На руинах былого величия

      И всё же зря он последовал за всеми этими слухами, донёсшимися до него настолько издалека. И правда, зря, ведь на деле — ничего серьёзного: парочка мелких пакостных созданий, чей предел сил — украсть кухонную утварь или раздразнить собаку в середине ночи. Только долгая дорога к ничему. А ведь он мог бы оказаться в месте, где действительно был нужен и мог помочь. Сун Лань лишь раздражённо фыркал, двигаясь сквозь торговую улицу и собирая на себе, кажется, все взгляды. Внешний вид его выдавал человека необычного, возможно, опасного, и оттого привлекал столько ненужного внимания.       Но шёл он к определённому месту, что явно вызовет ещё больше пересудов, и вспоминать об этом будут в ближайшие пару месяцев уж точно. «Один из бессмертных заклинателей не только посетил наш город, но и побывал в алых павильонах». «Это то самое заведение, где…» «Да-а, денег у этих заклинателей явно предостаточно».       Даже просто думая об этом, хотелось возмущённо взмахнуть рукавом, но именно там находился человек, что обещал награду за избавление от терроризировавшего эти места «злобного демона», а денежное положение Цзычэня опасно приблизилось к грани бедственного. Принципы его не позволяли брать уплату с бедняков, которым Сун Лань помогал из сочувствия. Сейчас же упустить возможности вытрясти средства из владельца одного из самых богатых заведений в городе он не мог. Сун Ланю оставалось лишь смиренно принимать на себе подозрительные взгляды. Дальше, напрямую, после свернул на нужную улицу, а там — уже у порогов ярких богатых зданий, но вовсе не это интересовало Сун Ланя, и шёл он к определённым дверям, если бы только его внимание не привлекло белое яркое пятно среди всего этого многообразия оттенков красного. Нечто льдяно-холодное среди всей этой роскоши, игривого смеха и всеобъемлющей похоти.       Юноша с железной выправкой, невыразимо прекрасными чертами лица и по-детски чистыми и растерянными глазами, с оружием бессмертного в руках. И Сун Лань, кажется, остановился, протянув руку к дверям, и не мог оторвать взгляда, не решаясь ни шагнуть дальше, ни развернуться и заговорить — также как никто не решался попытаться сдвинуть его со своего пути. А Цзычэнь этого, кажется, совсем даже не замечал, потеряв счёт секундам.       Возможно, если бы Сяо Синчэнь поменьше глазел на цветные бумажные флажки, аккуратные фонарики, яркие вывески и красивых нарядных людей, ситуация не оказалась бы настолько затруднительной. Или же, будь он внимательнее, то наверняка запомнил бы дорогу обратно к центру города. И если первое время район, к которому Сяо Синчэня вынесли ноги, казался ему необыкновенно красочным и интересным, а его обитатели — крайне милыми и приветливыми, то теперь, когда он в шестой раз заблудился и вернулся к тому же месту, откуда впервые предпринял попытку найтись, его планировка лишь глубже озадачивала. И, пожалуй, обилие красного все же немного утомляло.       Беспокоить прохожих не хотелось, и надежда найти место для ночлега до захода солнца неумолимо таяла. Сяо Синчэнь редко останавливался на ночь в городах. Не раз приходилось пользоваться гостеприимством радушных крестьян, которым он оказывал мелкие услуги. Ещё чаще он оставался ночевать под открытым небом, нисколько, впрочем, не возражая против такого положения дел. Едва ли нашлось бы что-то приятнее, чем возможность перед сном взглянуть на бездонное небо цвета голубиного пера, изрешеченное искорками звезд, и вдохнуть пряновато-сладкий запах трав.       Теперь же Сяо Синчэнь мялся на одном месте, слегка голодный, уставший и совсем растерянный, и беспомощно пытался отыскать в городском пейзаже хоть какую-то подсказку. Но нашел вовсе не её.       Его блуждающий взгляд магнитом притянул высокий, по-своему статный, красивый мужчина, в котором Синчэнь мгновенно определил бессмертного заклинателя. Вот объект его внимания приблизился, и под его долгим взглядом Синчэнь даже не успел смутиться — юное лицо мгновенно озарилось незамутненной радостью. Поколебавшись лишь пару секунд, он подступил ближе и грациозно склонился в поклоне. И, не разгибаясь, вскинул на незнакомца светлый открытый взгляд. — Собрат-заклинатель, — Сяо Синчэнь робко, тепло улыбнулся. — Я не отниму много твоего времени. Прошу, не откажи мне в небольшой помощи, если для тебя это не затруднительно. Я, кажется, — он смущенно потупился, — заблудился.       Сун Лань согнулся в ответном поклоне, кажется, чересчур резким, неловким и неаккуратным движением, но оторвать взгляда от прекрасного заклинателя так и не смог, украдкой поглядывая, пока правила вежливости не разрешили распрямить спину и посмотреть напрямую. И что-то, словно бы такое близкое, знакомое и почти даже родное Цзычэнь уловил в чертах совершенно не знакомого человека: в его мягкой улыбке, нежных руках и грациозной манере двигаться. И ничего, совсем ни единого признака не выдавало в юноше принадлежности к какому-либо ордену. Одежды весьма скромные, простые, но чистые. Оружие превосходного качества — Сун Лань мог видеть по одной лишь рукояти, выглядывавшей из-под белой ткани, в которую то было завёрнуто. — Молодой господин, — вежливо поприветствовал он, сдвигаясь всё же от входа в заведение.       И что же прекрасный молодой господин делал в таком месте? Такой чистый и благородный, не мог же он, в самом деле… Нет, нет, не может быть. — Молодой господин, нам лучше уйти отсюда и отправиться ближе к центру, к торговым кварталам и постоялым дворам...       Почему-то хотелось схватить незнакомца за руку, схватить и сбежать дальше. Уж слишком чуждо он выглядел в этом месте, будто отторгал его. Весь святящийся, статный, а взгляд — слишком наивный и блестящий, блестящий не похотью, а детской растерянностью и восторженностью, приветливым теплом. Сун Лань практически поддался порыву, практически протянул свою ладонь к чужой, будто бы уже делал так раньше, будто помнил, какова на ощупь его рука, помнил тепло его нежной кожи, но — какой невежа! — вовремя отвлёкся, поняв, что даже не назвал своего имени. Вновь склонился в вежливом поклоне. — Сун Цзычэнь, молодой господин, воспитанник храма Байсюэ. Позволите узнать ваше имя и предложить сегодня отужинать вместе? На весь город мы единственные заклинатели и уж наверняка сможем поведать друг другу немало интересного о наших прежних приключениях и том, что привело нас так далеко от территорий любых орденов, если господин не предпочитает одинокий вечер, — неловко пролепетал он.       Синчэнь подался было вперед, чтобы перехватить руки склонившегося во втором поклоне собрата — это было совершенно лишнее, — но тут же замер, сочтя свой жест бестактностью, и лишь вновь поклонился в ответ. Он глядел в лицо заклинателя неотрывно, с открытым светлым доверием, так внимательно, словно желал накрепко запечатлеть в памяти черты его лица. — Я с удовольствием приму твое предложение, Сун-даочжан, — восторженно просияв, ответил Сяо Синчэнь и благодарно склонил голову. Затем разогнулся, и мягкие черты вновь озарила лучезарная улыбка. — Меня зовут Сяо Синчэнь, я воспитанник Баошань-саньжэнь. И буду очень рад, если ты станешь называть меня по имени. Но боюсь, — он выдохнул мягкий неловкий смешок и чуть склонил голову набок, — я не самый интересный собеседник. Мой опыт путешествий невелик. Я всего месяц как покинул свою наставницу.       Услышав о Баошань-саньжэнь, Сун Лань удивленно уставился на собеседника, кажется, ещё более пристально, чем раньше. Так это не легенда, как он раньше думал? И вправду, Цзычэнь никогда не видел подобного оружия, не видел людей подобной благородной, сияющей красоты, и уж наверняка сказанное им — правда.       Синчэню хоть уже и приходилось пересекаться с другими заклинателями, но по какой-то причине завязать с кем-то знакомство сверх обмена именами ему не удалось. Возможно, он был слишком навязчив в своей неудержимой любознательности и, сам того не ведая, причинил добрым людям дискомфорт. Теперь же обстоятельства вынудили его вновь искать помощи собрата, и Сяо Синчэнь испытывал некоторую неловкость: похоже, он потревожил почтенного незнакомца, оторвав его от каких-то дел. Впрочем, то, с какой живой доброжелательностью и безупречной учтивостью отозвался на его просьбу красивый — Синчэнь отметил это без малейшего смущения — мужчина, невыразимо согревало, и он незаметно вздохнул с облегчением. — Опыт путешествий не велик, но наверняка велик опыт на пути самосовершенствования, — тут же начал возражать Сун Лань. — Сяо Синчэнь...       Он произнёс его имя вслух, до того благозвучное, что хотелось повторять и повторять его раз за разом: громко прокричать во весь голос; тихо, нежно шептать, чтобы слышал один только он. Словно наваждение, Цзычэню даже пришлось встряхнуть головой, чтобы успокоить и отрезвить свои мысли. Но какое же первое впечатление глупый Цзычэнь создал для этого благородного человека — воспитанника едва ли не мифической великой заклинательницы — у дверей публичного дома? Едва ли не вошедшего в него! У публичного дома, на много-много ли вокруг очень известного особым вниманием к гостям.       Однако лишь одно вызвало в нутре Синчэня теплое, приятно щекочущее волнение, затерявшееся где-то в глубине души так быстро, что он едва успел его зафиксировать. Лишь одно: то, как Сун-даочжан произнес его имя. И Сяо Синчэню вдруг так захотелось услышать это из его уст еще раз, вместо учтивого «молодого господина» — обращения, которым сам Синчэнь, к своему стыду, пренебрег. — Молодой господин, за несколько дней в этом городе я успел отметить для себя несколько заведений, где мы могли бы насладиться неплохим вином и вкусными блюдами, — добавил Сун Лань.       Как же у него горели уши, горели щёки и шея — оставалось только надеяться, что это не проявилось очевидной краснотой на лице. Цзычэнь развернулся, таким образом надеясь спрятать своё смущение от глаз Сяо Синчэня, прикрыв его порывом идти. — Потому предлагаю отправиться прямо сейчас.       Улыбнувшись с чистой признательностью, будто ребенок, получивший нежданный подарок и от волнения едва решившийся развернуть праздничный бумажный сверток, Синчэнь склонил голову в знак согласия и мягко предложил: — Выбирай на свое усмотрение, я последую за тобой.       И, неслышно ступая, пошел за собратом.       С полминуты они шли в комфортном молчании, и Синчэнь, то и дело поглядывавший на профиль спутника, вновь озирался с энтузиазмом и любопытством, которые порастерял было от усталости, голода и растерянности. И снова насыщенные, многообразные и яркие оттенки красного, только что неприятно дразнившие глаз, действовали завораживающе, точно он, заблудившись, незримым течением оказался вынесен в некий загадочный новый мир. — Собрат, раз ты ориентируешься в городе, — начал Сяо Синчэнь, решив, что спутник может удовлетворить его любопытство, — подскажи, что это за уютный район? Здесь такие нарядные, приветливые люди. — Синчэнь... — начал было Сун Лань, но вовремя осекся своей непочтительности. — Молодой господин не заметил, как свернул к алым павильонам?       Цзычэнь тихо кашлянул, все ещё силясь скрыть своё смущение. И как же он надеялся, что новый знакомый тактично умолчит, не станет говорить о месте их встречи? Да и что же Сун Ланя упрекать — он ведь и сам был там же! И всё же щёки его заалели против воли, и Цзычэнь обернулся, снова разглядывая лицо Синчэня. А тот всё ещё будто светился, ни капли не смущаясь своего вопроса в лоб, и пропала его растерянность, сменившись детским восторгом, с которым молодой господин рассматривал окружение. Неужели и впрямь не заметил, куда забрёл? Или же даже не знал, что подобные места существуют, ведь всю жизнь воспитывался в отдалении от человеческих страстей? — Этот район и впрямь самый богато украшенный, ведь здесь ходят самые большие деньги, молодой господин. Но нам всё же нужно отсюда уйти, — едва ли не под нос себе пробормотал Сун Лань, огибая склонившихся к ним в приветственном поклоне девушек. — Раз уж мы хотим просто отужинать... то делать нам здесь больше нечего.       Цзычэнь будто бы даже ускорил шаг, стараясь как можно быстрее уйти, едва ли не убежать из этого места. Убежать от своего позора и увести отсюда Сяо Синчэня, что таким чистым пятном — своими наивными вопросами и невинной улыбкой — прорезал пространство алых павильонов. Он и не знал, что делать, ведь рассказать напрямую — наложить на себя же позор, которого чудом избежал, но солгать — не меньший позор, а потому оставалось лишь попытаться уклониться от прямого ответа на такой простой вопрос. Вопрос, который сперва показался ему издевательским, шутливым, но сейчас Сун Лань в его серьёзности точно уверился.       Синчэня окатило прохладной волной неловкости. Захотелось перехватить Сун Цзычэня за руку, извиниться, попросить не отвечать, если вопрос по какой-то причине оказался неприятным, бестактным или неуклюжим, пусть он не увидел очевидной причины ни одного, ни второго, ни третьего. Как же жаль, что он не умел быть людям хорошим собеседником. Синчэню не хотелось признаваться в этом даже себе самому, — иначе это значило бы, что существовал даже один, пусть и столь малозначительный повод для сожалений о его решении покинуть гору, — но весь этот месяц ему было... немного одиноко. И сейчас перспектива по неосторожности оттолкнуть такого приятного человека заведомо его опечалила.       Задавать уточняющие вопросы Синчэнь не стал и только принялся осматриваться с еще более откровенным, впитывающим интересом, пытаясь угадать, чем же славились все эти люди и заведения, раз это место пользовалось таким спросом. Приметив хрустально-изящную белокожую, роскошно одетую девушку, за руку увлекавшую мужчину в одно из зданий, Сяо Синчэнь лишь заключил, что люди здесь явно знакомились охотно и получали удовольствие от компании друг друга. Или же они уже были близкими друзьями, иначе стали бы они так откровенно прикасаться друг к другу? — Сяо Синчэнь... пьёт вино?       Не успев поблагодарить собрата за предоставленные пояснения, Сяо Синчэнь оказался слегка сбит с толку вопросом. Удивленно вскинув брови, он неловко улыбнулся и покачал головой. — Я... никогда его не пробовал. Баошань-саньжэнь строго предостерегала своих воспитанников против употребления дурманящих напитков. Но, по правде, дело в том, что, – его лицо отразило смесь смущения и ребяческого любопытства, – я не знаю, как это ощущается, и просто опасаюсь повести себя... непристойно. — В таком случае я не буду настаивать, молодой господин.       Сун Лань уважительно склонил голову, обернувшись на Сяо Синчэня, улыбнулся ему — совсем легонько, но так тепло и ласково, будто говорил сейчас не с едва знакомым человеком, а со старым добрым другом. Слишком уж милой и приятной глазу и уху была эта непосредственность и открытость нового знакомого. И он засмотрелся на его смущённое лицо, будто заворожённый, жадно впитывал в себя каждую его черту, стараясь отпечатать в памяти (вдруг им придётся расстаться насовсем после совместного ужина?), ведь почему-то явственно казалось, что никого прекраснее Сун Лань не видел буквально никогда. Так и смотрел бы, бесконечно смотрел, если бы не запнулся нечаянно посреди дороги, с трудом удерживая равновесие и старательно делая вид, будто бы ничего не произошло.       Поймав обращенную к нему улыбку, Синчэнь ясным прозрачным лучиком отозвался собственной. Казалось, он готов был улыбаться своему спутнику в ответ на каждый взгляд и жест, губами и глазами, вкладывая всю свою теплую открытую приязнь. От его рассеянного внимания все же не укрылось, что Сун Цзычэнь смотрел на него, но это почти не смущало. Нет, его внимание обдавало мягким светом и удивительным трепетом. Сяо Синчэнь и сам глядел на молодого мужчину с удовольствием, пусть и пытался избежать возможной неловкости из-за своего неумеренного интереса.       За несколько дней Цзычэнь изучил весь город, узнал, где вкуснее кормят, а где подают лучшее вино, и потому во всех полюбившихся заведениях его уже знали и выказывали особое уважение, как к бессмертному заклинателю. Там же уж наверняка не откажут и его другу, столь прекрасному и благородному молодому господину. И именно поэтому Сун Лань остановился у одной из дверей на центральной улице: здесь для него всегда найдётся место, даже сейчас, вечером, когда в заведениях и так вдохнуть нельзя. — Здесь крайне приятно готовят и подают очень хорошее вино, и мы могли бы… Просто отужинать здесь, раз уж молодой господин не пьёт, — проговорил он и закивал сам себе.       В действительности Синчэню было более чем безразлично, где отужинать: все равно он по привычке предпочитал самую простую пищу. И так же Синчэнь не возражал как против тесных и людных мест — пусть головокружительный гомон человеческого муравейника с непривычки и внушал ему дискомфорт, — так и против приятных уединенных уголков. Главной на сегодняшний вечер была представившаяся возможность пообщаться с собратом-даочжаном, и даже жажда впитать в себя всю упоительную пеструю живость городских улиц выцвела на фоне открывшейся перспективы.       Он, похоже, совсем замечтался, так что даже не заметил ни момента прибытия к заведению, ни ребенка, выскочившего из переулка прямо под ноги прохожим. Врезавшись в его бедро, чумазый мальчишка лет семи растерянно заморгал и тут же умчался бы, если бы Сяо Синчэнь не опустил ладонь ему на голову и не пригладил его топорщащиеся волосы. — Прости, малыш, я совсем не смотрел по сторонам, — с мягким сожалением произнес он, чуть наклонившись.       Ребенок заморгал еще выразительней, почти ошалело, а затем подпрыгнул на месте, вывернулся из-под ласковой руки и тут же испарился в путанице ног. Провожая его взглядом, Синчэнь рассеянно улыбался и, кажется, в этот момент даже не помнил, что куда-то шел.       Цзычэню бы в пору остановиться и умилиться развернувшейся картине, но он смог только удивиться невнимательности Сяо Синчэня. Мелкий воришка оказался на удивление неопытным, настолько очевидно и нагло стащившим у заклинателя кошель с деньгами, что Сун Лань даже пару секунд промедлил, ошарашенно разглядывал Синчэня: может быть, он всё-таки что-нибудь предпримет? Нельзя ведь не заметить настолько очевидного воровства, но…       Сун Лань дёрнулся вперёд, сам в пару шагов догнал мелкого карманника и буквально за шкирку притащил обратно, лицом к лицу с Сяо Синчэнем. Встряхнул, но осторожно, стараясь контролировать силу — всё-таки убивать ребёнка он точно не планировал — и поставил на землю, всё ещё не отпуская из крепкой ладони край тканей его одежды. — А сейчас ты вернёшь молодому господину то, что тебе не принадлежит, — самым строгим своим тоном проговорил Сун Лань.       С высоты его роста всё звучало ещё более угрожающе, а оружие за спиной внушало настоящий страх. Да ведь если бессмертный заклинатель решит убить наглого воришку-беспризорника, то ему даже возражать никто не будет! Мальчишка сразу же протянул обратно кошель, лепеча попутно невнятные извинения. Ждал любого удобного момента, чтобы снова смыться, но Сун Цзычэнь по-прежнему крепко держал. — Всё, что тебе не принадлежит, — вновь отчеканил он.       Остолбенев, Синчэнь наблюдал за развернувшейся картиной с глубочайшим недоумением, сменившимся ошеломленным осознанием, когда с губ Сун Цзычэня сорвались первые обличающие слова. Ледяные когти стиснули сердце, когда взгляд медленно, словно против воли, соскользнул вдоль руки собрата к плечу воришки, затем к его огромным чёрным глазам, распахнутым в подлинном ужасе. От немой тоски и сострадания сбился вдох, по мягким чертам молодого бессмертного прошла едва уловимая рябь боли, и он, не в силах вымолвить и слова, слабо покачал головой.       Мальчишка протянул в ладошке те монеты, что успел запрятать в кармане, и лишь после Сун Лань отпустил его, просто грубо оттолкнув от себя. Ясно дал понять, что разговор окончен и лучше снова на глаза не попадаться: Цзычэнь был очень вспыльчив, а третьих шансов он не давал никогда, предпочитая не оставлять даже второго.       Механически Сяо Синчэнь взял из рук ребенка деньги – кошель и монеты, – но, и не подумав о том, чтобы вернуть их на место, держал их так, словно совсем не знал, что с ними полагалось делать. Синчэнь смотрел на несчастного карманника, почти готового разрыдаться от страха и бессилия, и не слышал извинений — только надрывный звук страдания нуждающегося. — Сяо Синчэню следует быть внимательнее со своими вещами, особенно когда оказывается в больших городах. Бесчестных людей множество, молодой господин, — сказал он и кивнул, будто сам с собой соглашаясь.       Намерение сложилось за секунду, и Синчэнь, едва отмечая краем сознания обращенные к нему предостережения, лёгким ветерком преодолел расстояние до улепетывающего воришки. Как можно мягче перехватил его за плечо, рефлекторно заслонив собой, развернул к себе лицом и, присев, ласковым движением стер слёзы с его щеки. — Твоя семья, должно быть, очень бедна, — произнес он тихо, пытаясь заглянуть ребенку в глаза, и ободряюще улыбнулся.       Тот лишь сдавленно, срываясь на рыдания, пролепетал что-то о своей младшей сестричке. Должно быть, они были сиротами. Синчэнь печально вздохнул и отеческим жестом взъерошил волосы мальчика. — Возьми, — он протянул воришке все, что держал в ладони и, столкнувшись с его пугливой нерешительностью, сам вложил кошель и монеты в его руки. — Здесь немного, но на какое-то время хватит. Только не траться на сласти. Купи себе и сестрёнке что-нибудь сытное.       С этими словами Сяо Синчэнь разомкнул осторожную хватку на плече ребенка и поднялся, провожая его задумчивым взглядом. С полминуты он стоял отрёшенный, тоскливо перемалывающий эпизод в своей душе, а затем обернулся к спутнику и одарил его светлой, но печальной полуулыбкой. — Сун-даочжан, — спохватившись, Синчэнь склонился в поклоне и опустил глаза, — мне жаль, что я причинил тебе беспокойство. И... — он замялся, неприкрыто сожалеющий, почти виноватый, — ещё более жаль, что мне не удастся разделить с тобой ужин. Боюсь, я не могу себе его позволить.       Сун Лань глупо хлопал глазами. И понял, что произошло, не сразу, но почему-то снова что-то приятно затрепетало в груди, и он не смог сдержать умилённой улыбки — пришло осознание. Он так и стоял, скрестив руки на груди, пытался спрятать улыбку и не засмеяться, пока Сяо Синчэнь не склонился перед ним, бормоча извинения. Тут же согнулся в поклоне сам. — Сун Лань может себе позволить оплатить ужин на двоих и… хочет дать небольшой совет. От того, что ты лишил себя средств к существованию, мальчишка вряд ли прекратит воровать, а история про сестру, вероятнее всего, враньё, — Сун Лань выпрямил спину, тут же опуская взгляд куда-то себе в ноги, чтобы Синчэнь не заметил такой очевидной улыбки. — Ведь почему-то он предпочёл срезать кошельки с поясов богатых господ, а не просить милостыни, так? Скорее всего, он отнесёт деньги одному из таких же… бесчестных, но тому, что старше. Тебе не стоит быть таким доверчивым, дорогой друг.       Грациозно распрямившись, Сяо Синчэнь склонил голову и безропотно выслушал всё, что Сун Цзычэнь пожелал до него донести. Улыбка на его губах была тонкой, кроткой и грустной, опущенные ресницы трепетали, но в вытянутой стройной фигуре, в расправленных плечах и расслабленной позе читалась твёрдость. Он не считал нужным оспаривать совет, настаивать на собственном видении ситуации или уделять своему импульсивному жесту больше внимания, чем он стоил. Нет, он и вовсе предпочел бы, чтобы новый знакомый не становился свидетелем этой сцены или, по крайней мере, не отмечал её даже словом. Но, видимо, собрата произошедшее обеспокоило, и Сяо Синчэнь был не вправе отвергать его житейскую мудрость, даже если... ...даже если дело обстояло так — была ли в самом деле разница? Разумеется, была, но фактом оставалось то, что никто не выбрал бы жизнь этого несчастного голодного мальчонки, будь у него альтернативы. Синчэнь не имел намерения попустительствовать воровству и внушать подлецам ощущение вседозволенности, но если те гроши, что он вложил в маленькую ладошку, могли обеспечить ребёнку и его близким хотя бы один безбедный сытый день, разве это не стоило того? Если бы он только мог сделать больше, если бы мог показать другим, насколько красивей был бы их мир, будь в нем больше свежих улыбчивых лиц...       Цзычэнь же поднял взгляд, теперь улыбался прямо в лицо и уже предчувствовал категорический отказ на своё приглашение. Не дожидаясь, пока Синчэнь выскажет его вслух, Сун Лань схватил его под локоть и буквально утянул с собой за двери заведения, с порога же примечая себе место и направляясь прямиком к нему. Только здесь отпустил и, сняв оружие и изящно взмахнув рукавами, сел на пол, приглашая жестом на место напротив своего. — Прошу, садись. Я ведь был тем, кто пригласил, и именно я обязан заплатить, верно?       Ход размышлений Сяо Синчэня был прерван крепкой хваткой пальцев на локте, и он в ту же секунду осознал, что, пребывая под впечатлением от произошедшего, упустил из виду намерение собрата накормить его за собственный счет. Растерянно заморгав, он попытался было на ходу сформулировать как можно более вежливый, но ёмкий отказ, но потерпел неудачу и лишь замялся рядом со столом, глядя на спутника смущенно и беспомощно. — Вовсе не обязан, — вздохнул он наконец и, мягко улыбнувшись, качнул головой. — Ты так добр. Я не посмею тебе отказать.       С этими словами Синчэнь бережно снял перевязь с Шуанхуа и, расправив складки одеяния, опустился на пол напротив Сун Цзычэня. И без стеснения принялся разглядывать его, улыбаясь с теплотой и благодарностью.