она мне флакон. — Да смотри, пару капель подлей ему в стакан и проследи, чтобы он тоже выпил это. Затем дело будет стоять за тобой: сумеешь удержать его, стать той, кого он способен полюбить, получишь то, чего желаешь. Но подумай, прежде чем решиться на отчаянный шаг: пути назад у тебя уже не будет, и обречешь ты себя на… — Ну, хватит! — резко скинув ее руку, встаю я, смело выдерживая бесстрастный взгляд, смотрящий на меня со снисхождением и, признаю, непостижимой мудростью. — Спасибо за помощь. Прощайте! — сухо бросаю трем сестрам и гордо покидаю их жилище, заметив по солнцу, что завтрак начнется очень и очень скоро. — Мы не прощаемся, дитя, — сокрушенно качает головой Урд. — Вижу, что ты уже выбрала свою дорогу. Как вижу и то, что вновь она тебя к нам приведет в поисках избавления от боли страшной…       Остаток ее фразы я уже не слышу. Подхожу к Руте, мирно ожидающей меня на берегу и, вскочив в седло, галопом возвращаюсь во дворец, стараясь выкинуть из головы всяческие мысли относительно этого жуткого пророчества. Норны не ошибаются, это известно всем, но их предсказания всегда туманны, а потому слепо доверять им — не лучшая идея. В конце-концов, Тор уже обратил на меня свое внимание, так что очень может быть, что в этот раз дар подвел старушку Урд. Годы все-таки властны даже над могущественными норнами.       Мне кажется, я буквально с ног до головы окутана тем дурманящим ароматом, что царил в хижине ведьм, однако времени на то, чтобы сменить платье, нет. Бросаю поводья слуге, умываюсь в бочке с дождевой водой и спешу на завтрак, который, судя по солнцу, должен вот-вот начаться. Успеваю как раз вовремя, царь с царицей еще не успели сойти в общую залу. — Доброе утро, миледи, — приветственно улыбается Локи, первым заметивший мое появление. Так непринужденно, словно вчерашнего инцидента и вовсе не существует.       Он одаривает меня каким-то уж очень странным взглядом, от которого по спине струится холодок, а в мыслях тотчас возникают непрошенные картинки из моего сна. С трудом заставляю себя не смотреть ни на его губы, прикосновения которых я «помню», ни в глаза, под пристальным взором коих мне будет гораздо труднее сосредоточиться. Вместо этого все свое внимание концентрирую на Торе, стоящем чуть поодаль и непринужденно разговаривающим с моим братом, на котором — о, чудо! — последствия вчерашнего кутежа сказались не очень сильно. Рик просто выглядит слегка… помятым. В остальном же он чист и трезв, как и всегда. — Сестренка! — дружелюбно восклицает Годрик, крепко обнимая меня.       Сигюн также подходит поздороваться, и я замечаю, что после вчерашних разговоров их отношения с Локи заметно улучшились. Она мило улыбается ему, похоже, забыв о недавней ненависти и страхе пред «ужасом всея Асгарда». И вновь это отчего-то задевает меня, хотя я и не подаю вида. Впрочем, если Сигюн наконец образумилась… Это может помочь всем нам и облегчить задачу мне.       За завтраком я то и дело ловлю на себе мимолетные взгляды Локи, в которых, если мне не кажется, проскальзывает неподдельная заинтересованность. Возможно, варево норн действительно действует, и он теперь не может проникнуть в мои мысли? Очень хочется думать, что это так. Как хорошо было бы подразнить его на досуге! Да и контроль — это хорошо, конечно, но так, я думаю, будет полегче. Не нужно будет одергивать себя каждую минуту, боясь мысленно выдать что-то не то, что-то, что может навредить моим планам.       После завтрака я решаю отправиться на прогулку. Как-бы невзначай сообщаю об этом брату, и он, поняв намек, устраивает все так, что Тор решает составить мне компанию. Победно подмигнув Рику и получив в ответ ободряющую улыбку, направляюсь в парк, не слишком утруждая себя тем, чтобы ждать царевича. Впрочем, он очень скоро присоединяется ко мне, в который раз не спрашивая моего разрешения. Принимаю протянутую им руку, и мы вместе не спеша прогуливаемся в тени старинных деревьев, в густых кронах которых прячутся певчие птицы. — Мой брат и твоя сестра, похоже, наконец нашли общий язык, — замечает Тор, вспомнив, видимо, как мило эти двое беседовали до и во время завтрака. — Хвала богам, — киваю я. — Ума не приложу, что они могли не поделить в самом начале знакомства…       Тор многозначительно усмехается и несколько секунд молчит, очевидно, обдумывая ответ. Внутренне я вся обращаюсь вслух, готовясь узнать нечто новое о младшем принце Асгарда. — Многие так реагируют на Локи, — наконец пожимает плечами он. — Он умеет нравиться людям, но… Все всегда чувствуют себя не слишком комфортно с ним.       С этими словами Тор незаметно кидает в мою сторону быстрый взгляд, и я с удивлением понимаю, что царевич ожидает моей реакции на эти слова. Но что я, собственно, могу сказать? В душе мне хочется согласиться с каждым словом царевича, ведь его младший брат без труда даже меня заставил обратиться к норнам, но… Нельзя. Нельзя ни согласиться с Тором, ни резко опровергнуть его слова. Нужно как-то сохранить нейтралитет, ведь кто знает, чем обернуться для меня неосторожные слова? — Есть немного, — чуть задумавшись, киваю я. — Хорошо, что эта его странность не распространена среди асов, — лукаво подмигиваю Тору.       Вижу, что он оценил мой завуалированный комплимент. Не скрывая самодовольной улыбки, принц согласно кивает, а я мысленно ставлю себе еще одну «галочку» и смеюсь над глупым пророчеством Урд. В конце-концов, мы сами творим свою судьбу! (Правда, по счетам нам тоже приходится платить самостоятельно, но о грустном думать не хочется.) — Мы хорошо провели вчерашний день, — видимо, удовлетворившись результатом обсуждения Локи, переводит тему Тор. — Насколько я понял, Гна состоит в родстве с норнами? — Именно, — вновь киваю, гадая, зачем мы начали говорить о маленькой предсказательнице? Хотя, возможно… Уж не в том ли пророчестве дело, что она сделала вчера принцу, и которое, несомненно, связано со мной? — Она заинтересовала милорда? — аккуратно подкалываю его, уже в свою очередь внимательно наблюдая за его реакцией. — Ее дар, — поправляет меня Тор. — Видишь ли, я много слышал о знаменитых сестрах-предсказательницах, но мне еще ни разу не довелось встречать норн лично. Это было… довольно необычное знакомство. — О, Гна состоит в очень-очень дальнем родстве с ними, — с улыбкой объясняю ему, досадуя на то, что девчонка сумела-таки заинтересовать Тора. — Но кое-какие фокусы у них переняла. И вот теперь иногда развлекает нас пустяковыми предсказаниями… — А если они не столь пустяковые? — вдруг прерывает меня царевич, разворачиваясь ко мне и заглядывая в глаза. — Она когда-нибудь предсказывала что-нибудь поистине важное? — Не хочешь ли ты сказать, что то, что она предсказала тебе — действительно важно? — беспечно интересуюсь я, нарочно переводя взгляд с его лучистых глаз на губы и обратно, как если бы мне нестерпимо хотелось поцеловать его. На самом деле, сейчас, оказавшись в столь интимной близости, я испытываю смешанные чувства: с одной стороны, я понимаю, что еще не время, что поймать — не главное, что надо распалять и приумножать его желание, а с другой… С другой я совершенно ничего не чувствую к нему самому. К его титулу, статусу, тому будущему, что может ждать меня с ним — да, безусловно, но только не к нему самому. Он просто скучен. И это несколько осложняет дело. — Хочу, — негромко отзывается принц, аккуратно откидывая с моего плеча волнистую прядь волос.       Внимательно слежу за каждым его движением, подмечаю малейшие изменения в лице или взгляде. Чувствую его горячее дыхание на себе, и, словно ужасно смутившись, (боги, знать бы еще, что такое смущение на самом деле), скромно опускаю ресницы. И все же эта близость льстит мне — щеки загораются сами-собой, а сердце бешено ускоряет темп, когда он медленно начинает склоняться ко мне, неотрывно глядя на мои губы…       И вновь я понимаю, к чему все идет на мгновение раньше, чем это зашло бы дальше дозволенного. Я твердо знаю: пока не время. Еще слишком рано. В других обстоятельствах меня бы это не смутило, но сейчас моя цель вовсе не весело проведенное время, а… Нечто большее, и ради этого стоит немного потерпеть и выждать. Да и мне не слишком хочется этого.       Аккуратно провожу ладошкой по широкой груди царевича, ощущая каждую рельефную мышцу, отточенную в сотнях сражений и, невинно улыбнувшись, ускользаю от него, не забыв бросить напоследок лукавый взгляд. Тор чуть щурится, усмехаясь то ли разочарованно, то ли, наоборот, удовлетворенно. Склоняю голову набок, представляя, как волосы тяжелой копной ниспадают на плечи, задевая его, и отстраняюсь окончательно, с притворным вздохом сожаления. — Ты смущаешь меня, — невинно бросаю принцу, все еще продолжая лукаво изучать каждый дюйм его лица, читая в глубине его глаз неприкрытое желание… и только лишь его. Да, я приглянулась избалованному женским вниманием царевичу, вот только прошло слишком мало времени, чтобы мне удалось действительно завладеть его сердцем. Нужно больше стараться, стать именно той девушкой, что он пожелает взять в жены. — О, я еще не начинал! — с усмешкой замечает Тор весьма и весьма двусмысленно. Хотя, нет, очень даже ясно намекая на свои намерения. — Не боишься получить отказ? — иду ва-банк я, задавая весьма рискованный вопрос. — Чем милорд лучше остальных таких же милордов?       Вижу: его удивляет столь дерзкий вопрос. Это может сыграть мне на руку, а может и погубить все, что я уже сделала… В одном я уверена точно: в его памяти отныне мне будет отведен скромный уголок за дерзость. Наивных не запоминают, как не запоминают и скромных. Ими лишь пользуются. Дерзость, своеволие — вот, что запоминается лучше всего, вот, что привлекает внимание. Однако невеста царевича не может быть слишком своенравной, а потому важно выдержать эту золотую середину, где-то удержать строптивый характер в узде, а где-то, наоборот, дать ему волю. Одним словом — стать совершенно другим человеком, продумывающим каждое свое действие. — Уверен, вскоре ты изменишь свое мнение, — самоуверенно заявляет царевич. — Возможно, — пожимаю я плечами. — А может и нет. Как знать?       Остаток прогулки проходит за непринужденной беседой, во время которой мне удается выяснить, что Тор, в отличие от младшего брата, вовсе не находит минусов в бытие принцем. В каждом его слове, каждой фразе и каждом действии сквозит та самая уверенность, которую взращивают в людях с рождения, которая зреет в них в окружении более слабых, более простых друзей, выковывается чувством превосходства над всеми. Потому-то он уверен в том, что я непременно сдамся (хотя, конечно, это так, но ему это пока что неизвестно). Просто жить иначе Тор не привык — все, чего он желал, всегда доставалось ему, будь то девушки или любовь народа и отца. А это значит, что тактику я выбрала верную: вначале сделаю из себя невинного ангелочка, тронуть которого он сможет только лишь после свадьбы, а затем немного собью с него спесь и тем самым заставлю уважать себя. И, кажется, я знаю, как сделать это…       Мы уже решаем вернуться в замок, когда к нам нежданно-негаданно присоединяется Герсими, явно наученная сестрой и матерью. Герда — ее матушка, конечно, одна из красивейших женщин Ванахейма, вот только дочь явно пошла не в нее. Русоволосая, кареглазая… Ничем не выделяющаяся на фоне остальных девиц ее возраста и положения. Иронично, что именно она — та свободная дочь, что дядя Фрейр может выставить против нас с Сигюн в этом состязании… Хнос, ее сестра, куда лучше бы подошла на эту роль, только вот незадача, она замужем и даже уже имеет ребенка! — Добрый день, милорд, — скромно здоровается Герсими с Тором, ангельски потупив глазки. Ну точь-в-точь девочка в день свадьбы! — Рад видеть Вас, леди, — вежливо отзывается тот, и я с мстительным удовлетворением отмечаю, что его не особо интересует эта девчонка, по которой так и видно, несмотря на все прилагаемые усилия, что, помани пальцем, придет, с радостью упадет в его объятия, как Джо вчера упала в объятия Рика. В который раз.       Краем глаза замечаю Сигюн, которая, если мне не изменяет зрение, беззаботно прогуливается вместе с Годриком и Локи. Вся троица о чем-то весело беседует, и до меня то и дело долетает смех, приглушенный расстоянием. — Я вас оставлю, — с улыбкой оповещаю я Тора и девчонку, поняв, что он-таки согласился на беседу с Герсими, теперь буквально сияющей от счастья. — Заскучаешь — присоединяйся, — добавляю, обращаясь уже непосредственно к царевичу и, напоследок игриво помахав ему рукой, направляюсь к веселой компании.       Бедная девчонка! Судя по искренней радости, что отразилась в этот миг на ее глупеньком личике, она явно решила, что я так просто сдалась пред ее… кхм… флиртом?.. Что вот так запросто отдала ей свою победу! Оставшись наедине с принцем, Герсими буквально расцвела, засияв победной улыбкой. Но, как это часто бывает, слишком увлеченная смакованием минутного триумфа, она упустила самое главное: Тор с сожалением проводил меня взглядом, не особо заботясь о том, что же ему говорит эта девчонка. Пусть знает, что на первом, втором и третьем месте должна быть только я. И, если он хоть на минуту позабудет об этом, я с легкостью могу уйти… Да хоть к его брату! Наверное, самое лучшее в противостоянии двух братьев то, что его всегда можно использовать себе на пользу, чтобы управлять одним из них. — Не помешала? — интересуюсь у веселой компании, краем глаза наблюдая за тем, как несчастный Тор стойко сносит болтовню Герсими, которой та, очевидно, всерьез пытается заинтересовать его. — Нисколько, — отвечает мне обворожительной улыбкой Локи, тоже, как я понимаю, заметивший брата.       А вот Сигюн, к моему огромному удивлению, явно не рада мне. Она то и дело кидает раздраженные взгляды то на меня, то на царевича, то на брата, с которым у них, очевидно, имеется какая-то общая тайна, потому что и он, хоть этого никто и не видит, не слишком в восторге от моего присутствия. Интересно, когда все успело так измениться, и что послужило причиной?.. — Тебе наскучило общество Тора, сестренка? — интересуется Рик, явно намекая мне на то, чтобы я побыстрее вернулась туда, откуда пришла. Что же, видимо, пришло время притворяться, что я ничего не понимаю. — Нисколько, — качаю я головой, краешком губ улыбнувшись Локи. — Но с вами, я думаю, мне будет интереснее! — А может, он просто предпочел тебе другую? — сухо подкалывает меня Сигюн, очевидно, следуя моему примеру. — Что ты, родная! — смеюсь я, беззаботно всплеснув руками, однако же стараясь выразить всю неприязнь одним лишь убийственным взглядом. — Разве ты не знаешь, что меня невозможно превзойти? — Не могу не согласиться, — мило вворачивает Локи. — Молва о сестрах-принцессах нисколько не лжет! Мне еще не доводилось встречать никого, кто мог бы сравниться с вами!       Делаю вид, что не замечаю этого двоякого комплимента, который явно относится и к Сигюн тоже. Интересно, он сказал так в отместку мне? Или же просто «проникся» обществом моей сестры? — Конечно! — соглашается Рик, приобнимая смутившуюся сестру за плечо и явно намеренно акцентируя всеобщее внимание на ней, а не на мне. — Сестренки ни с кем не сравнимы!       После обеда решаю, что мне стоит разобраться с возникшей проблемой, а потому покидаю общество царевичей как можно быстрее. Бесцеремонно устраиваюсь в комнате Герсими, точно зная, что она обязательно зайдет сюда поле трапезы, дабы чуть освежиться в такую жару. Лишь мельком осмотрев просторное помещение, достойное племянницы самого царя, устраиваюсь в глубоком кресле. Войдет — заметит не сразу. А там уж я сумею «мило» убедить ее отступить и не путаться под ногами у тех, с кем ей не тягаться.       Ждать долго не приходится, и уже несколько минут спустя в коридоре раздаются легкие девичьи шаги. Герсими торопится, явно намереваясь вновь потревожить царевичей пустой болтовней. Ну, что же… Девочка определенно переоценила свои способности. И сейчас поплатится за это.       Она вихрем влетает в комнату, даже не заметив меня. Подходит к зеркалу и принимается внимательно осматривать себя со всех сторон, красуясь и так, и так, то чуть поворачивая головку на бок, то мило улыбаясь, то приседая в кокетливых реверансах… Одним словом, готовясь сразить всех наповал. Признаю, выходит у нее не так уж и плохо, но до идеала, конечно же, далеко. Так, детские ужимки. — Браво! — саркастично восклицаю я, одаривая ее ленивыми аплодисментами. — Поздравляю, на каком-нибудь паже это, безусловно, сработает! — при виде испуга, отразившегося на лице девчонки в этот момент, мне едва удается сдержать смех. — Астрид… — растерянно выдыхает она, чуть отступив назад. — Какого чер… Что ты тут делаешь?! — Я услышала недовольство в твоем голосе, сестра? — холодно интересуюсь я. — Или, быть может, мне показалось? — Показалось, — недовольно отзывается Герсими. — Не каждый день я ожидаю твоего визита к себе! — язвительно добавляет она, кинув на меня враждебный взгляд. — И не каждый день ты посягаешь на мое, — парирую я, подходя к ней, и с удовольствием отмечаю, что девчонка меня побаивается. — Впрочем, если ты будешь послушной, этот визит окажется единственным. — Чего ты хочешь от меня? — напряженно интересуется Герсими, отступив еще чуть на шаг к стене. — Ты красива, умна… — с ядовитой улыбкой начинаю я. — Ты племянница царя… Тебе удастся найти себе мужа без труда. Вот только сейчас ты лишняя, Герсими. Царевичи тебе не по плечу… — Откуда ты знаешь?! — опьяненная бравадой, вскидывается она, загнанно озираясь по сторонам. Я давно уже заставила ее вжаться в стену. — Может, именно мне посчастливится… — Как смеешь?! — схватив ее за горло, шиплю ей прямо в лицо. — Как смеешь ты так обращаться ко мне?!       Я чувствую, как отчаянно пульсирует жилка на шее, сдавливаемая моей рукой. Глаза Герсими широко распахнуты от страха, грудь часто вздымается. Она испуганно хватается за мое запястье, пытаясь высвободиться, однако я лишь усиливаю хватку. Пусть эта девчонка не забывается! Она не ровня мне, и вести себя должна подобающе. Иначе, не смотря на родственные связи, участь ее будет печальной… Способов устранения соперниц я знаю немало, и один из них очень даже могу испробовать на дражайшей сестренке. — Кто ты такая, дрянь? — чуть успокоившись, интересуюсь у нее. — Ты смеешь бросать мне вызов? Ты? — Н… Нет… — сипит она, оставив свои жалкие трепыхания. — Я… Поняла… — Точно? — усмехаюсь я, скользнув по ней оценивающим взглядом: губы дрожат, в глазах застыли слезы, кровь отлила от лица. Как просто, однако, было испугать ее. — Точно!.. — в исступлении восклицает Герсими, задыхаясь. — Пусти…       Отпускать ее не спешу: пусть помучается. Пусть попросит меня об этом, пусть умоляет о пощаде, тогда и подумаем. Я чувствую ее трепет, чувствую страх, что переполняет сейчас эту девчонку. Вижу, как глаза, в панике мечущиеся по комнате, наполняются слезами. Эта близость, это чувство превосходства опьяняют, заставляя меня наслаждаться каждым мгновением. Эта девчонка посмела считать себя равной мне, и вот теперь ее ждет расплата за эту дерзость. — Прошу тебя… — из последних сил выдыхает она. — Аст… — сильнее сжимаю пальцы, — ваше высочество, умоляю… — Пожалуйста, — с легкостью отталкиваю ее от себя, брезгливо вытирая руку о платье.       Герсими тяжело падает на пол, к моим ногам, заходясь в приступе сухого удушливого кашля. Слабая, ужасно слабая. Сдавшаяся после первой же угрозы, она недостойна даже пытаться заполучить Тора или Локи. Соревноваться с ней — низость, позор. Все равно, что состязаться в беге с безногим. Исход предрешен, а удовольствия никакого. — Помни, моя дорогая: отныне ни одного шага ты не сделаешь без моего ведома, — бросаю ей напоследок. — И если ты хотя бы только подумаешь о том, чтобы вновь попытаться сблизиться с царевичами… Жалкие моления не спасут тебя.       С этими словами гордо вскидываю голову и покидаю комнату. Рик, Тор и Локи сейчас вновь находятся на совете, мы называем его тинг, а потому теперь я располагаю огромным количеством свободного времени. Гулять не хочется, хочется просто отдохнуть в комнате, укрывшись подальше от докучливых глаз, слуг, все докладывающих царю, царице или дяде, интриг и козней, что переполняют этот замок и нашу семью.       По пути встречаю Сигюн, выходящую из покоев царицы. Этот факт не может не удивить меня, ведь что могла там делать моя сестра без меня? Хвастаться ей пока что нечем, да и это она бы сделала на общем семейном совете, что состоится в ближайшее время… Я явно упускаю нечто важное. Когда моя семья успела сговориться за моей спиной? Когда они составили план, в который меня решили не посвящать? И главное, почему?.. — Min sol! — подзываю я ее, решив, что стоит попытаться узнать хоть что-нибудь. — Иди сюда.       Сигюн с привычной приветливой улыбкой присоединяется ко мне, и на первый взгляд кажется, что ничего не изменилось… Вот только это не так, и, если приглядеться, можно заметить перемены. Сестра то и дело отводит взгляд, смущается, витает где-то далеко в собственных мыслях. Влюбилась? Или же боится раскрыть правду? — Идем со мной, мы давно не оставались наедине, — даже не предлагаю, а утверждаю я, затягивая ее в свою комнату и плотно прикрывая двери.       Сначала Сигюн кажется немного испуганной, но затем либо одергивает себя, либо же просто осваивается, и мы уютно устраиваемся прямо на теплом пушистом ковре около камина. Во дворцах холодно круглый год, а потому огонь жарко пылает постоянно, создавая в комнатах уютную атмосферу. — Устала? — заботливо интересуюсь я у нее, заметив темные круги под глазами и непривычную бледность лица. — Просто не выспалась… — пожимает она плечами, смущенно отводя взгляд. И что-то в этом невинном жесте заставляет меня насторожиться. — Уж не мысли ли о любимом не давали тебе спать ночью? — со смехом уточняю я, следя за тем, как ее щеки вспыхивают предательским румянцем. — Нет… Не… Не они, — замявшись, отвечает Сигюн. — Просто не спалось. — Хорошо, — беззаботно пожимаю плечами, делая вид, что поверила в столь неумелую ложь. На самом же деле такая необычная реакция еще больше уверила меня в том, что моя догадка верна. Осталось лишь понять, кто именно похитил сердечко моей наивной сестры? Локи? Но если это так, то… То почему мне не хочется думать о подобном развитии событий?! Я ведь должна радоваться тому, что она, наконец, образумилась, но на деле же мне ужасно не хочется этого. — Выпей воды.       Подхожу к столику с расположившимся на нем хрустальным графином, незаметно спрятав в рукаве флакончик со снотворным зельем. В нужных пропорциях оно не заставит тебя мгновенно уснуть, а скорее подействует, словно хороший крепкий алкоголь, одним словом — уберет тревожность и развяжет язык, чем я, конечно же, с радостью воспользуюсь. Мне нужна информация, которой владеет сестра! Я же просто сгорю от любопытства! А потому все средства хороши. — Спасибо, — наивно благодарит меня Сигюн, принимая из моих рук кубок с водой, в который я подлила пару капель зелья. — Не за что, солнышко, — с заботливой улыбкой поглаживаю ее по глупой головке я.       Все идет согласно плану, и уже несколько минут спустя Сигюн заметно расслабляется, движения ее становятся вялыми, на щеках появляется румянец, а в глазах разгорается заговорщический огонь. Словом, все признаки того, что она готова к душещипательному разговору и обмену секретами, «на лицо». — Как твои успехи, сестренка? — улучив момент, интересуюсь я. — Следую вашим с Риком советам, — пожимает она плечами. — Пытаюсь сблизиться с Локи и смириться с тем, что он, возможно, мой будущий муж…       С трудом подавляю улыбку при виде того, с каким серьезным лицом она делится со мною этой новостью. Должно быть, мысли о возможном замужестве и супружеской жизни до сих пор пугают это юное создание даже в таком полусонном состоянии… — Получается? — ненавязчиво направляю разговор в нужное русло я, отправляя в рот засахаренный миндаль — мои любимые сладости. — Не то, чтобы… — туманно отзывается она, подозрительно потупив глаза. — Мне очень сложно осознать то, что… — Тебя никто не торопит, — доверительно кладу руку ей на плечо. — У тебя еще полно времени, чтобы со всем примириться.       На самом деле же никто не знает, сколько времени у них в запасе. Цари могут договориться о замужестве в ближайшем будущем, а могут протянуть с этим несколько лет, дабы выиграть для себя выгодные условия. Однако Сигюн хочет верить в то, что от нее в этом деле что-то зависит, и я просто даю ей услышать желаемое. Зачем лишний раз волновать ребенка? — Это радует, — со вздохом кивает сестра. — А как у тебя с Тором? — решает она перевести тему. — Удачно! Как же еще? — вскидываю бровь я, хотя и понимаю, что на самом деле это не совсем правда. Пока что Тор относится ко мне скорее как к престижному трофею, на который он имеет право по рождению, очередной «победе», дополнению к списку. Конечно, это не может не огорчать. Я бы в любом случае стала его целью просто потому, что являюсь принцессой. Однако теперь… Заручившись «козырем», я могу все изменить, сделав один рискованный шаг. — Он… заинтересовался тобой? — с уважением спрашивает Сигюн. — Конечно, — серьезно киваю я. (Или заинтересуется завтра на рассвете.) — Думаю, все удастся. — Астрид, мне кажется, что… мне нравится Локи… — едва ли не шепотом выпаливает сестра и тут же замолкает, будто бы испугавшись произнесенных слов. — Вот как? — стараюсь не показывать своего удивления я. — Когда же ты… — Я не знаю, — так же тихо пожимает она плечами. — Я просто чувствую, что хочу пожалеть его… Он ведь совсем один, все всегда тянутся к его брату, а про него забывают… Я понимаю его. Вот только Локи… Он ни за что не откроется сам чужому человеку… — Хочешь стать для него своей? — догадываюсь я. — Да… — кивает Сигюн. — Я просто хочу, чтобы он не был один. Он ведь удивительный человек! — на этих словах ее глаза загораются восторгом. — На все всегда отвечает улыбкой, что бы ни случилось. Никому и невдомек, что в его жизни что-то не так… Я просто… — Просто тебе знакомо это чувство, — заканчиваю за нее. — Верно… — соглашается она. — Я теперь думаю, может, нас не просто так хотят поженить?.. — Но что ты теперь собираешься делать? — Я не знаю, — устало качает головой она. — Я не ты. Мне ни за что не суметь привлечь его внимание…       Что посоветовать ей? Как отреагировать? У меня есть догадки, как подобраться к Локи, и я сама воспользовалась бы многими из них, окажись я на ее месте, вот только… Мне ужасно не хочется, чтобы он увлекался моей сестрой. Мне льстит его внимание, нравится думать, что я нравлюсь ему, и вот так просто отдать Сигюн все козыри… Но ведь мне нужно смотреть выше, на Тора, и любые мысли о Локи могут сильно навредить… — Будь собой, — наконец, решаю я. — Ты не сумеешь обмануть его, так будь честной. Я думаю тот, кто окружен ложью и притворством, кто может чувствовать, когда ему лгут, должен уважать искренность. Покажи ему, что он нужен тебе больше, чем его знаменитый брат. Но ни в коем случае не отдавайся ему слишком быстро: наиграется и моментально охладеет. Если встанет выбор: сделать шаг вперед, или отступить, всегда отступай. Не позволяй воспользоваться собой, но и не отталкивай его. Пожалей, поговори по душам, дай ему понять, что понимаешь его…       В конце-концов, я не могу разорваться на двух царевичей сразу. «За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь». Сигюн может очень помочь мне в достижении моей цели, будучи в отношениях с младшим принцем. Она может многое поведать мне и о Локи, и о самом Торе, а потому мне гораздо выгоднее, чтобы сестра была с ним. Даже не смотря на то, что в глубине души я не желаю такого исхода событий.       Остаток дня проходит за доверительными сестринскими разговорами. Я делюсь с Сигюн своими догадками относительно Локи, а она рассказывает мне о последних днях, проведенных наедине с младшим принцем. Я узнаю очень многое о нем. Такое, чего бы никогда не узнала сама, общаясь с ним в компании Рика и Тора.       Поздним вечером мне вдруг становится невыносимо душно в комнате, и я решаю потихоньку выйти на балкон, чтобы не тревожить прикорнувшую на диване сестру. Последние дни ужасно измотали ее, а зелье оказалось последней каплей — сестра уснула крепким сном прямо во время разговора. Я не стану будить ее. В конце-концов, Сигюн должна выглядеть привлекательно, а темные круги под глазами и неестественно бледная кожа — полная противоположность этому определению.       Прохладный воздух успокаивает, приводит мысли в порядок. Прикрыв глаза, полной грудью вдыхаю ночные ароматы: цветы, море, сосны… Лесной запах заставляет в моей душе всколыхнуться совсем иные, непрошеные чувства и воспоминания, и пред мысленным взором упрямо возникают темные, безумно темные глаза в обрамлении пушистых ресниц…       Против воли перевожу взгляд на балконы царевичей, сама не зная, что надеясь там разглядеть. Они же тут, совсем рядом, нас разделяют всего несколько метров… покричи — услышат. Но кричать, конечно же, никто не будет.       Он тоже здесь. Стоит, чуть склонив голову и устремив задумчивый взгляд на звезды. В лунном свете его светлая кожа кажется еще светлее, а волосы еще чернее. Сразу вспоминаются слова Сигюн о том, каким одиноким кажется царевич. И правда: один, всегда в центре внимания, но окруженный людьми, которые восхищаются его братом. Даже сейчас принц один стоит на фоне мириад звезд, такой загадочный, отстраненный и чужой. Чужой, пугающий своей таинственностью, своим умением заставлять людей доверять себе. Интересно, а сам Локи кому-нибудь доверяет? И вообще, способен ли повелитель Лжи и Коварства верить окружающим, порочность которых он видит за версту? Забавно, что, скорее всего, именно за это его и не жалуют. Кому понравится общаться с тем, кто в состоянии различить любую ложь?       Словно что-то почувствовав, Локи оборачивается, и на целое мгновение наши взгляды пересекаются. Он улыбается, и, бог мой, как искренняя улыбка, (именно улыбка, а не коварная усмешка), преображает его лицо! Оно словно оживает, скидывая сотню масок за раз. Мне кажется, сейчас Локи искренен. Возможно, я просто хочу думать так. Быть может, слова Сигюн посеяли в моей душе сомнения, однако я точно уверена в том, что эта улыбка, этот миг — миг искренности.       Не сдержавшись, подхожу ближе, к самым перилам. Балконы царевичей расположены выше моих, но это расстояние вдруг пропадает, и мне кажется, что он стоит прямо здесь, рядом, что я могу коснуться его, провести рукой по слегка взлохмаченным волосам, ощутить его дыхание на своем лице. Боги, как хочется мне сейчас коснуться его! Хотя бы только украдкой…       Наше единение длится лишь пару мгновений, но все это время я буквально забываю дышать. Очень скоро разум побеждает порывы, я вспоминаю о своем положении, о том, что сама взялась вести с ним игру, и о том, что он, возможно, наш враг, посланный шпионить ради Асгарда. Может и нет, и все это лишь домыслы, однако разницы никакой: даже окажись Локи простым принцем, присланным к нам с дипломатической миссией, он все равно навеки останется вторым, в то время как мне нужно целиться выше. Выше, к мужу, который станет царем. И даже если с Тором ничего не получится, за Локи меня не отдадут. Невыгодный брак для моего мира. — «Доброй ночи, Астрид», — читаю я по губам царевича, и отвечаю ему улыбкой. Немного грустной из-за печальных мыслей. Флакон с зельем жжет карман, и мне так и хочется завтра подлить пару заветных капель ему, а не Тору, однако… Я все сделаю именно так, как задумала изначально, не взирая на желания и чувства.       Следующим утром делаю все так, как наказала Урд: на рассвете достаю склянку и, поддавшись желанию чуть потянуть время, проверяю ее на свет. Наконец собравшись с духом, откупориваю пробку. Жидкость моментально становится кроваво-красной, и это вновь сильно пугает меня. На несколько долгих мгновений я замираю над кубком с угрожающе-красным зельем, все никак не решаясь выпить его. Моя рука дрожит, когда я залпом осушаю его, и именно в этот момент осознаю: пути назад отныне нет. Я ступила на опасную дорожку темной магии, заключила сделку, обязалась выплатить долг, повесила ярмо себе на шею. Плата может показаться мне непомерной, но награда, награда окажется еще более богатой! И я готова рискнуть, даже не смотря на то, что расплачиваться придется при любом исходе, даже если план не сработает, и я останусь ни с чем. — Ты бледна, госпожа моя, — заботливо замечает Кая, привычно помогая мне собираться утром. — Плохо спала, — отзываюсь я, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Что-то терзает тебя, дитя… — качает головой старушка, проницательно заглядывая мне в глаза. — Вот только что именно, никак понять не могу. — И не нужно, — закатываю глаза. — Я просто не выспалась. — Ну-ну, — с невеселой усмешкой соглашается она. — Смотри, дитя, в одиночку всегда труднее справиться с бедой. Лучше спроси — получишь совет, а распоряжаться им можешь сама.       Внутри все замирает при звуках знакомого совета, однако я упрямо отгоняю от себя нежелательные мысли. Я и правда бледна, а потому несколько раз щипаю себя за щеки, чтобы придать им утраченный румянец. Покидаю комнату с твердой уверенностью в том, что поступаю хоть и не совсем правильно, но хотя бы так, как надо. Судорожно сжимаю пузырек в руке, будто бы боясь, что кто-то может разгадать мои тайные намерения…       В общем зале оказываюсь самой первой и, стараясь ничем не выдать своего напряжения, опрокидываю остатки зелья в кубок Тора. Внутренне содрогаюсь, однако руки уже не дрожат. Зелье, как назло, имеет легкий сладковатый аромат. Различить его среди других запахов сложно, особенно если не чувствовал его прежде, однако я волнуюсь, как бы Локи не узнал и не понял… — Доброе утро, миледи, — произносит он, а я с трудом заставляю себя не вздрогнуть при звуках его голоса. — Доброе, — отвечаю ему улыбкой, так некстати вспоминая наше вчерашнее единение.       Он оказывается нарочито недалеко от меня, и, клянусь богами, различает едва уловимый аромат зелья. На его лице лишь на мгновение появляется ехидная ухмылка, и сам взгляд будто бы прожигает меня насквозь. Я не тушуюсь, хотя в глубине души содрогаюсь от терзающих меня догадок, ведь неизвестно, что теперь решит предпринять Локи. Хотя, быть может, он ничего и не понял?.. И это просто мое воображение не дает мне жить спокойно?       За завтраком все проходит, как обычно. Сигюн спокойно переговаривается с Локи, а я мило беседую с Тором, внутренне замирая, когда он впервые осушает свой кубок с заветным зельем. Мне кажется, что в этот момент и его брат так же чуть напрягается, стреляя глазами то на меня, то на него, однако это опять-таки могут быть лишь шутки моих расшалившихся нервов. В остальном же все проходит, как обычно, так что к концу трапезы я даже немного расслабляюсь… Вот только Локи напоследок рушит все мои надежды на то, что все это останется без его внимания. — Обманывать нехорошо, — быстро произносит мне на ухо он, проходя мимо. — Очень нехорошо.       Черт. Все-таки понял. Я не питала особых надежд относительно того, что мне удастся обмануть повелителя Лжи, однако скромно надеялась на то, что мой план будет раскрыт не так быстро. Впрочем, если Локи не воспротивился этому сразу же, значит, у него тоже есть какой-то интерес во всем этом… И вот это мне очень не нравится. Что может потребовать царевич в обмен на свое молчание?       Однако после того, как Локи дал мне понять, что он осведомлен о моей «хитрости», он больше ни разу не заговаривает об этом за весь день, который мы, к слову, проводим все вместе. Впрочем, я все равно чувствую себя, как на иголках. Он подолгу задерживает лукавый взгляд на мне и на Торе, как если бы вся эта ситуация забавляла и развлекала его, а моя нервозность и вовсе, судя по всему, доставляла ему немалое удовольствие.       Что касается самого Тора, то я не замечаю сильной перемены в его поведении. Хотя, конечно, норны предупреждали меня о том, что результат зависит лишь от меня самой, а зелье же призвано только помочь мне. Не знаю точно, что оно сделает, однако уверена, что теперь все сложится так, как мне того хочется. Конечно, я очень сильно рискую… Но, надеюсь, что оно оправдает себя. Да и большим риском было бы, понадеявшись на себя и свои силы, отказаться от помощи норнов!       Перед ужином я решаю посетить библиотеку, в надежде занять себя каким-нибудь сложным фолиантом. В противном же случае все свое время я потрачу на попытки разгадать интерес Локи, хотя я и понимаю, что истину может открыть только лишь он сам. Может, стоит спросить у него напрямую?.. Об этом тоже нужно подумать.       Едва тяжелые двери захлопываются за моей спиной, я чувствую, как мне становится легче, и все тяжелые мысли отступают на задний план. Это место всегда навевало на меня спокойствие: тишина, нарушаемая лишь похрустыванием страниц да поскрипыванием деревянных полок, ровные ряды шкафов, доверху забитых старинными трудами по истории, алхимии, философии, магии и еще боги знают, чему, а самое главное — одиночество. Здесь можно побыть самим собой, ведь единственными свидетелями твоей слабости могут стать лишь книги, а они, как известно, не болтливы.       Пробегаю пальцами по истертым корешкам талмудов, на которых еще можно разглядеть названия, сделанные много лет назад золотыми чернилами. В воздухе витает аромат старины и пыли — именно так и пахнет мудрость, накопленная за долгие годы. Какие-то из этих книг я читала, по каким-то обучалась всему, что знаю сейчас, но, конечно, большинство мне еще не удалось прочесть. Интересно, возможно прочитать все, что здесь хранится?.. — Вновь спасаешься от надоедливого общества? — раздается вдруг бархатный голос над моим плечом.       Я вздрагиваю и часто моргаю, словно просыпаясь после глубокого сна. Никогда прежде меня не тревожили здесь, это место всегда было моей маленькой «крепостью», островком спокойствия, который у меня теперь нагло отняли. И ни кто-либо, а именно тот, мысли о ком не давали мне покоя там, в остальном мире. — Решил постигнуть глубину магии ванов? — с усмешкой интересуюсь я, стараясь говорить так, чтобы нервозность в голосе не слишком сильно выдавала меня. — Асгардские библиотеки уже не интересуют? — Отнюдь нет, — качает головой Локи. — Но это просто кощунство — не узнать больше про магию, когда подворачивается такой подходящий случай!       Он многозначительно усмехается, и в его взгляде я ясно вижу, что все это действительно веселит его. Царевича просто забавляет то, что я допустила оплошность, и теперь он, конечно же, по полной воспользуется моим промахом. — И долго ты намерен ходить вокруг да около? — спрашиваю напрямик я, понимая, что когда-нибудь нам все же придется обсудить этот казус. — Пока что мне не надоело, — просто пожимает плечами Локи. — Но, — он многозначительно щурится, — рано или поздно все это наскучит. — Почему ты не рассказал обо всем Тору сразу же? — все же не удерживаюсь от этого вопроса я. — Не захотел, — закатывает царевич глаза. — Не ты одна любишь досадить сестре. — Интересно, кому ты не любишь досаждать, — фыркаю я и отворачиваюсь, надеясь, что он оставит меня в покое и даст мне спокойно почитать. — Без этого жизнь теряет краски, — весело усмехается Локи, еще больше выводя меня из себя. — Ну-ну, не злись, — он изящно прислоняется к столу, как-бы давая понять, что уходить уж точно не собирается. — Ты так старательно изображала жизнерадостность все дни, что мы с братом здесь, что видеть тебя не в духе просто непривычно!       «Доигрался!» — проносится у меня в голове прежде, чем я яростно оборачиваюсь к нему, без труда выдерживая насмешливый взгляд. — Зачем тебе мой брат? — вдруг серьезно спрашивает Локи, ставя меня этим вопросом в тупик. — Ты из кожи вон лезешь, чтобы привлечь того, кто тебе и в подметки не годится! Зачем?       Решил покопаться в моей душе? Ладно же! Попробую принять правила его игры. Это может быть очень интересно! По крайней мере, я развлекусь и действительно поговорю с тем, с кем хочу. — Быть может, мне нужен он и только он? — слащавым голоском осведомляюсь я у Локи. — Об этом ты не подумал? — О чем? — скептично усмехается он. — О том, что ты могла влюбиться в него? Уж прости, но нет. Я думаю, ты слишком умна, чтобы допустить эту ошибку, которая свойственна заурядным людям! — К чему этот вопрос? — подозрительно щурюсь я, подходя ближе к нему. — Я хочу быть с твоим братом, ты узнал это, так не все ли равно, почему? Тем более, что тебе открыты тайны любой души… Или у кого-то проблемы с магией?       Он резко встает, вынуждая меня отступить к стене. Упрямо вскидываю голову, не давая себе ни малейшего шанса на проявление слабости. Что бы сейчас ни происходило, Локи не сумеет обыграть меня в этой словесной дуэли.       Слегка морщусь, чувствуя, как под лопатку ввинчивается что-то острое и твердое, причиняя сильный дискомфорт. А Локи же все приближается, буквально вжимая меня в стену. Он ни на мгновение не отрывает от меня взгляд, и мне кажется, что в эту самую минуту все тайны моей души становятся известны ему. Все, что я так старательно скрывала на протяжении долгих лет… Хотя, нет, конечно же это бред! Норны прекрасно знают свое дело! И не ему тягаться с ними!       Вырваться возможности нет — Локи, словно предвидя эти попытки, нахально опирается ладонями о стену по обе стороны от моей головы. Из-за столь внезапной близости у меня начинает кружиться голова, и предательски подкашиваются ноги. Теперь все реально: я действительно чувствую его горячее дыхание на лице, ощущаю привычный хвойный аромат, утопаю в зелени темных глаз. Локи внимательно всматривается сначала в мое лицо, в глаза, затем нарочито медленно опускает взгляд на губы, и я понимаю, что сейчас произойдет…       Он мягко проводит чуть согнутыми пальцами по моей щеке, очерчивает линию подбородка. Прикосновения мягкие, даже нежные, однако я ясно чувствую, что стоит мне дернуться, и все необратимо изменится. Сейчас царевич похож на хищника, лениво играющего с еще живой добычей. Превосходство — вот, что выражает весь его вид. Превосходство и предвкушение скорой победы… Что же, это интересно! — Локи… — пытаюсь вернуть контроль над ситуацией я, однако он властным жестом сжимает мой подбородок, большим пальцем обводя контур губ. — Молчи, — выдыхает он прежде, чем поцеловать меня…       Мягкие губы касаются моих вначале аккуратно, невесомо, будто дразня. Блаженно прикрываю глаза, позволяя себе на несколько мгновений отдаться чувствам. Томительная слабость вдруг появляется во всем теле, слабость, которую не унять. Я хочу прикоснуться к нему, хочу углубить поцелуй, однако он не позволяет, похоже, нарочно изводя меня. Я чувствую, что на губах его играет довольная улыбка.       Локи чуть прикусывает мою нижнюю губу, и от этого игривого жеста к щекам приливает волна жара. Он углубляет поцелуй и, то ли отвлекшись, то ли нарочно дав мне свободу, теряет надо мной контроль. Провожу ладошками по его груди, хватаюсь за отвороты на доспехе и, чуть приподнявшись на носочки, еще больше сокращаю расстояние между нами, еще теснее прижимаюсь к нему. Краешком сознания с удовольствием отмечаю, как бешено стучит его сердце.       Его руки ложатся на мою спину, фривольно, на грани бесстыдства. Я чувствую, что еще чуть-чуть, и эмоции окончательно захлестнут его… Или же он просто позволяет мне думать так. Ну, что же, похоже, пришел час расплаты…       Улучив момент, разрываю поцелуй и легко ускользаю от него, не забыв напоследок игриво провести рукой по щеке принца. Он лишь закатывает глаза и резко откидывает растрепанные волосы назад, восстанавливая сбившееся дыхание. И вновь не могу сказать, что это его расстроило. В потемневшем взгляде нет и капли разочарования, только озорство, лукавство и азарт. — Проиграл, — нахально улыбаюсь я. — В следующий раз не отпущу, — обещает он, явно осознанно делая столь наглые намеки на продолжение. — А кто сказал, что будет следующий раз? — удивленно приподнимаю я брови. — Я, — просто отзывается Локи. — Ну, и…       С этими словами он в два шага вновь сокращает расстояние между нами, и от неожиданности с моих губ срывается судорожный вздох. Усмехнувшись, Локи нарочито медленно пробегает пальцами по краешку выреза на моем платье, а я с трудом заставляю себя не смотреть на его манящие губы, прикосновения которых мне теперь до ужаса знакомы. — И ты, — склонившись к самой шее, жарко выдыхает он. — Увидимся за ужином.       И кинув мне нахальный взгляд, Локи покидает библиотеку, буквально растворяется, так же внезапно и неожиданно, как и появился. Его легкие удаляющиеся шаги еще какое-то время раздаются у меня за спиной, но я упрямо заставляю себя не смотреть ему вслед. Знаю точно, что он заметит, если я проявлю слабость. Вместо этого делаю вид, будто ничего необычного и не произошло, и с деланным равнодушием рассматриваю книги… пока не раздается гулкий хлопок дверей.       Шумно выдыхаю и обессиленно падаю на скамью. Голова гудит от переполняющих меня мыслей и чувств, грудь часто вздымается, а сердце, кажется, сейчас вырвется из груди. Неосознанно провожу пальцами по припухшим от поцелуев, горящим губам, вспоминая его прикосновения, его взгляд… Наглый, властный, лукавый… Ну, что же… Поиграем!       За ужином Локи ведет себя, как всегда, не считая чуть более нахальных, чем обычно, взглядов, которыми он то и дело награждает меня. Впрочем, я отвечаю ему тем же. К такому моему поведению все уже давно привыкли, так что ни для кого это не является удивлением. Лишь только мать иногда неодобрительно покачивает головой, и, думается мне, скоро меня ожидает хорошая трепка за столь фривольное, с ее точки зрения, поведение. Но это будет после, а пока…       Пока что ужин в самом разгаре, а это значит, что время действовать. Локи как раз увлекается беседой с моей матерью, так что момент для мести самый подходящий. Чуть вытягиваю ногу и мягко, самыми кончиками пальцев касаюсь его ноги. Вижу по взгляду: он чувствует это. На лице царевича появляется загадочная, едва заметная ухмылка, а в глазах вновь загораются те самые нахальные бесенята. Хотя, если не знать всей ситуации, навряд ли можно заметить хоть какие-то изменения в его лице или позе. Впрочем, на это я и рассчитывала.       Невозмутимо улыбаюсь и нарочито медленно провожу по его ноге чуть выше, дотрагиваюсь до колена… Замечаю, что взгляд Локи неуловимо меняется, темнеет, застилается поволокой. Однако в разговоре с царицей Локи ни разу не сбивается и не запинается, явно прекрасно владея собой. Ох, чувствую, он ответит мне на эту выходку… Интересно только, как?       Никто из сидящих за столом не замечает мою маленькую шалость, и это здорово поднимает мне настроение, а предчувствие скорого ответа от Локи вызывает неподдельное чувство азарта. Все это время я так отчаянно вилась вокруг Тора, который, на самом деле, невообразимо скучен и прост, что успела устать от однообразия. Я хочу поиграть. Мне хочется немного опасности, страсти, увлечения… Я привыкла к такой жизни, и, думаю, мне будет непросто отказаться от нее. — Астрид, — вдруг обращается ко мне старший принц. — Не хотела бы ты прогуляться со мною после ужина?       Лицо Локи по прежнему не выражает никаких неуместных чувств и эмоций, однако он едва заметно щурится и поджимает губы, кидая холодный взгляд вначале на брата, а затем и на меня. Интересно, о чем сейчас думает младший царевич?.. Хотелось бы залезть в его хорошенькую головку, да только, боюсь, сейчас он слишком хорошо контролирует себя. — Возможно, — мило улыбаюсь Тору я, в последний раз нарочито медленно проводя кончиками пальцев по ноге Локи и не спеша отстраняясь. — Если не найду занятия веселее!       Мать с отцом неодобрительно переглядываются, и я мысленно делаю себе еще одну пометку в списке того, о чем они в скором времени будут говорить со мной. Но ведь мне нужно не их одобрение, а внимание старшего принца! А его, судя по всему, цепляют именно такие наглые ответы. Думаю, Тору пойдет на пользу, если кто-то спустит его с небес на землю. — После зайди к матушке, — предупреждает меня Рик прежде, чем мы с принцем покидаем зал.       Не знаю, что за ребяческий порыв заставляет меня сделать это, однако у самых дверей я оборачиваюсь и нахально подмигиваю Локи, который, что интересно, не спешит отвести от меня задумчивый взгляд. Признаю, мне доставляет немалое удовольствие вот так играть с царевичами. — Я помню, мы как-то договаривались о том, что ты покажешь нам Ванахейм, — вспоминает вдруг Тор. — Можем прокатиться завтра, — пожимаю я плечами. — Как раз посмотрим на приготовления к празднику Купалы! — Стало быть, мы устраиваем одни и те же празднества, — заключает царевич. — Несмотря на все различия между двумя нашими мирами. — Я не думаю, что мы такие уж разные, — пожимаю я плечами. — Живем только в разных мирах, а так… Асы, ваны — какая, в сущности, разница?       Краем глаза замечаю, что его по-настоящему заинтересовало мое высказывание. Несколько мгновений Тор внимательно обдумывает сказанное мной, а затем, просияв, согласно кивает. — Рад, что ты так думаешь, — с улыбкой отзывается он. — Я опасался, что после столь длительной войны у нас возникнет гораздо больше разногласий. — Иногда мы ошибаемся, — пожимаю я плечами, — и это даже хорошо. — Расскажи что-нибудь о вашем мире, — просит вдруг царевич. — Потому что мне кажется, что хоть мы с братом и прибыли сюда с целью установления контактов, нам ничего о нем толком и неизвестно… — Ну, слушай… — чуть призадумавшись, соглашаюсь я. — Мой народ принято считать тихими земледельцами, но это мнение весьма ошибочно. Мы умеем веселиться и праздников ждем с нетерпением. Наш уклад жизни подчинен традициям, что создавались веками и тысячелетиями. Враждовать ни с кем мы не любим, это правда, но если кто-то посягнет на наше — ответим, этого у нас не отнять. Наши люди ценят мир, что наконец удалось заключить, война порядком утомила всех… Кстати, совсем забыла спросить, как вы с братом освоились на новом месте? — Для меня это привычно, — пожимает Тор плечами. — Правда, Локи нечасто сопровождает меня на такие миссии… Но, думаю, он тоже не ощутил неудобств, — однако я замечаю, что сказано это не очень уверено. Скорее всего, старший принц просто не удосужился подумать о брате.       «Интересно, — проносится у меня в голове, — получается, для Локи такие путешествия — вещь непривычная… Нужно бы как-нибудь воспользоваться этим фактом, что открылся мне так удачно!» Это, конечно, не назвать «козырем», но знание полезное. — Когда мой брат рассказывал мне об ужасах войны, признаюсь, становилось страшно, — с выражением замечаю я. — Каждый раз, когда они с отцом и дядей уходили на битву, мы с содроганием ожидали их возвращения… Расскажи о войне!       Знаю, что на этом вопросе у меня начинают гореть глаза. Я всегда любила послушать об ужасах боя и тяготах войн, греясь в теплом кресле подле камина. На войну мы ни разу не отправлялись, и я надеюсь, не отправимся никогда. Однако истории подобного рода весьма интересно послушать.       Чувствую, что мой вопрос попал в самую точку: Тор заметно оживляется, услышав знакомую для себя тему. Я сразу поняла, что для того, чтобы привлечь его внимание, с ним лучше вести беседы о войнах, сражениях и всем подобном. Мужчины любят поговорить о собственных достижениях и произвести впечатление своими победами. — Мы с отцом часто спорим на тему войны, — начинает свое повествование Тор. — Он считает, что жаловать войну нельзя, но нужно всегда быть к ней готовым. Что нужно сделать все, чтобы принести мир, даже если это будет не совсем выгодно. — А ты? — вставляю вопрос я. — А я считаю, что лучше сразу показать возможным врагам, с кем они имеют дело, — уверенно заявляет он. — Дипломатия получается лучше, если тебя уважают или даже боятся. — Спорить с самим Одином… — уважительно удивляюсь я. — Ты, наверное, один во всех мирах Иггдрасиля, кому это дозволено!       Тор не отвечает, однако я вижу, что своим восхищением польстила ему. В принципе, общаться с царевичем оказалось не сложнее, чем с любым другим мужчиной. Где-то польсти, где-то задай правильный вопрос, где-то промолчи или, наоборот, выскажись, и вот ты уже завладела его вниманием. Старший принц не вызывает никаких вопросов, а магия, которой одарили меня норны, гарантирует мне успех… Чего нельзя сказать о младшем принце, с которым просто невозможно предвидеть наперед, как нужно вести себя или что говорить. Он то учтивый и вежливый, то обходительный и таинственный, а то и наглый и своенравный. Приходится импровизировать в процессе, и это вызывает еще больший интерес к его мистической и иногда даже пугающей фигуре. — На самом деле, война это, конечно, тяжело для народа… Но по мне нет ничего лучше хорошей битвы, — заявляет вдруг Тор. — Иногда я против воли отца присоединяюсь к нашим войскам, чтобы не оставаться в стороне…       Мы еще долго обсуждаем различные военные походы, в которых когда-либо участвовал Тор со своими эйнхериями, а также Асгард и Ванахейм, наши традиции, которые иногда сходятся, а иногда радикально разнятся, уклад жизни наших народов. Из этого диалога я узнаю много нового, как например то, что у Тора с братом совершенно противоположные взгляды на политику, на ведение войн и вообще на жизнь. Локи, что удивительно, гораздо больше равняется на Одина, чем его старший брат. Ну и, как я уже давно знаю, его конек вовсе не войны, а диалоги, талант к которым он унаследовал, вероятно, от своего отца… А может и нет, ведь всем известно, что хладнокровие и спокойствие Одина — лишь маска, за которой скрывается беспощадный и даже кровожадный воин, однажды сумевший силой подчинить себе все Девять миров великого Иггдрасиля, буквально утопив их в крови.       Распрощавшись с Тором, вновь направляюсь на семейный совет, предчувствуя скорую головомойку от родителей. Впрочем, я привыкла к их ханжеству и строгости, а потому всегда заранее знаю, что ничего не стану менять, как бы меня ни увещевали в обратном.       В этот раз меня ожидают в малом семейном кругу: здесь лишь родители, да брат с сестрой. Ни дяди, ни Герсими к моему удовольствию, в комнате не наблюдается. Интересно, а царь с царицей в курсе того милого разговора, что произошел недавно у нас с ней? Готова поклясться, что нет, ведь дядя Фрейр ни за что бы не признался монаршим особам в том, что готов повоевать с ними за тепленькое место под солнцем, а точнее подле асгардского трона. — Доброй ночи, — вежливо здороваюсь я с ними, приседая в почтительном реверансе. — Не садись, — качает головой Сверр, сверкнув ледяными глазами из-под кустистых седых бровей. — Разговор будет недолгим.       Киваю, пристально следя за тем, чтобы не стушеваться под пронзительными взглядами собравшихся. Стою расслабленно, заложив руки за спину и гордо вскинув голову, как бы всем своим видом показывая, что не сожалею ни о чем, в чем меня могли бы сейчас обвинить. Я не робею пред суровостью монархов так, как мне стоило бы и, возможно, когда-нибудь поплачусь за это. — Что ты можешь рассказать нам, Астрид? — нарушает молчание мать. — Смотря что вы желаете услышать, — пожимаю я плечами, прикладывая все силы к том, чтобы не закатить глаза на этот холодный недовольный тон. — Насколько я помню, тебе было строго-настрого наказано оставить свои игры в прошлом, — грозно произносит Сверр, холодно взглянув на меня из-под кустистых бровей. — Так почему же теперь я вижу, что ты беспечно фривольничаешь с обоими братьями? — Насколько я помню, мне было сказано привлечь к себе внимание старшего принца, — парирую я, не моргнув и глазом. — И на средства мне был дан полный карт-бланш, так почему же теперь, когда у меня получилось сделать это, вы в чем-то упрекаете меня? — Мы не упрекаем, — мягко качает головой матушка. — Мы заметили, что твои отношения с Локи улучшились, и решили, что можем использовать это на пользу Ванахейму. — И как же? — напряженно интересуюсь я. — Сигюн попробует расспросить его о планах Асгарда… Но если ей это не удастся, ты должна будешь прочитать его мысли об этом, — поясняет отец тоном, не терпящим возражений. — Насчет Тора все гораздо проще. Он совершенно не защищает свои мысли от магических нападок. Однако ничего важного у него нам узнать не удалось. — В таком случае, пускай моя сестра и волнуется об этом, — все же закатываю глаза я. — Потому что я не собираюсь подставляться из-за ее неспособности к магии! — Я слышу неучтивость в твоем голосе, — раздраженно замечает царь. — Пусть ты и моя дочь, тебе не дозволено забываться! — Ох, у меня и в мыслях не было нанести оскорбление! — поспешно восклицаю я, делая взволнованный вид. — Однако повторюсь: мой брак важнее для Ванахейма и устроить его будет сложнее, и именно поэтому я сделаю все для того, чтобы добиться цели. Не смотря ни на что. И если мне придется поступиться царским приказом, я сделаю это, не задумываясь! — Ты меня слышала, Астрид, — резко обрывает разговор Сверр, грозно поднимаясь из кресла и возвышаясь надо мною. — Скоро будет ночь Купалы — время песен, эля и веселья. Смотри, дочь, лови свой шанс. Мы должны узнать о планах Асгарда. — Иначе — что? — фыркаю я, складывая руки на груди. — Серьезно, что мне будет, если я откажусь копаться в царских головах? — Астрид! — Годрик испуганно дергает меня за рукав, видя, что мне удалось разозлить царя своим высказыванием. — Замолчи! — Я не намерен обсуждать свои приказы, — отрезает Сверр раздраженно и царственно покидает комнату, не глядя более ни на кого. — Не искушай судьбу, Астрид, — вздыхает напоследок мать, кладя руку мне на плечо. — Асгард что-то затевает, однако наша информация недостоверна… Боюсь, лишь Локи может дать ответы на все вопросы. Я учила тебя, как забираться к мужчинам в головы: заставь их испытать сильные чувства, а затем… — Матушка, я умею колдовать, — закатываю я глаза, пресекая поток нравоучений. — Хорошо бы, — не спорит она и покидает нас вслед за отцом.       Сигюн ничего не говорит, однако я чувствую, что ей не по душе мое задание. Интересно, уж не ревнует ли она Локи, часом? Хотя, скорее всего, так оно и есть, ведь все понимают, что для того, чтобы забраться в мысли к магу такого уровня, мне нужно будет… очень тесно пообщаться с ним. Конечно же, если она не возьмет все в свои руки! Как провернуть все это, и при этом не потерять расположение Тора — ума не приложу. Ну почему она всегда должна оставаться чистой и невинной, а мне можно поручить всю грязную работу?! — Доброй ночи, дорогие мои, — язвительно бросаю брату с сестрой и ухожу, громко хлопнув дверью.       Оставшись наедине с собой с силой пинаю первое, что попадается на пути — тяжелый деревянный стул. Ненавижу, когда меня, словно маленького несмышленого ребенка, заставляют делать что-то против моей воли. Сами бы попробовали окрутить сразу двух царевичей — то-то была бы потеха! Я бы посмотрела, как они изворачиваются, ломая голову в попытке придумать что-нибудь эдакое.       Следующим утром мы с Сигюн готовимся показывать царевичам Ванахейм. Брат, сказавшись невообразимо занятым в этот день, остается во дворце, однако что-то подсказывает мне, что он просто хочет оставить нас вчетвером, лишив излишнего внимания. Вчерашняя ссора, кстати, ни в коем случае не забылась, но, право же, продолжать ее при гостях — моветон, а потому мы с сестрой усердно делаем вид, что все хорошо и никакой ссоры вовсе не было.       Выезжаем вечером, так как самое интересное происходит после захода солнца. Всю дорогу от дворца, который окружают густые леса и фермы, я стараюсь быть как можно более очаровательной с Тором. А что же в этот момент делает Локи? Правильно, мило общается с моей сестрой. Так мило, что у меня, признаю, сводит скулы, слишком уж хорошо эти двое смотрятся вместе. Впрочем, это все равно не мешает нам переглядываться с ним, кидая друг другу взгляды настолько же милые и приторные, насколько ядовитые и издевательские. — Когда вы прибудете в Асгард с ответным визитом, мы с братом также покажем вам наш мир, — обещает Тор, пока мы проезжаем живописные пейзажи ферм с мирно пасущимися животными на просторных лугах. — Смотрите-ка, — ехидно восклицает Локи. — Мой брат просто околдован твоими чарами, Астрид! — Ну я же молчу, что мой брат, известный всему Иггдрасилю своей неприступностью, на протяжении всего пути мило общается с очаровательной Сигюн, — не остается в долгу Тор. — А это, признаю, огромное удивление для всех нас!       Величественная картина родного дворца очень скоро пропадает из виду. Скрываются за горизонтом каменные стены с бойницами и башенками, устремляющимися в потемневшее небо, тяжелые ворота с подвесным мостом и массивной кованой решеткой, ров, защищающий нас от посягательств врагов. Мы скачем по живописной дороге, наслаждаясь вечерней прохладой и упоительным ароматом жизни, которым пропитан сладкий от запаха цветов воздух.       Общим советом решено было посетить небольшую рыбацкую деревушку. В преддверии праздника местные жители уже начали собирать высокие костры, готовить ритуальные лодки и шесты с бубенцами и лентами на концах. Ночь Йоханна будет завтра, и царская семья тоже не останется в стороне от столь важного празднества. Тьма скроет весь стыд, природа заберет тяготы раздумий и муки совести. Это ночь, когда грани приличия стираются, и мы просто можем повеселиться, захваченные фривольностью и страстью.       Суета мирской жизни завораживает. Множество задумчивых людей, обремененных своими проблемами и заботами, куда-то спешит, что-то делает, зарабатывая себе на жизнь. Кто-то торгует, кто-то на отдаленных лугах пасет коз, овец, коров и гусей, кто-то работает в полях, кто-то рыбачит. Кажется, что каждый дюйм этого муравейника навеки пропах морем и солью, рыбой, устрицами и водорослями. Практически около каждого дома сушатся сети. Босоногие дети в рубахах бегают по теплой земле, заливисто хохоча и то и дело дергая бедных котов за хвосты. У всех есть свое место, своя роль, которую они послушно отыгрывают в этой жизни… Интересно, а они счастливы? И пытался ли кто-нибудь из этих трудяг каким-то образом улучшить свою жизнь?..       Оставляем лошадей в трактире и всей компанией проходим мимо пляжа — места, где умельцы добывают жемчуг. Ванахеймские жемчуга славятся во всех мирах. Это наша гордость, наше достояние, точно так же, как земледелие и рыбалка. Асы — народ воинственный, а потому для них все это — в новинку. Тихая спокойная жизнь, текущая только вперед, словно большая ленивая река, оседлый образ жизни, люди, не озлобленные тягостными войнами.       Сгорбившись над своей добычей, три седовласых старца старательно разделывают ракушки, вынимая молочно-белые жемчужины. Улов у них небогатый: за целый день набралось от силы двадцать жемчужин, однако они, похоже, рады и этому.       Едва завидев нас, один резко толкает остальных, и старики тяжело поднимаются на ноги и преклоняют перед нами колени. Сигюн тут же отмахивается от них, уговаривая их не утруждаться, и тогда они благодарно целуют подол ее платья и возвращаются к работе. Подхожу к блестящим от воды жемчужинам, лежащим в деревянной миске, и внимательно пересчитываю их. И точно: всего двадцать пять штук. — Сегодня улов богатый! — восторженно восклицает один из стариков. — Как знали, госпожа, что вы изволите навестить нас!       Не спеша проходим дальше, любуясь величественными пейзажами природы: небо над горизонтом хмурится, волны с силой бьются о берег. Не хотелось бы, чтобы завтра нас настиг шторм! Иначе весь праздник улетит в тартарары.       Откуда-то издали слышатся веселые песни девушек, водящих хороводы, и звуки флейт, на которых им подыгрывают молодые юноши. В честь грядущего праздника волосы девушек украшены лентами и венками из цветов. В скором времени они наденут еще и торжественные платья и будут гулять всю ночь, слушая таинственные песнопения альвов.       Локи и Тора здесь никто не знает в лицо, а вот мы с Сигюн предусмотрительно маскируем свою внешность иллюзиями, чтобы нас не узнали. Знатность рода выдаст одежда, но вот знать, что в их деревню прибыли сами принцессы, этим людям вовсе не обязательно. Мне нравится именно этот не наигранный, живой колорит, а если они поймут, кто мы, то постараются и здесь выдать привычную всем картинку идеального мира, испортив его порочность и неидеальность.       На отдаленном холме возвышается местная ставкирка*, устремляя шпили к оранжевым облакам, пронизанным закатными лучами. С наступлением темноты местные жители начинают зажигать костры, собираются друг у друга в халле**, заводят песни… Я люблю эти глубокие, наполненные вековой мудростью тексты, что скальды передают друг другу из уст в уста, словно самое дорогое сокровище. Пришла в деревню девушка, Прекрасна и нежна. А Черный Мельник увидал: И чем мне не жена?       Расстилаем плащи и устраиваемся на еще теплой земле, наслаждаясь спокойствием мирской жизни. Против воли я начинаю прислушиваться к словам песен, и они завораживают меня, очаровывают историей, что возможно когда-то происходила, а может и является лишь выдумкой скальдов. Она стрижом взлетала, Подальше в небеса, А Черный Мельник соколом Летел за нею сам. — Ни разу не выбирался вот так, в деревню, — делится с нами Тор. — Такие вылазки всегда были пристрастием моего брата…       Он сидит подле меня, так, что наши руки практически соприкасаются. К моему удивлению, Локи как-то поутих и теперь устроился на уважительном расстоянии и от меня, и от Сигюн, явно витая где-то в собственных мыслях. Я думала, что наше немое противостояние продлится всю поездку и, признаю честно, уже начала немного скучать по его нахальным взглядам и колким фразочкам. — Тебя вообще мало когда интересовало что-то помимо войны, — отрешенно парирует царевич. — А вообще-то, будущего царя должна интересовать и мирская жизнь простого народа. — Будущий царь, — Тор нарочно акцентирует внимание на этом известном всем факте, — разберется сам, что и когда его будет интересовать.       Кажется, будто Локи, давно уже привыкший к подобным подколам от брата, и вовсе не обращает на них внимания. Однако это не так, вот только заметить мельчайшие перемены в облике царевича очень непросто. Черты его лица моментально заостряются, а в застывших глазах на мгновение появляется раздражение и даже что-то отдаленно похожее на обиду. Вот только эти секунды так мимолетны, что, если не присматриваться, ничего нельзя заметить. Уж что-что, а маски Локи надевает виртуозно. Она как белый зайчик, Бежала в поздний час, А Черный Мельник точно лис, Ловил ее тотчас.       Замечаю, что Сигюн тоже увидела мельчайшие перемены в лице младшего принца. Аккуратно, чтобы никто ничего не увидел, она успокаивающе касается его руки, и он — о, чудо — едва различимо кивает ей в знак благодарности, и на его лице даже появляется подобие легкой улыбки. Любопытная «дружба» образовалась между этими двумя, однако… Даже не знаю, радоваться мне этому (чего я категорически не хочу), или злиться. Она плыла за челном прочь, Уж за кормой земля, Он обернулся кормчим, в ночь, Стоящим у руля.       На него моя сестра теперь смотрит с привычной заботой и теплотой, и, думаю, Локи наслаждается этим вниманием, что Сигюн дарит именно ему, а не его знаменитому брату. Но едва ли моя наивная сестренка сумеет по-настоящему заинтересовать его. Не такой он человек, чтобы повестись на то, что так легко дается в руки. Боюсь теперь, что страх матери относительно того, что он может воспользоваться ей и, наигравшись, выкинуть, словно надоевшую куклу, вполне оправдан. Так шла охота колдуна И ночь была длинна, И Мельник, чья душа черна, Свет утра не узнал. Лучами солнца, наконец, Она решила стать. А Мельник свой нашел конец, И больше не видать. Лучше иди, В свой дом с утра войди. Не встретишь больше Мельника, Охота позади.       Отдохнув с дороги, решаем прогуляться между жарко полыхающими кострами, через которые то и дело перепрыгивают молодые юноши и девушки. Все ритуалы и обряды будут проводиться завтра, а пока что они просто наслаждаются жизнью и краткими моментами веселья. Мне тоже очень хочется присоединиться к ним, однако я сдерживаюсь, предвкушая, как завтра дам себе волю. Все-таки я не простая девчонка из деревни, чтобы вот так просто, когда вздумается, сигануть через костер. (Хотя, если бы не определенные обстоятельства, думаю, я бы не отказала себе в этом удовольствии).       Внезапно из темноты, весело хохоча, выбегает мальчишка лет шести и врезается в Локи. Тот снисходительно качает головой и, улыбнувшись чему-то, приседает рядом с упавшим ребенком, раздосадованно потирающим разбитую коленку. Я внимательно наблюдаю за каждым его движением, внутренне удивляясь такой человеческой реакции царевича на эту ситуацию. Ведь все мы могли просто пройти мимо, нисколько не заботясь о деревенском мальчишке! Моя сестра, к слову, не упускает возможности присоединиться к нему, заботливо поглаживая мальчишку по плечу. — Ну, здравствуй, — дружелюбно обращается Локи к ребенку. — Хочешь, помогу? — Хочу… — растерянно кивает тот, во все глаза рассматривая богатые одежды Локи и Сигюн. — Только ты не бойся, — предупреждает его царевич под восхищенный взгляд сестры. — Хорошо? — А больно не будет? — робко спрашивает мальчонка. — Нет, — качает Локи головой, в два счета залечивая ранку. — Не больно же? — Спасибо… — удивленно выдыхает мальчишка, на всякий случай ощупав зажившую коленку. — А ты принц? — вдруг спрашивает он у Локи. — С чего ты взял? — в свою очередь удивляется он. — Мама рассказывала, что к нам приехали принцы из Асгарда, — охотно объясняет мальчишка. — И что один из них умеет колдовать. А я тебя раньше здесь не видел, вот и подумал… — Давай это будет нашим маленьким секретом, хорошо? — снисходительно посмеиваясь, ерошит парнишке волосы царевич. — Хорошо, — кивает он. — Но если ты принц, то потом станешь царем?       Мы многозначительно переглядываемся, понимая, насколько это маловероятно. Тор лишь закатывает глаза, как будто само существование такого варианта событий ужасно раздражает его, а его младший брат целое мгновение молчит, прежде чем ответить ребенку. — Это все гораздо сложнее, — наконец, объясняет он. — Я буду молиться богам, чтобы ты стал царем! — возбужденно обещает мальчик. — Ты хороший!       С этими словами он убегает, а Локи, вновь покачав головой, возвращается к нам. — Он ребенок, — пожимает царевич плечами, явно обращаясь к Тору. — Не стоит воспринимать его слова всерьез. — Конечно, — вмиг повеселев, кивает громовержец, и мы, забыв об этом инциденте, продолжаем прогулку.       Хотя на самом деле, конечно, никто ничего не забыл. Сигюн и Локи, чуть отстав от нас, о чем-то негромко переговариваются, давая нам с Тором возможность погулять практически в полном одиночестве. Трели птиц сливаются с песнопениями флейт, народными песнями и смехом. Ночь уже полностью вступила в свои права, так что путь нам освещает лишь круглый диск луны, да костры, разложенные там и тут. — А ведь тебя задело то, что сказал этот мальчишка, — как бы невзначай замечаю я, внимательно наблюдая за реакцией Тора, чтобы, если понадобится, в нужный момент сменить тему на более нейтральную. — Локи нечасто всерьез называют наследником трона, — немного подумав, отзывается тот. — Это было… непривычно. — Сложно, наверное, всю жизнь видеть в брате соперника, — вновь делаю маленький, но опасный ход я. — Никакой вражды и быть не может, — категорически не соглашается царевич. — Локи не представляет угрозы.       Не знаю отчего, однако меня задел этот тон, полный превосходства, с которым Тор отозвался о Локи. Будто бы он и вовсе не его брат, а так, просто что-то само-собой разумеющееся. Не слуга, конечно, но и не равный. Хотя с другой стороны — с какой стати это должно волновать меня? Все это — проблемы исключительно царевичей, и меня они ни в коем случае не касаются.       Привычно не спрашивая моего разрешения, Тор берет меня за руку, и дальнейший путь мы проходим очень и очень близко, однако его, похоже, это нисколько не волнует. Я же, немного подумав, переплетаю наши пальцы, делая этот простой жест более личным. Конечно меня не покидает мысль, что все это — иллюзия, что на самом деле мне вообще без разницы, идем мы рука об руку или на расстоянии нескольких километров. Вот только нужно изо всех сил делать вид, будто я желаю этих кратких прикосновений всем сердцем, иначе в мою игру не поверят.       Боковым зрением замечаю Локи. Он отрешенно наблюдает за мной, и в его взгляде я читаю то ли усталость, то ли сожаление, то ли еще что-то, чего царевич не позволяет мне рассмотреть. Едва заметив мой интерес, он моментально возвращает себе обычную веселость и цепкость взгляда, и лишь в глубине темных глаз мне все еще удается различить отголоски сокрытых чувств.       Обратно во дворец возвращаемся далеко за полночь и сразу же расходимся по комнатам. Готовлюсь ко сну молча, не сильно желая делиться переживаниями с Каей, все еще не оставляющей попыток разузнать, что творится у меня в сердце. На все ее вопросы я лишь лениво отмахиваюсь, потому что даже спорить мне не хочется. Я просто хочу, чтобы меня оставили одну… Не знаю, откуда взялась эти апатия и вялость… Какое-то ноющее чувство в животе тревожит меня, не дает расслабиться ни на минуту и даже лишает сна, так что, пролежав в постели около часа, решаю выйти на балкон, чтобы подышать свежим воздухом, конечно же. И, возможно, если повезет и Локи еще не спит, в последний раз увидеть его…       Однако в этот раз удача оказывается не на моей стороне, и балкон остается пуст. Разочарованно вздыхаю, чувствуя, как плохое настроение волнами накатывает на меня и, прислонившись к каменным перилам, устремляю взгляд куда-то вдаль, на беспокойное море и небо, затянутое тяжелыми черными тучами. За минувший час погода испортилась окончательно, так что звезд было практически не видно и весь мир вокруг был погружен в непроницаемый мрак.       Забавно: старое, как мир, заурядное отчаяние каждый раз накатывает на меня с наступлением темноты, а затем с ней же и исчезает, оставляя после себя лишь усталость. Ночь преувеличивает все чувства, и то, что днем казалось сущими пустяками, с наступлением тьмы тяжело ложится на плечи, сдавливает сердце, тянет меня вниз, к сырой земле. Поговорить не с кем, да и не хочется. Не хочется, чтобы кто-то копался в моей душе, знал мои самые потаенные мысли. Мне не хочется произносить то, что мучает меня, вслух, потому что тогда я сама признаю это… А признавать мне очень не хочется.       Когда сильные руки мягко, но крепко обнимают меня со спины, я даже не пытаюсь отстраниться, будто бы точно знаю, что так и будет, что так и должно быть. Мне не нужно спрашивать, кто посмел разрушить мой покой таким дерзким образом, мне достаточно лишь откинуть голову назад, почувствовав знакомый лесной аромат. Ни лукавить, ни флиртовать, ни играть сейчас почему-то не хочется. Хочется только, чтобы этот миг не заканчивался. — Меня ждешь? — то ли спрашивает, то ли утверждает он, склонившись к моей шее. — Жду тебя не больше, чем Рагнарек, — беззлобно фыркаю в ответ. — Еще подумать нужно, чего жду больше! — Значит, меня, — самодовольно усмехается Локи. — Будто тебя волнует, жду ли я тебя, — с необъяснимой грустью вздыхаю я. — Вообще-то волнует, — серьезно отзывается он, заставая меня этим ответом врасплох. — Тебя это удивляет? — Неужели Сигюн не устроила? — немного нервно усмехаюсь я, чувствуя, как его объятия становятся крепче. — Кто-то ревнует? — невинно интересуется принц, и в его голосе я ясно слышу неприкрытое удовольствие. — К Сигюн… серьезно? — Кто-то ревнует к Тору, серьезно? — в тон ему парирую я. — Ну не я же вознамерился любыми способами выйти за главного наследника асгардского трона! — ворчливо восклицает от. — И не я, заметь, пытаюсь околдовать его при помощи магии норн. — Оба хороши, — решаю пойти на компромисс я. — Ничья. — Как скажешь, — соглашается Локи, негромко посмеиваясь.       На несколько минут мы замолкаем, слушая сакральные звуки ночи: шелест листвы, стрекот сверчков, вой волков и собак, крики сов. Накрываю его руки, сцепленные на моем животе, своей рукой. Он гораздо выше меня, так что без проблем касается подбородком моего затылка. Его дыхание настолько размерено, что и я поневоле успокаиваюсь, забывая о том, что только что меня терзало плохое предчувствие. — Недаром имя, данное мне, значит «Желание». Желанием томим, Молю тебя: возьми меня в придачу Ко всем другим желаниям твоим. Ужели ты, чья воля так безбрежна, Не можешь для моей найти приют? И, если есть желаньям отклик нежный, Ужель мои ответа не найдут? Как в полноводном, вольном океане Приют находят странники-дожди, — Среди своих бесчисленных желаний И моему пристанище найди. Недобрым «нет» не причиняй мне боли. Желанья все в твоей сольются воле, — нарушает молчание Локи каким-то другим, бархатным голосом.       Он произносит это так отстраненно, будто витая мыслями где-то далеко, не здесь. Я с неподдельным трепетом вслушиваюсь в каждое слово, гадая, кому адресовано это прекрасное стихотворение. — Красиво, — с улыбкой замечаю я, когда Локи замолкает. — Это ты написал? — С чего ты решила? — удивляется он. — Просто мне так кажется, — пожимаю я плечами, положившись на интуицию и нисколько не сомневаясь в своей правоте, так же, как и тогда, на реке. — Ты права, сдаюсь, — шутливо восклицает царевич. — Я не слышала, как ты вошел… — вдруг вспоминаю я. — Или ты не… — Умница, — усмехается он. — Я не входил. — Так нечестно, — закатываю глаза, хотя в глубине души мне нравится это. — Ты тоже можешь сделать так, — невинно пожимает он плечами. — Уверяю, я не буду против!       Шутливо хлопаю его по руке и устало прикрываю глаза. Тепло его тела расслабляет, и я вдруг чувствую, что еще немного, и засну прямо в его объятиях, так хорошо и уютно мне сейчас…       Эта шальная мысль, словно грозовой разряд, отрезвляет меня. Будто очнувшись от чудесного сна, я вспоминаю о том, что не должна так рисковать, осознаю, с кем имею дело и чем расплачусь за ошибку. В самом деле, нельзя забывать о том, что Локи, скорее всего, делает все это назло брату, просто из вредности. Ну, что же… Ответим ему тем же!       Мягко отстраняюсь от него и смело вступаю в ночную прохладу, в тайне мечтая об уюте его объятий. Поняв, в чем проблема, царевич выразительно возводит глаза к небу и многозначительно складывает руки на груди. Я вновь прислоняюсь к перилам, только на это раз уже спиной, и расслабленно откидываю голову назад, позволяя распущенным волосам ниспадать в бездну.       На мне надета лишь легкая шелковая сорочка, чем, конечно же, без стеснения пользуется Локи. Чуть склонив голову вбок, он нахально скользит по мне взглядом, не оставляющим вопросов о его мыслях. Но мне это даже нравится, я не привыкла тушеваться под фривольными взглядами. Прикрываю глаза, позволяя ему рассмотреть себя, и мечтательно улыбаюсь, сама не зная, чему. Представляю, как он бесится в душе из-за того, что не может прочитать мои мысли. Должно быть, это непривычно — не знать, что о тебе думают. — Эффектно, — усмехается Локи, вперив требовательный взгляд в мои губы. — Ты свою силу знаешь… — Не понимаю, о чем ты, — мило хлопаю ресницами я. — Это же не я здесь незваный гость! — Одно слово — и я уйду, — самоуверенно заявляет он. — Тебе нужно только хорошо попросить… — с этими словами царевич в два шага сокращает образовавшееся между нами расстояние и, уперевшись одной рукой в колонну за моей спиной, с улыбкой склоняется ко мне, заставляя мое тело против воли покрыться мурашками. — Замерзла… — выдыхает он, пробегая пальцами вверх-вниз по моему оголенному предплечью. — Разве бравада стоит того? — Стоит, — вскидываюсь я, с удовольствием наблюдая за тем, как его взгляд нарочито медленно опускается от глаз к губам и поднимается обратно. — А ты пробрался под покровом ночи в мою комнату, нарушив все возможные правила… Так разве… — Стоит, — не дает мне закончить он. — Именно это и стоит.       С этими словами он притягивает меня к себе, вновь намереваясь поцеловать, однако я снова в последний момент не позволяю ему сделать этого, прикладывая палец к его губам. Конечно, Локи ничего не стоит все же исполнить задуманное, но я отчего-то твердо уверена в том, что он не сделает этого. Не знаю, откуда взялась эта уверенность, ведь царевич даже и не старается скрыть порочность своей души, однако я знаю, что могу его не бояться. Ну, или же очень хочу верить в это — будущее рассудит. — Забываешься, — шутливо качаю я головой. — А ты повторяешься, — усмехается он, мягко отводя мою руку от своего лица и игриво поглаживая запястье. — Ты способна на большее, Астрид!       Это высказывание работает именно так, как нужно ему: я загораюсь азартом, желание обыграть его полностью завладевает мною, и, лукаво прищурившись, я как можно нежнее обхватываю его лицо ладонями, а затем, приподнявшись на носочки, целую. Невесомо, легко. Этот поцелуй ни к чему не обязывает, вот только Локи об этом еще не знает.       Обхватив мою талию, он одним порывистым движением притягивает меня к себе, углубляя поцелуй. Я едва не теряю голову от такой сумасшедшей близости, от чувств и эмоций, что завладевают мною в этот миг. Миг, который я не хочу отпускать. Пропускаю его волосы сквозь пальцы, чувствуя их мягкость и податливость, растворяюсь в его прикосновениях, слышу, как учащается его дыхание…       И вновь, улучив момент, прерываю поцелуй, только в этот раз он уже не дает мне отстраниться. Опускаю голову, пряча лицо у него на груди. На нем сейчас тоже нет привычного доспеха из золота и кожи, вместо этого Локи облачен в простую черную рубаху, так что я с легкостью могу прочувствовать каждый сантиметр его тела. Я слышу, как он несколько раз шумно выдыхает, успокаивая сбившееся дыхание. — Ты тоже… — наконец, подаю я голос, так и не поднимая головы. — Что?.. — растерянно спрашивает Локи, явно не представляя, что мне взбрело в голову в такой момент. — Повторяешься, — с улыбкой объясняю я. — Говорил, что не отпустишь в следующий раз… — Могу не пускать, — лукаво щурится он, и в глубине его глаз загораются те самые бесенята, что явно не предвещают ничего хорошего. — Если тебе так угодно…       Он вдруг резко меняется, из расслабленного, почти что ленивого превращаясь в решительного и самодовольного человека. Стремительным, однако аккуратным движением Локи приподнимает мое лицо за подбородок и вновь целует, только в этот раз уже не поверхностно, явно давая понять, что все это — не игра, и что правила здесь диктую отнюдь не я.       Он заставляет меня отступить еще на шаг, и я вновь оказываюсь прижата к чему-то твердому и холодному… Краешком сознания думаю о том, что это, должно быть, колонна, однако эта неважная мысль очень быстро исчезает из головы, стоит мне только ощутить, как царевич настойчиво покусывает мою губу, явно не желая ограничиваться одним лишь поцелуем.       Локи бесстыдно проходится руками по моему телу, нарочно сжимая грудь сквозь неплотную ткань сорочки. С моих губ срывается судорожный полувздох-полустон, и я чувствую, как удовлетворенная улыбка появляется на губах царевича. Это пытка, настоящая пытка, ведь в глубине души я знаю, что сейчас, в этот самый момент, рискую потерять все. Все, о чем так долго мечтала, может пойти прахом из-за моей глупости! Но, черт, как же не хочется, чтобы он останавливался… — Я могу продолжить, — почти что мурлыкает Локи, покрывая быстрыми поцелуями мою шею и плечи, и — о, боги, требовательно проводя рукой по бедру и комкая подол моей сорочки. — Могу и дальше не отпускать тебя… — Хватит, — собрав все силы, прошу его я, понимая, что иначе мне будет не вырваться. Да я и не хочу этого, если быть честной. Так просто «надо». Всегда что-то бывает надо сделать вопреки нашим желаниям. — Уверена? — нахально заглянув мне в глаза, интересуется он, проводя рукой чуть выше, гораздо выше дозволенного. — Да! — практически выкрикиваю я, призвав на помощь все свое самообладание и выдержку. — Как скажешь, — нарочито медленно облизнув губу, он отстраняется и, в последний раз окинув меня нахальным взглядом, испаряется в воздухе, бросив напоследок: — Я бы пожелал тебе спокойной ночи, но не думаю, что теперь ты будешь хорошо спать… — Иди к черту! — восклицаю я в сердцах, запуская в него подушкой — первое, что попалось под руку, однако царевич уже успел раствориться во мраке ночи.       С его уходом я вдруг снова почувствовала, как пустота всей своей тяжестью ложится на мои плечи. На балконе сразу становится ужасно неуютно и холодно, да и желание находиться здесь наедине с собой моментально пропадает. Возвращаюсь в комнату и, завернувшись в теплый вязаный плед, усаживаюсь в кровати, вновь и вновь прокручивая в голове события минувшего часа. И чем больше я думаю обо всем этом, тем меньше мне это нравится. В конце-концов я прихожу к выводу, что Локи совершенно необходимо поставить на место, пусть мне и очень, очень не хочется делать этого.       Как следует заснуть в эту ночь у меня и правда не получилось, и лишь под утро я все-таки забылась беспокойной дремой. Однако время, что вдруг освободилось у меня, я потратила не впустую: примерно придумала, как и что буду делать при встрече с Локи. И, самое главное, поняла, что мне совершенно необходим совет Каи. Уж она-то точно не позволит своей госпоже допустить ошибку. — Что-то тебе в последнее время не спится, госпожа, — заботливо замечает она, застав меня перед зеркалом, колдующей над синяками, пролегающими под глазами вследствие бессонной ночи. — Никак, влюбилась? — со смехом прищуривается она, уперев руки в бока. — Ни за что не поверю! — Правильно и не веришь, — закатываю я глаза. — Любовь мне не помощник. — Без нее тяжко жить, — вздыхает старушка. — Уж поверь той, кто успел пожить на свете! — То-то ты замуж не спешила! — фыркаю в ответ. — Одно дело — замуж выскочить, а другое — полюбить, — таинственно заявляет она. — Потом поймешь, когда сама столкнешься с этим. — Кая, поможешь мне советом? — решаюсь на волнующий разговор я. — Конечно, госпожа моя! — поспешно соглашается служанка. — Что тебя тревожит? — Хочу привлечь внимание младшего принца, — отвечаю заранее продуманной фразой я, чтобы старушка, чего доброго, не надумала себе всякого… — Чтобы он полюбил меня по-настоящему! — Зачем тебе это? — проницательно прищуривается та, помогая мне завязать ленты на платье. — Хочу, — упрямо отрезаю я. — К тому же, его расположение может очень сильно помочь мне. — Не станет он помогать тебе, госпожа моя, — качает Кая головой. — Послушай старую кормилицу: бойся его любви, дитя. Не так опасна война с этим человеком, сколь разрушительна его любовь. Не станет он молча смотреть, как ты уходишь к его брату, и не позволит тебе вертеть им по своему желанию. Вместе вам сложно будет ужиться: два сильных характера будут пытаться подчинить друг друга, внося смуту и раздор в отношения… — Все это я понимаю, — раздраженно прерываю ее. — Мне просто этого хочется! Так помоги, дай совет, как добиться его любви! Или откажись, но нотации свои оставь при себе. — Ох, пропадешь ты, дитя… — тяжело вздыхает она. — Трудна твоя задача… Чтобы привлечь его, тебе нужно быть разной: день ты льнешь к нему, будто он — весь твой мир, на другой же — и вовсе не замечаешь его, а еще лучше целуешь Тора прямо на его глазах. Задень его гордость, проберись в самое сердце и, когда он уже будет праздновать свою победу, оттолкни со всей жесткостью, на которую способна. Только так ты сумеешь удержать его внимание. — Хорошо, — задумчиво закусив губу, киваю я. Кажется, у меня уже назрела одна интересная мысль…       Спустившись к завтраку, первым делом замечаю в зале его… Однако тут же одергиваю себя и одариваю его лишь мимолетным равнодушным взглядом, в то же время стараясь вложить как можно больше теплоты при виде Тора. Тот подходит ко мне и по-доброму касается моей руки, так естественно, словно мы знакомы уже много лет и являемся старыми друзьями. Вообще, с ним очень и очень просто общаться: ты всегда будешь знать, что у него на уме. С ним именно хочется разговаривать, хотя подчас бывает и немного скучно из-за этой стабильности. Однако столь сложных вопросов, что вызывает его брат, в общении с Тором не возникает. — Ты очень бледна сегодня… — замечает мой брат. — Все хорошо? — Да, все прекрасно, — почти что искренне улыбаюсь я. — Верно, соловей под окнами сладко пел, — как-бы невзначай замечает Локи. — Спать мешал… — Скорее уж муха надоедливая в комнате оказалась, — с ядовитой улыбочкой отзываюсь я, заметив, что он оценил мою иронию. — Никак выгнать не получалось…       После завтрака мы отправляемся на традиционную в этот день прогулку: набрать полевых цветов, сплести венки, умилостивить лесных и речных богов. Тор с Локи остаются с остальными мужчинами: им также предстоит подготовка к празднику. Все юноши должны собственноручно возвести высокие костры, дабы очистить наш мир от зла и порчи.       Мы с сестрой по прежнему не разговариваем, однако я не сомневаюсь в том, что моя маленькая Сигюн скоро первая пойдет на примирение. Она всегда всех мирит и просит прощения даже за то, в чем в принципе и не была виновата. И этим еще больше раздражает меня! Ну не может кто-то быть настолько святым! Я убеждена в том, что у любого человека в глубине души сидят его собственные демоны, а ангельский лик — лишь иллюзия, пыль в глаза.       До леса доезжаем в полном молчании, которое нарушают только слуги, тихо переговаривающиеся между собой. Спешившись на цветущей опушке, отсылаем их с глаз долой, чтобы немного побыть в одиночестве, и принимаемся сосредоточенно собирать цветы, каждая для своих целей: Купалу-да-Мавку, желтоголов, тысячелистник — символ непокорности и свободы, ветки калины — символ девичьей красоты, мне даже удается отыскать хмель — символ остроты ума, мальву — олицетворение верности, надежды и любви. — Довольно смело добавить мальву в венок! — замечает Сигюн, незаметно подойдя ко мне. — Верность — это прямо про тебя… — Зато твой тебе под стать, — закатываю я глаза, увидев, что сестра вплела в венок бархатцы, барвинок, ромашки, маки и незабудки, стремясь подчеркнуть свою невинность и верность. — Ну, не дуйся, — с заискивающей улыбкой она робко обнимает меня. — Я не люблю, когда мы ссоримся… — Я тоже, — снисходительно соглашаюсь на мир я, прекрасно понимая, что, вообще-то, ей не в чем извиняться предо мною. — Мир. Вот, возьми… — протягиваю ей небольшой букетик из васильков — они отлично подойдут ее добродетели.       Мы крепко обнимаемся в знак примирения. Я знаю, что для нее это значит гораздо больше, чем для меня. Сигюн всегда дорожила чувствами людей, их душами и их расположением. Я же никогда не подпускала никого настолько близко к себе, так что период ссоры перенесла гораздо легче. Мне пришлось пережить гораздо более волнующие моменты, и, к слову, ее будущий муженек устроил большинство из них. — Будем сегодня гадать на суженого? — с горящими от предвкушения глазами спрашивает она, изящно водрузив пышный венок на золотые волосы, убранные в пышную косу до талии. — Конечно, — с улыбкой соглашаюсь я. — Куда же без этого?       Практически до самого вечера мы собираем полевые цветы, плетем венки, проводим шутливые обряды, к которым я никогда не относилась всерьез, и даже играем в догонялки. Голова идет кругом от медовых ароматов, витающих в разогретом воздухе, а в душе вдруг воцаряется такая легкость, что хочется петь, и кажется, что вот сейчас, в эту самую минуту мы сумеем разглядеть игривую мавку, притаившуюся на берегу реки в самой гуще камышей, светлого альва, устроившегося отдыхать в ветвях векового дуба, или же самого Купалу, разыскивающего свою возлюбленную сестру.       В замок возвращаемся уже под вечер, дабы подготовиться к праздничной ночи. По традиции облачаемся в длинные белые рубахи до пят, распускаем волосы и водружаем на голову венки, украшенные лентами. Спать этой ночью никак нельзя — неудачи будут преследовать тебя целый год. Так что мы, скинув обувь, чтобы, как и наши предки за тысячи лет до нас, встретить купальскую ночь босыми, едва ли не бегом бросаемся к выходу. Туда, где в темноте уже во всю пылают костры.       Юноши постарались на славу: костры вышли по-настоящему огромными. Яркие всполохи пламени устремляются прямо в темное небо, на котором уже во всю мерцают звезды. К счастью, распогодилось, так что можно не волноваться хотя бы об этом.       Первым делом отправляемся к Марене — деревцу на берегу могучей реки Оркла. Там к нам присоединяются Герсими, Гна, Джоанна и Инга, и мы, вшестером, как предписывает обычай, начинаем водить хоровод вокруг ритуального дерева, украшенного разными безделушками: ленточками, бантами, бусами, гирляндами из пахучих трав и ярких цветов, и заводим задорную песенку: Ой, мала же эта ночка, Арелье, ладо! Не спи — проспи, моя дочка, Арелье, ладо! Иди на горушку гулять, Арелье, ладо! Мать-зарю величать, Арелье-ладо! Красно солнышко встречать, Арелье, ладо!       Веселость и беспечность не мешают нам заметить момент, когда юноши впервые пытаются украсть что-то с красавицы-Марены. Фридрик первым осмеливается подбежать к нам, однако мы толпой, весело хохоча, отгоняем его прочь, и вскоре он скрывается в темноте. Однако очень скоро и остальные мужчины подключаются к обрядовой забаве, и мы снова и снова отгоняем их прочь, «охраняя» нашу Марену.       Вдоволь набегавшись и насмеявшись, объявляем ничью и подзываем юношей к себе, дабы торжественно сжечь Марену, а вместе с ней и все горести и напасти, что приключились с нами в минувшем году. В этот раз честь подносить факел выпадает Тору, как главному гостю, и он, к слову, возвышаясь над всеми нами едва ли не на пол головы, зажигает деревце под наши аплодисменты и восторженные возгласы. Следом за ним каждый из нас подкидывает в костер горящую веточку, про себя загадывая потаенные желания. Впрочем, у всех они так или иначе связаны с суженным: такова уж суть праздника.       Прикрыв глаза, и я кидаю свою веточку в огонь, загадывая про себя, чтобы мой план удался, и Тор взял меня в жены. Я верю, что так и будет, что все случится лучшим образом, и мне удастся заполучить титул королевы Асгарда и стать счастливой. Конечно, последнее не столь важно, как первое. И все же мне хочется немного помечтать о счастье: о том, что я тоже буду любить и стану любима. Но это, как я уже говорила, не так важно. — Айда через костер прыгать! — восклицает Рик, и вся наша дружная толпа несется к заранее подготовленному для этого костру: его специально строили чуть ниже остальных. Все же несчастные случаи нам не нужны.       Я замечаю, что Герсими то и дело испуганно посматривает на меня и держится на почтительном расстоянии. И это, признаю, льстит мне. Не думала, что сумею так испугать ее своим недавнем предупреждением, но, в целом, я довольна произведенным эффектом. Пускай теперь трижды подумает, прежде чем пытаться бросить вызов мне или кому-то из моей семьи. В следующий раз я буду действовать куда грубее… — А ты куда? — вдруг удивленно спрашивает меня Сигюн, красноречиво указывая на костер. — Тебе же уже нельзя… — Это с чего бы? — с усмешкой выгибаю бровь я. — Ну… Ты же уже была с… Ты поняла! — заливается краской сестра, заставив меня вновь рассмеяться с ее невинности. — Это запрещено. — А тебе запрещено быть настолько скучной и правильной, — легко щелкаю ее по носу я. — Но ты же все равно будешь такой? — Тут другое, — категорически отрезает она. — Боги не… — Боги уже на все закрыли глаза, — фыркаю я. — Мы сами являемся богами, если ты помнишь! Так что мне все можно!       И с этими словами я, устав от ее нравоучений, с разбега сигаю через костер, чувствуя, как жар пламени щекочет оголенные ступни. По поверьям, этот ритуал очищает нас, обновляет, подготавливает к новой жизни и восстанавливает утраченные силы. А мне сейчас ой, как пригодится поддержка и лишние силы. Все-таки не простым делом занимаюсь, обхаживая наследника всех Девяти миров Иггдрасиля!       Фридрик, устроившись под деревом, заводит на флейте какую-то веселую мелодию, еще больше раззадоривая нас. Вновь и вновь мы прыгаем через костры, скорее смеха ради, чем для очищения или соблюдения обрядов. Почему-то именно в эту ночь всем резко становится плевать на то, что на девушках красуются лишь легкие рубашки, которые, конечно, открывают глазу куда больше, чем привычные всем платья. Всем плевать на это, кроме меня, конечно. Ну, и еще тех, кто надеется заполучить себе кавалера именно в эту ночь, что, как сказано в легендах, сулит вечный и счастливый брак, благословленный самим Купалой.       Царь с царицей далеко, так что мы вновь достаем вино, эль и разнообразные закуски, в перерывах между весельем опрокидывая кубок за кубком. Все и так уже возбуждены, а алкоголь еще больше распаляет всех нас, так что чуть позже полуночи праздник достигает высшей точки веселья, когда стыд, которого и так не хватало, пропадает вовсе.       Устав от прыжков и бега, устраиваюсь на холмике, и Тор тут же находит себе место неподалеку, а затем и вовсе укладывает голову мне на колени, нахально улыбаясь мне. Впрочем, я вовсе не против этого. Окидываю фигуру царевича цепким взглядом из-под полуопущенных ресниц и с удовольствием отмечаю, что он красив не только на лицо. Легкая рубаха и такие же легкие штаны позволяют рассмотреть каждую мышцу, каждый изгиб его накаченного тела, подсказывая мне, что я просто обязана заполучить его в мужья хотя бы удовольствия ради. — Спой, — вдруг негромко просит он, и я конечно же соглашаюсь. Кружит колесо, но Движения нет. Во мгле мы постичь Всё пытаемся свет. И нет во мне страха, Боюсь лишь тебя Понять не могу: Ты ль погибель моя?       Сама не знаю, почему выбрала именно эту песню… Просто что-то как будто подсказало мне эти строки, которые прочно врезались в мою память с самого детства. Будто с этой песней я могу освободиться от усталости, страха перед возможным проигрышем и дилеммы, что так некстати возникла в моем сердце.       Краешком уха слышу, что Фридрик подстраивается под меня, меняет мелодию на более мелодичную и грустную. Замечаю Локи, практически бесшумно подобравшегося к нам и теперь внимательно слушающего слова этой старинной песни. Меня вдруг пронзает отчаянная мысль, что в ее смысле есть отголоски и нашей с ним истории… Но я тут же отгоняю ее прочь, гадая, как такая чушь вообще могла прийти ко мне в голову? Ведь никакой «нашей истории» просто не существует и быть не может! Кружит колесо, Всё недвижно вокруг. Лишь смежив глаза, Словно слепнем мы вдруг. Умрет прежний мир В мыслях, как на войне. Но ты не поймешь, Как же боязно мне.       Игнорировать изучающий взгляд Локи становится все сложнее. Упершись локтями в колени, он внимательно рассматривает меня, словно пытаясь прочитать мои мысли, увидеть все закрома моей души… А ведь это действительно возможно! Получив защиту от его сил, я как-то совсем забыла, что Локи умеет читать мысли других людей! Интересно, он уже понял, что теперь со мной это не работает?.. Куда ж мы бежали? И где мы с тех пор? Так низко мы пали, Летим до сих пор.       Назло Локи запускаю ладошку в распущенные по плечам волосы Тора, начиная нежно, если не сказать любовно, пропускать золотистые пряди сквозь пальцы. Царевич расслабленно прикрывает глаза, растягивая губы в сияющей улыбке, а его брат… Локи же лишь скептично возводит глаза к небу, показывая, что его нисколько не трогает моя выходка. Впрочем, до него мне должно быть дело в последнюю очередь. Главное сейчас — не потерять контакт, что установился у нас с Тором. Хотим одного лишь, Как всё станет иным, С тобой вновь мечтаем. Стать целым единым.       Я замолкаю, и флейта Фридрика не спеша выводит последние ноты — самые пронзительные и чувственные. Тор чуть приоткрывает глаза, и, к моему удивлению, мягко целует мою руку. Локи же вновь лишь фыркает, иронично изогнув бровь. Интересно, что вновь взбрело в его мятежную голову?.. А в то, что в ней уже родился какой-то коварный план, я вовсе не сомневаюсь: слишком уж нахальный и самодовольный вид принял младший царевич. — Ты молодец, — с улыбкой замечает Тор, принимая сидячее положение. — Очень красиво… — Спасибо, — «смущенно» опускаю глаза я, в душе ликуя, что мне вновь удалось одержать небольшую победу.       А в следующее мгновение я, повинуясь интуиции и минутному порыву, сама тянусь к Тору, и тот, приняв приглашение, заключает меня в объятия и целует, в который раз все решив за нас двоих. Его поцелуй отличается от поцелуя его брата: я не чувствую ни той слабости в ногах, ни головокружения, ни прилива сумасшедших чувств. Мне просто приятно, однако я довольствуюсь и этим. А наградой мне служит удивление, что мелькает на лице Локи, которое на мгновение удается вырваться из-под идеально отточенного контроля царевича. Впрочем, очень скоро он скрывает его за многообещающей ухмылкой, еще больше убеждая меня в том, что мне стоит готовиться к чему-то… опасному.       Так же неслышно, как появился, Локи исчезает, оставляя нас с Тором наедине. Его поцелуй более резкий, чем поцелуй младшего царевича, однако внутри меня все ликует: я добилась. Чего-то, но я все же добилась. Да, это пока что не предложение руки и сердца, и до алтаря путь совсем не близкий, но это уже уверенный шаг вперед, к поставленной цели, которая кому-то может показаться недосягаемой.       «Нельзя целовать одного, а думать о другом!» — учила меня Кая, однако я ничего не могу с собой поделать, против воли мысленно возвращаясь к поцелую с Локи, к его рукам на моей талии, к его словам и взглядам, от которых тело покрывается приятными мурашками. Сейчас я руководствуюсь не чувствами, так что каждое действие мне приходится продумывать до мелочей: вот я запускаю пальцы в шевелюру Тора, притягиваю его еще ближе к себе. А вот я уже отстраняюсь, играя роль смущенной добродетели. Никакой химии, никакой страсти — лишь трезвый расчет, однако он, похоже, ведется. Или делает вид, так что пока что не стоит строить поспешных выводов и преждевременно радоваться.       С широкой улыбкой царевич нежно проводит согнутыми пальцами по моей щеке, и я вижу в его глазах, что он действительно верит в мое смущение. Аккуратно заправляю за ухо выбившуюся прядь и откидываю волосы назад, открывая вид на шею и грудь. Я знаю наперед, что Тор проследит взглядом за этим жестом. Так и происходит, из чего я могу сделать вывод, что мне удалось поймать царевича на крючок. (Моя это заслуга или же зелья, говорить не будем.) Теперь главное удержать этот успех, не дать ему просочиться сквозь пальцы, испариться, словно его и не бывало.       Слова никак не желают срываться с языка, так что несколько долгих минут мы просто молчим, незаметно рассматривая друг друга. Я замечаю, что его взгляд то и дело проходится по моему телу, не сильно скрытому под легкой рубахой, однако царевич стойко старается смотреть мне в глаза. Не знаю, как бы мы выпутались из этой неловкой ситуации, если бы кто-то из девушек не прокричал, что пришло время гаданий.       Вовремя опомнившись и с трудом сдержав вздох облегчения, вскакиваю и, кинув на прощание обворожительную улыбку Тору, растворяюсь в темноте, присоединяясь к идущей на реку толпе. Он тоже поднимается и следует за нами, однако это избавляет нас от необходимости подбирать слова.       Кидаем в реку зажженный обруч из веток со свечой в центре — символ Купальского бога. Быстрое течение подхватывает его и, закружив, уносит прочь, а мы с криками машем ему руками, загадывая, чтобы в жизни нас преследовала одна лишь удача и любовь. Какое-то неприятное чувство сжимает мое сердце в этот момент: я буквально кожей ощущаю неприкрытый взгляд, исследующий меня, однако, обернувшись, не замечаю никого, кому он мог бы принадлежать. Хотя, конечно, я догадываюсь, что все это проделки Локи, однако нельзя же все валить на него, в самом деле! Так недолго и паранойю заработать! Тем более, что царевич стоит в нескольких шагах от меня, внимательно наблюдая за удаляющимися огненными сполохами и явно витая где-то в собственных мыслях, от чего его острый обычно взгляд затуманивается мечтательной дымкой.       А затем мы расходимся по берегу реки, ведь гадать можно только лишь находясь в полном одиночестве. Нахожу себе укромное местечко и, сорвав два листа папоротника, опускаю их в воду, спрашивая у реки: с кем у меня сложится жизнь? Отчего-то поддаюсь порыву и гадаю не только на Тора, но еще и на Локи, хотя и понимаю, что этот результат меня нисколько не устраивает.       Опускаю оба листа на дно и с замиранием сердца жду. Какой лист всплывет первым — тот и станет моей судьбой. Если же оба утонут — ни один из них не станет моим мужем… Или возлюбленным — как знать? Ведь Кая не зря говорила, что замужество и любовь — разные вещи.       Как назло, первым на воде показывается лист, предрекающий мне будущее с Локи. Раздраженно ударяю по водной глади рукой, твердо убеждаясь в том, что все эти гадания — ложь чистой воды. Просто случайность. Ничего серьезного. Однако от следующего гадания, вопреки здравому смыслу, не отказываюсь и снимаю венок с головы, вплетая меж подсохших стеблей тонкую свечу. Зажигаю ее при помощи магии — не зря же училась этому с детства! Правда, в наших краях считают, что женщине колдовать не пристало… Так что мои умения всегда держались в тайне. Это отец настоял, чтобы мы все же познали свои силы — так, на всякий случай, чтобы могли защитить себя в случае чего. — Не найдешь ты свою любовь вовек, хоть гадай, хоть не гадай! — слышится за моей спиной насмешливый голос. — Так что можешь освободить это место для тех, кто умеет любить!       Инга. Чертова девчонка никогда не умела почтительно общаться со мною! Она всегда старалась доказать всем, что равна мне, хотя любому понятно, что дочь Бальдра (и сестра Никлауса, будь он неладен), не может и мечтать оказаться на равных со мной — принцессой по рождению! Да и манерами она, признаем честно, обделена: слишком груба, слишком проста, слишком пряма. Если ей кто-то не нравится (а кто-то — это, безусловно, я), он узнает об этом. — О, конечно, — мило улыбаюсь ей я. — Думаю, ты права, и я просто трачу время!       Делаю вид, что собираюсь уходить, однако, когда Инга оказывается рядом со мною, резко толкаю ее, так что она с громким всплеском падает в воду. Берег здесь не очень удобный для того, чтобы вылезать из реки, тем более в кромешной темноте, так что ей приходится проплыть чуть ниже по течению. Я буквально слышу, как непристойные ругательства так и грозятся слететь с ее языка, однако она сдерживается. — Удачно поплавать! — со смехом бросаю ей вслед. — Русалки будут рады новой подруге! — Жестоко, — саркастично замечает Локи, как обычно появившись из ниоткуда. — Моя маленькая ведьмочка… — Не твоя, — фыркаю в ответ я, усаживаясь на берег и окуная ноги в холодную воду. — А чья же? — с поддельным удивлением интересуется он. — Никого больше здесь нет. — Ничья, — просто пожимаю плечами. — Своя собственная. — Интересная мысль, — кивает царевич, по моему примеру садясь на мокрую траву. В следующее мгновение он едва уловимым жестом заставляет рукав рубахи сползти с моего плеча. Просто так, чтобы лишний раз попытаться досадить мне. — Так значит, муху выгнать не могла? — усмехается Локи, проницательно сощурившись. — Скажи спасибо, что тараканом не назвала, — парирую я, чувственно проводя рукой по оголившейся ключице. Не думал же он в самом деле, что я растеряюсь из-за этой невинной шалости? — Или еще чем похуже… — Ну да, — немного подумав, кивает Локи, проследив взглядом за моими пальчиками. — С тебя станется. — А ты как думал? — хихикаю я, нарочно не смотря на него, вместо этого наблюдая за тем, как луна отбрасывает серебристые блики на спокойную гладь реки.       Я чувствую на себе его пронзительный взгляд, однако упрямо отказываюсь вновь начинать игру в гляделки, ставшую уже привычной. Не знаю, хочу ли я, чтобы он ушел… Или же чтобы остался со мною как можно дольше. Впрочем, нельзя пренебрегать советом старушки Каи — сегодня я должна делать вид, будто самый распоследний слуга мне милее царевича. Начало было положено, когда мы сидели на холме, вот только тогда мне здорово помогло присутствие Тора… Сейчас же я нахожусь один на один с Локи и, признаю честно, оказывается довольно сложно придумать, как бы еще уколоть его самолюбие. — Оно того стоит? — вдруг задумчиво спрашивает царевич, не отрывая от меня испытующего взгляда. — Трон Асгарда стоит того, чтобы все время притворяться наивной девчонкой? Становиться копией сестры, когда на самом деле ты вовсе не такая? — Быть может, притворись ты в свое время копией брата — у вас было бы поровну шансов, — закатываю в ответ глаза. — А там, добившись цели, можно открывать всем свое истинное лицо. — Не думаю, — качает он головой. — Эта роль отныне с тобой навечно. Иначе Тор просто разочаруется в тебе и найдет другую жену. Тебе придется изо дня в день вновь и вновь добиваться его любви… А наградой за эти усилия послужит место около трона? Не понимаю. — Конечно, не понимаешь, — фыркаю я. — Ты-то ужасно далек от трона! — Не то, чтобы я об этом жалею, — пожимает Локи плечами. — Асгард — рассадник интриг и козней, а царский трон — желанная цель любого, даже самого бедного вельможи. Я уважаю свободу, а будучи царем ее не дождешься. — Повелитель лжи — и не любит интриги? — удивляюсь я. — Признаю, не ожидала… — А что такое по-твоему — «Повелитель лжи»? — устало интересуется царевич, и равнодушный тон явно дает понять, что эта тема уже очень сильно утомила его. — Я же не сижу на плече у каждого лжеца, нашептывая ему черные мысли, так? Человек говорит неправду потому, что так хочет именно он, а вовсе не потому, что я пожелал заставить его соврать… — Однако всем нужно как-то оправдываться перед собой и своей совестью, — заканчиваю за него я. — А потому им очень просто сказать, что лгать их заставил именно ты. — Верно, — кивает принц, просияв. — И я ненавижу ложь, — вдруг серьезно добавляет он. — Почему? — вновь удивляюсь я. В его словах про то, что на нем нет вины за лжецов, есть истина, но вот почему тот, кто умеет лгать искусней всех — ненавидит ложь, я не понимаю. — Как думаешь, что делают люди, когда узнают, что я чувствую ложь? — спрашивает Локи. — Нет, они не начинают говорить правду! Они начинают придумывать более изощренные способы обмана, не понимая главного: для меня нет никакой разницы, насколько искусно вранье. Я в любом случае почувствую его. — Все всегда лгут друг другу… — забывшись на мгновение, вздыхаю я. — Это должно быть ужасно: знать все грязные секреты людей. — Именно поэтому я и не понимаю, почему ты всем сердцем желаешь погрязнуть во лжи, прожив жизнь другого человека! — вдруг вспыхивает он, растерянно взмахнув руками. — Ты же знаешь, что Тору придется не по вкусу твой истинный характер, и потому ты собираешься провести всю свою жизнь во лжи… — Партии лучше мне не сделать, — просто отмахиваюсь я. — Я могу заставить его любить себя, могу дать ему красивую картинку… А любить сама я не умею, так что потеряю немного. Мы похожи, ты должен понимать, почему я хочу этого. — Понимать — понимаю, — кивает Локи. — Но… — Нравится тебе это, или нет — мне неважно, — перебиваю его, поняв, что именно он хочет сказать.       На некоторое время мы замолкаем, и между нами вновь повисает привычная уже тишина. Негромко плещется река, из черной глади которой то и дело выскакивают озорные рыбки, с громким всплеском бултыхаясь обратно. Ветер колышет густые кроны у нас над головами, в которых таятся дикие птицы, ожидающие своего часа. Издали, будто из другого мира до слуха долетают отголоски песен и флейт, однако они столь таинственны, что кажется, будто это мавки наигрывают для нас свои колдовские мелодии. — Тебе правда так нравится мерзнуть? — вдруг усмехается Локи, красноречиво показывая на мою легкую рубашку. — Брата здесь нет, а на меня это не действует, — нахально добавляет он.       Не спрашивая моего разрешения, царевич накидывает мне на плечи взявшуюся из ниоткуда кожаную накидку, и я сразу понимаю, что это — его вещь. Не знаю, почему, ведь я еще даже не смотрела на нее, однако точно уверена в этом. Неосознанно запахиваю ее поплотнее на груди, чувствуя, как приятное тепло волнами разливается по телу, а голову кружит знакомый аромат хвои. — Как мало, оказывается, надо тебе для счастья, — иронично комментирует он, заставляя меня моментально очнуться. — Иди к черту, — беззлобно отмахиваюсь от его насмешки я. — Как скажешь, — усмехается он. — Нужно только его заранее предупредить! — Конечно, — с трудом сдерживая смех, киваю я. — Чтобы успел спрятаться!       Опускаю взгляд в траву и с ужасом замечаю большого паука, притаившегося на листе папоротника и, заметив его раз, больше не могу игнорировать присутствие этой твари. В душе мне хочется вскочить, отсесть как можно дальше, и, мне кажется, Локи замечает мою панику. — Ты серьезно?.. — обескураженно уточняет он, проследив за моим взглядом. — Боишься пауков? — Да, — киваю я, все же придвигаясь к нему поближе. Точнее, отсаживаясь подальше от паука, решившего проползти в мою сторону. Но получается весьма двусмысленный жест.       Мне кажется, я впервые слышу искренний смех Локи. Взмахнув рукой, он заставляет ненавистное насекомое исчезнуть, однако легче от этого не становится, ведь в лукавом взгляде царевича я различаю нечто такое, что говорит мне: он точно использует эту информацию в будущем. — Спасибо, — все же расслабляюсь я, заметив, что придвинулась к нему ужасно близко. Тут же решаю отстраниться, однако он опережает меня, нахально притягивая меня к себе. — Ну-ка руки! — предупреждающе восклицаю я, хлопнув его по руке, лежащей на моем животе. — Вчера ты не возражала… — практически мурлычет мне на ухо он и, явно издеваясь, легко целует меня в оголенное плечо. — А сегодня возражаю, — в тон ему отзываюсь я. — Как скажешь, — на удивление быстро соглашается Локи, отпуская меня. — Что? — уточняет он, заметив мое удивление. — Я хочу, чтобы ты сама попросила меня, — нахально заявляет он.       Нисколько не удивленная его наглостью, лишь усмехаюсь в ответ. Понимаю, что хожу по очень тонкому льду, однако не могу отказать себе в удовольствии лишний раз поиграть с ним. Резко разворачиваюсь и, мило улыбнувшись, вновь придвигаюсь к нему, в этот раз уже сама диктуя условия. Мягко дотрагиваюсь рукой до его колена и едва касаюсь его губ, остановившись в каком-то миллиметре. Знаю, что он чувствует мое дыхание, что мои волосы щекочут его лицо, и от этой близости вновь начинает кружиться голова…       Он с интересом наблюдает за моими действиями, явно не желая препятствовать происходящему. Я вижу, как царевич удовлетворенно усмехается, медленно переводя взгляд на мои губы, опуская его чуть ниже, на свободный ворот рубахи… — Долго ждать придется, — выдыхаю ему в лицо и быстро поднимаюсь на ноги, вновь ускользая от него. Впрочем, Локи вовсе не выглядит расстроенным или удивленным. Снова. — С огнем играешь, — предупреждает он меня, поднимаясь следом и мягко проводя рукой по моим волосам. — Доиграешься… — Я же говорила: ретивого характера мало, чтобы испугать меня… — елейным голоском отзываюсь я. — Теперь ты сравниваешь меня с лошадью, — искренне смеется Локи, и его лицо вновь озаряется тем теплым светом, что, ручаюсь, доводилось видеть не всякому. — Даже страшно, что придет тебе в голову дальше… — Зависит от того, как ты будешь вести себя, — нахально пожимаю я плечами. — Тогда и поговорим… — Ты же понимаешь, что у меня богатая фантазия, — усмехается он, игриво притягивая меня к себе за локоть. — Удиви меня, — томно шепчу я, заглядывая в его бездонные глаза...       Не знаю, во что вылился бы этот нахальный диалог, если бы где-то в лесу не раздался громогласный голос Тора, моментально спустивший нас с небес на землю. Довольно грубым способом, кстати. Услышав брата, Локи лишь обреченно закатывает глаза к небу и вздыхает, и что-то подсказывает мне, что в мыслях он отзывается о Торе отнюдь не лестно. — И кто из богов решил, что мне нужен такой брат? — спрашивает царевич в пустоту, невесело хмыкнув. — Кыш, — со скрытой издевкой в голосе прогоняю его я, боясь, что Тор может застать нас в столь компрометирующей обстановке, тем более, что голос старшего принца все приближается. Мимолетные развлечения все же не стоят расположения старшего принца. — Локи, исчезни! — Я мог бы испортить твой коварный план… — оповещает меня принц, коварно прищурившись. — Но тогда с тобой будет совершенно не весело… — вдруг добавляет он. — Не прощаюсь!       И с этими словами царевич исчезает в темноте, оставив меня один на один с Тором, вышедшим из лесной чащи несколько мгновений спустя. Поспешно привожу себя в порядок, понимая, что румянец не успеет пропасть со щек за столь короткое время… Надеюсь, темнота и эль сделают свое дело, и царевич не поймет, что именно только что происходило на этом берегу.       Отворачиваюсь к реке, брызгаю на лицо холодной водой, и наконец отправляю венок в плавание. Быстрое течение уносит его на середину реки и начинает неистово кружить, разбивая мои надежды о счастливом замужестве в ближайшем времени. Венок мечется из стороны в сторону, предсказывая, что я точно так же в будущем году буду метаться между мужчинами, так и не определившись с избранником…