А совесть не мучает? Столько гарпий теперь в тебя влюблены. Ха-ха. Иавер Маду
***
Сумрачная гарпия, склонившаяся над ней, прекрасна. Красота — весьма ненаучная категория, но Иавер Мерит-Сегер сейчас сложно думать научно. Ей сложно вспомнить, как точно называются мышцы в том месте, где сильные женские руки неожиданно переходят в когтистые лапы. Эти лапы сейчас мечутся по её телу, быстро и неумело поглаживая, на мгновение замирая, когда вместо гладкой прохладной кожи чувствуют металл протезов. На протезах когти оставляют царапины, на коже — глубокие порезы, и Мерит-Сегер чуть морщится: это почти не больно, но всё же неприятно, и потом порезы придётся долго и сложно залечивать с помощью магии — ведь тела Восставших не исцеляются способом, обычным для живых. А вот гарпия живая, её тело кажется Мерит-Сегер невероятно горячим, но сейчас ей слишком сложно попытаться прикинуть точную температуру. Иавер Мерит-Сегер потеряла счёт времени, но она уверена, что действие зачарованного кольца давно закончилось. Глаза гарпии уже не заволакивает туман гипноза, они ясные, сверкающие, горят огнём, самым подходящим определением для которого Мерит-Сегер кажется слово «голодный», и это озадачивает, сбивает с толку — пусть гарпии не вполне разумны (как принято считать, хотя эта теория всё чаще подвергается резкой критике её коллег), но всё же сообразительны и за долгие годы соседства на этих островах с Восставшими давно выучили, что их пропитанная бальзамирующими растворами плоть несъедобна и уж точно не вкусна. Но всё же гарпия раз за разом с резким клёкотом приникает к её груди, прикрывающий которую лабораторный халат разорвала в самом начале, и лижет холодную кожу длинным шершавым языком, а потом чуть прихватывает острыми клыками. Ей приятно, признаёт Иавер Мерит-Сегер. С самого начала это задание было приятным и несложным. Оглушить парящую в небе гарпию ударом ментальной волны, дотронуться до её жёстких растрёпанных волос рукой, на которую надето кольцо, зафиксировать в журнале наблюдений «полное отсутствие агрессивности, результат положительный» — а затем идти дальше… ну, можно ещё на минутку задержаться, чтобы аккуратно, словно извиняясь за жестокое нападение и нежеланное вторжение в голову, погладить эти густые волосы, убрать прядку с удивительно красивого лица, провести металлической рукой по изящной шее, дотронуться до того места, где к спине присоединяются крылья — огромные, кожистые, по краям слегка порванные и неаккуратно зажившие. Рука-протез зафиксировала факт прикосновения, но больше ничего не чувствовала, и тогда Мерит-Сегер наклонилась, чтобы дотронуться до плеча гарпии не скрытой полумаской щекой. Кожа гарпии была немного шершавой и удивительно горячей. По плечу к спине тянулся, заходя на крыло неровный шрам, Мерит-Сегер осторожно коснулась его губами — и в этот момент гарпия вывернулась из-под неё и одним сильным толчком опрокинула на спину. Но нападением это не было. Мерит-Сегер прекрасно знает, как выглядят раны от зубов и когтей разъярённых крылатых хищниц, и отметины, которые сейчас гарпия оставляет на её теле, совершенно на них не похожи. Внезапно гарпия замирает, а потом медленно отстраняется. Она неожиданно мило морщит нос и приподнимает верхнюю губу, словно пытается что-то сказать, но из её рта вырывается всё тот же птичий клёкот. В этом клёкоте Мерит-Сегер слышится вопрос, гарпия словно хочет что-то узнать от неё. Гарпия пытается поговорить с человеком — одного этого факта хватило бы на целое научное исследование, но о науке Иавер Мерит-Сегер подумает чуть позже. Привыкание и приручение, поиски общего языка, обмен подарками — гарпии любят пёстрые бусины и осколки металлических приборов, из которых они с поразительным для птичьих когтей мастерством делают необычные ожерелья, как это, которое гарпия сейчас сосредоточенно наматывает на руку Мерит-Сегер прямо над протезом — всё будет потом, и однажды Мерит-Сегер обязательно узнает, как на этом резком птичьем языке зовут её новую знакомую. Сейчас же она пытается соединить своё сознание с сознанием гарпии и, как обычно это бывает, ощущает отголоски — не мыслей, гарпии не думают или думают не так, как «разумные» существа — а чувств. Эти чувства горячие и пушистые, словно перья, и Мерит-Сегер на мгновение проваливается в них с головой, а потом осторожно высвобождает руки — гарпия не протестует — и осторожно проводит металлическими пальцами по смуглой щеке. Гарпия недовольно морщится от холодного прикосновения, и тогда Мерит-Сегер приподнимается, садится, наклоняется вперёд и осторожно касается губ гарпии своими — по крайней мере, они хоть чуть-чуть, но теплее металла. Гарпия старательно, словно послушная ученица, повторяет её действия, на этот раз пытаясь не задеть её клыками, и Мерит-Сегер понимает, что на вопрос той она ответила. Иавер Мерит-Сегер, умершая больше двух тысяч лет назад, сейчас чувствует себя почти живой.