На руинах былого величия

— Под воздействием зловредного демона люди медленно сходили с ума один за другим. Их поведение постепенно менялось: сперва переменились мелкие привычки, такие как обыкновенный распорядок дня. Никто не придавал подобным незначительным изменениям особого значения, мало ли что в жизни людей могло пойти не так. Однако по прошествии некоторого времени всё становилось хуже и хуже.       Сун Лань замолк, выдержал длительную паузу, взглядом окинув каждого из присутствующих. У всех детей от невероятного восторга блестели глаза, а свет от костра этот блеск делал ещё сильнее. Сун Лань взмахнул рукавами, удовлетворённо улыбнулся, прикрыв глаза. Цзычэнь никогда не был талантливым рассказчиком, да и вообще обыкновенно много не говорил от своего неумения ладно подбирать слова и строить витиеватую речь, предпочитая оставаться в глазах людей суровым, но праведным заклинателем, не разменивающимся на пустую болтовню. На самом же деле виной тому было обыкновенное стеснение. Ещё во времена изнурительных тренировок в Байсюэ учителя зачастую стыдили его за несуразную речь, будто Сун Цзычэнь вовсе и не воспитанник великого храма с выдающимися способностями, а обыкновенный крестьянин или торговец. Оттого ему казалось, что истории его были косноязычными и совсем непривлекательными, и любой профессиональный в своём искусстве сказитель уж наверняка раскритиковал бы никудышные навыки Сун Ланя. Но искренние восторг и заинтересованность в глазах слушателей придавали небывалой уверенности.       В сути, многого простым детям, далёким от благородных родов, не то что заклинательских, даже смертных, и не требовалось. Не нужна им была исполненная возвышенности и поэтичности речь. Интерес пробуждался самой необычностью рассказов. И всё же Сун Лань едва сдержался от печального вздоха по своему возлюбленному, вновь волей судеб бывшего с ним порознь, хоть и на самом деле он так ни на шаг и не отошёл от уснувшего Цзычэня. Из уст Сяо Синчэня, его певучим, нежным голосом и невероятным умением подбирать нужные слова в подходящий момент, эта история, как и любая другая, предстала бы настоящей поэзией.       Но Цзычэнь был один, и оттого самому приходилось вспоминать рассказанное даочжаном предание о демоне из снов. Вспоминать и пересказывать, дополняя собственными выдумками или же историями из настоящей их жизни места, которых не вспомнил Синчэнь, и меняя там, где очевидно можно было понять, о каком именно злобном создании шла речь. По миру бродило немало отвратительных существ, сводивших с ума и поглощавших человеческие души и плоть, но подобные здешнему определённо были редкостью (если он и вовсе не был единственным), иначе о них было бы известно куда больше. Конечно, демоны вроде него отличались немалым интеллектом, и если он присутствовал среди детей, то наверняка понимал, о ком ведётся рассказ.       Цзычэнь, однако, рассчитывал на то, что, быть может, хотя бы дети смогут дать ему зацепки. И как бы рискованно не было его решение, иного выхода не нашлось. Самостоятельно вычислять кого-то одного даже среди нескольких сотен жителей было невозможно, да и позаимствованные у старосты документы, скорее всего, не смогли бы помочь. Разве что если Цзычэню были бы нужны данные о количестве леса, проданного в ближайший город в обмен на сахарный тростник. — Спустя время люди окончательно сходили с ума, полностью забывая, кто они, а в конце концов, сами себя уничтожали. Каждому был отведён свой срок в зависимости от силы духа. Люди крепкие, с высоким уровнем духовных сил выдерживали напасть дольше, а люди слабые могли угаснуть буквально за несколько дней. В большом городе тяжело уследить за каждым жителем, но медлить было нельзя. Чем больше людей пожрал монстр, тем сильнее он становился, тем быстрее он сводил с ума и поглощал свою следующую жертву. И даже самые крепкие душой уже с трудом могли сопротивляться воздействию гнусной твари.       Дети уже давно потеряли интерес к еде и слушали, привалившись друг к дружке: кто от страха, а кто от обыкновенной усталости. Некоторые из самых младших уже сонливо потирали глаза, но продолжали стойко держаться ради конца истории, ведь другого такого раза могло больше и не выдаться. — На счастье, волею судеб следующей жертвой оказалась хозяйка постоялого двора, где я и мой друг остановились... — А где сейчас заклинатель в белых одеждах? Ты так часто упоминаешь своего друга, старший брат, почему тогда он сейчас не с тобой? — резко перебил Сун Ланя мальчишка Ю.       Цзычэнь потёр пальцами переносицу. — Он немного задержался по пути сюда, но в ближайшие несколько дней нагонит меня, и вы с ним обязательно встретитесь... могу ли я теперь продолжить, Ю?       Из всей толпы ребятни он был самым шумным и любопытным, постоянно перебивал вопросами и уточнениями, но на искреннюю любознательность Сун Лань никак не мог себе позволить раздражаться, а уж тем более отказать в ответе. Сейчас Ю также со всей серьёзностью воспринял вопрос даочжана и закивал, «разрешая» продолжить. — В один из вечеров, когда мы с моим... с даочжаном Сяо в очередной раз ломали голову над всей собранной информацией, пытаясь выкроить хоть какую-то зацепку... Нам в тот вечер пожаловалась на странное поведение хозяйки её дочь, и именно так мы поняли, за кого принялся прожорливый демон на этот раз. Хозяйка уже была женщиной пожилой, оттого времени у нас было совсем немного. Благодаря тому, что дочь её рано заметила странности — что не на свои места кладёт домашнюю утварь, совсем иначе начала готовить привычные блюда... благодаря этому мы сумели вовремя провести обряд изгнания.       В этот момент Цзычэнь выбросил из рукава несколько талисманов, и шесть ярких оранжевых огоньков окружили его, медленно двигаясь. Со всех сторон послышались восхищённые вздохи и восклицания, кто-то захлопал в ладоши. — Мы наказали юной госпоже предупредить всех в округе и уйти как можно дальше от места схватки всем вместе. Сам обряд изгнания потребовал немало сил. Нам обоим уже думалось, что мы не сумеем справиться и бесславно погибнем вместе со всеми жителями большого богатого города... — в этот момент кружащие огоньки резко стали гораздо тусклее. — Но всё же совместными усилиями мы очистили тело доброй женщины от мерзкого создания. Самое трудное же оставалось всё ещё впереди: он предстал перед нами в своём истинном облике.       Сун Лань словно стал забывать, что рассказывает местами выдуманную историю не о себе. Позабыл он и о своём неумении красноречиво повествовать и обыкновенной немногословности. Маленькие блуждающие огоньки слились в один большой, который тут же распался надвое. — Истинный же облик его был настолько отвратителен и чужд любому живому существу: гниющее, практически бесформенное тело. Плоть его выглядела совсем разложившейся, будто сейчас уже развалится на куски тухнущего мяса. Нечто, напоминающее лицо со множеством глаз, тут же повернулось на нас. Мы оба обнажили мечи...       Изящным движением Сун Лань вытянул перед собой руку с по-особому скрещенными пальцами, двинул ею в сторону, и меч его, сверкающий в свете костра и магических огней Фусюэ, сам собой вылетел из ножен, тут же приземляясь в крепкую ладонь владельца. — Немало времени мы провели в битве с ним, обратили в прах весь постоялый двор и множество соседних строений, пока, наконец, не удалось ослабить его достаточно для того, чтобы наложить обездвиживающую печать.       Свободной рукой Цзычэнь начертал в воздухе особые знаки и выбросил светящийся символ вперед. Печать тут же рассыпалась белыми искрами, за чем вновь последовал восторженный галдёж детворы. — Мы сумели развеять демона, пожиравшего человеческие души, а после сами пали без сознания. Добрые жители доставили нас к лекарям, и очнулись мы с даочжаном лишь через несколько дней. Туман вокруг города тут же развеялся вместе со смертью чудовища. После нас чествовали как спасителей и победителей и щедро наградили золотом и изысканными кушаньями. — Даочжан! — выкрикнул Ю. — Неужели вас не наградили тамошними первыми красавицами? Прям совсем ни одной? Во всех легендах о великих героях, что я слышал! Во всех в конце их награждали золотом и красавицами-жёнами!       Сидевшая рядом Сяомин тут же отвесила ему подзатыльник, и мальчишка тихо заворчал. — Ну, старшая сестра, мне же интересно...       Сун Лань покачал головой. — Отчего же нет... Глава города предлагал нам в жёны своих дочерей, завидных невест и первых красавиц, но мы, разумеется, отказались.       Ю словно бы и позабыл о том, как больно получать от старшей сестрицы по голове, поэтому снова закричал: — А они правда были красавицами? — Правда. — Тогда отчего же вы отказались?       Сун Лань смутился, замолчал, прокашлялся в кулак. Такая история с ними однажды на самом деле приключилась, только вот город был поменьше, а бедствие, его настигнувшее, далеко не таким страшным, как пожирающий людей демон. К тому дню Сун Лань уже признался Сяо Синчэню в своих чувствах, а тот ответил взаимностью, согласившись быть его вечным спутником на тропе самосовершенствования. — Наша жизнь состоит из одних лишь путешествий и опасных сражений, а постоянного жилища у нас нет. Ни к чему нам было брать себе жён, — наконец нашёл ответ Сун Лань.       Ю забавно надул губы и все же умолк, потирая больно ушибленную Сяомин голову. Больше он вопросов не задавал, чтобы лишний раз не отхватить от строгой старшей сестрицы. — А может такое быть, что такое же чудовище напало на нашу деревню? — раздался тихий голос одного из мальчишек, сидевших поближе к Сун Ланю. — Вероятнее всего, оно было единственным в своём роде, поэтому такая беда вряд ли могла появиться здесь, — обыденным тоном отозвался Цзычэнь. — А почему ты решил, что это существо может быть у вас в деревне? — Ну... мой отец в последние дни ведёт себя очень странно, — подвинувшись чуть вперёд мальчик начал. — Он мясник. Все знают мясника Чжао... Только вот отчего-то он совсем разучился разделывать свиные туши и позавчера даже едва не отрубил сам себе палец. А ещё он перестал просыпаться вовремя, спит едва ли не до обеда, потому что домой возвращаться стал поздно ночью. Матушка его всё журит, каждый день, каждый день, но не помогает. — А моя матушка на днях испортила целый котелок риса, слишком надолго оставив его на огне! А такого никогда не бывало, чтобы у неё какая-то еда не получилась! — следом за ним выкрикнул ещё один мальчишка.       И вновь вокруг их небольшого костра поднялся галдёж: все дети наперебой рассказывали о «странностях», происходивших с их родственниками, соседями и знакомыми. В основном всё это было глупостями разыгравшегося после захватывающей истории детского воображения, и ситуации обыденные, вроде пролитой воды или порвавшегося нечаянно ханьфу, обретали в их неокрепших умах потаённые смыслы. И всё же несколько историй из рассказанных детьми имели смысл, и проверить упомянутых в них людей стоило. Целью Сун Ланя на завтра стало посещение здешних мясника, разучившегося своему ремеслу, и ткачихи, что стала в последнее время часто уходить вглубь леса, возвращаясь поздно вечером, каждый раз потрёпанная и запыхавшаяся. — Глупости. Подобного демона здесь появиться определённо не может. Он был уничтожен нашими руками, — уверил их Сун Лань, убирая меч в ножны. — Причина наверняка в чём-то ином.       После этих слов все дети резко повскакивали со своих мест, плотным кольцом окружили Сун Ланя и принялись, перекрикивая друг друга, что-то выпрашивать: — Даочжан, а ты научишь нас тоже пускать огоньки? — Да, я тоже хочу!.. — ... даочжан разрешит попробовать подержать свой меч?       Именно в этот момент вывернула из-за угла здания женщина, настолько худая и низкая, что, не видя лица, можно было бы принять её за совсем юную девочку. Она согнулась в глубоком поклоне, приветствуя заклинателя. — Доброго вечера, даочжан... Время позднее. Я пришла проверить, как проводит здесь время моя дочь, и забрать её домой. Уже давно пора спать, но уж ради того, чтобы послушала интересную историю, позволила ей...       Сун Лань, не дожидаясь окончания фразы, просто кивнул. — Что ж, раз так, то нам пора расходиться. Солнце и впрямь уже давно зашло. Если кто-то хочет попробовать научиться сам пользоваться талисманами или попробовать себя в тренировках с мечом, то пусть приходит в другой день.       Со всех сторон раздались разочарованный вздохи, но спорить никто не осмелился. Из толпы детей выбежала босоногая девочка лет пяти, бросилась к матери, хватая её за руку и радостно подпрыгивая. — Матушка, матушка, даочжан умеет с помощью рук создавать большие красивые огоньки! И ещё рассказывал, как он со своим другом в белоснежных одеждах победил огромного страшного монстра!       На этих словах девочка угрожающе затопала ногами и потащила мать в сторону дома. Та едва за ней поспевала.       Долго ждать не пришлось. Совсем скоро родители начали стягиваться к месту собрания, чтобы отвести своих детей по домам. Все они раскланивались в благодарностях к даочжану, а многие вновь осыпали его угощениями и подарками. Как бы не пытался отказаться от даров Сун Лань, когда все разошлись, он вновь остался с полной корзиной еды в руках. Уже хотел было он затушить костёр и войти в свою хижину, чтобы отдохнуть перед следующим днём, но заметил одинокую фигурку, сидящую в полутьме чуть поодаль. Фигура эта что-то задумчиво выводила палкой по земле; подойдя чуть ближе, Сун Лань увидел, что это был Ю. — А ты отчего не ушёл домой? — спросил Цзычэнь, присев на корточки рядом.       На земле были выведены две человеческие фигурки, самые обычные детские рисунки человечков из нескольких палочек: одна повыше, с мечом в руке, а другая совсем маленькая, словно ребёнок, с забором из колючек на голове, изображавшим растрёпанную причёску. Палочные человечки улыбались и держались за руки. — Мне некуда идти, — пожал плечами Ю, ногой растирая то, что так долго и усердно выводил палкой на земле. — У меня нет родителей, даочжан. — Вот как... — тихо отозвался Цзычэнь.       Некоторое время оба молчали, старательно не глядя друг на друга. Сун Лань запустил руку в корзину и, вытащив оттуда большое красное яблоко, протянул Ю. — Тогда где ты обыкновенно живёшь? Ты ведь не спишь на улице?       Ю, швырнув палку в сторону и кое-как вытерев грязные руки о свои не менее грязные одежды, схватился за яблоко и, даже не поблагодарив, тут же принялся его грызть и чавкать. — Старшая сестрица Сяомин — дочь моей тётушки. Чаще всего я прошусь поспать у них, но вчера она меня выгнала и сказала не возвращаться больше. Она часто так делает. Говорит, я пакостник невоспитанный, но потом всё равно впускает к себе. Через месяц совсем забудет, что опять выгоняла меня навсегда. Ещё иногда, если помогаю кузнецу с работой, он позволяет остаться у него. Иногда приходится ночевать на улице, летом это ничего, так что... не страшно.       Цзычэнь, некоторое время понаблюдав за жадно, с аппетитом поедавшим сочное яблоко Ю, и себе выудил одно из корзины, откусил кусочек. — Ты можешь заночевать у меня в хижине, если не будешь мешать даочжану читать свитки, хорошо?       Мальчишка поднял на Сун Ланя удивлённый взгляд, быстро-быстро заморгал. — Правда можно? Ты же меня всего лишь один день знаешь. — Можно, отчего нет. Воровать у меня нечего. Да и далеко от меня ты в любом случае не убежишь. Не оставлять же тебя спать на холодной земле.       Даочжан поднялся на ноги, расправил складки на ханьфу, развернулся и двинулся в сторону входа в своё небольшое временное жилище. Ю вскочил на ноги, швырнул огрызок куда-то в кусты и вприпрыжку проследовал за Цзычэнем.