Приюти меня в своём сердце

      Чонгук, как и хотел, ненавязчиво утыкается в шею омежки, будто это вообще случайно вышло. Он впервые так близко к этому месту. К месту, где запах ярче всего, где понятнее. Уже не заботясь о своей незаметности, альфа вжимается носом в пульсирующую венку, жадно втягивая всё такой же слабый, но уже более ощутимый запах.       Осознание накрывает слишком неожиданно.       «У него никого не было...» — Как ушат холодной воды на голову.       Идиот. Какой же ты сказочный идиот, Чонгук, раз только сейчас дошло, что запах-то у омежки чистый, нетронутый. Альфа все четыре месяца розовые щёчки, смущённый взгляд, чересчур невинное поведение в целом списывал на природную скромность… Нет, конечно, и её у парня через край, но вкупе с ней теперь становится понятным, почему омежка даже не пытался сделать первый шаг, более раскрепощённо не реагировал на все ухаживания, комплименты, прикосновения. Тэхён слишком, слишком непорочный.       Его мальчик ещё девственный, Господи…       Не то чтобы для Чонгука было шибко важно — последние два месяца он вообще и думать забыл, что у омеги, скорее всего, уже была половая связь, — но покажите альфу, который не обрадуется такому. Да у Чона сердце сейчас выпрыгнет от мысли, что именно он покажет Тэхёну все прелести взрослой жизни, что именно он станет для него первым во всех смыслах — сомнений не было. Тешит ли это альфьи самолюбие и собственничество? Да. На седьмом ли небе он от счастья? Безусловно.       А ещё у него только прибавилось вопросов. Почему Тэхён не рассказал сразу? За что тогда он попал в приют? Чонгук и раньше-то гадал, как туда могло попасть такое чудо, а сейчас и подавно… Всё, хватит. У него больше нет сил ждать, когда омега сам решит обо всём рассказать. Да, личное, но, в конце концов, Чонгук имеет право знать, потому что он его законный муж. Альфа сегодня же поговорит с Тэ…       — Господин, всё в порядке? — неуверенно осведомляется Тэхён.       Нет, у Чонгука не всё в порядке. Он даже успел забыть, что они сейчас посреди леса на лошади, не заметил, что переборщил с силой, прижимаясь к омеге и едва ли не впиваясь в его шею. Боже, да он сейчас с ума сойдёт…       — Да… П-прости, Кроха… — говорит альфа, хоть и ощущение, что язык к нёбу прирос, и всё-таки невесомо целует в пульсирующую жилку, наверняка заставляя младшего смутиться, ибо тот сразу поджимает плечико.       — А… Куда мы? — Тэхёну неловко, но безумно нравится, и эти противоречивые чувства вынуждают щёки гореть, а шею всё ещё чувствовать поцелуй.       — В небольшую хижину у озера, — мурлычет альфа на ухо. Мог бы и иначе, конечно, но настроение такое, что хочется сейчас смущать супруга пуще прежнего.       Больше они не разговаривают, Тэхён снова старается расслабиться и наслаждаться близостью альфы, приятным запахом хвои в лесу и красивым пейзажем. Торнадо по команде Чона переходит на рысь, и теперь хруст всяких палочек и засохшей листвы под копытами слышится чаще. Для омеги всё ещё остаётся загадкой, как Чонгук с такой лёгкостью удерживается на жеребце без седла, удерживая при этом ещё и его самого. Если честно, от этого кровь в жилах кипятится и вновь бабочки в животе с ума сходят, ведь какой омеге не понравится оказаться на месте принцессы из сказки?       Дорога заняла бы чуть меньше времени, не попросись Тэхён прогуляться немножко пешком. Лес сразил своей зеленью, прохладой и свежестью, и омега, прикрыв глаза, с удовольствием вдыхал чистый воздух, наполненный запахом различных растений. Он так засмотрелся на белёсые проблески света, на высокие кроны деревьев, что не заметил какой-то сучок, споткнувшись.       — Ты как? — Разумеется, Чонгук сразу же подлетел к нему.       — Всё хорошо… — уверяет, а подняться-то сам не может. Кажется, всё-таки подвернул ногу…       — Вижу. — Альфа скептически выгибает бровь и, конечно же, в следующую секунду поднимает парнишку. — Нагулялись, — хмыкает и шагает обратно к коню, которого оставил на тропинке. — Тэхён, давай я тебя просто так на руках носить буду, м-м? Не обязательно для этого калечиться, — намекает он на случай в ванной четырёхмесячной давности.       — Я же случайно… — Омежка глаза прячет да краснеет, а Чонгука хлебом не корми, дай на эти розовые щёчки посмотреть.       — Я шучу, Мышонок. — И смеётся.       Наконец, после того как альфа снова усаживает мужа на Торнадо и забирается сам, они двигаются дальше и уже буквально через пару минут оказываются возле большущего озера, расположенного прямо в лесной чаще.       Тэхён опять охает, потому что невероятно красиво: в воде отражается голубое небо с воздушными облаками и сверкающими солнечными лучами. Омега вновь чувствует себя в сказке…       — Слезай, — слышит Тэ от альфы, который уже спрыгнул с коня и, привязав его, теперь тянет руки, чтобы поймать парнишку.       Омега попросту сваливается в объятья старшего, неудачно перекинув ногу, а тот так и несёт его в миленький домик, который Тэхён заметил только сейчас. Он выглядел маленьким и стоял совсем рядом с озером.       Внутри оказалось действительно тесновато. Узкая одноместная кровать у стены, деревянный столик с двумя стульями, а в углу небольшая печка. Два окна с немного пыльными серыми шторками, на полу полосатый коврик и ещё какой-то шкафчик, на вид очень старый.       — Тут уютно, — всё ещё осматриваясь, говорит омега, когда Чонгук опускает его на постель.       — Люблю сюда приходить и отдыхать от суеты, — улыбается Чон, стаскивая с себя сумку и слегка разминая плечи.       — С… кем-то? — Тэхён готов немедля откусить себе язык, потому что ляпнул, совершенно не подумав.       А Чонгук лишь довольно улыбается прячущему глаза омежке да наклоняется так, чтобы оказаться с ним нос к носу.       — Мышонок ревнует? — смотрит он с хитрым прищуром, а Тэхён сейчас, ей-богу, красными пятнами от стыда покроется.       — Да как я м…       — Ты первый гость здесь, Тэхён-а, — перебивает Чон, готовый помереть от радости. Его только что приревновали!       Тэхён молчит, смущённо улыбаясь, и шкрябает покрывало, на котором сидит, ноготками.       — Надо посмотреть твою ногу, — вспоминает альфа и начинает копаться в сумке, мысленно нахваливая себя за то, что решил взять аптечку на всякий случай.       Чонгук присаживается перед парнем на корточки, аккуратно закатывая штанину, снимает ботинок, а затем и белый носочек с забавными рюшами. Он нежно оглаживает щиколотку, осматривая ту на наличие внешних повреждений и осторожно, чтобы не причинять лишней боли, после этого поворачивая…       — Это ещё что? — в шоке шепчет мужчина, а Тэхён слишком поздно спохватывается и, пытаясь выдернуть ногу, мямлит беспокойное:       — Не надо…       Альфа не выпускает лодыжку и с неподдельным ужасом в глазах рассматривает розоватые полосы поперёк всей стопы — шрамы. Сложив два и два, он дрожащими руками незамедлительно скидывает второй ботинок парня, стягивая носок, и поднимает, глядя на такие же следы и там.       Сердце болезненно заныло, а к горлу подкатила тошнота. Омежка ещё и пальчики неловко поджимает, всё делая попытки спрятать ноги, но тщетно. Чонгук, не в силах сейчас что-то сказать, просто поднимает глаза на парня, который обхватил себя руками и подрагивал от подступивших слёз.       Тэхён не ожидал, что воспоминания могут накатить с такой лёгкостью и заставить задыхаться до боли в лёгких. Ведь в последнее время он посмел забыться, не возвращаться к тому, каким образом оказался с альфой — в раю на земле… Перед глазами одна за другой всплывают жуткие картинки из прошлого — омега и не знал, что так бывает… Становится плохо, очень плохо, и он впервые чувствует такое непреодолимое желание высказаться. Даже нажаловаться, как малое дитя…       — Было больно… — ничего не объясняя, жмурится он под пристальным взглядом, а обжигающая влага бежит по щекам.       — Солнышко моё… — хрипит опешивший Чонгук и проходится поцелуями почти по каждому шрамику, а потом рядом садится, притягивая плачущего парня к себе и пряча его личико на своей груди.       — Мы… Только Чимину… — всхлип, — поесть принесли… Его… заперли… А я… Джина бить… не захотел… и… и…       Зачем в любом разговоре избегал жизни в приюте, если видел, что Чонгук поддержит и разделит с ним это прошлое, сколько бы ещё молчал, если бы не нелепый случай с подвёрнутой ногой, откуда взялась внезапная необходимость выплакаться и отпустить — ни на один из этих вопросов Тэхён не знает ответа. Он лишь дышит жжёным сахаром и плачет, чувствуя приятные поглаживания на своей спине.       — Тихо, маленький мой, тихо… Тебе больше никогда не будет больно, никто не посмеет тебя обидеть… Я не допущу. — Чонгук сам слёзы не сдерживает, чувствует, как те стекают по лицу, омежку сильнее к себе прижимает. Тэхён впервые перед ним плачет… — Успокойся сначала, а потом всё расскажешь, Кроха.       Рыдание только усиливается, а вместе с тем и Чонгуково сердце больше рвётся на куски. Больно, гнев на весь мир переполняет, отчего альфа с силой сжимает кулаки, цедя сквозь зубы:       — Я уничтожу это место к чёртовой матери…

***

      — … а они меня окликнули и…       Тэхён, кажется, все глаза выплакал — Чонгукова влажная рубашка тому подтверждение. Альфа помазал ему пострадавшую лодыжку лекарством, перевязал и, решив, что младшему сначала лучше поесть и немного отойти от истерики, а потом уже разговаривать, предложил всё ещё шмыгающему омежке сходить к озеру, на что тот согласно закивал.       Пока Чонгук, достав свою старую удочку, ловил рыбу на берегу, омега то рядом, к плечу прижавшись, посидит, то, слегка прихрамывая, пойдёт Торнадо погладит, то сахарок тому даст. Альфа, к счастью всех, успел подлететь к парню, протягивающему животному сладость без задней мысли, и показать, как это надо делать правильно, дабы не остаться без пальцев.       В сумке, помимо вещей, оказалось ещё немного еды, посуда была в домике: пара жестяных мисок и кружек. Суп у Чона вышел просто отменным, а Тэхёну только и оставалось, что задаваться вопросом, есть ли что-то, чего альфа не умеет. Как ему казалось, развести костёр, соорудить ещё и перекладину, чтобы повесить на неё котелок, разделать рыбу и сделать всё остальное достаточно сложно…       После, умывшись тёплой водой, которую нагрел Чонгук, и переодевшись, они в обнимку устроились на кровати, но сначала альфа зажёг керосиновую лампу, поставив её на стол, чтобы не было так темно. Тэхён неловко водил пальчиком по крепкой груди, всё не решаясь начать, но альфа мягко подтолкнул его, и всё… Язык словно развязали.       — И? — тихо спрашивает Чон, когда молчание затянулось.       — Попросили оголиться…       Они уже перешли к тому, почему омега оказался в приюте, и Чонгук знал, что история приятной не будет, но челюсти всё равно невольно сводит от гнева, а ведь это, кажется, даже ещё не середина.       — Я отказался, а они обзываться начали и настаивать… А потом девочки прибежали, я с ними и ушёл… А потом…       Чонгук по волосам гладит, успокаивая, а сам желваками играет, потому что какого, спрашивается, чёрта?!       — А потом ночью меня позвал к себе директор… — продолжает Тэхён, сжимая пальчиками ткань альфьей рубахи. — Он, оказывается, всё видел, но понял не так… И вот… Но я не такой, господин! — поднимает он глаза на мужчину. — Правда…       Во взгляде умоляющее «поверьте мне», а Чонгуку и так это известно. Он тепло улыбается, целуя в лоб, и шепчет:       — Я знаю, Кроха, знаю…       — Вы первый альфа после покойного отца, которого я как-то касался, — бормочет невнятно омежка, трогательно зарывшись носом в Чонову шею, но Чонгук всё равно разбирает и улыбается совсем по-дурацки, пусть сейчас это и не очень правильно.       — Всё позади, Солнце. Я тебя никому не отдам.       Тэхён счастливо улыбается и кивает, обнимая посильнее.       — Я тоже… Вас никому не отдам… Если можно…       — Конечно, — смеётся альфа с такой наивности, но в душе всё равно приятно до чёртиков. — Только… Давай ты уже перестанешь мне выкать и называть господином…       Омежка поднимает голову и удивлённо смотрит на мужа, мол, а как ещё?       — У меня имя есть, Тэхён-и, — насмешливо выгибает бровь альфа.       — А…       — Я подожду, — успокаивает, не сводя глаз с розовых губок в свете керосиновой лампы.       И не сдерживается, осторожно припадая к давно желанным губам, мысленно радуясь, что сейчас ему точно никто не помешает. Тэхён замирает, но не сопротивляется, прикрывая глаза, чем заставляет альфу улыбнуться. У парнишки шум в ушах, в груди сладко тянет, спускаясь ниже, да сознание где угодно, но не с ним…       Чонгук не собирается углублять поцелуй, ведь торопиться ни к чему… Сейчас хочется показать омежке всю свою нежность, любовь и заботу. Поэтому он неторопливо сминает то нижнюю, то верхнюю губу, откровенно наслаждаясь их сладостью, и не удерживает тихого рыка, когда кладёт руку на поясницу, поглаживая подушечками пальцев горячую кожу.       Потому что вкусно.       Потому что хорошо.       Потому что именно он стал обладателем первого поцелуя Тэхёна.       Потому что знает, что станет обладателем и всех последующих.