***
Чимин медленно спускается на первый этаж и, пересиливая себя, подходит к двери библиотеки. Он держится за ручку и набирается смелости, чтобы открыть ее. Он находился с ней наедине в этой комнате в последний раз десять лет назад, и от этого чувства все внутри сворачивается в тугой узел. Кажется, что он готов выплюнуть свои внутренности от того, как сильно его мутит. Открыть ее, тоже самое, что открыть дверь в свое страшное прошлое. Все его демоны, которых он много лет тщательно прячет и пытается уничтожить, тут же вырвутся наружу. Как только он это сделает, то боль накроет его с новой необычайной силой, и он не справится с ней. Головой он это прекрасно понимает. Не в этот раз, он чувствует нутром, что сегодня она его сломает окончательно. Он все еще боится своего прошлого, ничуть не меньше, чем прежде, хотя он давно уже не беззащитный мальчик. Именно этого и хочет эта женщина, чтобы он почувствовал себя слабым и боялся ее, как прежде. Но она этого не получит, не в этот раз. Нет, его не так легко придушить теперь. Он коротко вздыхает и заходит в библиотеку, осматриваясь. Здесь тоже тихо и ничего не изменилось, с последнего его визита сюда, добавились только живые цветы в вазе на столике и запах ее проклятых духов. Господи, все именно так, как десять лет назад. Библиотека, он и она. Его мгновенно накрывают воспоминания, когда он смотрит на диван. С каждым разом ты все лучше и лучше, малыш. Чимин на несколько секунд закрывает глаза, прогоняя эти слова из головы, но это неимоверно трудно. В сознании все мрачнеет, он слышит ее ласковый голос и стоны. Вот так, все правильно. Ты такой хороший мальчик. Мерзкий ком нарастает в области желудка и просится наружу, если это не закончится прямо сейчас, то его вырвет. Нет. Нельзя показать ей свою слабость. Он глубоко вздыхает, борясь с тошнотой, и переводит взгляд вглубь комнаты. Виен, естественно, здесь. Она сидит за роялем, но не играет, а смотрит перед собой о чем-то думая и держа в руке бокал с вином. Женщина медленно переводит взгляд на дверь, замечая входящего гостя, и на ее лице мгновенно появляется хищная улыбка. Она получила, что хотела — Чимин здесь. Она ухмыляется пухлыми и абсолютно не накрашенными губами, а затем медленно делает глоток алкоголя. Как всегда, омерзительно изящна и элегантна, как будто всегда находится в своей роли на большой сцене. — Что это был за спектакль? — спрашивает Пак, медленно подходя к роялю, и опирается на него локтями. Он тяжелым и темным взглядом обводит лицо матери. Эта женщина невероятно красива для своих лет. Лицо без грамма макияжа выглядит гораздо привлекательнее, чем с ним, несмотря на небольшие морщины вокруг глаз. Не будь она такой тварью, Чимин бы восхищался и гордился, тем, что она так хороша. Но ему мерзко от осознания того, чем он занимался с этой женщиной. Чего он только с ней не делал, но это все слишком отвратительно, как и она сама. Она гнилая внутри, но такая прекрасная снаружи. Как испорченное яблоко в сказке про Белоснежку. Она ядовита, и этот яд проникает в него каждый раз, когда она находится рядом с ним. Между ними есть определенная связь, которую невозможно разорвать и невозможно понять. Это не связь матери и сына, а что-то совершенно другое, на другом уровне. И чтобы ее искоренить кто-то из них должен, наверное, умереть, иначе не получится. Она не оставит его в покое пока жива, а Чимин не сможет убежать от нее окончательно никогда. Виен вскидывает идеальную бровь и внимательно изучает лицо сына. — Я не понимаю, о чем ты, — мягко отвечает она, будто ничего не случилось. Пак хмыкает, вполне ожидаемо. Он бы даже поверил в ее слова, не зная слишком хорошо. — Будем в эту игру играть сегодня? — спрашивает парень, смотря на нее сверху вниз, и достает пачку сигарет из кармана. Он стучит ею по роялю, продолжая сверлить ее взглядом. — Давай сразу к делу. Чего ты хотела этим добиться? Виен прикусывает пухлую губу, как будто сдерживая улыбку, и ставит бокал на рояль. А затем ее тонкие пальцы начинают играть мелодию, ловко двигаясь по клавишам. Чимин не сводит глаз с ее лица, но его мозг мгновенно перемещается в прошлое. Он смотрит на нее невидящим взглядом, погружаясь все глубже и глубже в свои детские воспоминания. Мама красиво играет мелодию, сидя рядом со мной за роялем. Она обнимает меня со спины и я чувствую, как ее волосы щекочут мне шею и лицо. Она тихо смеется мне на ухо. От нее так сладко пахнет. Мне нравится этот запах, он всегда мне напоминает о ней. Им пахнут ее вещи в доме, этот запах остается долго в комнатах, где она проходит, и на моих руках, когда я обнимаю ее за шею. Так пахнет самый близкий человек для меня. — Скоро ты будешь играть так же хорошо малыш, — говорит ее мягкий голос, и ее губы легко касаются моего виска, а затем щеки. Я смущенно смеюсь. Мне так нравится, когда она это делает. Это приятно, мне нравится, как она со мной нежна. Папа тоже так целует маму. Мама очень меня любит и часто мне показывает это, обнимая, целуя, и, разрешая спать в ее кровати, когда папы нет. Она берет меня за руку и ведет к дивану, опускаясь передо мной на колени. Ее черные глаза, внимательно обводят мое лицо, а подушечки пальцев гладят мою щеку и она щелкает ими мне по носу, улыбаясь. — Ты мой, Чимин, — тихо произносит она и нежно улыбается. — Ты всегда будешь принадлежать мне, а я всегда буду принадлежать тебе. Всегда, несмотря ни на что. Ты никогда не сможешь никого так любить, как мамочку. Папа будет злиться, если об этом узнает, ведь он будет ревновать, если ты ему скажешь, что любишь меня сильнее, чем его. Но мы ему не будем рассказывать наш маленький секрет, да? Ты же умеешь хранить секреты? — Да, — говорю я, улыбаясь, и киваю. — Когда-то я принадлежала твоему отцу. Но с тех пор, как появился ты, в моей жизни нет, и не будет ничего важнее. Ты — мой маленький мир. Вся моя жизнь вертится вокруг тебя, малыш. И так будет всегда, ты моя одержимость. Знаешь, что это означает? — спрашивает мама, гладя мои ладони. — Нет. Что, мамочка? — с интересом спрашиваю я. — Это значит, что я хочу всегда держать тебя рядом с собой и никогда не отпускать. Я никому не буду принадлежать кроме тебя, потому что слишком сильно тебя люблю, — говорит она и целует меня в лоб, а затем в щеку и в уголок моих губ. Я морщусь и смеюсь. Мне нравится, что мамочка так любит меня, я чувствую от нее много ласки и нежности. Она всегда рядом со мной и мне хочется, чтобы так было всегда. — Твой отец, когда мы только познакомились, был со мной очень груб, но мне это так нравилось. Мне нравился его сильный характер, он был из тех, кто подчиняет и всегда добивается своего. Так делают настоящие мужчины. Они берут свое любыми методами и средствами, — она ласково улыбается и тянет свои руки к ремню на моих штанах. — И тебе пора становиться сильным и взрослым, мальчик мой, — говорит мама, целуя меня в висок. — Ты должен быть таким, как твой папа. Я отрицательно качаю головой и пытаюсь отодвинуться, убирая ее ладонь. Я открываю рот, чтобы возразить, но мама накрывает мои губы своим пальцем. — Ш-ш-ш, малыш. Не волнуйся, все в порядке, — тихо говорит она. — Не возражай мне. Мама знает, что делает. Мальчики рано или поздно становятся взрослыми мужчинами, и твое время пришло. Это не плохо, это значит, что ты растешь, — ее рука пробирается в мои брюки и начинает аккуратно гладить. Я хочу отпрянуть, но ее другая ладонь мягко берет меня за подбородок. — Будь послушным мальчиком. Я научу тебя быть настоящим мужчиной таким, как твой папа. Ты же этого хочешь? Хочешь быть таким, как он? Хочешь, — мама двигает кистью быстрее и гладит меня по волосам. — Тебе нравится, твоему телу приятна моя ласка. Видишь? Оно почему-то не способно сопротивляться, но кровь пульсирует там, где она прикасается. Мне не нравится то, что происходит. Но я не хочу ее расстраивать и злить, ведь мамочка меня так сильно любит. Она просто хочет научить меня быть сильным и взрослым. Я не могу ей отказать. Я не должен. Это невоспитанно, а я хороший мальчик. Мне хочется уйти, но я терплю, мне же так нравится улыбка мамы, когда она мной довольна. Чимин закрывает глаза, и потирает веки. Хватит этого дерьма. Это был первый раз, когда Виен прикоснулась к нему таким образом, и это стало началом долгой цепочки событий, которую он разорвал только сбежав отсюда. Это было началом конца для него. Эта женщина прекрасно знает и помнит эту мелодию, а по его позвоночнику проходит ледяной холод от неё. Тварь. Она специально это делает, чтобы вызвать его воспоминания, для него больные, а для нее — приятные. Пак держит сигарету зубами и подкуривает, глядя на нее, стараясь сохранять внешнее спокойствие. «Эмоции — проявление твоей слабости, а ты не из слабых людей» — говорит он себе, как мантру. Эту фразу всегда ему говорил Танака, когда обучал держать свои чувства в себе. Сейчас он ему чертовски благодарен за этот урок, потому что ему удается сохранять хладнокровное лицо перед этой женщиной. Он делает глубокую затяжку и выдыхает дым крупными клубами из губ, запрокинув голову вверх. — Не кури в моей комнате, — говорит Виен, глядя на него и продолжая играть. — Верни мне мою нормальную жизнь, — подобно ей говорит Пак, пожимая плечами. — Будем оба просить друг у друга невозможного? Ее губы плавно ухмыляются. — Ты очень изменился. — Удивительно, правда? Ведь совсем не прошло десяти лет, — отвечает Чимин с сарказмом, делая новую затяжку. — Ведь меня вовсе не угробила собственная мать, я совсем не работал на мафию и я совсем не сидел в тюрьме. С чего бы это мне измениться? Ожидала все того же послушного мальчика? Я тебя очень разочарую, Виен, но он мертв, — заканчивает он и выдыхает дым ей в лицо. Она терпеливо выдерживает эту выходку. — Ты стал таким дерзким и очень сильным. Бесстрашным и жестким. Ты стал настоящим мужчиной, а не остался мальчиком. Такие мужчины, как ты, предпочитают брать свое, не спрашивая, и добиваться своей конечной цели. Таким был твой отец, когда мы познакомились. Таким я и хотела тебя видеть, когда ты вырастешь. — Меня не волнует, каким ты хотела меня видеть, — бросает Чимин с отвращением. — Лучше скажи, чего ты хотела добиться этим спектаклем? Виен снова берет бокал и смотрит на него, выгнув бровь. — Спектаклем? — натурально удивляется она, делая несколько глотков вина. Пак выпрямляется во весь рост и разворачивается лицом к двери. — Боже, Виен, — выдыхает Чимин, качая головой, — ты такая лгунья. Таких актрис, как ты, еще нужно поискать. Ведь не было никакого приступа, мне они очень хорошо знакомы. Я много раз пытался успокоить твои истерики, когда ты орала как одержимая. А сколько раз я вытаскивал ножи из твоих рук, чтобы ты не зарезала себя или домработницу? Не пересчитать. Сейчас я очень об этом жалею, лучше бы я дал тебе себя прикончить. Я знаю, как они проходят. Он как-то быстро прошел, когда Тэхён позвал на помощь, не находишь? Наверное, потому что ты смотрела за ним через камеру в его комнате, когда тот закрылся, и подслушала разговор по телефону, — он бросает взгляд на нее и встречается с черными глазами, а затем снова отворачивается. — Ты умна, хоть и психопатка. Для чего ты его напугала? Виен встает из-за рояля и медленно обходит его, подходя к нему. Он осматривает ее с ног до головы и отворачивается. На ней короткое черное платье, больше похожее на ночнушку на тонких бретелях, одна из которых небрежно спадает с ее плеча. Оно из шелка, который не скрывает абсолютно ничего и подчеркивает все изгибы ее тела. Чимин все еще помнит, как выглядит оно обнаженным, и это только ухудшает ситуацию. Она делает еще несколько шагов к нему по полу босыми длинными ногами и мягко покачивает бедрами. Она зажимает его подбородок между большим и указательным пальцами и поворачивает к своему лицу. — Мне нужен был ты, — тихо произносит она. — Зачем? — спрашивает Пак, прищурившись. — Ты должен вернуться домой. И это не просьба, ее тон тверд и уверен. Эта женщина умеет отдавать приказы не хуже Минхо. — Мы это уже обсуждали, — сквозь зубы отвечает Пак, глядя на нее сверху вниз из-под полуприкрытых век. — Ты не понял, малыш, — говорит она, продолжая удерживать его лицо. — Ты должен вернуться домой. Это — моя цель. Чимин несколько секунд сканирует ее, а затем делает затяжку, задерживая дым в легких. Он выдыхает его через нос и нагло бросает окурок в ее бокал. Виен ухмыляется и ставит его на рояль позади него. — Мой ответ ясен? — спрашивает он, грубо убирая ее руку от своего лица. — Ты кое-что не понимаешь, — произносит она с улыбкой и подходит вплотную к нему, — Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я хочу тебя заполучить. Пак с отвращением фыркает и качает головой, это вызывает у него усмешку. Она так говорит, будто он какой-то трофей или ее любимая игрушка. Хотя, может так и есть, но только она видимо не понимает, что он совсем другой человек, а не тот мальчик, над которым она издевалась. И этот не остановится ни перед чем, чтобы убрать ее со своего пути. Может, он в глубине души еще боится и замирает от ее прикосновений, но он найдет способ это перебороть. Найдет. Рано или поздно. — Раньше мне нравилась твоя покладистость, но знаешь, — замолкает она и снова кладет руку на его живот под футболкой, отчего тот мгновенно цепенеет и шумно вдыхает воздух носом, — теперь есть какая-то прелесть в твоем сопротивлении. Не только ты изменился, но и я. Мне больше не нравится легкая добыча. Мне нравится охотиться, как и тебе, да? — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отвечает Чимин, сводя брови. — Прекрасно понимаешь. Доступность, — начинает она и медленно облизывает губы, — тебя не возбуждает. Тебе нравится охота. Нравится невинность и чистота, такая, как Чон Чонгук. Потому что ты сам тьма и грязь. Ведь он тебя ненавидел, так? — вскидывает женщина бровь и неторопливо ведет кончиками пальцев по его груди. — А сейчас — он тебя желает. И готова поспорить, что он презирал себя, за то, что хотел тебя, за то, что тянулся к тебе, несмотря на то, что ты не меньшее чудовище, чем я. Тебя возбуждает сам процесс достижения поставленной цели, а не секс. Тебе нравится это пьянящее ощущение игры, когда ты охотник, а он — добыча. Тебе нравится делать из него плохого мальчика, расширять его границы моральных норм и устоев. Ты играл с ним в больные игры разума, доводя до паники. Ты уничтожил его дом и несколько раз пытался убить, ты желал ему смерти, он должен ненавидеть тебя, но он тебя желает, а ты его. Хочешь сказать, это нормально? — злобно смеется она. — Ты такой же чокнутый, как и я, мой малыш. Ты делаешь с ним то, что когда-то я делала с тобой. Ты поглощаешь его внутренний свет и порождаешь в нем истинную тьму. Пак снова чувствует, как его тело не хочет слушаться. Его мгновенно наполняет тяжесть, руки висят по швам, не в состоянии оттолкнуть ее. Ему снова будто одиннадцать и он чувствует себя ее вещью. Ее прикосновения всегда производят такой эффект и он не знает, почему до сих пор не может это побороть. Эта женщина все еще имеет власть над ним. Над его телом и разумом. А слова, которые она произносит, отчего-то выбивают воздух из легких. Она хорошо подготовилась, многое узнала о нем. И она права, во многом. Да, его давно не возбуждает доступность и пошлость. Он редко использует тех, кто сам на него вешается. Ему нравится добиваться тех, кто сначала его не хочет и избегает. Ему нравится наблюдать за тем, как постепенно он видит в их глазах зарождающийся интерес и желание. Ему нравится, что они ненавидят себя за то, что хотят его. Она во многом права, кроме одного. То, что происходит между ним и Чонгуком не больные игры разума. То, что между ними сейчас, абсолютно точно по-настоящему. Может быть, это зародилось на неправильном фундаменте, но его целью никогда не было затащить его когда-то в кровать. Он не хотел его, но эти чувства появились сами собой, когда Чимин почувствовал от него интерес к себе. Они пришли к этому, по мере развития их хорошего отношения друг к другу и рождения доверия. Но сердце почему-то все же больно укололи ее последние слова. Может быть, она все же и в этом отчасти права? — Больная сука, — выдыхает Чимин, злобно глядя на нее. — Да, — шепчет она, приближаясь к его шее и снова проводя ладонью по его коже на животе. — Но тебе нравилось то, что я с тобой делала, а мне нравилось то, что ты делал со мной. Сейчас ты так сильно изменился, представляю, какой ты стал горячий и неудержимый. Тебе по-прежнему нравится, когда тебе оставляют засосы на шее, пока ты кончаешь? — спрашивает она, легко прикасаясь губами к его коже. Чимин болезненно морщится. Он чувствует, как тьма вырывается из него и медленно расползается по венам вместе с кровью. Она поглощает его и становится сильнее его. Он должен остановить это. Должен. Он должен прекратить быть таким слабым, должен оттолкнуть ее, должен ударить, должен убить, должен сделать хоть что-то, но не может. Он слабак. Его грудь быстро опускается и поднимается, сердце гулко стучит, отдаваясь в висках, а все перед глазами темнеет. Она продолжает дергать за ниточки его души, как умелый кукловод, и он поддается этому. — Да, мне так сильно это нравилось, что до сих пор снится в самых страшных кошмарах, — говорит он, тяжело дыша. — Ты только мой, Чимин, — шепчет она у его уха, обдавая горячим дыханием его пульсирующую артерию, и опускает ладонь на его ширинку. — Всегда был моим и будешь. Да, я сломала тебя, но я и любила тебя. Действительно любила своей странной любовью. И как бы ты не бегал от меня, я всегда буду рядом: в твоей голове, в твоей душе, в твоей памяти и в твоем сердце, — Виен снова целует его в шею, отчего волосы на затылке парня встают дыбом. — Мой запах навсегда останется на твоей коже, как бы ты не пытался ее отмыть, а тепло моих рук навсегда останется на твоем теле, — ее губы скользят вверх по линии его челюсти. Пак понимает, что ему становится трудно дышать, и он зажмуривает глаза, он снова чувствует себя тем маленьким ребенком, который боится ее. Он уязвим и так невыносимо беззащитен. Ничего не изменилось за десять лет. — Ты мой, — произносит она как приговор и целует его в щеку. — И я найду способы вернуть тебя домой. Мне нечего терять, я лишь психопатка, поэтому пойду на все. Чимин вздрагивает от этих слов. Он чувствует влажные следы на своей коже и его снова неимоверно тошнит. Запах ее духов проникает глубоко в мозг, и голова начинает от этого кружиться. — Оставь меня в покое, — умоляюще произносит он тихим и дрожащим голосом. — Прекрати это делать со мной. Ты же уничтожаешь меня. Виен улыбается уголком губ и пожимает плечами. — Я не могу, — так же тихо говорит она, сжимая его член через ткань штанов. — Ты единственное, чем я до сих пор одержима. Ты моя слабость, Чимин. Я все эти годы ждала дня, чтобы встретить тебя снова. Он шумно фыркает. Господи, она просто не в себе. — Ты же меня родила. Как же ты можешь хотеть меня? Это аморально, Виен. — Я не знаю, — отвечает женщина, запуская пальцы в его волосы, зачесывая их назад. — А как родные отцы трахают своих дочерей? Он как будто получает удар под дых в этот момент. Окружающий мир на несколько секунд замирает. Она же сейчас просто в пример это говорит, ведь так? Она не может иметь в виду дедушку. Он бы никогда в жизни ее не тронул. Он был самым чистым и добрым человеком, как и бабушка. Нет, он не мог. Чимин всегда считал его своим примером для подражания и лучшим другом. Он всегда был заботливым с ней и любящим. Это просто невозможно. — Нет, — говорит он, медленно качая головой и глядя на нее. — Да, мой сладкий, — кивает она. — Ты думаешь, я всегда была настолько ненормальной? Твой родной и самый близкий человек, любимый дедушка, которым ты так восхищался и к которому ты бежал сломя голову, когда он приезжал к нам в гости, впервые трахнул меня, когда мне было всего четырнадцать лет. Он был дьявольски пьян, но я прекрасно понимала, что происходит и жила с ним под одной крышей дальше. Это повторялось каждый раз, когда он напивался до неадекватности. Я терпела. Маму берегла и боялась говорить ей. Ты же знаешь, что я любила ее больше себя самой. У нее было слабое сердце, узнав такое, она бы не пережила это. — Ты лжешь, — тихо говорит Пак, не веря в услышанное. Он не мог. Нет, он не мог так поступить с ней. Да и вообще с кем-либо. Она просто лгунья. Да, он иногда сильно выпивал, это правда, но он совершенно не похож на человека, способного на такие чудовищные поступки. Он любил бабушку, любил свою дочь и делал все, чтобы вылечить ее. Он заботился о ней. Это просто невозможно. — Ты спросишь, зачем я тогда поступила так с тобой, если сама пережила этот ужас? — Виен горько усмехается. — Разница между нами в том, что для меня это абсолютно нормально. За столько лет я привыкла к этому. Я была старше тебя на несколько лет, когда это началось и продолжалось до тех пор, пока я не вышла замуж. И знаешь, что самое мерзкое? — спрашивает она, проводя кончиками пальцев по его плечу. — Спустя время, мне это стало нравиться. Чимин морщится от отвращения и внимательно слушает ее. Он совершенно не понимает, как может нравится такое. Ведь он до сих пор жить спокойно не может после всего, что она сделала с ним. Она оставила ему гребаную кучу психологических травм и сломала его жизнь. Как это могло нравиться? И он совсем не понимает: говорит эта женщина правду или просто решила уничтожить светлый образ родного человека в его глазах. Он неимоверно растерян. — Я презирала себя, но так наслаждалась этим. Это мерзко и грязно, да, но мои вкусы давно стали ненормальными благодаря ему и моей болезни. И чем старше я становилась, тем больше грязи я хотела. Это питало меня, поэтому я и полюбила твоего отца. Ублюдка, способного на низкие и аморальные поступки, — женщина глубоко вздыхает. — Но, к сожалению, он со мной слишком церемонился, слишком меня любил, хоть и был полезен. Я потеряла к нему интерес, когда он стал чрезмерно мягким ко мне. — Мне тебя не жаль, — холодно говорит Пак. — Ты действительно считаешь, что мне это нужно? — спрашивает Виен, и ее дыхание обдает его губы. — Что тебе тогда нужно от меня? — еле слышно шепчет он, глядя на нее. Он практически не дышит и не чувствует собственное тело. Сейчас он лишь ощущает, как все дерьмо, которое он десять лет тщательно держал в себе, вырывается наружу. Он буквально слышит треск, с которым ломаются последние барьеры. Шум в ушах перерастает в гул, и голова начинает трещать. Он хочет сбежать отсюда, но не в силах сдвинуться с места, пока она находится так близко. Его сердце обрывается куда-то вниз и с громким стуком падает, когда он снова слышит ее голос. — Я хочу, чтобы ты меня любил, как раньше, — шепчет женщина. Чимин задерживает дыхание и чувствует резкую поглощающую боль внутри, когда ее теплые губы мягко прикасаются к его губам. Он стоит неподвижно и понимая, что внутри него, где-то в глубине происходит мощный взрыв. Она целует его. Снова. Не спрашивая на это разрешения. Вот и все, она вновь это сделала — сломала его. В голове что-то щелкает, и он покорно закрывает глаза, чувствуя вкус ее губ на своих. Его сознание переносится в прошлое, и старые рефлексы работают против него. Он послушно поддается ей, за что ненавидит себя и все происходящее. — Не вынуждай меня портить жизнь твоему брату, — угрожающе говорит Виен, отстраняясь от него. — Он такой наивный и славный мальчик, для меня он легкая цель. — Не смей, — резко говорит Чимин. — Ты знаешь, что должен сделать, — спокойно произносит она, возвращаясь за рояль. — Я лучше сдохну, чем пойду на это снова, — бросает Пак с отвращением и идет к выходу. И он не шутит. Он действительно готов пустить пулю себе в лоб, лишь бы никогда больше не делать этого. — Не будь так в этом уверен, — произносит Виен, откидывая волосы назад. Чимин замирает на месте и поворачивается к ней. Все перед глазами кружится, но он старается держаться невозмутимо, чтобы не показывать, насколько сейчас слаб. — Ты мне угрожаешь? — спрашивает он. — Предоставляю выбор, — отвечает она, переводя взгляд на него. — Вернись домой, и никто не пострадает. — А если нет? — хмыкает Пак. Женщина пожимает плечами и начинает играть еще одну знакомую Чимину мелодию. — Кто знает, что я могу выкинуть во время следующего приступа, — безразлично говорит Виен. — Не играй со мной в эти игры. Ты не знаешь, на что я способен сейчас. Ты не знаешь, каким человеком я вырос, — угрожает парень. — Зато ты знаешь, на что способна я, — отвечает женщина, с вызовом приподняв бровь. Чимин нервно сглатывает и сверлит ее темным взглядом. Она просто дьявол. О да, он прекрасно знает, на что способна ее больная голова. Эта история не закончится мирно: либо умрет она, либо умрет он. Иначе эту связь не разорвать. — Ты должен приехать на прием в эти выходные. — Нет, — отрицательно качает головой он. — Или я совершенно случайно наврежу твоему брату, ну или твоему темноволосому мальчику, которым ты так дорожишь. Ты же этого не хочешь? Парень тяжело вздыхает и проводит ладонью по волосам. Гребаная сука. Она затронула сейчас самое дорогое в его жизни. Он пойдет на все, чтобы его защитить, тем более от нее. Если она вмешает его в это дерьмо, то из этого им обоим потом не выбраться. — В выходные будь здесь, — холодно приказывает Виен. Пак молча подходит к двери. Хватит этого дерьма с него, если он сейчас не уйдет, то его вырвет прямо здесь. Он чувствует себя раздавленным и уничтоженным, ему нужно унести ноги, чтобы не упасть прямо перед ней. — Чимин. Он замирает в дверях, но не поворачивается, ожидая, что она еще скажет. — Не хочешь сыграть для меня? — спрашивает женщина ласковым голосом. Парень зажмуривается и стремительно выходит из библиотеки, а затем бежит в ванную комнату. Его тут же сильно рвет. Все внутренности выворачиваются наизнанку вместе с болью, которая кусками отрывается от стенок его тела и души. Это было слишком. Для него это было слишком. Он продолжает блевать от отвращения к себе и к ней еще минут пять, а затем садится на пол, опираясь на стену. Глаза наполняются горькими слезами, а боль так сильно душит его легкие. Это чувство разрывает его, и он не знает, как с этим справиться на этот раз. Тело содрогается от беззвучных рыданий, он проводит рукой по волосам, с силой хватаясь за них, и бьет кулаком в стену. Резкая боль пронзает костяшки, и на долю секунды ему становится легче. Он бьет еще раз, и снова мгновенно становится лучше. Еще раз и еще раз. Он продолжает это делать до тех пор, пока боль не сводит его руку и по ней не струится кровь, оставаясь на стене. Этого мало. Этого недостаточно, чтобы спасти его сейчас. Чимин шумно вздыхает и проводит рукой по лицу, вытирая слезы. Он знает, что нужно делать, это единственное, что его может спасти от этой душевной боли. Пак быстро выскакивает из особняка и садится на свой мотоцикл. Он слышит, как Чонгук выбегает на крыльцо за ним следом и кричит ему вслед, но он уже не в силах сейчас остановиться. Он не может позволить ему увидеть себя таким. Иначе это дерьмо захватит и его. Это, как разрыв бомбы, который зацепит все в радиусе километра и оставит осколочные ранения. Сейчас он должен справиться в одиночку с этим, как всегда это делал.***
Чимин лежит в ледяной воде прямо в одежде. Холод проникает в него, сводя мышцы во всем теле. Единственное средство, которое помогает ему — его любимая игра со смертью. Мысленный отсчет уже насчитал больше пяти минут, его пальцы сильно впиваются в края ванной, вызывая боль в сбитой руке. Кислород закончился, но он продолжает лежать, почему эта боль внутри не отпускает? Он все ждет и ждет, когда наступит это облегчение, но оно не приходит. В этот раз что-то идет не так. Это не помогает. Легкие горят, горло сдавливает, а на груди уже, будто груз весом в тонну. Его тело становится все тяжелее и тяжелее, глаза больше не жмурятся, а хватка пальцев постепенно ослабевает. Его сознание погружается в тишину. Пять минут сорок пять секунд, и его разум чувствует себя спокойно. Вот оно, долгожданное чувство облегчения. Тело наполняет легкость и какая-то странная эйфория. Он перестает чувствовать боль и глубоко вздыхает без нее впервые. Парень поднимается и открывает глаза, но что-то будто не так. Он словно не ощущает собственное тело. Чимин осматривается по сторонам и приходит в ужас. Он видит свое собственное тело со стороны, лежащее в ванной под водой. Что это, твою мать, значит? Он мертв? Почему он лежит там и видит себя? Господи, нет. Неужели он все же заигрался в этот раз? Он пытается прикоснуться к своему телу в ванной, но ничего не чувствует, будто трогает воздух. Его душа вышла из тела. Черт, все как в долбанных фильмах про жизнь после смерти. И что ему теперь делать? Он не может спасти себя и не может позвать на помощь. Все, что ему остается делать — это просто наблюдать, как его тело лежит, погруженное в воду мертвым грузом. Каждая секунда, проходящая сейчас, словно вечность. Кажется, что проходит целый час, прежде чем в комнату вбегают Чонгук и Тэхён. Он видит на их лицах ужас и панику. Пак наблюдает за всем происходящим со стороны и не верит, что все это действительно случилось. Чон подбегает и сразу же поднимает его тело из воды, гладя по лицу и убирая мокрые волосы. Он держит его голову и продолжает повторять: — Нет, нет, нет, пожалуйста. В его голосе Чимин слышит столько отчаяния и боли, что сердце, которое уже остановилось, сжимается в тиски. — Помоги его вытащить! — кричит Чон, срывающимся голосом. Ким мгновенно слушается и берет за ноги брата. Они вытаскивают его из ванной и кладут на пол, Чонгук наклоняется к его груди, слушая сердце и дыхание. Он замирает в ожидании на несколько секунд. — Боже, я не слышу его, — говорит он в панике, еле слышно. — Я не слышу его, Тэ! Оно не бьется! — Нужно делать искусственное дыхание и массаж сердца. Ты умеешь? Тот отрицательно качает головой с испуганными глазами. Чимин подходит ближе и присаживается перед ним. Он пытается погладить его по лицу, на котором такая невероятная паника и ужас, что ему становится страшно за него. Но его пальцы ничего не чувствуют, и Чонгук ничего не чувствует. Парень лишь продолжает агрессивно перебирать в голове все крошки воспоминаний, связанных со знаниями о первой помощи. — Так, нужно... нужно что-то делать, — нервно говорит он. — Я знаю кое-что, но не уверен, что буду это правильно... — Делай, как знаешь. Я пока позвоню в скорую помощь, — отвечает Ким и ищет свой телефон в кармане. Чонгук быстро кивает и скрепляет руки в замок. Он глубоко вздыхает и начинает нажимать на грудь Пака, делая непрямой массаж сердца. Он в отчаянии, не понимает, как ему помочь, но продолжает делать то, что когда-либо слышал о первой помощи при остановке сердца. Он совершает пятнадцать нажатий на его грудь и затем зажимает нос Чимина, набирает воздух в свои легкие и выдыхает его в него, прикасаясь к губам. Затем снова приступает к массажу сердца. — Ну давай, пожалуйста, Чимин, — тихо говорит он со слезами на глазах. — Пожалуйста, дыши. Но тело Пака лежит неподвижно и лишь безвольно дергается, когда руки парня совершают нажатия. — Пожалуйста, — шепчет Чон, продолжая давить на его грудь. — Пожалуйста, очнись. Прошу тебя. Он снова вдыхает воздух и потом продолжает делать массаж сердца. Мертвое тело никак не реагирует на его действия, и его охватывает новая волна паники вместе со злостью и отчаянием. — Давай же! — с отчаянием кричит он. — Ты должен дышать! — Чон делает более сильные нажатия из-за нарастающей злости. Тэхён, вызвав врачей, стоит рядом, наблюдая за всем происходящим. Он в ужасе качает головой и закрывает рот ладонью. Его брат мертв. Он действительно мертв, и действия Чонгука ему уже не помогают. Кажется, слишком поздно. — Пожалуйста! Очнись! Ты мне нужен! — кричит парень и снова вдыхает воздух в его легкие. Пак чувствует удар по своей груди, когда тот сильно ударяет кулаком по его телу. — Ты не можешь меня бросить вот так! — кричит он. — Давай же! Дыши, чертов ты придурок! — снова удар. — Дыши, твою мать! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Как ты мог так со мной поступить! — кричит парень срывающимся голосом. У Тэхёна сердце обливается кровью, когда он видит лучшего друга в таком состоянии. Чимин мертв, ведь прошло уже очень много времени, и он все еще не дышит. Если он продолжит так молотить кулаком, то просто сломает ему ребра. Это нужно прекратить. Нужно остановить его. — Дыши, Пак, ну пожалуйста! — кричит он с отчаянием и снова сильно ударяет его по груди. Ким обхватывает руками друга со спины. — Перестань, Чонгук-а, мы опоздали, — говорит он, оттаскивая его. — Мы опоздали. Ты не спасешь его уже. Но Чон отрицательно качает головой, он не намерен просто так сдаваться. Он отталкивает его и продолжает делать действия первой помощи. Проходит еще бесконечно долгих пять секунд, и Чимин вдруг начинает чувствовать тепло, которое образуется в его груди и на кончиках пальцев. Оно усиливается от каждого нажатия и удара, и вот когда тот делает очередной сильный удар, тело Пака резко оживает, и он кашляет, выплевывая воду, попавшую в легкие. Чонгук растерянно подхватывает его голову и помогает сесть. Парень долго пытается привести дыхание в порядок, кашляя, пока теплые и родные руки прижимают его к себе. — Господи, ты живой. Я тебя так ненавижу, — тихо говорит Чон, гладя его по волосам и целуя в макушку. — Ты меня хотел бросить одного, на что ты рассчитывал вообще? Чимин тяжело дышит, думая лишь о том, что его сейчас вытащили с того света. Действительно с того света. Он все еще не понимает, как такое вообще возможно. — Никогда не делай так больше, понял? — говорит парень, глядя на него до жути испуганными глазами и держа его лицо в ладонях. Пак ничего не отвечает, а лишь горячо целует его в ответ, притягивая за шею. Он чувствует, как дрожит чужое тело от страха и прижимает его к себе. Вот, что ему нужно было. Просто Чонгук. Просто его губы, руки, теплые объятия, которые успокаивают лучше всего на свете. В следующий раз, когда он будет задыхаться от этого дерьма, то просто найдет его и никуда не отпустит. Больше ему ничего не нужно. — Ты спас меня снова, — шепчет Пак у его губ, гладя по щеке. — Спасибо. — Ненавижу тебя, — отвечает Чон, закрыв глаза из-за подступивших слез. — Я так тебя ненавижу. Чимин улыбается уголком губ. Он знает, что парень хочет сказать не это, но злится на него и очень испугался. — Я ведь думал, что потерял тебя, — говорит он дрожащим голосом. — С тобой хоть один день будет спокойным и нормальным? Пак тихо смеется, обнимая его, и утыкаясь носом в любимое место у основания шеи. Он вдыхает его запах и закрывает глаза, наслаждаясь им, и ему больше ничего не нужно. Вот его спасение, у него в руках и обнимает его за шею. Он сам ужасно испугался, но не смерти, а того, что он никогда больше не сможет его увидеть, обнять, поцеловать и услышать его смех. Он испугался, что все это закончится. Чимин готов потерять все в этой жизни, но только не его. — Я люблю тебя, — тихо говорит Пак в его кожу. Впервые в жизни он говорит это кому-то именно в том самом смысле, и абсолютно уверен в том, что произносит. Чонгук его первая любовь и, вероятно, последняя, потому что он никогда и никого не подпустит к своему сердцу, так близко, как его. Он позволил ему проникнуть в него и задержаться настолько, насколько он захочет. Если тот захочет уйти, там останется просто пустота, но это место никто больше не займет. Пак замирает в ожидании его реакции, и парень только крепче обнимает его за шею и облегченно вздыхает, а этого ему вполне достаточно. Он не ждет ответных слов, пусть просто остается рядом с ним и никогда не отпускает его. Пусть продолжает бороться за него. Он только что спас его жизнь и делает это каждый день. Он продолжает идти за ним в огонь и в воду, верить ему и верить в него, а это говорит о том, что и он его любит. И пошла Виен к чертовой матери, Чимин знает, что не порождает в нем тьму, это Чонгук порождает в нем свет.