Свобода в чистом виде

— Мы, конечно, рады, что вы с Тэхёном нашли общий язык, Т/И, — ты стоишь в самой середине кабинета отца с виновато опущенной головой и все равно чувствуешь этот прожигающий взгляд матери, пусть она и молчит, — но пока ты не вышла замуж, ты обязана слушаться меня и свою мать, и сначала нужно было самой спросить разрешения у нас, а не использовать нашего гостя и посылать к нам с оправданиями. Чтобы я не видел больше такого абсурда. — Прости, отец... — Ступай, переоденься. Скоро ужин. Из отцовского кабинета ты выходишь в отвратительном расположении духа. Только ты позволила себе послабление, провела время вне дома без родительского надзора, и тебя уже отчитывают так, будто за время прогулки по торговому центру ты успела невиданным образом опозорить всю семью. Почему ты не имеешь права на нормальную жизнь, на свободные передвижения, на увлечения и хобби? Думать об этом с каждым месяцем всё тяжелее. Сейчас ты жалеешь, что поддалась, что с Кимом поехала, позволила себе затуманить разум. Ты ослушалась родителей впервые за очень долгое время и теперь долго будешь за это расплачиваться, а вот Тэхёну не светит ничего — ни наказания, ни даже выговора, его жизнь никак не изменится, в то время как твоя уже пошла под откос. Теперь мать с тебя не будет спускать глаз, любая мелочь будет привлекать ее внимание, и чем больше замечаний она будет делать, тем сложнее тебе будет выполнять все требования, а значит твоя и без того ненормальная жизнь очень скоро превратится в сущий кошмар. Уж лучше бы ты проигнорировала все эти речи о свободной жизни, лучше бы просто позволила этой свадьбе случиться, пускай против воли Тэхёна, зато тебе так было намного проще сохранить более-менее стабильные отношения со старшим поколением. Первое, что ты замечаешь, вернувшись в свою комнату, это пакет с купленными сегодня вещами, но теперь тебе на него даже смотреть тошно, эту одежду ты вряд ли когда-нибудь наденешь, поэтому ты просто хватаешься за плотные ручки и выбрасываешь все свои покупки в мусорное ведро под комодом. В своем шкафу ты отыскиваешь очередное скромное серое платье с юбкой чуть ниже колена и аккуратно раскладываешь на заправленной кровати, но не успеваешь даже расстегнуть свою блузку, чтобы переодеться, потому что в дверь начинают настойчиво стучать. — Ты не очень вовремя, — ты сквозь щель между приоткрытой дверью и проёмом оглядываешь Кима с ног до головы и хмуришься, потому что он, как и всегда, расслаблен, его разум ничем не загружен, это видно и по позе, и по взгляду. — Через полчаса ужин, тебе стоит переодеться и спуститься к родителям в зал. — Отругали, да? Юноша нагло впихивает тебя обратно в помещение, а у тебя даже на возмущения нет моральных сил, за какие-то жалкие сутки ты успела уже привыкнуть к беспардонности этого наглеца. Тэхён осматривает ровно разложенное платье на кровати с нескрываемым раздражением на лице, а затем языком цокает и чешет затылок. Выгонять его прямо сейчас нет смысла — всё равно не уйдет, поэтому ты просто вновь открываешь шкаф в поисках подходящей обуви. Парень на тебя не обращает внимания, оглядывает всю комнату в поисках чего-то определенного, а когда всё-таки находит, то вздыхает разочарованно и подходит к твоему комоду, выуживая из мусорного ведра пакет с новой одеждой. Ты слышишь шуршание, понимаешь, что к чему, но стараешься делать вид, будто тебя это никак не касается, потому что ты уже приняла решение больше не поддаваться на уговоры этого змея-искусителя. Пуговицы твоей блузки выскальзывают из петель одна за другой, а за спиной подозрительная тишина, даже дыхания неслышно. — Мне казалось, мы уже всё обсудили, — Ким не заставляет себя долго ждать, бесшумно сзади подкрадывается и помогает тебе стянуть шёлковую блузку с плеч. — Ты практически вынудил меня принять это решение, — от знакомых прикосновений мурашки шустро бегут по спине, — я больше не хочу портить отношения с родителями. Они и без этого далеки от идеала. — То есть тебе нравится вот это бесцветное и бесформенное дерьмо? — тебя грубо разворачивают на сто восемьдесят градусов, рукой указывают на то самое платье, что ты выбрала для ужина, а ты морщишься, услышав неприличное слово. Такие ты слышала лишь от отца в моменты, когда он был особенно зол. — Нравится вечно в пол смотреть? Нравится поддакивать и быть послушной псиной на цепи? Взгляни на меня и скажи, что тебя это устраивает. Тэхён снова тебя разворачивает, но на этот раз к себе лицом, ты встречаешься с ним взглядами и не узнаешь юношу от слова совсем. Столько разочарования ты слышишь в его голосе и столько участия видишь в глазах, что не по себе становится. Но снова вестись на его уловки страшно. — Меня... Устраивает. Ким морщится брезгливо, слышит, как твой голос дрожит, и понимает, что ты врёшь. Он и сам не заметил, как скоро ты ему в душу запала, как сильно ему захотелось тебе помочь, а ты всё упрямишься, вроде шаг делаешь навстречу, а потом снова пятишься назад и всё портишь. — Ты стоишь сейчас передо мной полуголая и даже не краснеешь, — его настроение меняется со скоростью света, он пальцы правой руки укладывает на твои ключицы и ведёт по ним вдоль, а ты замираешь, понимая, к чему всё идёт. — Ты сама меняешься, потому что хочешь. Но пока ты делаешь это лишь в моём присутствии, ничего не изменится. Ты не успеваешь заметить, когда он придвигается к тебе так близко, но отталкивать поздно, потому что чужие губы снова на твоей шее и скользят спешно по гладкой коже вниз. Зубы Кима смыкаются на кости ключицы, ты от боли вскрикиваешь и дёргаешься, но на месте укуса уже красуется яркий след, а влажный язык уже устремляется выше и останавливается на твоём подбородке. Ваше дыхание смешивается, ты словно одурманена или пьяна, так хочется поцеловать, что губы начинают гореть и чесаться. Парень первый шаг не делает, выжидает твоего решения, а ты ближе жмёшься, попадаешь в крепкие объятия, касаешься своими губами его, но едва-едва, совсем невесомо, боишься идти до конца. Но терпение Тэхёна не вечное, он сам крадёт твой поцелуй, губами обхватывает твою нижнюю и низко стонет, когда ты пробуешь отвечать. Ты снова тонешь в его тепле, в его запахе и прикосновениях, от его присутствия даже все плохие мысли на время рассеиваются, и сейчас тебе хочется остаться с ним в этом коротком мгновении на вечность. — Наденешь то, что купила сегодня? — юноша отстраняется слегка, в скулу шепчет и тут же целует туда же. — Не могу... — Наденешь. Тебя ноги не держат, а он целует снова и снова, язык в ход не пускает, но только на первый раз, и всё равно тебя от него размазывает, ему приходится в своих руках держать почти весь твой вес, когда ты постепенно начинаешь оседать. — Я помогу, раз ты так упрямишься. Тебя опускают на кровать и мягко давят на плечи, заставляя на спину лечь, но ты почти сразу подрываешься обратно, когда Ким принимается стаскивать с тебя брюки. — Ничего я с тобой не сделаю, тише. Ты все равно упрямо продолжаешь сидеть, пока тебя не толкают уже ощутимее. Ким осторожно снимает с тебя штанину за штаниной, ножки придерживает за щиколотки и любуется твоими поджатыми пальчиками в кремовых капроновых колготках, пока ты краснеешь всё больше и больше. Парень на колени опускается у кровати, а ты ноги сводишь вместе, это уже совсем перебор, напоминает начало какого-то фильма для взрослых, но Тэхёна, кажется, ничего не смущает. Он пояс колгот подцепляет длинными пальцами и стягивает так же, как и брюки минутой ранее, а у тебя всё тело от смущения сводит судорогой. Из пакета бережно достаются те самые джинсы-скинни, которые мгновением позже юноша принимается натягивать на тебя. Этот процесс ощущается так интимно, тебе кажется, что даже секс не смущает настолько сильно, хотя тебе пока не с чем сравнивать. Тебе приходится подняться на ноги, когда Ким доходит до бёдер, и ты позволяешь натянуть тонкую ткань на свои ягодицы и застегнуть ширинку спереди. Толстовка пастельного сиреневого цвета надевается быстрее и уже без такого волнения, но сердце все равно продолжает заходиться от недавних прикосновений. — Хорошо выглядишь. На ужин вы решаете спуститься вдвоём, но перед этим Тэхён быстро уходит к себе в комнату и переодевается почти в такую же одежду, как и у тебя — широкое серое худи и тёмные джинсы. На подходе к лестнице у тебя начинают трястись конечности от страха, ты понимаешь, что морально совсем не готова, но Ким дышит прямо в спину и не позволяет развернуться. Его метод борьбы с контролем и обладанием выглядит, как точно такой же контроль, но, видимо, по-другому ты в этой жизни ничего не поймёшь, и поэтому послушно делаешь шаг за шагом, готовясь к самому громкому скандалу с родителями за всю свою жизнь.