Вс-сё в этом мире — деревья, камни и даже кос-сти, вс-сё обладает душ-шой. Каждый твой ш-шаг отражаетс-ся в этом мире. Ничто не появляетс-ся из ниоткуда. Ничто не ис-счезает бес-следно. Понять что-то можно, лиш-шь ос-сознав его с-суть… Заглянув в его душ-шу! Но не каждая душ-ша рада рас-скрыть с-свои с-секреты, хе-хе. Мудрый змей Гаад
***
— Что ты хочеш-шь найти здес-сь, детёныш-ш? Голова громадного змея колышется высоко-высоко, его глаза таинственно мерцают, словно светлячки, а в кольцах его бесконечного чешуйчатого тела Мичие уютно устроилась, словно в развилке ветвей большого дерева. Га-ад склоняется к ней, и его дыхание, словно ветер, треплет короткие волосы прайденки, утыканные перьями и выкрашенные травяным соком в густо-зелёный цвет. Ветер, деревья, светлячки… Сложно понять, где заканчивается Чаща Первых и начинается сам Мудрый змей. — Хочеш-шь попытатьс-ся вытащ-щить из камня меч, который много лун назад один из твоих предков ос-ставил в камнях этой чащ-щи? Хочеш-шь примерить одеяние из перьев мудрой с-совы и гордого ворона и попытатьс-ся взлететь? Хочешь-шь узнать с-слова, которые призовут бурю и ураган, превратят лес-с в пус-стыню? Подумай хорош-ш-шо, детёныш-ш, не ош-шибис-с-сь! Га-ад терпеливо ждёт ответа прайденки, покачиваясь из стороны в сторону. Возможно, если Мичие даст неверный ответ, эти кольца сожмутся, или эта раскрытая пасть стремительно опустится вниз… За какой же ответ не будет обидно умереть? — Я хочу найти др-руга. Я хочу найти здесь зверя, котор-рый станет для меня самым лучшим др-ругом. Мудрый змей наклоняется — медленно, плавно, и его пасть закрыта — к её ладоням, и в них падает костяная палочка — гладкая, чуть влажная и странно тёплая… как будто совсем недавно была живой? Или всё ещё живая? — Возьми это и отправляйс-ся ис-скать с-своего друга, детёныш-ш. Га-ад выпрямляется, Мичие соскальзывает по его чешуе на землю. Она шагает в чащу, затем бросается бежать, а за её спиной шелестит листва, и шёпот змея сливается с этим шелестом.***
Ночная чаща полна мечущихся теней и таинственных шорохов. Кость в руке Мичие слабо светится, и таким же призрачным светом мерцают тени, встающие на пути прайденки. Над разорённым гнездом парит прозрачный ворон, а рядом кружат бесформенные огоньки; ворон ласково щёлкает клювом и прячет под крыло души своих невылупившихся птенцов. Кроме них, ворону никто не нужен — ему не нужен новый друг. Вода в реке поднимается высокой волной, на мгновение оформляется в тело великана-элементаля — а затем снова вливается в неспешное течение. Вода желает тишины и покоя, она никому не станет ни другом, ни врагом. Олень-призрак бросается на Мичие, опустив рога — и пролетает сквозь неё, обдав холодом и покалыванием, от которого вся шерсть на теле прайденки встаёт дыбом. Олень напуган, он не понимает, что уже умер и ему больше нечего бояться — он всё ещё видит в охотнице врага, не друга. С другого берега Мичие приветственно машет её призрачный сородич и быстро тает в ночной мгле — но она успевает помахать в ответ и крикнуть: «Ахо! Ещё увидимся!». Погибший прайден должен идти дальше, сейчас он уже не успеет стать её другом — но может быть, когда-нибудь станет им в далёком будущем. А затем на глазах восхищённой прайденки дерево рядом с ней расцветает белоснежными цветами, и из могучего ствола просачивается стройная девичья фигура. Алые волосы до пят — цветы украшают их венком, нежная красновато-коричневая шёрстка — и длинные грозные когти, тяжёлые копыта, зачаровывающее сочетание красоты и силы. Лесавка изумлённо хлопает огромными глазами, глядя на усыпанное звёздами ночное небо, на темнеющие вокруг деревья, переводит взгляд на прайденку. — Привет, — неуверенно, словно в первый раз в жизни (а может, так оно и есть?) говорит она. — Ты кто? Ты не обидишь меня? — Ахо! Пр-ривет, дитя леса! Я — твой новый др-руг! — Друг? — переспрашивает лесавка, наклоняя голову, а Мичие уже хватает её за руку, не боясь когтей, и тащит за собой, окончательно вытягивает из дерева — и лепестки осыпаются, окружая обеих пышным белым облаком. — Пошли со мной! Тепер-рь мы всегда будем др-рузьями!***
…Птица, в облике которой Мичие возвращается из Чащи Первых, опускается на землю, роняет из клюва белый цветок и превращается обратно в растрёпанную, исцарапанную, но сияющую от счастья прайденку. Цветок распускается, из него робко выглядывает быстро растущая лесавка — и через мгновение она восхищённо и немного испугано оглядывает залитый солнцем холм и шумное стойбище у его подножья, свой новый дом. …Долгие часы, поджав под себя затёкшие лапы, Мичие вышивает церемониальный костюм. Разноцветные нити, каменные бусины, пёстрые перья и косточки разных размеров сплетаются в сложный узор. У лесавки длинные когти, и она не может помочь Мичие в этой кропотливой работе. Поэтому она просто терпеливо сидит рядом, с восхищением глядя на труды Мичие, и иногда, когда обе руки прайденки заняты, осторожно убирает с её лица прилипшие ко лбу пряди волос; в них рядом с перьями теперь всегда вплетены белоснежные цветы. А когда Мичие в конце концов засыпает за работой, лесавка заботливо накрывает её одеялом и устраивается рядом, охраняет её сон. Ни кора деревьев, ни чешуя Мудрого змея не бывают такими тёплыми. Лесавка больше не часть леса — она её и только её друг. …Затаив дыхание, Мичие, устроившаяся на земле перед растянутым между деревьев большим белым полотном, следит за битвой, которую на этом полотне показывает волшебный фонарь бесхвостых — и лесавка, конечно же, разделяет её восторг. Вождь бесхвостых, высокий даже по сравнению с прайденами, с суровым мужественным (пускай и почти безволосым) лицом и сияющими глазами, произносит незнакомые слова — «Импер-рия», «товар-рищи», «гер-рои». Мичие трепещет от нетерпения; её мир становится огромным, полным бесчисленным множеством путей и возможностей, а родной Ольм в нём — крошечный, словно тот самый холм, с которого Мичие отправилась навстречу Посвящению. «Товар-рищ» — это друг, кылыс, объясняет Мичие. «Гер-рой» — это тот, кого в сказках и преданиях называют байазы. «Империя» — место, где можно встретить товарищей и стать героем. И разумеется, так оно и будет.