XIII
19 мая 2020 г. в 10:01
Его силами на двери появился замок. Ты посмотрел на самодельную защелку так, словно это что-то невозможное, хотя, конечно же, понял, зачем. Дверь на замок закрывалась не тобой, а в его присутствии. Во-первых, сей замок не выдержал бы, реши кто-нибудь непременно войти, а во-вторых, вряд ли он сам обрадовался бы натолкнувшись на закрытую дверь. Потому пользовался замком исключительно он. Да и спокойствия это изменение тебе не прибавило нисколько.
В его же присутствии ты ощущал себя намного лучше, чем когда он уходил. Быть с ним приятно, хорошо, спокойно. Но в этот раз что-то пошло не так. Ты как обычно разделся, сел на край кровати, мысленно задавшись привычным вопросом: «Как? На спину, на колени, на пол, еще как-то?».
Перевел на него взгляд, когда понял, что он не расстегивается, а уже раздевается. Взял себя в руки и тут же увел взгляд в сторону, вслушиваясь и боясь на него посмотреть.
Красивый, конечно же. Да это и так было заметно. Но прежде он не снимал с себя одежды при тебе. Ему достаточно было расстегнуться, а ты о таком вообще не задумывался. Снять с себя – да, он так сказал. Но сам всегда был одет, и другие варианты возможными не представлялись. Даже во снах. Если бы одежда ему самому мешала, он давно бы уже это сделал, но нет.
Потому ты сидел, смотрел в пол и пытался понять, что он хочет на этот раз. Он сел на кровать, положил ладонь на твою голову и наклонил тебя к своему члену. Ни вопросов, ни слов, ни – тем более – сопротивления от тебя не последовало. Уперся руками в кровать и принялся за дело, не думая ни о чем лишнем, обхватил губами, как нужно. Зная все те движения, которые ему нравятся, комбинировал их, старался сделать так, чтобы он остался доволен. Это на время заняло твои мысли.
Его рука свободно добралась до твоего члена, ты на мгновение оторвался, чуть поднявшись на руках. Продолжил, разумеется, без промедления и со старанием, которое вошло в привычку.
– Сам.
Это ты тоже выполнил без вопросов, хотя в подобном положении было весьма не удобно. Вскоре он отстранил тебя рукой, сказал лечь на спину, а сам поднялся. И махнул рукой в сторону стены, когда ты лег как обычно, ближе краю кровати.
Ты отодвинулся, но замер, напряженно глядя на то, как легко и быстро он залез на кровать, оказавшись над тобой. Ты смотрел на руки, на плечи, ноги, отворачивался или уводил взгляд понимая, что он действительно красив. На себя бы, наверное, в этот момент посмотрел бы с ужасом, если бы мог.
А когда его рука вновь коснулась твоего члена, ты испуганно замотал головой, не найдя смелости на голос. Вцепился пальцами в покрывало, сжался весь и дернулся в попытке подняться. Тут же был крепко прижат рукой к кровати, а он, не обратив внимания на наворачивающиеся на твоих глазах слезы, попытался сесть сверху.
Он нахмурился, замедлился, уперся рукой в твою грудную клетку, но то, что ты увидел, что он более чем серьезен в своих намерениях, вызвало в тебе почти приступ паники. Дышать было трудно уже хотя бы из-за сжатых ребер. И поняв, что начинаешь задыхаться – то ли от страха, то ли от его руки, а вероятнее всего, от всего вместе, ты уперся ладонями в его бедра, попытался вылезти.
– Не надо, по-пожалуйс-с-ста, нет…
Прозвучало весьма жалко, с запинаниями и тихо. Может быть, он даже не услышал, хотя в это верилось с трудом, но на большее у тебя не хватило дыхания. Его ты, разумеется, не столкнул. Так или иначе сил бы вряд ли хватило, да и все равно он справился бы. Руки ты убрал сразу – прижал к кровати, оторвав кончики пальцев от его горячей кожи. Уставился в потолок, перестав пытаться сопротивляться. Замолчал, то жмурясь, то кусая губы.
Он же продолжал упорно, словно не замечая твоего испуга. Хмурился, стискивал зубы, но не отступался. Ты прижал к себе дрожащую руку, боясь его оттолкнуть, боясь снова попытаться вылезти, и вообще не понимая того, что он делает. Боясь его такого. «Подобного не должно быть, не должно быть, не должно…» – упорно стучало в голове.
Он сжал твою руку, прижав ее к худому телу, сжал до боли и не отпустил, но слезы потекли не из-за этого. И аргумент «он вправе распоряжаться тобой, как ему угодно» тоже не помогал – в голове это никак не укладывалось. Собственный член, напротив, уверенно пребывал в боевой готовности. Но это тоже не оказывало успокоительного действия и ничего не объясняло. Ибо то, что ему это не нравится и он не привык к такому, было видно невооруженным глазом, да и предсказуемо.
Сразу вспомнились все болезненные ощущения, испытываемые тобой в первый раз. Вряд ли ему было приятнее, даже несмотря на то, что он сам этого захотел, а ты боялся шелохнуться, дабы не сделать что-то не так. Он, все так же хмурясь, уперся обеими руками по оба твоих бока в кровать, остановился и смотрел на тебя молча какое-то время. Ты дрожал, пытаясь сдержать себя и не выворачиваться. На боль в руке уже не обратил внимания.
— Как ты это терпишь?
Вместо ответа всхлипнул, отвернул лицо и вздрагивал, молясь о том, чтобы все встало на свои места. Так ведь привычнее, так нормальнее. Ты не должен быть «сверху», «над» такими как он, тем более «над» ним. Пусть подобного обращения заслуживаешь ты, но все-таки не он. Только уважение к нему позволяло хоть как-то сдерживаться, потому что и страх перед ним уже куда-то отступил.
В конце концов, ты замер, перестав шевелиться. Помня собственные ощущения, стал гладить его бедра, хотя сам едва не трясся при этом. Словно хотел успокоить, несмотря на то, что он явно в этом нуждался сейчас меньше, чем ты. Но разумные мысли в голову никак не приходили, и об этом ты не подумал, инстинктивно продолжив гладить и не встречая этому помех.
Глядя в потолок, ты мысленно убеждал себя в том, что это его желание, его право. Разумеется, это так и было, но все разумные доводы бились об осознание того, что ему больно и дискомфортно. Не тебе, а ему. Не выдержав этого, слыша, как он дышит, и так или иначе бросая взгляды на его лицо, затих на время, а потом ощутил, как по щекам потекли слезы.
Вновь опускал взгляд, смотрел на него, понимая, что это красивое, крепкое тело над тобой – не в тебе, как всегда было, а над тобой, и что ему будет больно, ему и сейчас больно. Но такой красивый… притягивает взгляд, приковывает. А встретишься с ним взглядом и отводишь глаза в сторону, пытаясь не выдать дрожь, пытаясь не смотреть так внимательно на его шею, линию плеча, рук, на его светлые, немного растрепанные волосы, и не встречаться с его холодными светлыми глазами.
Своего он, конечно, добился. Уже опустившись над тобой, он кончил и ты с огромным облегчением почувствовал это своей кожей. Хорошо и это правда, но… не так как должно быть. Он не может быть под тобой, даже находясь сверху и контролируя ситуацию по своему желанию. Он все-таки немец, он… хотя он имеет право на все, что ему позволяет его положение. А в данном случае, в случае с тобой, его положение позволяет ему, безусловно, многое, даже если бы и не все.
Ты лежал под ним совсем тихо, едва дыша, не шевелясь и пытаясь уйти от мыслей, концентрируясь на боли в зажатом теле, реагируя на запах, вообще его близость – на все, что могло бы успокоить, сдержать, отвлечь. Он поднялся, такой же спокойный, каким ты часто его видел, оделся и лег на кровать. Затем закурил, задумчиво глядя в потолок. И долго смотрел, молча пуская вверх табачный дым.
А ты тихо привел себя в порядок и сидел на стуле, пока он похлопал ладонью по кровати рядом. Лег куда было сказано (точнее указано, потому что он по-прежнему ничего не говорил), и он прижал тебя к себе легко, одной рукой и даже не развернувшись.