На руинах былого величия

      Он словно падал. Падал долго, в пустоте, потеряв ощущение времени и пространства и даже не чувствуя собственного тела. Неизвестно сколько, будто бы целую вечность. Но вот Сун Лань открыл глаза, и все те странные бесконечные ощущения сразу же сжались до одной единственной секунды, неуловимого мгновения. Он лежал в том же месте, но теперь уже при солнечном свете, а под головой его не оказалось коленей Синчэня. Сун Лань поднялся, отряхнулся от налипших травинок и веточек, поправил ханьфу и причёску, чтобы в самом приличном виде двинуться в деревню под видом едва-едва прибывшего и ничего не подозревающего заклинателя.       Цзычэнь ещё раз обернулся, проверяя, нет ли вокруг лишних свидетелей, а после двинулся к ближайшей тропе, по которой и направился в сторону деревни. Уже издалека можно было заметить, что на этот раз в поселении, как и полагалось, кипела жизнь: люди работали, дети носились по улицам, играя друг с другом. На этот раз всё было так, как и должно, кроме одного — всё это не было настоящим.       Стоило только Сун Ланю ступить в саму деревню, как у первого же дома внезапно вывернул из-за угла и врезался в него взъерошенный и раскрасневшийся мальчик, бежавший, не глядя по сторонам, за мячом. Мальчик упал, сел на землю и запрокинул голову, чтобы посмотреть, с кем столкнулся, и, увидев высокого широкоплечего заклинателя, тут же удивлённо-восхищённо раскрыл рот. Едва Сун Лань хотел протянуть ему руку, как он сам уже вскочил на ноги и в полный рост едва ли достал Цзычэню до пояса. — Старший брат, старший брат! — затараторил он со всё также высоко поднятой головой. — Ты пришёл издалека, да? Меня зовут Ю! Старший брат, у тебя есть меч, да? Это же твой меч, да? Можно посмотреть?       Ю несколько раз обежал гостя вокруг, рассмотрев со всех сторон, и теперь нетерпеливо перетаптывался с ноги на ногу. Мальчишка не давал Сун Ланю и слова вставить между своими вопросами и восклицаниями. Едва он умолк на секунду, как Сун Лань, наконец, заговорил: — Добрый день, юный друг. Моё имя Сун Лань. Ты прав, я уже много дней нахожусь в пути и хотел бы узнать, можно ли где-нибудь в вашем поселении пополнить припасы и остановиться передохнуть и восстановить силы.       Мальчишка задумчиво ковырялся в носу, не зная, что ответить; из-за угла с криками выбежало ещё несколько детей. Старшей среди них девочке на вид было лет одиннадцать, а самому младшему мальчику — около четырёх. Ю не удостоил заклинателя ответом, развернулся и, замахав руками, побежал навстречу своим друзьям с криками: — Слушайте, слушайте, старший брат с большим мечом, — при этом он тыкал пальцем в сторону Сун Ланя, — пришёл издалека, и ему нужно купить еду и где-то переночевать!       Дети в один голос восторженно загалдели, подбегая к необычному гостю — никогда никого подобного в их деревню не забредало! И лишь старшая девочка сперва вежливо поклонилась, а после похватала пробегающих мимо неё мальчишек за воротники и заставила стоять на месте. — Мы могли бы проводить вас к старосте. Думаю, он сможет вам помочь.       Говорить она старалась крайне вежливо, но одновременно с этим пыталась незаметно дать подзатыльников и приструнить младших товарищей. Сработало это слабо, и угомонились дети совсем ненадолго: стоило только Сун Ланю согласиться и двинуться за предложившей проводить его девочкой, как вновь вокруг поднялся шум. Привлекали они внимание, кажется, буквально каждого жителя деревни, а дети всё никак не унимались с вопросами и восклицаниями: — Ого, старший брат, а можно подержать меч?.. — ... а ты правда умеешь им драться? — ... вау, какая кисточка, а для чего она нужна?       От детского галдежа было совсем нестерпимо, хотелось закрыть уши руками, но вместо этого Цзычэнь, слегка повысив голос, оповестил их: — Если мы сейчас сможем в тишине дойти до цели, то вечером я покажу вам своё оружие и расскажу истории из моих путешествий. Кто нарушит молчание, тому не будет позволено присоединиться!       Дети и впрямь замолчали в страхе, что меча подержать не дадут, да и о своих приключениях рассказывать откажутся. Ребятня здесь была донельзя доверчивой и восторженной. Их деревня — место отдалённое и изолированное в удачном плодородном месте, прямо посреди лесной чащи. Подобных людей детвора никогда не видала. Да и старшие деревенские не особо спешили оттащить детей или выказать хоть каплю недоверия, лишь вежливо склонялись перед идущим гостем. — Вот дом старосты, — сказала девочка, указывая на дверь уже знакомого Сун Ланю дома.       Цзычэнь сдержанно поблагодарил, поднимаясь к дверям и осторожно стуча. Дети разбежались в стороны, делая вид, будто не пытаются подсмотреть и подслушать. Совсем скоро двери раздвинулись, и Сун Ланя встретил пожилой уже мужчина в простых серых одеждах. Увидеть он явно ожидал кого угодно, но не незнакомца, в особенности такого необычного. — Добрый господин, прошу прощения за вторжение… — поприветствовал даочжан, поклонившись. — Конечно... конечно, мы найдём вам место для ночлега: у нас есть несколько пустующих хижин. Сможете остаться настолько, насколько вам будет необходимо, — кивая головой, известил старик. — Может быть, чаю?..       Старик этот, представившийся господином Шэнь, и оказался старостой. Он привечал гостя по всем правилам, оказывая даже чересчур, на взгляд Сун Ланя, радушный приём. Отказываться, однако, Цзычэнь не стал, кивая и придвигая свою чайную чашку ближе к хозяину дома, чтобы тот наполнил её горячим напитком. — Я здесь заведую всеми делами. Да это вы, наверное, уже знаете... Обучаю всех способных и желающих грамоте и веду все необходимые записи: учёт ресурсов, сведения о рождающихся и умирающих, долги жителей друг перед другом и прочее. У меня же дома и хранятся все архивы.       Сун Лань кивал, внимательно слушая старика, выказывая уважение и тем самым, несомненно, пытаясь расположить к себе. Староста явно был самым образованным и осведомлённым о делах всей деревни человеком, а значит, с ним непременно нужно было сблизиться. Он растягивал свой чай, немного странный и не слишком приятный на вкус. Старик Шэнь нашёл своего благодарного слушателя и, как практически любой человек его возраста, разговорился, во всех подробностях докладывая о своей жизни и жизни всего поселения. За первый час разговора он успел оповестить Сун Ланя о том, что именно его предок около семидесяти лет назад стал основателем деревни в живописном плодородном уголке, уйдя с кучкой выживших под обвалом в прежнем поселении у гор; поведал об их жизненном укладе, привычках, численности населения и их связях с внешним миром.       Нельзя было сказать, что даочжана такие разговоры утомляли, но и большой радости и удовольствия также не приносили. Сун Лань умел заинтересованно слушать (по крайней мере, людям так казалось из-за природной неразговорчивости и постоянно серьёзного выражения лица). — Могу я завтра взглянуть на ваши архивы, господин Шэнь? — осторожно поинтересовался Сун Лань в момент, когда староста умолк, разжёвывая маленькое рисовое пирожное. — Безусловно, только вряд ли такой благородный заклинатель, как вы, сможет что-то интересное для себя найти в летописях нашего поселения.       Старик поднялся на ноги, отряхивая руки. Поднялся на ноги и Цзычэнь. — Пора найти вам место для ночлега, я попрошу жителей не беспокоить нашего благородного гостя, только... разрешите перед выходом сделать некоторые записи, пока после нашего разговора мои воспоминания ещё свежи?       Цзычэнь тут же согласился, и вместе они вошли в небольшую комнатку, где находился стол для письма и все принадлежности для ведения летописей. Ни убранство, ни инструменты для записей не отличались особенной изысканностью, но в таких местах даже подобное было редкостью. Староста Шэнь сел за стол и, взяв кисть левой рукой, принялся выводить слова на лежащем на столе фрагменте бумаги. — Неверный... — сам себе под нос прошептал Цзычэнь.       Старик Шэнь мгновенно вскинул голову, взглянул на даочжана, прищурившись. Сун Лань тут же поклонился, поняв, что произнёс лишнего вслух. — Прошу прощения, господин, я не... — Ничего-ничего, — отозвался староста. — Меня с самого детства называли бедой и предвещали мне полную несчастий жизнь, и что несчастия я буду нести всем, кто меня окружает. Даже тот самый обвал случился совсем скоро, после того, как моя матушка забеременела мной. Пока что, как видите, огромных бедствий на головы своих жителей я не навлёк, поэтому…       Цзычэнь согласно кивнул и молча встал ближе к выходу в ожидании, когда староста покончит со своими записями.       Успев до вечера обойти порядочное количество жителей, Сун Лань не сумел выяснить ровным счётом ничего: каждый, с кем Цзычэнь заводил беседу, утверждал, что жизнь в деревне лишь процветает, и ничего, даже мало-мальски странного, не происходило.       Он не сумел выяснить ничего, но руки его едва удерживали всё то съестное, что ему по своей душевной доброте и щедрости отдали местные, иногда впихивая ему продукты едва ли не силой. Об ужине теперь можно было не беспокоиться: Сун Лань нёс в отданной им одной женщиной огромной корзине (вручив которую, хвастала, что это едва ли не самая лучшая её работа) и свежий хлеб, и несколько кульков с чистым белым рисом, и кувшины с вином, и даже какие-то сладости в придачу. Всего этого для одного, даже взрослого крепкого мужчины было слишком много. Да и не так важно было для него сейчас добыть себе пропитания.       Цзычэнь теперь зачем-то знал подробности личной жизни практически всех встреченных им людей, знал, свадьба чьих детей произойдёт в ближайшие дни, и знал, сколько урожая готовы собрать в этом году, но так и не нашёл даже малейшей зацепки, с которой можно было бы начать поиски загадочного демона, затащившего целое поселение в свой мир и медленно ослаблявшего души жертв.       Приближаясь к выделенному ему дому, он думал только о том, как усядется за изучение взятых из дома старосты свитков и книг с записями за последние месяцы в поисках каких-либо странностей хотя бы здесь. И из-за всех этих хлопот совсем позабыл об опрометчиво данном обещании, которое выполнять всё равно придётся — на крыльце его временного жилища сидели толпой те самые дети-провожатые, только вот их стало ещё больше. Кажется, ребята привели сюда едва ли не всех детей деревни от четырёх до пятнадцати лет, и все они галдели, с интересом обсуждая их необычного гостя и постоянно озираясь по сторонам.       Заметив столпотворение, Цзычэнь глубоко вдохнул. Заняться этой ночью изучением записей уже явно не получалось.       Из внезапно притихшей толпы детишек отделился особо бойкий Ю, самый первый знакомец Сун Ланя среди всех местных. Подошёл мальчишка к заклинателю с гордо поднятой головой, ведь явно до того хвастал, что именно он первым встретил даочжана. — Старший брат, мы уже давно тебя ждём! Ты пообещал нам рассказать что-нибудь интересное и показать разные заклинательские штучки!       Цзычэнь глянул на серьёзных нахмуренных ребят за его спиной, явно ожидавших ответа. — Я собрал тут всех, кого родители отпустили. Родители и сами придут, но попозже, чтобы забрать их всех по домам. — Хорошо, Ю. Только боюсь, мы все не поместимся в моей скромной хижине. Как насчёт сесть прямо на улице? Нужен будет только костёр. Сумеете собрать хворосту и разжечь?       Ю радостно закивал; тут же к нему подтянулись ещё несколько мальчишек, и они вместе отправились собирать хворост, захватив один из стоявших на земле ими же и принесённых фонарей. Девочка, также знакомая Сун Ланю, подошла ближе, вежливо поприветствовала даочжана: — Доброй ночи, старший брат Сун. С утра я поступила невежливо, не назвав своего имени. Меня зовут Сяомин. Позволите помочь вам с ужином? Некоторые из нас принесли понемногу продуктов... что дали с собой родители.       Цзычэнь согласился. Все вместе принялись обустраивать место для их посиделок: мальчишки, как и обещали, готовили костёр, а Цзычэнь с несколькими детьми выбирали, что можно приготовить к ужину. Вскоре, когда огонь уже был разведён, Сун Лань водрузил на него огромный котелок для варки риса. Старшие дети хлопотали рядом, стараясь хоть как-то помочь, а остальные просто растянулись кто куда и, сидя прям на земле, грызли принесённые с собой яблоки и булочки. Цзычэнь немного покопался в принесённой им корзине и вытащил оттуда мешочек с конфетами, пересчитал детей и, выбрав нужное количество сладостей, попросил Сяомин раздать по одной всем присутствующим, и сам себе закинул в рот одну.       До окончательного захода солнца оставалось всего лишь около получаса, и стало почти совсем темно, когда, наконец, все закончили хлопотать, и дети скучились вокруг костра, каждый пытаясь подобраться и сесть поближе к даочжану. Сун Лань же, после того, как каждому наполнил чашку рисом, спокойно сел, положив меч себе на колени. — Моё имя Сун Лань, я бродячий заклинатель, что многие годы самосовершенствовался в одном из храмов, а после отправился по миру, помогая простым людям избавляться от злобных существ. Повидать я успел многое: от мелких пакостников, что воруют кухонную утварь, до злобных демонов, поглощающих человеческие души и плоть...       Все дети разом замолчали, от некоторых раздавалось лишь чавканье, да и то вскоре совсем стихло. Подул прохладный ветер, и какая-то вечерняя птица пронзительно закричала совсем недалеко от них, будто намеренно создавая нужную обстановку для подобных повествований. Мягкая улыбка тронула губы Цзычэня, он на секунду прикрыл глаза. — ... истории о чём мои новые юные друзья хотели бы услышать в первую очередь?       Детвора тут же разразилась громкими выкликами, восторженно перебивая друг друга, и каждый снова устремился поближе придвинуться к заклинателю и перекричать остальных. Стоило только Сун Ланю поднять руку, как дети тут же умолкли. Улыбка даочжана стала ещё шире: — Так значит, сразу же о самом кровожадном и подлом демоне, что практически пожрал население одного огромного богатого города?       Все едва ли не в один голос закричали слова одобрения.