be my light

Within Temptation — Frozen Yoav — Where Is My Mind? Ruelle — Daydream Too Close To Touch — Comatose Пак Виен — женщина из мрачного прошлого Чимина, которую до этого момента многие считали призраком, потому что она бесследно исчезла десять лет назад, прямо сейчас ходила по гостиной своего сына. Живая, настоящая и на вид вполне себе здоровая. Она внимательно осматривала комнату, пристальным взглядом темных глаз с красивым макияжем, а Чонгук рассматривал ее. Выглядела она невероятно элегантно и от нее на всю комнату расплывался приятный шлейф духов. На ней было красивое черное платье, подчеркивающее ее идеальную фигуру, и туфли на высоком каблуке, которые тихо стучали по мраморному полу, а струящаяся юбка, мягко покачивалась от каждого ее плавного движения. Она снимает свою шляпку и присаживается на диван, изящно складывая ноги вместе, как дама из высшего общества, а руки кладет на свои колени. Тонкие пальцы пианистки с красивым и нежным маникюром теребят кольцо с большим камнем, и именно это выдает ее нервозность. Виен выглядит очень молодо для своих лет. Морщины есть только у уголков ее почти черных глаз. И сейчас, когда ее лицо хорошо можно рассмотреть в живую, а не на портрете, Чонгук замечает, как сильно все же Чимин похож на свою мать. Те же глаза, губы и улыбка. Женщина напряженно вздыхает и осматривает парня напротив. — Чимин ведь здесь? — спрашивает она вежливым тоном. Чон подходит ближе и смотрит на нее удивленными глазами, все еще не веря в то, что она действительно находится в этой комнате, но не садится рядом. — Да, — наконец-то говорит парень. — Он наверху. — А ты? — спрашивает она с неподдельным интересом. — Я Чонгук, — коротко отвечает Чон, не вдаваясь в подробности. Виен несколько секунд сканирует его пристальным взглядом и затем как-то странно улыбается. — И судя по тому, в каком ты виде, — она показывает на него своим длинным пальцем с нежно-розовым маникюром, — не просто его друг. Чонгук ничего не отвечает на это, а подходит к стене, продолжая ее внимательно рассматривать. Женщина сидит с идеально ровной осанкой, сплошная грация и элегантность, как будто весь мир это сцена, а она на ней главная актриса. Она невероятно красивая, понятно, почему Минхо сходил по ней с ума. Виен продолжает осматриваться и прикусывает пухлые губы, как у Чимина. Она нервничает, еще бы, не видеть собственного сына десять лет его жизни. Она помнит его мальчишкой, а сейчас он взрослый мужчина, изменившийся внешне и характером. Наверное, она сейчас сидит и гадает, каким же он стал. И Чонгука вдруг пронзает волна злости, ведь из-за нее он столько страдал от рук отца. Она могла его защитить, но не сделала этого. До него только сейчас доходит, что он, скорее всего, не будет рад ее видеть, и уже очень жалеет, что открыл ей дверь. — Чимин знает, что Вы должны прийти? — спрашивает он, складывая руки перед собой. — Чимин никогда не ждет гостей, — с усмешкой говорит женщина, отмахиваясь. — Он предпочитает одиночество и никого не впускать в свое личное пространство. Он всегда таким был. В детстве никого не пускал в свою комнату, запираясь изнутри. Но я очень хотела бы его увидеть, мы так давно не общались. — Да, — протягивает Чонгук с сомнением. — Думаю, он очень удивится такому сюрпризу. — Наверное, он так вырос, — говорит она задумчиво и улыбаясь. — В последний раз, когда я его видела, ему было всего четырнадцать. Он был ниже меня ростом, очень худой, темноволосый, как я, и только начинал взрослеть. — Сожалею о Минхо, — вежливо говорит Чон, переводя тему. Женщина равнодушно усмехается и вздыхает. Довольно странная реакция на смерть когда-то любимого мужчины. Хотя, зная, что он был за человек, это не кажется таким уж странным. Вряд ли кто-то вообще горевал по нему, кроме Тэ. — Ах, Минхо, — говорит Виен, вставая с дивана, и наливает себе немного виски в стакан из бара Чимина. — Он всегда искал себе проблемы. Всегда был импульсивным и авантюристом, рано или поздно это все его погубило бы. — Я не видел Вас на похоронах. — Не люблю такие мероприятия, — коротко отвечает она, выпивая алкоголь. — Я была далеко от Сеула и не приехала бы при всем моем уважении к нему. Очень удобное оправдание. Эта семья просто невероятно странная. Их отношение друг к другу не понять ни одному нормальному человеку. Это какой-то сумасшедший дом, иначе не скажешь. Сын ненавидит отца и мать, отец ненавидит сына и боготворит давно сбежавшую жену, а та спустя десять лет появляется вдруг на пороге после смерти мужа, будто этих долгих лет не было. Виен смотрит на Чонгука и мило улыбается, и что-то ему в этой женщине совершенно не нравится. Она слишком идеальная снаружи, но такая ли она чудесная внутри? И как кстати, она появилась сразу после похорон, все это неспроста. Все это очень подозрительно. Может, ей нужны его деньги? Зачем еще ей возвращаться? — Что связывает тебя с моим сыном? — вдруг спрашивает она. — Какое это имеет значение? — Я его мама. Мне важно знать, что происходит в его жизни. Ну конечно. Десять лет было неинтересно, а тут вдруг стало. Какое интересное совпадение. Чонгук недоверчиво смотрит на нее и молчит. — Вы в отношениях? — снова спрашивает Виен. — Это что-то меняет? — Нет, — пожимая плечами, отвечает она и мягко смеётся. — Я просто удивлена, что он выбрал мужчину. Мне казалось, что он предпочитает только женщин. — Вы его совершенно не знаете. — У него есть к тебе чувства? — Я думаю, что это лучше спрашивать у него, — говорит Чон, нагло приподняв бровь. — Если вы с ним достаточно близки, то он сам расскажет о своей личной жизни. Конечно, он знает об уровне их отношений и то, что Чимин и слова ей об этом не скажет. Он замечает, что это задевает ее. Она явно рассчитывала на откровенный рассказ и поэтому сейчас, прищурив глаза, обводит его недобрым взглядом. Так странно, она будто оценивает своего противника в каком-то, понятном только ей одной противостоянии. В это время на лестнице раздаются торопливые шаги босых ног, и Чонгук устремляет взгляд туда, а Виен отворачивается. Она делает несколько глотков алкоголя и облизывает алые губы, а через секунду появляется хозяин квартиры. — Малыш, ты… Голос Пака мгновенно обрывается, когда он видит женщину у дивана, которая стоит к нему спиной. Каскад черных длинных волос падает на спину, как водопад. Знакомая фигура и этот тошнотворный по сладости парфюм, который он никогда не сможет стереть из памяти. Нет, этого не может быть. Нет, нет, нет. Виен, глубоко вздохнув, поворачивается к нему, и ее глаза расширяются в удивлении. Она осматривает его с ног до головы несколько раз, так и стоящего в ступоре на ступенях в одних рваных джинсах, и на ее губах появляется нежная улыбка. — Здравствуй, Чимин, — тихо говорит она. Чонгук мечется взглядом между ними. Пак стоит неподвижно, сжимая до белых костяшек ладони в кулаки, и смотрит на свою мать. В его глазах он еще никогда не видел такой злости и холода. Он буквально проникает во все окружающее, живое и не живое в радиусе километра и оставляет после себя просто настоящую Арктику. Атмосфера резко становится тяжелой и какой-то мертвой. — Чимин? — ласково зовет его Виен и делает несколько неуверенных шагов к нему, стуча высокими каблуками. — Что она здесь делает? — ошарашенно спрашивает Пак, обращаясь к Чонгуку, но не сводит с нее зверских глаз. — Прости, я ее впустил, — оправдывается парень. — Ты был в душе. — Твой гость любезно помог мне пройти сюда, — мягко говорит женщина. — Ты же не против, малыш? Чимин с отвращением смотрит на нее и потом быстрым шагом подходит к бару, обходя ее. Он берет бутылку и большими глотками выпивает практически половину сразу. И Чонгук сразу понимает, что совершил очень большую ошибку, впустив ее в его дом. Он не рад ей и не хочет ее видеть от слова совсем. Стоило об этом сразу подумать, но он не знал, что и с матерью у него, настолько же непростые отношения, как и с отцом. — Как ты узнала адрес? — спрашивает Пак, не глядя на нее. — Хотя бы поздоровайся со мной, — говорит она, пристально осматривая его. — Мы с тобой не виделись десять лет. — Я бы предпочел не видеть тебя до конца своих дней, — усмехается он. — Как ты узнала адрес, Виен? — Ким Тэхён — очень милый мальчик, — говорит женщина с невинной улыбкой. — Когда я заехала в особняк сегодня, то у меня была маленькая надежда, что ты еще живешь там, но, увы. А он очень любезно меня принял. Такой добрый, просто прелесть. — Держись подальше от Тэхёна, даже не думай сломать и его жизнь, — говорит он, резко обернувшись и глядя на нее темными глазами. — Чимин, главная причина моего возвращения — мой сын, а не Ким Тэхён, — отвечает Виен. — Пошла вон, — грубо отвечает Пак и снова пьёт прямо из бутылки. — Чимин, — мягко говорит она, осторожно подходя к нему ближе, — ты ведешь себя не очень вежливо. — А ты что, когда-то учила меня вежливости, Виен? — с сарказмом спрашивает он, глядя на нее. — Я была не самой лучшей мамой для тебя, знаю. Но все же не говори со мной так, это грубо. — Прости, не самой лучшей мамой? — недоумевает Чимин отшатываясь. — Да ты худшая мать какая только может быть. Ты даже не достойна, чтобы тебя называли этим словом. Женщина на это реагирует совершенно спокойно. Она просто игнорирует его слова, будто он ее не оскорбляет сейчас. Она подходит к нему еще ближе и с нежной улыбкой говорит. — Ты так сильно вырос, — и снова внимательно обводит его ласковым взглядом. — Даже не думала, что ты так сильно изменишься за это время. Тебе идет новый цвет волос и возраст тебе к лицу. Ты стал таким мужественным. — Что тебе нужно от меня? — спрашивает парень, прожигая ее, знакомыми Чонгуку демоническими глазами. — Ух ты. Такой взгляд, что мне даже немного не по себе, — улыбаясь, говорит Виен. — Твою мать, хватит играть в свои игры, — рычит он. — Какого хрена тебе нужно от меня? Женщина подходит к нему еще на шаг и подносит ладонь к его лицу. Чимин вздрагивает всем телом и затем замирает в оцепенении, он с такой болью смотрит на нее и словно не дышит в этот момент, будто боится или даже не в силах пошевелиться. Ее тонкие и изящные пальцы нежно гладят его по щеке, а он терпит это, стиснув зубы. — Какой ты стал красивый и взрослый, мой мальчик, — тихо говорит она. — Я так по тебе скучала, ты бы знал. Чонгук не видит выражение ее лица, но он смотрит на лицо Чимина, на котором отображается смесь самых разрушающих эмоций: гнева, обиды и ненависти. Кажется, что он способен думать только об одном — каким именно способом убить ее прямо сейчас. Виен говорит ему что-то очень тихо с улыбкой на губах, и парень неожиданно хватает ее за горло. Пак сильно сжимает его, отчего та начинает резко задыхаться. Она ниже него примерно на голову, но из-за ее каблуков они почти одинакового роста, только даже сейчас он выглядит выше и весьма угрожающе нависает над ней. Холодный и в тоже время испепеляющий взгляд вызывает противную дрожь и у Чонгука, смотрящего на них со стороны. Чимин обводит ее этим страшным взглядом и сжимает крепче пальцы на ее шее. Она хватается за его руку и пытается отбиться от этой мертвой хватки. Кажется, что он ее сейчас задушит, и Чон стоит наготове, чтобы уберечь его от этой глупости. — Пошла вон отсюда, Виен, — тихо шепчет Чимин у ее лица таким ледяным тоном, что становится понятно, что он совершенно не шутит сейчас. — Если ты еще раз перешагнешь порог этого дома, то я тебя убью. И это не предупреждение, а прямая угроза. Я не намерен играть в твои игры. Понятия не имею, что ты задумала, но катись ко всем чертям, или я отправлю тебя в ад вслед за моим папашей. Виен молчит и пытается убрать его руку от своей шеи, она резко поднимает ладонь и замахивается, чтобы ударить его по лицу, но он, вопросительно приподнимая бровь, продолжает прожигать ее ненавистным взглядом, и женщина через несколько секунд послушно опускает ее. — Мудрое решение, — говорит он. А затем парень с силой и резко отталкивает ее от себя, отчего та быстро переставляет ноги на высоких каблуках, едва не падая на пол. — Катись отсюда, — грубо говорит Пак. — Где ты там жила? В Европе? Наверняка, вот и вали обратно на последующие десять лет. Я не хочу тебя видеть, разговаривать с тобой и знать тебя. — Я вернулась домой, Чимин, — хрипло говорит она, держась пальцами за свое горло, и поправляет волосы. — Нравится тебе это или нет, я остаюсь. — А у тебя есть дом? Напомни, где он? — Особняк семьи Пак — мой дом. Я остаюсь в нем. Чимин злорадно смеется и делает еще несколько глотков алкоголя. — У этого дома есть новый хозяин. Я расскажу Тэхёну, какая ты тварь, и он тебя близко не подпустит к порогу. Он наивный, но не глупый. Женщина надевает шляпку на голову и самодовольно улыбается. — А мне не требуется его разрешение, малыш. Хозяйка этого дома я, а не этот мальчик, потому что я вдова Пак Минхо. Я любезно разрешу ему пожить вместе со мной. На лице Чимина проскальзывает недоумение и ноты отвращения. — Ты вдова? Ты больная на голову. Ни один юрист не даст тебе право распоряжаться имуществом Минхо из-за твоей невменяемости. И ты ему даже не жена давно. — Не хотелось бы огорчать тебя, моя радость, — говорит Виен с мягкой улыбкой, — но я все еще законная жена Минхо, а значит — законная вдова и первая владелица всего его имущества, пока не откроют завещание. А там кто знает, — пожимает она плечами, — может, он все оставил именно мне. Куда же тогда пойдет твой брат? Приютишь у себя? — женщина отрицательно качает головой. — Нет, ты слишком любишь одиночество, но не волнуйся, я о нем позабочусь. — Ты больная, — фыркает Пак. — Я не лечилась в больнице, а то, что я посещала психотерапевта, ни о чем не говорит. У тебя есть доказательства моей недееспособности? — спрашивает она, выгибая идеальную бровь. Чимин пораженно смотрит на нее. — Не трогай Тэхёна, — с угрозой говорит он. — Помешай мне, — спокойно произносит Виен. — Увидимся в особняке, малыш. Ты туда еще обязательно вернешься. После этого женщина заходит в лифт, скрываясь за закрывающимися дверьми. Чонгук непонимающе быстро моргает. Что это вообще сейчас было? Последние слова Чимину от неё звучали, как какая-то угроза. Будто она может причинить зло Тэ, но зачем и какое? Что она задумала? Что ей нужно от них? Почему у них всех такие странные отношения? Она ведь все же больна, разве не должен он быть с ней помягче? Он ее даже ни разу не назвал мамой, только лишь Виен. Чон медленно переводит взгляд с лифта на него. Пак стоит, глядя перед собой невидящими глазами, находясь глубоко в своих мыслях или воспоминаниях. Парень осторожно подходит к нему и обнимает за плечи. — Прости меня, — тихо говорит он, закрывая глаза. — Не нужно было ее впускать. Мне жаль, что я не подумал об этом. Сильные руки обнимают его за талию и крепче прижимают к себе. — Она не успокоилась, пока не увидела бы меня, — отвечает Чимин, тяжело вздыхая. — Виен всегда добивается своего, к сожалению, эта черта у меня от нее. — Что ей может быть нужно от тебя? — Кажется, знаю, очень надеюсь, что я ошибаюсь, — тихо отвечает он. Чонгук чувствует, как внутри дорогого ему человека нарастает удушающий гнев. Его тело напряжено, и он дрожит от этого состояния. Он бы хотел ему помочь, но не знает как это сделать, поэтому продолжает просто обнимать его, отдавая свое тепло. Увидеть мать, которая отказалась тебя спасти от ненормального отца, это ли не худший момент? А она еще и делает вид, будто ничего подобного не происходило. — Я думал, что хуже Минхо нет людей, — тихо говорит Чон. Чимин разрывает их объятие и снова делает несколько глотков из бутылки, отходя в сторону. — Поверь, Виен — это самое худшее создание в этом мире, — горько усмехается он. — Я каждый день проклинаю все на свете, потому что она родила меня. Это самое ужасное, что могло со мной случиться — быть сыном этой твари. — Я понимаю, почему ты к ней испытываешь такую ненависть. — Это уж вряд ли, малыш, — тихо говорит Чимин. — Нет, правда, понимаю. Она не защитила тебя от отца, хотя должна была, а это еще худшее предательство, чем сделал он. Какой бы больной она не была, это не оправдывает ее. Она обязана была это сделать. Ты же ее сын, — говорит Чон, глядя на него. — Родители всегда должны защищать детей. Парень поворачивается к нему и начинает вдруг громко смеяться, отрицательно качая головой. Чонгук совсем не понимает его реакции, что он смешного сказал? Или это у него нервы сдают? — Ты чего? — спрашивает он. — Ты думаешь, что меня нужно было спасать от отца? — спрашивает Чимин, продолжая смеяться. — Я видел твои рисунки в старой комнате, надпись на стене, прочитал записи с приема психотерапевта, тогда, когда мы вскрыли досье на каждого из вас. Ты ненавидишь его и желал ему смерти. Я сделал вывод, что он причинял тебе боль. Пак делает еще несколько глотков, допивая бутылку, и качает головой. — Да, я ненавижу его, но не потому что он делал мне больно. Хотя не без этого. Он иногда бил меня, но я ненавижу его совсем не за это. — А за что? — спрашивает Чон, хмурясь. — Это он меня не спас от нее, — отвечает Чимин. — Это Виен делала мне больно. Чонгук быстро моргает, пытаясь переварить услышанное. Что, черт возьми? Он впадает в глубокий шок. То есть все это время он подозревал не того человека? Моральное, физическое и сексуальное насилие над ним совершала родная мать? Господи Боже. Как вообще можно было подумать, что она способна на такое? И эта женщина, только что была в его доме, она только что стояла здесь и рассматривала повзрослевшего сына? Все эти фразы: «какой ты стал красивый и взрослый», «я так скучала по тебе», «мой мальчик», прикосновения к нему и взгляды. Боже, все это приобретает совсем другое значение теперь. Он понял, что смущало его в этом всем. Она смотрела на Чимина не как на сына, а как на мужчину, и ему кажется, что его сейчас вырвет от этого осознания. Эта красивая, элегантная и воспитанная женщина сломала собственного сына, она уничтожила в нем все светлое и доброе своими руками. Она разрушила все его моральные устои о хорошем и о плохом. Она превратила его в того, кем он сейчас является. Пак Виен — чудовище, и Чонгук сам ее впустил в его дом. Чимин ведь говорил, что в ней живет две личности: одна обычная женщина, у которой есть проблемы со здоровьем, а вторая, похоже та, что насиловала собственного сына. Чон садится на диван и смотрит перед собой широко раскрытыми глазами. — Он знал обо всем, что она делала с тобой? — тихо спрашивает парень. — Конечно, знал, — фыркает Пак. — Я говорил ему. Не сразу, а когда понял, что это ненормально. Я молил его о помощи, плакал, кричал, на коленях стоял перед ним, лишь бы он остановил это... — он потирает веки и вздыхает, — но отец мне не верил. Он считал, что я все это выдумываю. Когда я тайно пошел к школьному психотерапевту, этот врач уволился чудесным образом на следующий день. Не трудно догадаться, кто помог ему, да? Минхо создал такой образ в глазах окружающих, что я патологический лгун. Поэтому, что бы и кому я не говорил о своих проблемах, все на это никак не реагировали, а в это время меня трахала собственная мать. От последних слов Чонгук вздрагивает всем телом и морщится от отвращения. Чимин их так легко произносит вслух, а ему даже в голове это произнести страшно. Даже представить это страшно. — Господи, — выдыхает он, и его глаза наполняются слезами. — Как он мог? Почему? — Я не знаю, — пожимает плечами Пак. Он садится рядом с Чонгуком и тяжело вздыхает. — Он любил ее до безумия просто. Может быть, поэтому и не хотел ничего подобного слышать о ней. В его глазах она была идеальной. У него была больная любовь к ней, хотя они даже не трахались долгие годы. Она ведь спала со мной, гребаная педофилка. А он просто боготворил ее, как какое-то сокровище. Минхо ведь не считал ее больной, поэтому не настаивал на лечении, хотя оно было необходимо. Как по мне, им обоим было нужно лечиться, — горько усмехается Чимин. — Как долго она… ну... — подбирает слова Чонгук, глядя на него. — Три года, — отвечает он, проводя рукой по волосам. Боже мой. Три года. Три. Это примерно одна тысяча девяносто пять дней. Это настоящий ад. С ума сойти. Чон никак не может поверить в услышанное. И ему абсолютно никто не помогал все это время. — Если ты сбежал в четырнадцать... то выходит, ты был совсем мальчиком, когда это происходило. Твою мать, — говорит парень, закрывая лицо ладонями, — Поверить не могу. — Я бы, наверное, сбежал раньше из этого дурдома, но я долго не понимал, что это значит все. Не понимал, что она делает со мной. Она заставляла меня, объясняя это тем, что так я должен показывать свою любовь к ней, — говорит Пак и замолкает. Он снова тяжело вздыхает и зажмуривается, вспоминая прошлое, а затем продолжает. — А я ведь ее и любил до этого всего. Она постоянно твердила «ты должен меня любить. Ты должен показать маме, как ты ее любишь, ты же хороший сын». — Теперь мне понятны твои слова о поцелуях. О том, что это только твое желание, а не физиология, — говорит Чонгук, глядя перед собой. — Когда ты понял, что происходит? — В тринадцать, — отвечает Чимин. — Тогда я начал вести счет всему этому дерьму. — Черточки на стенах? — догадывается Чон. Пак согласно кивает, и Чонгук в ужасе качает головой, вспоминая сколько их было на стене. И это только за один последний год получается. Виен сумасшедшая. Насколько нужно быть больной, чтобы делать подобное с собственным сыном? Это настолько мерзко и аморально, что у любого адекватного человека в голове не способно уложиться. Боже мой, волосы на руках становятся дыбом. Психику Чимина разрушили его собственные родители. Мать регулярно насиловала, сломав его душу и все возможные моральные рамки, а отец отказывался верить в слова сына, который умолял его спасти от этого. Этим людям место в аду. Чон готов проклинать их до конца своей жизни. — Что стало последней каплей? Почему ты решил бежать? — осторожно спрашивает он. — Это была совокупность всего, — отвечает Чимин, взмахивая рукой. — Я морально был истощен. Чем чаще это происходило, тем сильнее я чувствовал себя на грани самоубийства. Виен совсем слетела с катушек, потому что перестала пить лекарства и приходила ко мне практически ежедневно. Перед побегом я в последний раз просил Минхо о помощи, описав все в подробностях. Но он хорошенько меня избил за это, решив так научить меня говорить правду, и сказал, что я не пойду ни к одному врачу, иначе в этот бред действительно кто-то поверит. У меня было сломано запястье, но я сидел дома, потому что отец боялся, что какой-то врач поверит в мои слова. Наверное, это и стало последней каплей. Я понял, что помощи от него никогда не получу и если не спасу себя сам, то в конечном итоге вздернусь на собственном ремне, потому что это было уже невыносимо. В ту ночь, когда все уснули, я вылез через окно и сбежал. Босиком, в одной пижаме, совершенно не понимая, куда и зачем, но полагаю, я спас себе жизнь. Чонгук поворачивается и неожиданно забирается к нему на колени, крепко обнимая за шею, чем застает его врасплох. По его щекам сами собой бегут горячие слезы. Он не может больше слушать это, потому что это причиняет ему физическую боль. Ему больно, потому что больно Чимину. Между ними уже есть невидимая, но очень сильная связь. Пак мягко прижимает его к себе и успокаивающе гладит по голове, чувствуя слезы на своей коже. — Тише, малыш, — шепчет он. — Все же хорошо. Я жив и у меня есть теперь ты, а это главное. Чон дрожит всем своим телом и беззвучно плачет. Его сердце разрывается от наполняющей его боли и сожаления, он не может поверить в то, что Чимину пришлось пережить такое. Как он вообще все это вынес? Как он остался при этом в здравом уме? Хотя вряд ли можно сказать, что он полностью в здравом уме, но, по крайней мере, он понимает, что это все невероятный ужас. — Я не оставлю тебя в этом, — говорит Чонгук, глядя ему в глаза. — Ни за что не оставлю, что бы ни случилось, что бы еще нам не пришлось пройти вместе, какие бы еще ты секреты не хранил, я тебя не оставлю. Мне не нужно ничего больше знать о твоем прошлом, если ты не хочешь мне рассказывать. Я верю тебе, верю каждому твоему слову. Верю и хочу помочь тебе. Губы Чимина трогает легкая улыбка, и он убирает волосы с его лба, рассматривая его лицо, а затем нежно целует. Этот парень стал для него самым близким человеком, самым дорогим и значимым. Еще никогда он не слышал таких слов. Они приятно расползаются по его телу и проникают куда-то в самую глубину, принося облегчение. — Я тебе верю, — шепотом говорит Чонгук у его губ. — Используй меня, чтобы спасти себя. Если это единственный способ тебе помочь, то я на это согласен. Неважно, что будет в конце: будем ли мы вместе или нет, это абсолютно неважно. Используй меня, если это помогает тебе. Я хочу, чтобы ты смог вздохнуть без боли в душе, чтобы ты выбрался из этого. Я хочу, чтобы ты был счастлив, ты заслужил это, как никто другой. Пак берет его лицо в ладони и мягко вытирает с его щек мокрые дорожки от слез. Он смотрит в его глаза и тот, впервые за все время знакомства не отводит их и не смущается. Он выдерживает этот зрительный контакт с его темными омутами. Чон уверенно смотрит в них и чувствует себя, как никогда спокойно. — Ты — это единственный способ мне помочь, — тихо говорит Чимин. — Ты — мой свет. Ты уже меня спасаешь, тем, что продолжаешь оставаться со мной несмотря ни на что. И я тебя уже никуда не отпущу, иначе точно погибну. Без тебя моя жизнь будет еще хуже, чем была до тебя. Я не готов к этому и не буду никогда готов. Чонгук порывисто целует его. Внутри него все пылает каким-то адским огнем, и кожа покрывается мурашками от каждого слова, от вкуса его губ и от прикосновения его пальцев к коже. Он сидит так глубоко в нем. Этот израненный человек заслуживает свою маленькую долю счастья. И если ему удается сделать его счастливым, хоть немного, то он не оставит его ни за что на свете. Он будет с ним до самого конца. До тех пор, пока он ему нужен. Он только что понял, где его место. Оно здесь, рядом с Чимином — в его руках. Вот чего он хочет больше всего — принадлежать ему.

***

Кабинет отца остался таким же, как его видел Чимин в последний раз. Единственное, что изменилось — на полу больше нет его мертвого тела. В воздухе до сих пор чувствуется запах чистящих средств, которыми отмывали все здесь от крови и до боли знакомый аромат женских духов, от которого его тянет блевать. Он по несколько часов держался на его коже после того, как мать, вдоволь удовлетворив все свои мерзкие желания, уходила в свою комнату. Пак, мать ее, Виен. Дочь Сатаны или сам дьявол в юбке, можно называть ее как угодно. Он не видел ее десять долгих лет и за эти годы она совсем не изменилась. Стала только более уверенной в себе и менее истеричной, видимо, вновь начала пить таблетки. Женщина из его кошмаров сидела, закинув ногу на ногу, и постукивала аккуратным ногтями по ручке кресла. Она смотрела прямо перед собой на юриста, который изучал бумаги за столом Минхо, а Чимин разглядывал ее профиль. Аккуратный нос, чувственные губы, гордо приподнятый подбородок, эта тварь прекрасно осознавала свою привлекательность и часто ее использовала в своих целях, как, например, она делала это с Минхо. Виен потеряла интерес к собственному мужу примерно через десять лет брака, но продолжала жить с ним. Ей нравилось, что он любил ее и исполнял любые желания. Она жила в достатке и роскоши, но также, как и все, боялась его, ведь знала, какой он человек. Она также знала о его изменах, но ей было наплевать на них, ведь муж ее не особенно интересовал в плане постели. И Чимин даже не представлял себе в страшных кошмарах, что когда-то она снова вернется в его жизнь. Но вот она здесь, сидела на расстоянии вытянутой руки. Он чувствовал ее запах и энергетику, которая давила на него и заставляла все внутренности сжаться в тугой узел. Он отворачивается и через несколько секунд чувствует ее настойчивый взгляд на себе, она просто смотрит, а его уже охватывает оцепенение и гнев. Он чувствует, как ее черные глаза прожигают дыру на его лице, а затем скользят вниз, полностью его осматривая с ног до головы. Тэхён сидит с другой стороны от него, и совершенно не замечает происходящего рядом с ним. И, к его счастью, он понятия не имеет, какой демон находится в его доме. — Вы готовы приступить? — спрашивает нотариус, глядя по очереди на всех троих. Проходит долгих двадцать минут, прежде чем все это мероприятие завершается. Минхо оставил все своей законной жене. Не то чтобы Чимин и Тэхён были удивлены этому, но это означало, что его младший сын остается на улице, в прямом смысле этого слова. На парне не было лица, он прекрасно осознавал все происходящее и очень боялся именно это услышать. Он сидел минут пять, глядя перед собой, и рассеянно моргал. Он пытался представить свою дальнейшую жизнь. У него не было больше дома и средств к существованию. Единственное, что сделал для него отец — это полностью оплатил его образование. За это стоило быть ему благодарным. Теперь это единственное, что могло помочь ему в будущем. Чимину же он не оставил ничего. Абсолютно ничего. Это вызывает на его лице усмешку, потому что он ожидал именно такого развития событий. Но он начинает сжимать кулаки от наполняющего его гнева, когда видит до омерзения довольное лицо Виен. Его брату некуда идти, ему придется жить с этой женщиной под одной крышей, а хуже этого ничего не придумаешь. Жить вместе с психически нездоровой педофилкой, которая может сделать что угодно и оправдывать это поведение своей болезнью — сомнительная перспектива. Если она соблазнила собственного сына, что ее остановит испортить жизнь даже не родному сыну, а просто пасынку? Ничего. Конечно, его мать знала о завещании, поэтому была так уверена, что он вернется в особняк. Ушлая стерва. Она знает, что он не оставит ее наедине с братом. Знает, что он будет его защищать и она будет давить на эти точки, чтобы привлекать внимание. Возможно, Чимин не переедет в него, но уж точно будет сюда приезжать каждый день по звонку Тэхёна. Только что Минхо дал в ее руки ниточки, за которые она может легко его дергать, чтобы добиваться от него любого своего желания. Первая ее цель выполнена — проникнуть в дом и стать его хозяйкой. Осталась вторая, самая желаемая — Пак Чимин. Мужчина в очках, забрав документы, уходит из их дома, а Тэхён, провожая его, уходит следом, оставив Виен и Чимина в одной комнате. Парень сидит на своем месте и тяжело вздыхает. — Довольна? — надменно спрашивает он. Она проходит по кабинету и идет к столу покойного мужа, бросает безразличный взгляд на фотографию на его столе, а затем усмехается. — Минхо не мог поступить иначе. Ты ведь знаешь, как твой отец меня любил. — Это была не любовь, а болезнь. Женщина садится на широкий стол, скрещивая ноги в красивых туфлях. Она обводит долгим взглядом сына и глубоко вздыхает. — Это любовь, мой мальчик. Одна из её форм, — отвечает она. — Что ты вообще можешь знать об этом? — спрашивает Пак, поднимаясь, и кладет руки в карманы. — Ты понятия не имеешь, что это за чувство. — Тебя я любила, — произносит Виен, пожимая плечами. — Меня ты трахала, — отвечает Чимин с отвращением. — Тебе нравилось, — с улыбкой произносит она. — Господи, ты совсем не в себе, — говорит Пак, зачесывая волосы. — Что тебе нужно? Забирай все его деньги и вали отсюда. Виен склоняет голову набок и внимательно на него смотрит. — Я хочу, чтобы ты вернулся домой, — говорит она спокойно. — Даже не надейся, — бросает мгновенно Чимин. — Убирайся отсюда, оставь дом Тэхёну. У тебя и так денег хватит на всю оставшуюся жизнь. — Мне нужен не дом, Чимин, а ты, — отвечает Виен. — Ты меня не получишь больше никогда, — говорит он, угрожающе делая шаг к ней и прожигая гневным взглядом. — Я больше не ребенок, который боится тебя. Ты не сможешь меня придушить, ударить или заставить. Я теперь не твоя вещь, — он делает еще шаг к ней и произносит, отделяя каждое слово, глядя ей в глаза. — Ты меня не получишь. Женщина сглатывает и прикусывает полные губы с легкой улыбкой, а затем хватает его за футболку, притягивая к себе. Чимин снова цепенеет. Как бы он не был силен перед ней на словах, стоит ей прикоснуться к нему, и его тело охватывает паралич, как и раньше. Внутри все кричит и бушует, но внешне он сохраняет ледяное спокойствие. Виен запускает ладонь под его одежду и кладет ладонь на его живот, а он шумно выдыхает. — Просто вернись в дом, и я куплю Тэхёну другое жилье, оформлю все на него. Все будет честно, он будет далеко от меня, а ты рядом, — произносит она тихо у его уха. — Он будет в безопасности и с крышей над головой. Вернуться в этот дом? Где она? Ни за что на свете, даже под дулом пистолета он этого никогда не сделает. Он лучше сам уйдет жить на улицу, отдав квартиру брату, но сюда не вернется. Ее тонкие пальцы скользят вверх по его груди, причиняя душевную и физическую боль. Пак морщится от отвращения, но все еще стоит в оцепенении, не в силах пошевелиться. — Ты не получишь меня, — отвечает он, с трудом выдавливая из себя каждое слово и глядя ей в глаза. — Все дело в том милом мальчике из твоей квартиры? — спрашивает Виен, выгнув бровь. — Красивый, у тебя хороший вкус. Он такой любезный и милый, просто маленький ангел, что же он нашел в тебе? Чимин молчит и шумно дышит, а на его лице нет ничего кроме боли. — Ах да, плохие мальчики всегда почему-то нравятся гораздо больше, — продолжает она, проводя рукой по его животу вниз к ремню. — Прекрати, Господи, — едва слышно говорит он, стараясь сдержать подкатывающие слезы. — Я ведь твой сын, больная ты сука. Виен улыбается, а затем убирает ладонь. Когда Чимин не чувствует ее прикосновений на своем теле, то мгновенно оживает. Он с силой хватает ее за волосы и стаскивает со стола, держа лицо женщины перед своим. В ее взгляде нет испуга или чего-то подобного, такое ощущение, что этой стерве только нравится, когда он так с ней обращается. Он переходит на угрожающий шепот и до боли сжимает ее черные волосы на затылке. — Не приближайся к нему. Не вмешивай в наше дерьмо его и Тэхёна. Оставь брату дом и вали отсюда к чертовой матери, пока еще можешь, — угрожает он. — А если нет, то что, малыш? — спрашивает Виен, смотря на него томным взглядом. — Я тебя убью, — отвечает спокойно Чимин, отпуская ее, и идет к выходу. — Ты не посмеешь, — ухмыляясь, говорит она. — Ты же сядешь за это в тюрьму. Пак останавливается в дверях и оборачивается. — Я пойду на все, чтобы навсегда от тебя избавиться, Виен, — отвечает он холодно. — Даже, если это будет стоить мне свободы.