Наше время
Ночная Румыния восхищает. Восхищает, как не восхищал никогда прежде вечно плачущий Лондон. Хотя, возможно, дело в том, что к нему я привыкла. В этом городе я выросла… и там же едва не распрощалась с жизнью. Дважды, если верить чутью, наводящему на эту мысль. Я возвращаюсь в отель, как обычно, после сумерек. Как-то так складывается, что в Трансильвании в другое время суток вернуться не получается. И даже неважно, дело в работе или же в извечных экскурсиях, которые благополучно устраивают мне кузены. Улочка между кирпичными домами, лёгкая сырость в воздухе после пробежавшего мельком дождя, тёмное небо и абсолютная тишина, которую разрезает лишь цокот каблуков — конечно, обстановка напоминает какой-нибудь фильм ужасов. Чувствую лёгкую вибрацию в кармане своей куртки. Выругавшись, достаю телефон и всего пару секунд определяю звонящего. — Элиза? — я хмурюсь, приложив телефон к уху. — Что-то случилось?.. — Нет, что ты… — слышу на фоне возню и тихое кряхтение, говорящие как минимум о том, что сестра придерживает сотовый плечом, кое-как справляясь с этим в попытках его не выронить. — Всё в порядке! Просто я зашла в номер, а тебя нет, — девушка неловко смеётся и от того, насколько эхом отдаётся её голос, понимаю, что она зашла в ванную. — Буквально пару секунд назад приходил курьер и… — Курьер? — перебиваю, в странном предчувствии осматриваясь по сторонам. — Да, курьер. Я расписалась за тебя, всё-таки подписи у нас похожи, даже одинаковы. В принципе, как у всех Харрисов… Но букет шикарный! Тут даже записочка есть, но смотреть не буду, не переживай! Я поставлю его в вазу, — в этот момент слышится журчание воды. — А ты, кстати, когда вернёшься?.. — Скоро… — я закатываю глаза, едва пересилив в себе желание съязвить «о, так мне можно говорить?». — Минут через пятнадцать… двадцать… может пол… — Отлично! Я тогда заварю твой любимый чай и закажу нам что-нибудь! Как раз расскажешь мне о встрече. Всё, целую, жду тебя-я! Не успеваю даже возмутиться, как Элиза сбрасывает, чем заставляет меня тяжко вздохнуть. Она всегда была такой?.. Закатывая глаза, я отчего-то улыбаюсь, параллельно шагаю короткой дорожкой к отелю. Наверное, дело в том, что мне так и не удалось продать свою долю бизнеса. И главное: в этом меня убедили наши партнёры. Довольно странно с учётом того, что для них предложение было весьма вкусным. Но мужчины решили, что «лучше бизнесом миссис Сильвер-Харрис справится только маленькая мисс Харрис». Прямо-таки отчётливо помню, как сердце сделало кульбит и я неосознанно потёрла безымянный палец левой руки — это же не скрылось от глаз оставшихся троих людей, что показалось мне пугающим, очень странным… В какой-то момент моё внимание привлекают звуки за спиной. Я невольно напрягаюсь, понимая, что жуткий громила следует за мной нога в ногу едва ли не с самого офиса. Расслабься, Харрис, ты же не в Лондоне девятнадцатого века — это не какой-нибудь маньяк-убийца, которого в скором времени поймают и уличат Шерлок Холмс с доктором Ватсоном. Но, почему-то, эти убеждения не действуют, а ноги сами собой несут меня вперёд, ускоряясь. Почти сразу слышу, что шаги за спиной так же набирают скорость. Чёрт, и почему бы не послушаться Дилана и не взять с собой телескопическую дубинку?!.. Лихорадочно решая, как поступить, я в последнюю секунду подавляю крик, когда чьи-то руки неожиданно плотным кольцом сжимаются вокруг моей талии, плавно притянув к крепкому торсу. — Не кричи, просто подыграй мне, — голос звучит тихо, у самого уха, и так знакомо. — Поцелуй меня в щёку, а потом пойдём со мной. А когда это мы успели опустить формальный официоз? Ещё несколько часов назад излишне манерно «выкали» друг с другом… Брови в один миг взлетают вверх, когда до меня доходит смысл сказанного, а вместе с ним и неожиданное понимание: — Рэй? — удивляюсь, но тем не менее решаю не противиться ему и мимолётно целую в щёку. После чего Линд осторожно берёт меня за руку и ведёт в конец переулка. Туда, где, наконец, темень освещают фонари. Я оглядываюсь и с удивлением замечаю, что тот громила затерялся где-то во мраке улочки, хотя при своих огромных шагах он мог догнать меня раньше, чем мозг решил послушаться внезапного спасителя. Когда мы отходим чуть дальше, парень отпускает меня, явно чувствуя моё неудобство, и разворачивается ко мне лицом. — Разве ты не знаешь, что хрупким барышням опасно ходить в таких местах одной, тем более ночью? — ворчит и морщится, а руки прячет в карманах своего пальто. — Я всё время хожу здесь, но такого не было! — парирую я. — Но спасибо за помощь. Это мило с твоей стороны: ты помогаешь мне уже второй раз за день. Рэй будто смущается. Фыркнув от смеха, он отворачивается ненадолго в сторону, рассматривая пустующую дорогу, но вскоре смотрит на меня. — Да уж… — как-то грустно улыбается. — Однако не покупать твой бизнес не было помощью, да и вообще не моей ид… — запнувшись, Линд поджимает губы и тут же откашливается, отчего я нахмуриваюсь. Ещё с минуту мы стоим в угнетающей тишине. Как мне кажется, разговор не склеится и уже не продолжится, поэтому, посмотрев на часики, вдруг вспоминаю, что меня ждёт кузина. Напоследок поблагодарив молодого человека и отсалютовав ему, включаю скоростной режим и марширую в сторону отеля, как вдруг слышу: — Стой! Ты куда?.. Швед быстро нагоняет меня и теперь шагает рядом, плечом к плечу со мной. Склонив голову, смотрю на него и в серых глазах, едва освещённых, пытаюсь заметить причину, по которой Рэй переживает за меня. И откуда в нём столько странной заботы?.. Неужели мы были знакомы?! Ну, очевидно, балда, — вы же партнёры!.. — В отель. Я очень устала, и меня ждёт Элиза… После того, как я произношу имя сестры, парень вздрагивает, будто бы его шарахнуло током в двести двадцать вольт. Смотрит на меня большими глазами, жалостливо вскинув брови, из-за чего на лбу у него образуются морщинки. Мгновение, и он берёт себя в руки, вновь примеряя маску спокойствия, чему нельзя не удивиться — так быстро собираться с мыслями и брать контроль над эмоциями нужно уметь. — В чём дело? — почему-то тревожусь я, глазами бегая в непонимании. Искоса поглядываю на блондина, что шумно тянет носом прохладный воздух и качает головой. — Ни в чём, — отмахивается, пренебрежительно махнув рукой, которой позже проводит по лицу, задерживаясь на линии подбородка. — Я могу проводить тебя — всё равно машина на парковке возле бара, недалеко от вашего отеля. Я не стала возражать, где-то в глубине души чувствуя необходимость прогуляться с ним. Мы точно были знакомы намного ближе, чем того требуют обычные партнёрские отношения. Возможно, дружили? Не мудрено — он так легко разговаривал с Диланом, отшучивался, пускай и в воздухе между ними веяло напряжением… По дороге мы смеёмся над парочкой коротких историй друг друга, стараясь при этом не разбудить жильцов, что живут в квартирах на первых этажах. Линд рассказывает мне, что в ночь перед встречей и потенциальной покупкой моей доли он знатно покутил в том самом баре. Из-за своего нетрезвого состояния ему пришлось оставить свою лошадку там и вернуться на такси. Как обещала ему Сири, это заведение, в котором мешали самые вкусные коктейли, хорошо помогло бы ему отвлечься от гнетущих мыслей. В голове своей по-прежнему держу мысль о том, что у него какие-то проблемы с девушкой, что прозвучало вскользь их разговора с моим кузеном… Он рассказывает ещё пару смешных историй, случившихся с ним и его другом за всё это время, что они проживали в Румынии. Также выясняется, что Линд с Нильсеном тревожились обо мне не меньше, чем весь наш персонал — последний даже срывался, кричал и ругался на подчинённых. Теперь мне стало понятно, отчего та секретарша так боялась меня. Вернее сказать — своё непосредственное начальство, которое временно заменяло меня, пока я куковала в больнице со своим сотрясением… Да уж, должно быть, всем этим людям я сделала либо немало хорошего, либо они все были просто рады, что бизнес Аннет перешёл именно мне… В глаза мне начинает светить яркая вывеска с названием отеля. Мы одновременно замедляем шаг: я для того, чтобы приготовить заранее ключ-карту, а Рэй — просто не спешит обгонять меня. Когда в руки мне всё же попадается злосчастный прямоугольник, я поднимаю голову и с благодарностью улыбаюсь молодому человеку. Тот уже медленно пятится назад, поднимая и протягивая ладонь, как мне кажется, собираясь по-джентельменски поцеловать мне руку. Очевидно, его с Нильсеном воспитывали дикие короли. Но я вовремя указываю в сторону отеля, так и не позволив ему ухватить мою ладонь. — Может, чаю? — вижу непонимание в его глазах и тут же поясняю: — Ну, это единственное, чем я могу отблагодарить тебя. Как бы то ни было, сегодня ты помог не свершить мне, возможно, очередную роковую ошибку, — прыскаю я и по-доброму щурюсь, отмечая меняющиеся эмоции на его лице. Какое-то время Линд стоит неподвижно, уставившись в сыроватый асфальт, а после поднимает на меня взгляд серых глаз, ставших вмиг уверенными и полными серьёзности. Кажется, что он взвешивает все «за» и «против», хотя ничего запредельного я не предложила, так ведь?.. Просто обычная британская учтивость; любезность, которую поневоле внушают всем с малого возраста, и я больше чем уверена, что Рэю обо всём этом известно. Тогда что же его так смутило?.. Один кивок головы, и вот мы уже минуем ресепшн с приветствующим нас персоналом. Пока лифт неспешно поднимает нас на верхний этаж, впервые за целый день я чувствую неловкость в присутствии этого человека. Абсолютная тишина. Быть может, это и есть главная причина, по которой мы нашли общий язык — с ним можно было легко поговорить или, например, посмеяться? В отличие от тех чувств, вспыхнувших во мне при виде Александра… Провожу ключом-картой и, после негромкого пищания механизма, прохожу в номер, пока блондин учтиво придерживает мне дверь. В нос тут же ударяет яркий, но приятный аромат цветов, отчего уголки губ тянутся в глупой улыбке, которая не скрывается от внимания шведа — он усмехается, зачем-то быстро осматривая номер. С блаженным вздохом рухнув на пуфик, я снимаю наконец эти ненавистные туфли и ненадолго прикрываю глаза, прокричав: — Эли-иза-а-а! Линд как будто только сейчас замечает, что я села и, соответственно, что теперь я намного ниже него. Облокотившись плечом на стену, склоняет голову набок и в своей манере держит руки в карманах уже расстёгнутого пальто. — Моя сестра, по идее, должна была заварить чай, — спокойно проговариваю я и направляюсь в сторону ванной, а когда понимаю, что в ней никого, через плечо бросаю шведу: — Проходи, она либо в спальне, либо на кухне! Даже не знаю, знакомы они или нет. Всё-таки Элиза фактически не привносила в дела бизнеса ничего кроме того, что оставляла свою подпись на бумагах, если требовалось принять какое-нибудь решение касаемо её малого процента от доли. Так, например, было, когда я сообщила, что по приезде в Румынию настроена продать бизнес Аннет. Удивительно, но никто, за исключением Дилана, не был против — и то, даже он, в общем-то, не противился, а лишь хотел воззвать к голосу разума. Почему-то думая, что моё решение поспешно… хотя, возможно, так и было. Только я подхожу к раковине и включаю слабый напор воды, чтобы умыться, как из соседней комнаты слышу девичий крик, а с ним — звук чего-то очень громко разбившегося. Тут же вылетаю из ванной, с остервенелым взглядом осматриваю соединённую с кухней гостиную: Рэй словно бы в режиме слоу-мо поднимается с барного стула, при этом не отводя завороженного взгляда от моей сестры, застывшей в ступоре; Элиза стоит, прикрыв раскрытый в шоке рот ладошкой, и тяжело дышит, пока в глазах её скапливаются слёзы, стремительно стекающие вниз по пунцовым щёчкам. Сама кое-как отмираю, тряхнув головой, когда слышу сорвавшийся дрожащий голос кузины: — Что… Он здесь… Делает?..2 года назад
Кутаясь в горчичного цвета пальто, ступаю мягким шагом по узенькой дорожке из скользких камней. Здесь всё так же умиротворённо и безлюдно, как я помню. Весь сад напоминает собой лабиринт, которому не хватает лишь зловещего тумана. Повсюду виднеются деревья и кусты. В основном, роз — любимых цветов Аннет и, по совместительству, основы герба Харрисов. Порыв утреннего ветра пробирает до дрожи в теле, из-за чего мне даже пришлось вернуться и схватить первую попавшуюся одёжку на вешалке — остаётся надеяться, что никому вдруг не понадобится это на удивление удобное пальто… Почти приблизившись к нужному месту, я застываю на месте, когда вижу перед собой две уже хорошо знакомые макушки — Рэй и Александр развалились на узенькой лавочке. Последний, кажется, задумался, судя по его неподвижной позе, в то время как блондин, расположившись в пол оборота, выжидающе смотрел на друга и выкуривал сигарету. Возможно, Нильсен и говорил что-то, однако негромко, поэтому с моего расстояния не было слышно, о чём именно — зато по лицу Рэя было понятно, что разговор, очевидно, безрадостный. Задумчиво кусая губы, он несогласно покачивал головой и смотрел куда-то сквозь Алекса. После чего издал душераздирающий стон, который слышно было даже мне, он был совсем не похож на те, что раз за разом вырвались из молодого человека, когда мы подбирали ему костюм пару дней назад. Потушив сигарету, отточенным движением Линд выбросил окурок в мусорку. Погруженная в свои мысли, не сразу замечаю, как он встаёт с места и направляется в мою сторону. Почему-то до жути было интересно, о чём же они всё-таки разговаривали… И тем не менее я отмираю и заставляю себя пойти навстречу, дабы избежать впечатления того, будто я наблюдала за ними… Пускай так и было. Завидев меня, швед привлекает всё моё внимание своей очаровательной улыбкой, которая, мне кажется, вышла какой-то измученной, уставшей. Я робко улыбаюсь ему в ответ и, когда Рэй останавливается рядом со мной, замедляю шаг. — Как ты, мисс Харрис? — озорно спрашивает, пряча руки в карманах джинс. Осматривая меня с головы до ног, не перестаёт улыбаться, правда, теперь уже сдержаннее. — Всё в порядке. Почему спрашиваешь? — я нахмуриваюсь, мысленно же начинаю думать, что такого забавного он находит в моём внешнем виде. И если дело только в кругах под глазами и бледном лице, то можно сразу спрыгнуть в пруд?.. Поджав губы, блондин шумно вздыхает, будто бы подбирая слова. — Вчера у тебя был… нелёгкий день. Ну, конечно. Всё дело в панической атаке, свидетелями которой стали по меньшей мере человек сто вживую и наверняка в десяток раз больше — в сети… Однако, несмотря на ряд этих неприятных мыслей, где-то в районе груди разливается приятное тепло, потому что этот парень слишком понимающий и доброжелательный, чтобы связываться и вести бизнес с таким, как Нильсен — человеком, везде ищущем свою выгоду, имея при себе ещё и компроматы, о которых не упускает возможности напомнить. Но иногда мне кажется, что Рэй ведёт себя так просто потому, что это кажется ему… необходимым? — Всё в порядке, — повторяю сказанное ранее и улыбаюсь уголком губ. Но Рэй будто не верит, судя по чуть сведённым к переносице бровям. Он опускает глаза, смотря под ноги, а сделав глубокий вдох перед тем, как уйти, мягко касается моего локтя: — У всех есть секреты, Агата. Но не всеми нужно делиться. Даже если тебе кажется, что человек добр к тебе и готов помочь, даже если это кто-то из близких и домашних — какие-то вещи лучше всего хранить при себе… От услышанного невольно застываю. Губы сами собой раскрываются в изумлении, пока сама я стою неподвижно, будто пригвождённая к земле. Что он имел в виду? Нет, конечно, суть я поняла, но звучит как предупреждение. Тряхнув головой, поворачиваюсь к Рэю, ещё не успевшему уйти далеко: — И один из твоих секретов, должно быть, убивать добротой? Линд оглядывается через плечо. На губах его играет мальчишеская улыбка, выглядящая ослепительно, однако чувство, будто его что-то тревожит, не покидает меня. Ещё с минуту провожаю блондина взглядом, смотря в спину, а затем разворачиваюсь и иду к лавочке, где сидит Александр. Не знаю, слышал он меня или нет, но когда я приземляюсь рядом с ним, то боковым зрением не замечаю, чтобы мужчина хоть как-то среагировал на моё присутствие. Либо он слишком глубоко задумался, так, что не заметил меня, либо в самом деле нарочно игнорирует, уверена, на потеху самому себе, брынча на струнках моих нервов. Какое-то время мне удаётся подобно ему молча уставиться на пруд и слушать пение птиц с порывистым свистом ветра, а потом моё терпение кончается. Я поворачиваюсь к нему вполоборота и, насколько могу, громко щёлкаю пальцами у его лица: — Приём, Хьюстон! Англия вызывает Швецию! Приём! — Нильсен не то чтобы удивился или испугался — он всего-навсего пару раз моргнул, а затем продолжил смотреть вперёд, словно бы его отвлёк пролетевший мимо жучок. Однако теперь выражение его лица из ничего не говорящего превратилось в нахмуренное и будто бы чем-то озадаченное. Сама же искренне не понимаю, зачем пыталась привлечь его внимание, ведь покурить и снять нервную дрожь можно в тишине и одиночестве. Кажется, только об этом ты и мечтала по приезде в Бишоп-Мэнсон, разве нет? Неужели ты, Харрис, так скоро привыкла к разговорам?.. — Задумался, — напряжённо произнёс он, всё ещё мысленно находясь от меня далеко. На его лице проступила глубокая растерянность. Он по-прежнему не смотрит на меня, чем вызывает во мне сильнейшее раздражение… — О, простите, милорд. И над чем же? — Над тем, как научить вредных каттен послушанию. — Почему ты называешь меня каттен? — прищурившись, смотрю на Нильсена. — Потому что у тебя девять жизней, как у кошек, — прыскает тот скучающим видом и поворачивает голову. Да неужели?! Он смотрит прямо на меня, но почему-то складывается ощущение, будто ничего не видит, устремив свой взгляд как бы сквозь меня и размышляя о чём-то своём. Но затем его глаза на долю секунды расширяются, а уголки губ хитро ползут вверх в полуулыбке. Растягивая слова, он не то самодовольно утверждает, не то удивлённо вопрошает: — Это моё пальто?.. Я замираю, затаив дыхание, когда слышу это, а в голову приходит осознание произнесённых слов. Ну, честное слово, схватила же первое попавшееся!.. На моё, очевидно, забавное выражение лица Александр только фыркает. Я даже сообразить не успеваю, как он вдруг склоняется ко мне, просовывая руку в кармашек, чем заставляет меня отодвинуться назад. Стоит отметить, что под поясницей у меня не было никакой опоры в виде каких-нибудь подлокотников скамьи. Мужчина нащупывает пачку сигарет, незамедлительно вытягивает одну. Я делаю то же самое, в один момент вспоминая, что всё это время зажимала в руке «Lucky Strike». Щёлкают зажигалки, и вот едкий дым проникает в лёгкие, отравляя организм ядом, но нервы, как ни странно, успокаивает. После инцидента в торговом центре я старалась сохранять между нами дистанцию. Александр чувствовал это, понимал и не стал пытаться пересечь уже нарушенную черту моего личного пространства. Я же, вроде бы, его терпеть не могу, как и он меня… Правильно?.. И тем не менее вот уже второе утро подряд мы встречаемся на лавочке возле пруда, прячась каждый от личных «надсмотрщиков», и в дружной тишине отравляем свои лёгкие. Он не спрашивал меня больше ни о чём подобном, что вырвалось из меня в кафе, но от того, как Алекс порой смотрел на меня — мгновение, и все слова перемешивались в голове. Возможно даже, от страха?.. В основном он делал это, когда наши несостоятельные разговоры обрывались, наполнившись красноречивым молчанием и долгими взглядами… — А ты долго, — вдруг отмирает Алекс, наконец заговорив, чем удивляет меня. — А ты ждал меня? — Скорее знал, что ты придёшь. Мы периодически до смешного поглядываем то в сторону мостика, то оглядываемся назад, как подростки, стараясь избежать нудного разговора с Аннет и Фредериком (у каждого свой ворчливый праведник). Всё это происходит в практически гробовой тишине, если не считать звуки окружающей нас природы и снующих мимо работников, которые учтиво здороваются, но они слишком погружены в свою работу, чтобы заострять на нас внимание. И тем не менее периодически опускать руки, пряча никотиновую отраву, и быстро выдыхать дым — хочешь не хочешь, а утомляет… — Надо завязывать, — бросает Нильсен и с этими же словами выпускает изо рта струйку табачного дыма. — Я ведь в самом деле поседею раньше тридцати пяти. — Открою тебе тайну: человечество уже давно придумало никотиновые пластыри, — проговаривая это, зажимаю сигарету в уголке губ в попытках не запутаться и приспустить рукав пальто, в котором несильно, но всё же тонут мои руки. Открываю шведу вид на бежевый пластырь на запястье. Изображая удивление, Александр вновь вживается в роль профессионального актера, которому уже давно пора потребовать Оскар за эмоциональную игру. Прикладывает руку к груди и притворно раскрывает рот, нахмуриваясь. А затем, неожиданно для меня, поднимает левую руку, правой же оттягивает рукав бомбера, демонстрируя мне аж целых три пластыря. И как это я их не заметила?.. Действительно, тогда в кафе ты так увлечённо его разглядывала! Внутренне закипаю от закравшейся в голову мысли, но тут же фыркаю от смеха при виде тяжко вздыхающего Нильсена, что покачивает головой, мол, нашла кого удивить. Не сдерживаюсь и кривлю лицо во вредной рожице, быстро моргая, показываю язык. Он будто бы хотел проигнорировать это, либо же сделать вид, будто вовсе не заметил, и всё же в последний момент повторяет за мной, однако быстро отворачивается, делая глубокую затяжку. Я усмехаюсь и тоже обжигаю горло никотином, совершенно внезапно бросив: — Стоит отметить, иногда седина смотрится привлекательно, а иногда… — вздыхаю и провожу рукой по выбившейся белой прядке у лица, накручивая её на кончик пальца. — По собственному печальному опыту скажу, что вещь не из приятных. Увы, такова моя учесть: после той аварии мой организм пережил сильный страх, а до этого переживал немалый стресс из-за проблем, навалившихся на нашу семью после... неудачной сделки с Нильсенами. И эта жуткая прядь служит мне чёрствым напоминанием того дня, поэтому мне и проходится прятать её за париками — лишь бы эти репортёры с журналистами не начали заваливать меня шквалом утомительных вопросов. Алекс вдруг поворачивается ко мне, приковав мой взгляд к своему лицу, отчего я невольно замираю, разглядывая мельчайшие детали: небольшой шрам, спрятавшийся у виска, и серые крапинки в ледяных глазах, отчего они кажутся мне дымчато-голубыми; у горла бьётся жилка, а ветер ерошит его уложенные волосы, на каштановых прядках которых играют золотистые блики от утреннего солнца. Вижу, как он думает о чём-то, будто мечется, выбирает между двух зол, — по его жестам и глазам. Что-то тревожит его. Что-то, о чём хочется сказать, но решение промолчать кажется заманчивым. И, Дьявол, как же это мне знакомо… Понятия не имею, как долго рассматриваю его (опять), но после примерного осознания я всё-таки мастерски беру себя в руки и, откашлявшись, отворачиваюсь. За всё время, что мы проторчали в Бишоп-Мэнсон, каким-то чудом не поубивав друг друга, мне на память не приходят случаи, когда бы Нильсен говорил о себе. Зато вот мои скелеты ему вытащить почти удалось — ещё бы чуть-чуть, и не мудрено, если бы я проболталась обо всем, что, признаюсь, меня гложет. Помню только, что Линд в шутку приводил примеры из их жизней, но о чём-то личном мне не было известно. Сомневаюсь, что идея примерить конфликтующий не первое десятилетие династии была идея исключительно спонтанной, поэтому должны быть какие-то факторы, о которых никто из нас не догадывается… Не знаю насчёт Элизы, ведь она подозрительно быстро нашла общий язык и сблизилась с Рэем, а Аннет при этом даже не переживает, что её племянница взболтнёт лишнего. Когда мы благополучно добиваем заканчивающиеся пачки, то возвращаемся в особняк нарочно теми путями, минуя пруд, оранжерею и вишнёвый сад, по которым возвращаться дольше в плане времени. Я лично настояла на этом, потому что нужно было, чтобы треклятая табачная вонь хотя бы немного развеялась. Так или иначе, мне нужно будет заскочить в душ, чтобы окончательно избавиться от этого смрада, — да, терпеть не могу этот запах и всё равно продолжаю травить себя просто потому, что это успокаивает нервы, которые у меня ни к чёрту, — но до комнаты нужно сначала дойти и дойти так, чтобы не столкнуться с Аннет. По дороге мы отшучиваемся на тему духов, и я прямо-таки вздрогнула, снова вспомнив одеколон Александра и то, как приятный аромат действовал на меня. Однако вовремя спохватилась и бросила какую-то несусветицу о том, что мужские духи зачастую такие ядрёные: понюхай, и останешься без носа, как Волан-де-Морт, — а вот женские, наоборот, в большинстве случаев нежные и лёгкие, так что ими в принципе невозможно перебить запах дыма. — Агата… — подходя к особняку, Александр вдруг хватает меня за запястье и разворачивает к себе. Поворачиваю голову в сторону и чуть вскидываю брови, показывая, что слушаю его. Какое-то время он напряжённо молчит, чем заставляет меня нахмуриться, а когда я приоткрываю рот, чтобы отшутиться, швед произносит совершенно неожиданное: — Мне жаль. Меня охватывает ступор. Честно, не уверена, знаю ли, что именно мне следует ответить, и потому просто-напросто молча рассматриваю немигающие глаза, в которых застыло нечто привычное и непонятное. Очевидно, первым молчание он не нарушит, дожидаясь моих слов, поэтому я прочищаю горло, сглатываю вязкую слюну, и в момент, когда собираюсь что-либо ответить, из дверей вылетает Марта: — Мисс Харрис… Мистер Нильсен… Она за долю секунды замирает с раскрытым ртом. Без сомнений уверена в том, что эта мышь всеми фибрами своей грязной душонки понадеялась прервать нас в какой-нибудь ответственный и важный момент. Когда Александр понимает, что какого-либо ответа от меня ждать бессмысленно, то с абсолютно не скрытым раздражением поворачивается к служанке: — Тебе помочь с постановкой предложения на твоём же родном языке? Может, справочник возьмёшь? Или, для начала, начнём с азбуки?.. Рыжеволосая девушка поджимает губы, скривив в отвращении и приподняв верхнюю, будто собиралась что-то сказать, но не смогла. Удивительно, я впервые в жизни понимаю Марту!.. — Вас двоих хотят видеть, — сообщает служанка, открывая массивную дверь в особняк. — Тебя — миссис Сильвер-Харрис… — Марта смотрит на меня, когда говорит это, после чего поворачивается к Нильсену с отвращением на лице едва ли не выплёвывает: — А тебя — мистер Ларсен. А ведь я предлагала найти место куда более укромное, где нас не заметит даже персонал!.. Дверь, за которой она скрывается в следующее мгновение, громко хлопает, и я удивляюсь, как особняк, — которому несколько веков, если память мне не изменяет, — от этого хлопка ещё не развалился. Сюда ещё не хватает нашего дворецкого, Освальда, потому что в такие моменты он обычно кричал что-то вроде: «Вы мне тут похлопайте ещё, иначе я так хлопну, что вы вылетите отсюда, как пробка из шампанского!». Как уполномоченный ещё отцом Аннет с Чарльзом, Освальд имеет полное право как нанимать, так и увольнять персонал. К слову, что-то я его давно не видела... Прохладный ветер пронизывает меня до костей, отчего я тут же отмираю, вернувшись в реальность. В реальность, в которой нас ждёт нечто пугающее и страшное, напоминающее ураган. Я поворачиваю голову и, закусывая щёку изнутри, смотрю на Александра. Глубоко вздыхаю и, когда швед придерживает для меня дверь, прохожу внутрь. Ну, была не была... Чувство, будто Судный день всё ближе, не оставляет меня ни на секунду...