Намджун просыпается от копошений под боком и, открыв глаза, видит
сына, стоящего на четвереньках с недовольным лицом, будто вот-вот заплачет. Сон как рукой снимает, и альфа, мельком глянув на Джина, чтобы убедиться в том, что тот ещё спит, встаёт с кровати, хватает Джуни и выходит с ним из спальни.
— Ты ведь не собирался расплакаться и разбудить папу в такую рань? — в шутку выгибает бровь Ким, смотря на нахмурившегося мальчика, который виновато отвёл взгляд и стал задумчиво ковырять пуговку на спальной рубахе альфы, словно всё осознал.
Мужчина ласково гладит Хёнджуна по макушке и улыбается.
— Я шучу, Джуни. Альфы тоже плачут, это не стыдно. Но только не по пустякам. Ну описался и описался, в твоём возрасте и это не стыдно. Так есть ли серьёзный повод плакать, м-м? Сон папы нужно оберегать.
Намджун давно просёк, что ребёнка можно с лёгкостью успокоить пустыми — и не очень — разговорами и успешно этим пользуется. Мальчик всегда начинает хлопать своими ресничками и чуть ли не заглядывает старшему в рот, развесив свои маленькие ушки. А Ким, как только видит «предплачущее» состояние на детском лице, ему то про работу расскажет, то про природу-погоду, то вот, как сейчас, наставления раздаст.
Альфа весьма быстро справляется со сменой пелёнок повеселевшему мальчишке. Он уже успел наловчиться, частенько следя за тем, как это делает Джин, и прося попробовать тоже. Вот кто бы ему сказал каких-то полгода назад, что ему будет нравиться подобное… Нравиться менять пелёнки, переодевать, играть, укладывать спать… Нет, он всегда хотел семью, детей в будущем, но считал, что всё это будет делать его омега. А сейчас… Ему доставляет настоящее удовольствие помогать Сокджину, хотя тот ни разу об этом не просил.
Но Джин тоже человек и тоже устаёт, а альфе — в выходной тем более — помочь отнюдь не трудно и очень даже хочется. Омега поначалу чувствовал себя неловко, ведь мысли о том, что он обременяет Кима, не покидали, но после множественных уверений альфы, что ему только в радость — элементарно взять ребёнка, когда Джин оттянул уже все руки к вечеру, а тот капризничает, — наконец-то отпустил ситуацию.
Омега — самый лучший папа из всех, которых только можно встретить в этой жизни, правда. А из-за разлуки в прошлом он даже, скорее всего, ценит своё дитя куда больше. И нет, Намджун не умаляет любви других родителей, просто при обретении вновь того, что дорого сердцу, чувства иные. А сверху ведь ещё и страх на подсознательном уровне снова потерять…
— Ну что, заяц, идём кушать, раз уж встали? — перехватив Хёнджуна поудобнее, подмигивает альфа и несёт улыбающегося ребёнка на кухню, где усаживает на его стульчик.
На часах только половина седьмого, и Намджун начинает открывать все полки да ящички в поисках крупы, потому что Джин давно переставил тут всё под себя. Альфа совсем не против — он и раньше-то не знал, где здесь что находится, — ему всё это по душе…
— Знаешь, готовлю я ещё неважно в отличие от смены пелёнок, — хмыкает Намджун, наконец отыскав крупу. — Но я постараюсь…
Альфа сводит брови к переносице, задумчиво смотря на бутылку молока и развлекая этим Хёнджуна, которому определённо весело наблюдать за мучающимся родителем. А Намджун не привык отступать даже от самых сложных задач, так что, собрав все знания да волю в кулак, принялся варить кашу.
Получилась она, конечно, не такой красивой, как у Джина, но альфа надеялся, что она хотя бы съедобная.
— Смотри, — с серьёзным видом глядит альфа на мальчика, достав леденец с полки и продемонстрировав его ребёнку, — у меня для тебя взаимовыгодное предложение, — продолжает, мысленно закатывая глаза с самого себя, ибо, Боже, Ким, ты не на деловых переговорах. Хотя… Кто знает… — Ты ешь не самую лучшую кашу в твоей жизни, а я тебе за это петушка. Идёт? — Намджун протягивает руку, а альфочка хмурится, будто обдумывая и взвешивая все «за» и «против», и в итоге хлопает своей маленькой ладошкой по Джуновой, смеясь.
Но весь энтузиазм ребёнка испарился после первой же ложки. Личико скривилось, а сам Хёнджун больше не давался, отворачивая голову, когда альфа пытался отправить ему в рот новую порцию.
— Всё так плохо? — спрашивает Ким и сам съедает одну ложку. — Боже, — морщится, — я должен был попробовать первым…
Каша отправляется в мусорное ведро, а сладкий петушок в руки ребёнка, ибо Намджун не привык подводить партнёров по сделкам, а тут и вовсе ведь сам оплошал… В общем, оба голодные, но радостные. Отличное начало дня.
***
Джин слышит какие-то звуки, доносящиеся с первого этажа, и нехотя разлепляет глаза, не обнаруживая ни альфы, ни сына рядом. Он улыбается, понимая, что это наверняка они являются причиной шума внизу.
Омега потягивается и встаёт с кровати, накидывая на плечи махровый халат супруга, потому что слегка зябко. Да и вообще состояние какое-то странное… А ещё очень хочется есть.
Оказавшись на кухне, он застаёт
своих альф сидящими за столом с задумчивым видом. В руке того, что младше, сладкий петушок, который тот периодически облизывает, а старший сидит рядом и медленно помешивает ложкой чай, видимо, всё ещё не притронувшись к тому.
— Сладкое с утра пораньше да на голодный желудок? — хмыкает Джин и складывает руки на груди, опираясь на косяк.
Оба вздрагивают и смотрят на омегу, словно увидели само божество. Альфочка веселеет и машет папе ручкой с леденцом, лучезарно улыбаясь и подпрыгивая на своём стульчике, а Намджун без слов подходит и притягивает к себе, жарко целуя.
— Доброе утро.
Последнюю неделю он всегда так делает… И не только утром. К слову, Джин не то чтобы сопротивляется, просто не упускает возможности иной раз пококетничать. То чуть увернётся, игриво смотря исподлобья, когда альфа его в очередной раз к стенке прижать захочет, то «случайно» промахнётся, чмокнув в подбородок или щёку. Но итог всегда один: сладкие, тягучие поцелуи и Джин, крепко прижатый за талию к сильному мужскому телу.
— У нас была сделка, но я подставил партнёра, — пожимает плечами альфа и растягивает губы в ребяческой улыбке, заставляя Джина усмехнуться.
— Вы невыносимый. — Совсем беззлобно, уткнувшись в плечо мужа, посмеиваясь и вдыхая слишком… резкий запах хвои…
Джин видит, что Намджун явный авторитет для мальчика, пусть ему ещё и годика нет. Это заметно. Видно, что альфочка относится к нему иначе, что у них совсем другие отношения. И нет, омега ни в коем случае не ревнует, наоборот… Это приятно. И на душе так тепло-тепло, когда он наблюдает за тем, как альфа играет с Хёнджуном, как занимается с ним чем-то, что-то объясняя, рассказывая, и разговаривает совсем как со взрослым. И, что самое главное и интересное, мальчик будто внемлет каждому слову мужчины. Всё-таки разница между отцом и папой очевидна и для любого ребёнка велика. И каждому необходим и тот, и другой…
— Нужно приготовить завтрак… — говорит Джин, нехотя выпутываясь из объятий, а альфа возвращается к Джуни, в шутку прося угостить его конфетой.
***
День в итоге прошёл как обычно, только Намджун всё не сводил глаз с омеги, потому что с тем было что-то не так: пару раз жаловался на духоту, спасаясь душем, и много ел. Да и сам альфа чувствовал себя странно — так обычно бывает перед началом гона, но тот, благо, должен быть только через пару недель…
Или не должен.
— Играете сам с собой?
Сокджин, около часа назад уложивший спать сына, спустился вниз к альфе, который сидел в кресле в гостиной и расставлял шахматы, действительно собираясь играть сам с собой, дабы отвлечься от мыслей, что не покидали весь день.
— А ты умеешь играть? — пытаясь делать вид, что не чувствует течку, интересуется Ким. У них до близости дело ещё не доходило, и Намджун не уверен, что младший хочет этого или готов… Хотя по виду омеги, что сейчас буквально пожирает его взглядом, и не скажешь…
— Конечно.
— Сыграем партию?
— С удовольствием.
Заинтересованы ли оба сейчас в шахматах? Возможно. Но сильнее интересует то, кто же первым сдастся, ибо запахи облепихи и хвои усилились, и эта игра, которую они негласно затеяли друг с другом только что, куда больше увлекает. И
заводит…
Омега, как бы невзначай соблазнительно качая бёдрами, подходит и опускается в кресло, что стоит напротив альфы, а Намджун понимает, что, кажется, обречён на поражение.
Был обречён на него с самого начала.
Джин с невозмутимым видом делает первый ход, потому что альфа, аки джентльмен, уступил ему белые фигуры. Вид-то, конечно, может, и невозмутимый — отнюдь нет, — а вот внутри целый ураган: низ живота неприятно тянет, но запах Кима всё отлично притупляет, оставляя вместо боли сладкую тягу и желание. И всё-таки ситуация застала их врасплох…
Сокджин знал, что после родов на время пропадает течка и — при её нормальной периодичности раз в три месяца — приходит в следующий раз примерно только через полгода. Но по истечении шести месяцев, когда течка так и не началась, омега решил, что гормональный фон всё ещё не восстановился, поэтому переживать не следует — к тому же он тогда только снова обрёл сына, так что забота о своём организме отошла на второй план. И действительно… Та пришла немного с опозданием и, скорее всего, из-за гона Намджуна, а может и наоборот.
— «А3-B5», — делает ход омега, а сам чувствует, как штаны медленно начинают намокать от выступающей смазки да лёгкие невыносимый аромат хвои обжигает. Голова тяжёлая, губы сохнут — было бы неплохо, увлажни их кто-нибудь языком…
У этого
кого-нибудь вены на шее от напряжения выступили, но каждый из них зачем-то до сих пор сидит на заднице смирно и делает вид, что ничего не происходит. Конечно, совсем ничего. Именно поэтому Намджун так и норовит сломать «коня» в своей руке, с силой того сжимая.
— Я… Воды схожу… попить, — даёт слабину Джин до того, как старший сделает свой ход.
Парень поднимается с кресла, чувствуя, что ноги непозволительно ватные и совершенно отказываются слушать своего хозяина. Он идёт медленно, но всё равно не упускает возможности подразнить, будто случайно виляя задницей, когда проходит мимо. И то ли это инстинкты, то ли ему приносит удовольствие распалять Намджуна таким образом, пусть и слегка с мучениями для себя. Определённо второе.
Вдруг сзади послышался утробный рык, от которого по позвоночнику вмиг побежали мурашки, скапливаясь потом внизу живота, а в следующее мгновение Джин оказался прижатым к стене совсем рядом с местом, где они играли
друг у друга на нервах в шахматы.
— Вот так ход конём… — выдыхает омега, отходя от лёгкого шока, потому что, честно говоря, не ожидал так скоро, а потом игриво улыбается. Значит, он победил в этой схватке мазохистов?
Намджун ничего не отвечает и спускает одну руку с талии на филейную часть младшего, которой он так усердно его дразнил, и слышит тихий судорожный вдох.
— Вы что… себе позволяете? — Джин всегда хотел стать актёром, но сейчас его навыки трещат по швам. Он невольно запрокидывает голову, чтобы открыть альфе больший доступ к шее, которую тот принялся жадно вылизывать, поднимаясь выше. — Я… Буду кричать, — горячо шепчет прямо в чужие губы.
— Будешь, — пошло ухмыляется мужчина, уже двумя руками сжимая сочные ягодицы и буквально припечатывая мужа к стене. — Ещё как будешь, — слабый укус за нижнюю губу, — подо мной… И моё имя. Только сына не разбуди…
Горячий шёпот на ухо сводит с ума, и омега не выдерживает, первым целуя любимые губы и закидывая руки на шею. Намджун не медлит, сразу толкаясь языком внутрь, отчего младший тихо скулит и ощущает новую порцию смазки — на этот раз она выделилась обильнее, — и выгибается в спине, прижимаясь теснее и чувствуя бедром чужое возбуждение. Альфа сминает его губы, покусывает, показывая всё своё желание и ловя каждый тихий стон парня.
Температура в комнате стремительно растёт, штаны уже совсем мокрые сзади, что старший хорошо чувствует своими ладонями, всё ещё не прекратившими ласкать омегу в том месте. Намджун продолжает его целовать, настойчивее проникая языком в рот и встречаясь там с чужим, а Джина всё больше бросает в дрожь от такого альфы, от власти, которую он ощущает сейчас над собой в полной мере. Омега совсем забывается, выбрасывая из головы все мысли и растворяясь в сильных руках, которые резко поднимают его вверх, отрывая от пола, чем заставляют обвить ногами торс мужчины.
Теперь и Джун прекрасно чувствует возбуждение омеги своим животом, отчего только сильнее заводится и ловко приспускает чужие штаны. Альфа немного отстраняется, чтобы взглянуть на супруга, который дышит прерывисто да за его рубашку цепляется, пытаясь расстегнуть хотя бы пару пуговиц, а потом снова целует до звёздочек перед глазами.
— Нам… надо в спальню… — пытаясь собрать остатки разума, шепчет Намджун в поцелуй и сильно сжимает омежье бедро.
— Там Хёнджун…
— Идём в гостевую…
— Да…
Джин и охнуть не успевает, как оказывается закинутым на плечо альфы. И да, голова у него тоже ещё чуть-чуть соображает, поэтому…
— Вы сверкаете моей голой задницей на весь дом, — бормочет он и несильно бьёт пару раз ладошками по чужой пояснице, мол, отпусти или хотя бы натяни штаны обратно. — Вдруг кого…
— Никого мы не встретим, — усмехается Намджун, потому что да. Задница и правда сверкает. От смазки…
— А если встретим? — не унимается и получает ощутимый шлепок по ягодице. — Ай!
— Ой… — Если бы не член, болезненно упирающийся в ширинку, альфа обязательно бы почувствовал вину за будущий синяк на попе супруга.
Намджун быстро поднимается по лестнице, чуть не перепутав и не ворвавшись не в ту спальню, но быстро вспоминает и проходит ещё пару метров — в гостевую. Закрыв за собой дверь, альфа опрокидывает младшего на красиво заправленную кровать и наваливается сверху, перемещая одну руку на бедро, а второй начиная выпутывать мужа из его розовой пижамы и всё это сопровождая поцелуями, конечно.
Омега стонет и несдержанно потирается своим возбуждением о чужое сквозь ткань, слыша шумный выдох вперемешку с рычанием. Горячо. А ещё горячее видеть восхищённый взгляд на себе, осязать крепкие руки и влажные губы…
Намджун, наконец справившись с верхней частью одежды парня, в нетерпении просовывает руку под ягодицы и одним рывком стаскивает давно пропитанные смазкой штаны, оставляя омегу полностью нагим и, конечно же, не давая прикрыться, когда хватает нежные запястья и заводит их над головой.
— Прости… — просит альфа, покусывая острые ключицы и притираясь меж разведённых ног, вызывая очередной жалобный скулёж. — Наш… первый раз… должен быть нежным…
— М-м-м… мы, — Джин закатывает глаза, когда Кимова ладонь обхватывает член, — можем оставить это на потом? — Он дрожащими пальцами старается расстегнуть альфью рубашку, но выходит из ряда вон плохо. — Какого чёрта их здесь насажали, как блох на бродячей собаке?! — рассерженно пыхтит растрёпанный омега и попросту разрывает, заставляя злосчастные пуговицы разлететься в стороны и открывая себе прекрасный вид на накачанную грудь.
Намджун посмеивается, вновь припадая к пухлым губам, и медленно двигает рукой, слыша всхлип и улыбаясь в поцелуй, ибо неужели Сокджин думал, что только ему можно издеваться? Отнюдь… Омега на мучительную ласку тихо хнычет, толкаясь бёдрами вверх, но не просит, потому что
игра не окончена.
Альфа целует мокро, тягуче, подчиняя, а у Джина нет сил сопротивляться такому напору — он зарывается в волосы старшего, оттягивая их, когда тот поцелуями спускается ниже и вбирает в рот сосок, прикусывая и проводя по затвердевшей бусинке языком. Парень сходит с ума от ощущений и желания, голову на подушки откидывает да стонет громко, когда пальцы альфы пробираются к ягодицам, проскальзывая меж ними, и начинают осторожно, будто на пробу, поглаживать сочащуюся смазкой дырочку.
— Ты же… Не пожалеешь об этом? — Альфа находит в себе силы поднять голову и серьёзно посмотреть на мужа. Он обязан был спросить…
— Я тебя сейчас ударю и точно не пожалею, — на выдохе шепчет Джин, нетерпеливо ёрзая в попытках почувствовать пальцы лучше.
Намджун улыбается, заслышав неформальное обращение, и принимается растягивать омегу, ибо не может себе позволить быть эгоистом. Да, оба на пределе, да, течка «сгладит углы», но Ким всё равно не хочет допустить и доли процента дискомфорта для любимого человека, которому хочется делать только приятно. Он двигает пальцами, сгибая их, гладит чувствительное местечко, наблюдая, как Джин извивается под ним, стонет, глаза закатывает, цепляясь за ткань рубашки на плечах старшего, которую тот так и не снял, и вдруг вздрагивает крупно, обильно изливаясь себе на живот.
— М-м… Какой же ты… — опаляет Ким горячим дыханием и так красное ушко омеги, который пытается отойти от только что полученного оргазма, и сам больше не может терпеть, отстраняясь и быстро стаскивая с себя одежду.
Вновь придавив собой омежье тело, Намджун трётся членом меж ягодиц, потому что, как ни странно, ещё в состоянии изводить младшего мучительным, но таким сладким ожиданием.
— Н… Намджун… — Джин сглатывает вязкую слюну и притягивает альфу за шею к себе. —
Пожалуйста…
— Один — один, — ухмыляется мужчина, зная, что его поймут, и с этими словами толкается в жаркое нутро по самое основание, обнимая за талию и заглушая протяжный стон поцелуем.
Джин закидывает ноги альфе на поясницу и с силой впивается ногтями в плечи, когда тот стремительно наращивает темп и низко стонет, вбивая омегу в постель. Шея уже давно пылает от поцелуев и покусываний, тело с каждым новым толчком пробивает сладкая дрожь, а омега, кажется, понимает разницу между «бездушно трахать» и «заниматься любовью».
Потому что Намджун сейчас делает с ним именно второе…
Ведь, невзирая на то, что сам мучился от гона, он позаботился о нём, растянул, уделил немало времени предварительным ласкам, хотя мог с лёгкостью поддаться природным инстинктам. И даже сейчас альфа крайне бережен с ним, словно с хрупкой вазой, двигается быстро и нежно одновременно, явно ставя удовольствие супруга на первое место. Пусть Джин и «дал добро» оставить нежность на следующий раз, старший его определённо не послушался…
С ним так никогда не делали, он не знал, что
так бывает.
Испытывая сейчас на себе эту колоссальную разницу, омега выстанывает чужое имя не только от плотского удовольствия — у него в душе цветы распускаются.
Боже, как же ему хорошо… Твёрдая плоть приятно пульсирует в нём, он буквально чувствует каждую венку, вновь и вновь закатывая глаза в экстазе и выгибаясь под умелыми ласками.
Сделав ещё несколько особенно глубоких проникновений, Намджун, долго не продержавшись, кончает, а через пару секунд и омега снова пачкает свой живот белёсой жидкостью. Они долго целуются, даже не собираясь отстраняться друг от друга, ибо возбуждение ни у того, ни у другого и не думало спадать.
***
— Спасибо… — бормочет Джин куда-то альфе в шею, после невесомо целуя чуть солоноватую на вкус кожу.
Они лежат в обнимку посреди ночи, давая себе передохнуть пару минут после головокружительного марафона. Намджун чуть улыбается и задумчиво глядит на оголённое плечико омеги, на которое падает свет луны из незашторенного окна.
— За что?
— За всё… И, — Джин кладёт подбородок на грудь мужа и не знает, почему решил сказать именно сейчас, — за то, что принял меня таким… И… что Хёнджуна принял… Я имею в виду принял чу…
— Сокджин. — Голос альфы звучит строго, и младший поднимает на него непонимающий взгляд. — Это мой сын, — говорит твёрдо и, приподнявшись, снова подминает парня под себя. — Перед тем, как мы пойдём на очередной круг, — он ведёт носом по омежьей щеке и мягко её целует, — хочу сказать, что больше не желаю возвращаться к этой теме. От
любимых омег чужих детей не бывает.
Джин молчит, завороженно хлопая глазами.
— А теперь, когда, я надеюсь, ты уяснил нехитрую истину, — Намджун облизывается и, откинув одеяло, сжимает ягодицу притихшего омеги, — я собираюсь наслаждаться твоими стонами, потому что с восходом солнца нам придётся стать родителями и смирно терпеть до следующей ночи…
