***
Зайдя в свою комнату, Чонгук решает для приличия переодеться к ужину. У него на это есть не больше пяти минут, поэтому он наспех выбирает первую попавшуюся черную футболку из пакетов с покупками и стягивает через голову ту, что на нем. Неожиданно в этот момент дверь за его спиной хлопает, и он вздрагивает, оборачиваясь. Твою мать, просто прекрасно. — Какого хрена ты здесь делаешь? — злобно шипит парень, глядя на Чимина. Тот, держа руки в карманах брюк, опирается спиной на дверь комнаты и окидывает его долгим и любопытным взглядом. — Живу, — пожимает он плечами и нагло улыбается. — Смешно, — вскидывает брови Чон. — Ты понял, что я имею в виду. Пак молчит, продолжая улыбаться, и при этом бесстыдно принимается рассматривать обнаженный торс парня. Он неторопливо проходится глазами по его телу и замечает, как тот хорошо сложен. Медовая кожа, длинная шея, широкие плечи, руки, покрытые вздувшимися венами от напряжения, крепкая грудь и рельефный пресс, джинсы низко сидят на бедрах, обнажая косые мышцы живота, а все это — прекрасное дополнение к симпатичному лицу. Он, к своему же удивлению, оценивает его привлекательность. Его вовсе не удивляет, что его сексуально привлекает мужчина, но вот то, что его привлекает именно Чонгук, очень интригует. До этого момента он не придавал значения тому, что мальчишка довольно красивый, и поэтому его пухлые губы довольно ухмыляются. Чон замечает странный взгляд на своем теле и у него появляется устойчивое ощущение, что его сейчас нагло оценивают, и от этого ему становится вдруг неловко. — Хватит на меня пялиться, придурок, — резко говорит он и натягивает футболку, прикрывая ему привлекательный вид тканью. — Не обольщайся, малыш Чон, — говорит Пак, игриво проводя языком по губе. — Я имел парней и получше тебя. — Меня не интересует, кого ты имеешь, — с отвращением и морща нос, отвечает Чонгук. — Ага, — говорит Чимин, медленно приближаясь к нему. — Не подходи ко мне близко, долбанный ты псих. — А то что? — нежно спрашивает Пак, специально делая шаг к нему, и тот отходит назад. — Что тебе от меня нужно? — повторяет Чон. — Ничего, — отвечает парень, делая еще один шаг к нему. — Верится с трудом, после всего, что ты мне сделал, — говорит Чонгук, снова делая шаг назад. — Я просто хочу, чтобы ты не забывал, что я буду наблюдать за тобой. Тогда, в церкви, ты по неосторожности мог подумать, что я тебе верю, — снова шаг, — это далеко не так. — Ты пришел сюда, чтобы мне это сказать? — спрашивает Чон, пятясь, и врезается задом в письменный стол. — Да, — подходя вплотную к нему, отвечает Пак. — Что тебя удивляет? Чонгук нервно сглатывает и руками хватается за край стола. Отступать больше некуда, а этот псих нагло вторгается в его личное пространство. Почему ему удается настолько сильно подавлять одним своим присутствием, что он собирает все свое мужество по кусочкам где-то глубоко внутри себя, чтобы просто посмотреть этому человеку в глаза? — Даже не знаю, что больше: то, что ты пришел просто поговорить, не тыча в меня стволом, или то, что ты один, без своего верного щенка? — говорит он неожиданно дерзко. Чимин снова довольно ухмыляется. Он стоит очень близко. Настолько, что Чонгук даже чувствует исходящий от него аромат: древесный вкусный парфюм и сигаретный дым. Это исчадие ада чуть приподнимает подбородок, глядя на него полуприкрытыми томными глазами, и у Чона опять возникает это странное чувство. Он снова душит его своей энергией, подавляя всю его смелость одним лишь взглядом. — Дерзишь? — прищуривая сильнее веки, спрашивает Пак. — Не советую, иначе я найду способы заткнуть твой ротик. — Пристрелишь? — хмыкает Чонгук. — Я больше не боюсь тебя. Если хотел бы, то убил бы меня тогда в церкви. Чимин неожиданно подносит ладонь к его лицу и костяшками проводит по его скуле, там, где еще виднеется слабый синяк. Чон хочет отпрянуть, но почему-то не делает этого, а стоит неподвижно, настойчиво глядя на него. Он вдруг робеет, но вовсе не от страха. Прикосновение холодных пальцев к теплой коже пускает волну странных мурашек по его телу. Парень едва заметно вздрагивает и смотрит в лицо напротив. Острая челюсть Пака нагло приподнята, хищные глаза внимательно изучают его реакцию на эти действия, а с пухлых губ не сходит легкая улыбка. Он выглядит сейчас, как демон-искуситель. Непривычно видеть на нем такую одежду, единственное, что осталось прежним — серьги в ушах, которые мягко покачиваются от любого движения головы. Чонгук искренне не понимает, как человек с таким ангельским лицом и приятным голосом может быть таким гнилым и испорченным внутри. Ласковые касания костяшек доходят до его подбородка и потом медленно переходят на шею, проводя неровную линию по кадыку Чона, и тот как раз в этот момент предательски дергается от сильного нервного напряжения. — Кто сказал, что мне необходимо оружие для того, чтобы заткнуть твой рот? — шепчет с придыханием Чимин, мягко хватая его за шею. Он чуть сдавливает пальцы на его коже, а Чонгук в это время сжимает пальцы, сдавливая край стола и еле держась на ногах. Пак делает это осторожно, не так грубо, как раньше. Это совсем не причиняет ему боли, а заставляет нервничать еще сильнее по непонятным ему причинам. Его дыхание сбивается, и грудь начинает быстро подниматься и опускаться в затрудненном дыхании. Он снова поднимает глаза и сталкивается с темным взглядом напротив. Чон в очередной раз не может выдержать его. Он чувствует, как эта тьма начинает поглощать его, затягивать куда-то глубоко в себя, как будто в какой-то магический транс. Он так хочет узнать ее, но боится этого. Поэтому несколько раз моргает и опускает веки. — Ты такой послушный мальчик, когда боишься, — тихим и мягким голосом произносит Пак. — Мне все время держать тебя в страхе, чтобы ты вел себя так смирно? — Пошел ты, — отвечает он, толкая его в грудь и возвращая себе желанные метры личного пространства. В комнате вдруг раздается тихий смех Чимина, и он, зачесывая волосы пятерней назад, идет спиной к двери. — Нравится тебе или нет, это — мой дом. Так что... — он специально делает паузу и разводит руками в стороны, — я никуда не уйду, малыш Чон. И затем он выходит за дверь, а Чонгук шумно выдыхает, оставаясь в недоумении. Почему он такой самовлюбленный? Каждый раз ему хочется дать по его лицу, когда он видит эту наглую ухмылку на его губах или треснуть головой обо что-то твердое, схватив за эти волосы, которые он постоянно поправляет. Он вызывает такие противоречивые эмоции: страх и интерес. Это как лезть к оголенному проводу, зная, что точно ударит током, и Чон пока не понимает, какие эмоции больше перевешивают.***
Просторная столовая выглядела как никогда живой, ведь в ней наконец-то собрались люди для ужина. В комнате тихо играла музыка, а большой стол с белой скатертью был уставлен множеством разных блюд, и по центру него стояла ваза с белыми цветами. Минхо сидел во главе стола, Тэ и Чонгук по одну сторону от него, а по другую — два стула напротив пустовали. Чимин еще не пришел. Вежливая женщина, налив вино в бокалы, коротко кивнула и удалилась на кухню. А хозяин дома сильно злился, это было очевидно по его лицу. Желваки на скулах подергивались, и он уже дважды посмотрел время на ручных часах. Такой человек, как он, точно не привык кого-то ждать. Его старший сын это, конечно же, знал и не упустил возможности позлить. Глава дома напряженно выдыхает и отпивает немного вина, когда в комнату наконец-то размашистой походкой входит его старший сын. Он с совершенно невозмутимым выражением лица садится на стул напротив Чонгука и принимается за ужин, как будто это не он вовсе опоздал на десять минут. — Чимин, — начинает Минхо, грозно глядя на него. — М? — отзывается он с самыми невинными глазами. — Я сказал прийти через десять минут, а не через двадцать, — продолжает его отец. — Ага, — кивает парень, продолжая есть. — Я слышал. — Ты не извинишься перед нами? Это было невежливо, мы долго тебя ждали. Пак младший поднимает глаза сначала на Тэхёна, потом смотрит на Чонгука, а затем берет бокал, делает несколько глотков и поворачивается к отцу. — Я приношу искренние извинения за то, что мне совершенно наплевать, — отвечает он с сарказмом и с ослепительной улыбкой, и затем как ни в чем не бывало продолжает есть. Чон и Тэ едва скрывают свои улыбки от этой выходки, принимаясь за ужин, а вот Минхо злится еще сильнее. Он недовольно сжимает челюсть и руку в кулак, лежащую на столе. Поведение сына его выводит из себя, но он сдерживается, чтобы не наорать на него из-за гостя, ведь будет не менее невежливо выяснять отношения при нем. Он ставит локти на стол и складывает руки в замок, а затем произносит: — Наверное, каждый из вас думает, в честь чего этот ужин. Так вот, я хотел лично познакомить своих сыновей, потому что до этого дня вы не виделись. В воздухе чувствуется неловкость, потому что все в этой комнате совершенно не понимают, зачем это лицемерие, ведь ему абсолютно все равно на них обоих. Тэхён тихо вздыхает, а Чимин открыто усмехается, Чонгук же хочет просто провалиться сквозь землю. Этот ужин только что начался, но уже с успехом был провален. — Чимин много лет назад принял решение жить самостоятельно, как раз, когда ты, Тэхён, приехал в этот дом, — поясняет Минхо. — Спустя столько времени он решил вернуться. У меня не было возможности представить вас лично друг другу. Пак младший закатывает глаза и пьет вино. Его забавляет то, как отец делает вид, что он что-то о нем знает. Он давно привык к такому поведению мужчины, ведь так было всегда, на людях он никогда не показывал, что в их доме есть проблемы. Да он и не считал, что у них они есть. Он умел профессионально «держать лицо» и заставлял это делать его, когда таскал много лет назад на различные приемы и званые ужины. Такому человеку, как Минхо, важно его положение и статус в обществе. Ведь сейчас у него был определенный авторитет, люди его уважали и боялись, его дурная слава ему очень нравилась, и если вдруг это все пошатнется, то вся его деятельность и связи с нужными людьми могли значительно испортиться. — Тэхён, расскажи немного о себе своему брату, — говорит мужчина, небрежно взмахивая рукой в его сторону. Чимин выглядит безразличным, он смотрит на него со спокойным выражением лица и не выражает к нему никакой яркой неприязни или недовольства, как это делает по отношению к отцу. Это не ускользает от внимания Чонгука и ему это нравится, ведь ему бы не хотелось, чтобы этот самовлюбленный придурок портил жизнь еще и его другу. Тэ растерянно смотрит то на отца, то на брата, не понимая, к чему все это и как ему себя вести. — Эм… ну, — мнется он, — я студент. Учусь на факультете искусств. Планирую стать фотографом. Немного рисую, но это больше хобби. — Он учится в Национальном Сеульском университете, — поясняет Минхо, как будто это имеет важное значение сейчас. — Круто, кого попало туда не берут, — вскидывает брови Пак, глядя на него. — Хоть кто-то в этой семье занимается чем-то нормальным и законным. Минхо крепко сжимает пальцами ножку бокала и тяжело выдыхает. Чонгук внимательно смотрит на него и замечает, что в душе у мужчины идет внутренняя борьба. Она написана у него на лице, он готов прямо сейчас дать сыну хорошую затрещину за такое поведение, но его сдерживает лишь наличие гостя за столом и то, что сын сам может дать неслабо ему по лицу. Он несколько раз медленно моргает, а затем снова надевает маску вежливого хозяина дома и, переводя тему, произносит: — Тэхён очень талантливый парень, скоро будет выставка от университета, на которой будут выставлены лучшие работы студентов факультета, включая его. Серьезно, зачем это лицемерие сейчас? Его самого не тошнит? Он никогда не интересовался жизнью Тэхёна, а сейчас делает вид, будто ему это важно. Для кого этот спектакль? Чимин ведь прекрасно понимает, что ему плевать на Тэ, как и Чонгук. Парень просто недоумевает сейчас от всего происходящего и поэтому просто наблюдает за этим цирком, который устроил Пак старший. — М-м-м, — протягивает Чимин с улыбкой. — Дай угадаю, талантливый весь в мать? Ты же всегда любил заводить любовниц с творческой натурой. — Замолчи, — злобно шепчет ему отец, сверля гневным взглядом. Ким опускает взгляд в тарелку, чувствуя себя совершенно неуютно между этими двумя титанами, которые борются между собой. — Я не прав? — спрашивает парень, выгибая бровь. — Моя мамаша была увлечена музыкой, а его чем? Фотографией? Картинами? А, может, танцами? Как та молодая танцовщица из театра, с которой ты… — Хватит! — рявкает его отец и с силой бьет ладонью, отчего посуда резко подскакивает. — У нас за столом гость. Думаю, ему неинтересно слушать о моей личной жизни. Тот безразлично пожимает плечами в ответ и продолжает есть. — Тэхён талантливый, — снова начинает Минхо, смотря на младшего сына. — Поэтому его работы будут на выставке, как самые лучшие. — Ты преувеличиваешь, там будут работы почти всех студентов моей группы, — говорит он, качая головой, не поднимая взгляда с тарелки. — Творческие люди всегда такие скромные? — фальшиво улыбается мужчина и переводит взгляд на старшего сына. — Чимин тоже имеет отношение к искусству. Он потрясающе играет на рояле. Да, сын? Парень молча кидает на него подозрительный взгляд, тут же прекращая жевать. — Он несколько лет учился профессиональной игре, — продолжает Минхо, не сводя с него глаз. — Даже не начинай, — предупреждает его Чимин, возвращаясь к еде. — Почему? — удивляется тот. — Ты ведь играешь, Тэхёну будет интересно послушать о своём брате. — Нет, я не играю, — холодно произносит парень. — И, думаю, он уже достаточно обо мне знает, — продолжает он, бросая быстрый взгляд на Чонгука. Чон понимает этот намек и отворачивается. Намекает на то, что он рассказывал другу обо всем, что с ним происходило все это время. Конечно, Тэхён прекрасно знает о его ненормальных поступках. И в его голове сложился определенный образ об этом человеке, основываясь на подобном поведении. Только по непонятным Чонгуку причинам, он пытается оправдать брата-психа, хотя они даже не общаются и никогда не общались. — Давай, Чимин, расскажи нам что-нибудь о себе, у нас ведь семейный ужин, — не унимается Минхо. — Какие у тебя есть увлечения? Чем ты занимался в последнее время? Пак младший кладет палочки на стол и откидывается на спинку стула. Он разминает шею, повернув ее то вправо, то влево, а затем, широко улыбаясь и глядя на отца, говорит: — Сидел в тюрьме. Минхо, не ожидая такой наглости, мгновенно меняется в лице и сверлит его злыми глазами. — Расскажи что-нибудь другое, — ледяным тоном, который Чонгук уже слышал от самого Чимина, произносит он. Но парня эта манера общения совсем не коробит, он не обращает на нее совершенно никакого внимания. Между этими двумя очень странные взаимоотношения. Они не похожи на отношения отца и сына. Какие именно они — понять сложно. Чонгук понимает только одно: Чимин не боится этого человека, как все остальные. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда тот обращался к нему таким тоном, он продолжал также вальяжно сидеть на стуле и нагло себя вести. — Даже не знаю, — начинает Чимин, обводя взглядом комнату, и останавливает глаза на Чонгуке. — В последнее время я играл в игры, — улыбаясь, говорит он. «Вот же ублюдок» — думает Чонгук и тихо фыркает. Он еще умудряется перевести в шутку то, что вытворял все это время. Он называет играми то, что едва не довело его до седых волос. — Игры? — спрашивает Минхо. — Какие же? — Разные. В активные квесты, — говорит Пак младший, продолжая смотреть на гостя. — Довольно забавные. Чонгук с силой сжимает челюсть, а внутри него начинает закипать злость. Он смеется сейчас над ним? Он чуть не убил его и сейчас просто глумится. Может, все же стоило пойти в полицию? Хотя бы ради того, чтобы стереть с этого лица наглую улыбку. — Интересно, — заключает мужчина, явно не понимая, о чем он говорит. Чимин не отводит глаз от парня напротив. Его забавляет то, как тот нервничает сейчас. Как злится, морща нос. Как его глаза исподлобья бросают взгляд на него, как будто опасаясь, что он это заметит. Чону неловко и ему хочется сбежать с этого парада лицемерия, как и ему самому. — Я надеюсь, ты задержишься дольше, чем на день? Твоя комната по-прежнему без изменений и готова тебя принять, — говорит Минхо. — Посмотрим, — отвечает тот, пожимая плечами. — Мои планы зависят от ситуации, — и снова возвращает свои темные глаза на Чонгука. Несколько минут все ужинают в полной тишине. Атмосфера очень напряженная и неловкая, она буквально накрывает всех присутствующих с головой каким-то тяжелым грузом. Это самый странный вечер в жизни Чона. Сидеть за одним столом с человеком, который ежедневно отдает приказы своим людям кого-нибудь избить или убить, Бог его знает, и напротив человека, который морально насиловал тебя долгое время, вызывающий у тебя противоречивые эмоции и был твоим страшным кошмаром — это какой-то настоящий дурдом. И в этом сумасшествии ему нужно держать себя в руках, чтобы не давать никаких эмоций, ведь Чимин за ним пристально наблюдает, и чтобы Минхо ни о чем не догадался. Ведь, похоже, он понятия не имеет, что вытворяет его старшее чадо по ночам с людьми. — Чонгук, может быть, ты тоже что-то расскажешь о себе? — снова нарушает тишину мужчина. — Мне будет интересно послушать о лучшем друге Тэхёна. Какая милая ложь. Чон закатывает глаза, глядя перед собой, от того, насколько фальшиво это звучит, и Чимин от этого действия понимающе усмехается. Минхо ведь прямым текстом сказал, что ему совершенно все равно на своего гостя и его присутствие, когда они впервые встретились. — Я учусь на факультете экономики и бизнеса, чтобы после выпуска работать в компании отца, — отвечает он вежливо. — Значит, мы будущие коллеги, — говорит Минхо с широкой улыбкой. — Можно сказать и так. — Тебе это нравится? — Это то, что я должен делать, господин Пак. Это важно для моей семьи, — отвечает Чонгук. Он понимающе и как будто бы с уважением кивает, а затем несколько секунд молчит и снова спрашивает: — А у тебя есть какие-то увлечения? Что за глупый разговор? Какое ему вообще есть дело до его жизни? Парень тяжело выдыхает, кладет приборы на стол и бросает взгляд на человека напротив. Тот, чуть склонив голову набок, выжидающе смотрит своим демоническим взглядом на него и тоже ждет его ответ. Что же, ладно. — В последнее время я тоже играл в игры, — отвечает Чон, глядя на Минхо. — В активные квесты. Губы Чимина трогает легкая улыбка, когда он понимает, что тот скопировал его недавний ответ. — И ты тоже? — удивляется мужчина. — Да. В ужасы в основном. — И как? — раздается голос Пак младшего. — Понравилось? — спрашивает он, приподняв бровь. — Думаю, я понял, что мне это неинтересно, — отвечает Чонгук, глядя на него в упор. Придурок. Чон снова хочет долбануть его головой о любую твердую поверхность, потому что в очередной раз на его губах появляется эта раздражающая ухмылка. — Что случилось с твоим лицом? — спрашивает Минхо, имея в виду его синяк. — Я просто упал, — отмахивается он. — На последнем квесте. — Стоит быть осторожней, — говорит Чимин, допивая вино. — Буду. Не сомневайся, я закончил с играми. Пак старший наблюдает за ними, переводя взгляд то на одного, то на другого. Он не понимает причину непонятного напряжения между ними, но решает пока в это не вмешиваться, потому что ему, по большому счету, плевать на них обоих и их конфликты. Остаток ужина проходит так же странно, разговор не клеится и каждому хотелось поскорее сбежать отсюда. Первым уходит Чимин, резко вставая из-за стола и закончив есть. — Все это было мило, Минхо, но довольно странно, — говорит он, засовывая руки в карманы брюк. — Так что, когда в следующий раз захочешь поиграть в счастливую семью, избавь меня от этого, — произносит нагло парень, направляясь к двери. — Это неинтересно. — Вот гаденыш, — едва слышно выдыхает хозяин дома. Эта семья — самое странное, что встречал Чонгук в своей жизни. Их отношение друг к другу напоминает тихую вражду. Они просто соревнуются в том, кто кому сделает больнее или неприятнее. Минхо не любит никого, кроме себя, это очевидно. Он просто лицемерит, создавая перед посторонними иллюзию, что между ними все хорошо, непонятно для чего. Только слепой не заметит, что это все — низкосортная ложь. Чимин, очевидно, за что-то очень сильно ненавидит его. Вероятно, за то, что тот был паршивым отцом. Он не упускает любой возможности его позлить или задеть. Может быть, где-то в душе он и любит его, только это сидит настолько глубоко, что вряд ли это когда-то можно будет вытащить наружу. Эта ненависть к нему просто сжирает его. И между этих двух огней спокойно существует Тэхён, который понятия не имеет, что ему делать и в какую сторону смотреть. Он, возможно, хочет быть ближе с отцом, но тому плевать на него. Он, может быть, хочет стать ближе и с братом, но тот избегает его, потому что никого не подпускает к себе близко. Что же случилось между этими двумя? За что можно так ненавидеть родного человека? Это очередная тайна семьи Пак, которую хранят стены этого дома, и которую Чону хочется узнать. Парень стоял в своей комнате поздно вечером перед сном и наблюдал из окна за тем, как эти двое разговаривали внизу у бассейна. Минхо был очень раздражен, скорее, даже зол. Он ходил туда-сюда, активно размахивая руками и что-то говоря сыну. Чимин выглядел чуть спокойнее, но было видно, что этот разговор ему сильно неприятен, потому что он стоял в закрытой позе и не менее агрессивно отвечал отцу. Отсюда не слышно было ни слова, но Чонгуку и не нужно было это, чтобы понять, что они сильно ссорятся. На лице парня вдруг появляется такое болезненное выражение лица, когда Минхо что-то говорит ему, приблизившись к нему, и при этом отрицательно качая головой. Пак младший поднимает голову вверх, закрыв на секунду глаза, и тяжело выдыхает. Этот разговор очень сильно выводит его из равновесия, он дается ему невыносимо тяжело. Видно, как вены на его висках и шее вздулись от напряжения. Он медленно или даже как-то обессиленно открывает веки и переводит измученный взгляд на второй этаж. На окно, где прямо сейчас стоит Чон и наблюдает за ними. Они сталкиваются с ним глазами, и Чонгук замечает странное выражение в них. Они наполнены такой нестерпимой болью сейчас. Он никогда не видел их такими раньше, и на секунду они выражают такую жуткую мольбу. Только он не понимает, о чем именно они его сейчас просят. Чимин медленно моргает и потом переводит пустой взгляд обратно на отца, слушая его слова, а затем вдруг толкает мужчину в грудь с сильным раздражением, что-то отвечает и быстро уходит. Внутри Чонгука в этот момент почему-то что-то дрогнуло. Этот взгляд был странным для него, ведь обычно Пак держал под контролем эмоции, и его глаза не выражали ничего, кроме холода. Но сейчас он как будто на одно короткое мгновение позволил ему заглянуть прямо в его душу. И он увидел кое-что — невыносимую боль, которую Чимин тщательно скрывал за маской отмороженного ублюдка. Он понял, что был прав в своих догадках на его счёт: таким человеком невозможно родиться, таким можно только стать. И сейчас было очевидным то, что к этому необратимому процессу каким-то образом приложил руку его родной отец.