На руинах былого величия

      Восхождение на вершину гор — одно из самых сложных и опасных испытаний, которое может прожить человек. То часто часть роста, духовная практика и проверка для закалённого духа. Иная вершина нередко звалась особым моментом на пути самосовершенствования заклинателя, и покорение её могло стать главным показателем достижения равновесия и истинной силы. Сун Лань, однако, подобного в своей жизни ещё не познавал.       Синчэнь не обманывал и ни мгновения не лукавил, когда говорил, что с каждым шагом вверх дышать будет становиться всё труднее, а холод разрежённого воздуха будет ощущаться куда явственнее.       Очередной привал: Сун Лань буквально учился дышать заново, кутаясь в тёплую накидку. Синчэнь же, давно натренировавший тело к подобным восхождением и привыкший находиться на высотах, отправился вперёд, чтобы разведать тропу. Минмэй осталась подле Сун Ланя, прижавшись к нему меховым боком, чтобы хоть немного помочь согреться.       Всё же, несмотря на все трудности и опасности, вид с достигнутой высоты открывался поистине поражающий воображение: вершины величественных вековых деревьев, подёрнутых туманной дымкой, казались такими далёкими и крошечными, словно точки зелёной краски на гигантском полотне. И ведь это было ещё так далеко от самого пика! Разглядеть же отсюда человека вовсе не представлялось возможным, и на пару минут можно было вообразить себя древним недвижимым гигантом, взирающим со своей исполинской величины на смертный мир. Сун Лань, запустив продрогшие пальцы в тёплый подшёрсток волчицы, сощурившись, приглядывался к горизонту.       Мысли его плыли. Меж созерцанием и рассуждениями о величии природного естества и нерукотворной красоты лежавшего пред ним пейзажа к крошечной, почти ничтожной на фоне масштабов всего мира миссии и судьбе двух юных заклинателей. Что, в сущности, было их существо на фоне необъятного мира и что — вверенные им жизни людей? От вчерашней тревоги следа вовсе не осталось, разум Сун Ланя вместо этого спокойным потоком рассуждал о сути вещей.       Сгинь они, вслед — сгинь целый благополучный город. То заметит провинция, кормившаяся торговлей со здешними деятелями. Так ли остро заметит эту пропажу государство? Обратит хоть малую толику внимания огромный мир, лежавший за гранями их познания? Бесславная гибель человека, непоправимая трагедия семьи, великое бедствие региона — пылинка на теле мироздания. Но так ли глупы создатели? Может ли быть так, что хотя бы одно из бессчётных звеньев огромной цепи могло бесследно пропасть, не пройдя дрожью по остальным, не разомкнув и не оставив трудновосполнимую дыру? Или мир всё же, в сути, просто набор случайностей?       Быть может, разум его был ещё слишком мелок, чтобы докопаться до сути вещей.       Сун Лань тихо вздохнул, на секунду зажмурился и снова открыл глаза. Пред ним — всё ещё необъятное пространство до самого горизонта. Головокружение понемногу отпускало, и он теперь мог вдохнуть полной грудью. Ощущение, словно на рёбрах грудной клетки лежала каменная плита, становилось всё легче и, наконец, совсем испарилось. Он обернулся в сторону, куда ушёл Синчэнь — тот тут же появился из-за резкого поворота горной тропинки и, помахав рукой, ускорил шаг. — Брат, тебе лучше? — подойдя ближе, взволнованно спросил он. — Гораздо, — с улыбкой отозвался Сун Лань.       Синчэнь присел рядом, кончиками пальцев легонько коснулся макушки меж ушей Минмэй. — Впереди тропа сильно сужается. Ты ведь взял верёвки, как я просил?       Сун Лань вопросительно уставился на Синчэня: — Взял, конечно.       Так и не понял, для чего именно, но после первой просьбы он послушно сходил и купил длинный моток крепкой верёвки. После первого же упоминания Сун Лань без лишних разговоров открыл свой дорожный мешок и, немного покопавшись внутри, достал искомое. Синчэнь, пока так и не думая объясняться, забрал тяжёлый моток из его рук и принялся проверять на прочность: всей немалой силой своих рук растягивал и раскручивал в разные стороны, а в конце концов и вовсе передал край верёвки Минмэй. Волчица незамедлительно подхватила его в зубы и, отойдя на несколько шагов, принялась с силой тянуть на себя, обрадованная внезапной забаве, пока Синчэнь обеими руками удерживал остаток мотка.       Сун Лань непонимающе смотрел на происходящее перед ним. Эта странная и совершенно неуместная игра в перетягивание каната выглядела для него так, будто горный воздух свёл с ума либо его — и он перестал понимать любой смысл происходящего, — либо его спутников, предавшихся непонятному занятию. — Отлично! — воскликнул Синчэнь. — Брат, поднимайся, свяжу тебя первым.       Он накинул моток верёвки на плечо, обмотал её вкруг запястья, отпустил и снова с силой растянул, проверяя на прочность — ни следа повреждений. Сун Лань лишь шире раскрыл глаза, непонимающе заморгал и едва ли не начал испуганно отодвигаться подальше от Синчэня с его внезапными безумными порывами. — Ну же, ты ведь не хочешь сорваться вниз? Можешь даже не вставать, если пока ещё нет сил…       Синчэнь сам опустился рядом, обернул тело Сун Ланя концом верёвки, свил петлю на конце, связывая крепкий узел, и затянул на поясе. — Вот так я точно буду знать, что, даже если ты сорвёшься вниз, я смогу тебя удержать, — улыбнулся Синчэнь, теперь обматывая свободным краем верёвки и себя. — Не переживай, узел крепкий, можешь проверить своей рукой — я специально учился на подобный случай.       Сун Лань лишь тихонько выдохнул, стоило Синчэню на секундочку отвернуться, и на самом деле потянулся проверять узел на поясе. И впрямь, благо, что не успел ничего сказать вслух, не выказал никаких опасений странным поведением друга: тот лишь старался обезопасить их от возможных опасностей. — Минмэй! — непривычно громко воскликнул Синчэнь. — Хватит резвиться у обрыва и иди сюда! Тебя тоже свяжем.       Волчица, уже давно отошедшая подальше и увлечённо раскапывавшая и вынюхивавшая что-то во влажной рыхлой земле, резко вытянулась на своих длинных лапах и обернулась, подпрыгнув. Вся её морда была выпачкана грязью. Минмэй чихнула, с кончика её носа капнула влага вперемешку с землёй. Смысл слов она вряд ли могла разобрать, а вот действия двух сопровождаемых ею людей были предельно ясны: они стояли, связанные одной верёвкой, и, кажется, собирались приобщить к этому и её саму.       Вместо того, чтобы подойти ближе, Минмэй, напротив, двумя резвыми прыжками отодвинулась ещё дальше, явно не намереваясь вовлекаться в странные людские развлечения. Мериться силами, перетягивая верёвку, было весело, а вот веселья в том, чтобы быть привязанными друг другу, Минмэй совсем не видела.       Синчэнь же сперва хотел было двинуться за нею вдогонку, но остановился, вместо этого внимательно-строгим взглядом окидывая противившуюся волчицу: — Увидел бы тебя сейчас наставник Линь! Стал бы так вести себя приличный воспитанный зверь?       Услышав знакомое имя, волчица навострила уши, внимательно разглядывая говорившего с ней. Слизнув с носа остатки грязи, она всё же медленно подошла ближе. В конце концов, и впрямь, хозяин наказывал ей безотрывно следовать за двумя человеческими детьми и во что бы то не стало защищать. Быть может, стоило тогда прислушаться и к нынешней странной просьбе?       Медленно, словно подкрадываясь к неизвестной угрозе, на полусогнутых лапах Минмэй, наконец, подошла ближе.       Синчэнь же, улыбнувшись, присел рядом и пальцами забрался в густой подшёрсток на шее волчицы, чтобы погладить её в качестве похвалы. Каким бы древним и могущественным ни был зверь, он оставался зверем, а значит, и подход к нему нужен был такой же, как и к любому другому. За каждую неподобающую выходку проявить строгость, за каждое уместное действие — дать приятную награду.       Первые шаги по резко сузившейся тропке давались с большим трудом. Вширь она была не больше шага, и некогда возведённые монахами ограждения совсем не внушали чувства защищённости: вбитые колья и доски перекладин давно прогнили и вряд ли бы спасли от падения вниз. Узлы удачи, там и сям перевязанные на изгороди, давно истрепались и из ярких красных полотнищ превратились в груду сгнивших бесцветных ниток, лишь больше прибавляя тревоги. Сун Лань, единожды рискнувший взглянуть за низенькое ограждение, теперь шагал, рукой прислонившись к тёплому, прогревшемуся под ласковыми солнечными лучами каменному телу горы. Дёрнутая на пробу цепь, вбитая в камень, оказалась не крепче древесины на противоположной стороне.       Синчэнь же совершенно уверенной, обыкновенной своей походкой шёл чуть впереди — насколько то позволяла верёвка, которой все трое были связаны. — Самое начало пути, — улыбнулся он, обернувшись и совершенно не глядя себе под ноги. — Всё восхождение, пожалуй, из тех, что покоряется лишь тем, кто крепок духом и обрел праведный путь.       Сун Лань двинулся было вперёд, чтобы подхватить под руку беззаботного друга, но опрометчивый шаг — и он вновь ненароком заглянул за хлипенькие доски, тут же отшатываясь обратно. Синчэнь в ответ тихо засмеялся: — Не о чем тревожиться, брат, вся дорога до следующего плато не больше одного ли. Взгляни вверх, оно ведь совсем рядом! Я буду рядом и протяну руку, когда тропа станет ещё уже. — Ещё уже?! — с ужасом откликнулся Сун Лань, явно не намереваясь глядеть вверх или ещё куда-нибудь, кроме как точно себе под ноги.       Уверенность, с которой рассуждал Синчэнь о восхождении по столь опасной дороге, поражала. Шагать здесь уже казалось адским испытанием, но если дальше становилось ещё опаснее, то разве можно было так беззаботно рассуждать о подобном! — Уже, — перекрикивая внезапно налетевший порыв ветра, отозвался Синчэнь. — И круче идущая вверх.       Минмэй, перевязанная петлями под обеими передними лапами и узлом на спине, забавно переминалась из стороны в сторону, явно непривыкшая к странному ограничению в движениях. Словно очнувшись, она резво подалась вперёд, со спины тыкаясь носом в ногу Сун Ланя и тут же отскакивая назад. От подобной неуместной шутки сердце заклинателя едва не разорвалось, объятое страхом. Как бы не был он смел, разве даже у зверя не возникнет естественного ужаса от риска разбиться о камни с такой высоты? — Минмэй! — строго окликнул Синчэнь, едва отняв от лица руку, защищавшую от уже унявшегося порыва ветра. — Прекрати дурачиться, разве ты не видишь, что брату не нравится находиться здесь?       Даже в этой ситуации Синчэнь обошёлся без единого слова о «страхе» или «беспокойстве», ограничившись простым «не нравится» — Сун Лань усмехнулся бы, если сумел бы уловить смысл произнесённого за шумом бушующей в висках крови. Идти он, однако, не прекращал, с трудом переставляя ноги, внезапно ставшие мягкими, как у тряпичной куклы.       Минмэй же, явно пристыженная строгим недовольством в голосе Синчэня, снова подошла ближе. На сей раз она не стала толкаться или иным образом забавляться над Сун Ланем, вместо этого вставая у его правой ноги и таким образом становясь преградой меж ним и крутым обрывом.       Вторую ладонь Сун Лань машинально положил на тёплую волчью макушку, находя заново опору и возвращаясь в ясное сознание. Темнота перед глазами прояснилась, шум в голове отступил, словно мягко растекаясь в стороны, а затем и вовсе исчез.       Всё чаще налетавшие холодные порывы ветра теперь доносили до лиц одинокие снежинки, сорванные с белой шапки вершины. Ещё не коснувшись кожи, они таяли, оседая на лице и руках холодными капельками влаги. Два заклинателя остановились, прикрывшись длинными рукавами от колко-льдяных ударов и прижавшись к каменной стене спинами, волчица упрятала морду за бедром Сун Ланя, прищурив тёмные глаза.       Переждать очередной порыв так и не вышло: он стал бесконечным бушующим ветряным потоком. Чуть поодаль тропа сменялась на неровные, выбитые чьей-то сильной рукой прямо в горной породе ступени, ведущие левее и куда резче, чем до того пройденный отрезок, вверх. У ступеней же прерывался хоть и ненадёжный, хрупкий от перенесённых лет дощатый забор, но до того хотя бы иллюзорно ограждавший от смертельной пропасти; и без того заржавевшая и едва державшаяся в своих креплениях цепь местами была разорвана, часть звеньев и вовсе отсутствовала, истлев в пыль.       Неровные каменные ступени были покрыты влагой от стаявшей за светлый солнечный день наледи.       До чего же были бесстрашны и исполнены жаждой к просветлению те первооткрыватели — монахи, проложившие путь к великой вершине и воздвигшие там храм, ставший местом воспитания величайших по силе заклинателей! Сколь безвременно, скоро и несправедливо оказалось их забвение — очередной повод подивиться переменчивой человеческой природе.       Глубоко вдохнув, Синчэнь снова обернулся на Сун Ланя и схватился за участок верёвки, натянутый меж ними. — Брат! — изо всех сил стараясь перекричать ветер, воскликнул он. — Не переждём, нужно идти! Держись крепче!       Сун Лань в ответ лишь кивнул, с обеих сторон крепко взявшись за верёвку. Иной опоры, кроме руки друг друга, у них не было. Вжавшись спиной в камень, шаг за шагом они начали восхождение по ступеням, столь узким, что и полушага не в ту сторону нельзя было сделать, не сорвавшись. Волчица, чуть пригнувшись на длинных лапах, осторожно поспевала следом.       Влажная порода была скользкой, каждый шаг приходилось выверять, словно в надежде приклеиться ступнёй к поверхности. Ветер же не прибавлял никакой уверенности, то и дело вынуждая покачиваться, и даже прикрыть себя рукой возможности теперь не осталось из нужды цепко держаться за их единственную надежду выжить при наихудшем из возможных вариантов — толстую верёвку, скрученную крепкими узлами вокруг их тел.       Глаза Синчэня, так и остававшегося для всех них главным провожатым, застлало слезами от холодного ветра. Картинка перед глазами расплылась, размазалась, словно подёрнутая туманом, и ещё один шаг — мимо, на удачно припрятавшийся за камнем от дневного света кусочек льда. Синчэнь чуть пошатнулся, теряя равновесие, и тело его потянуло вперёд, к обрыву.