***
Джин стоит, оперевшись двумя руками на стол, и тяжело дышит через рот, с силой зажмуривая глаза, ибо его опять нехило штормит с самого утра. В большом зале носится Намджун с хохочущим альфочкой на шее — этим двоим на ночь глядя, кажется, больше ничего и не надо. Омега давно понял, что у старшего детство в одном месте заиграло с появлением в его жизни Хёнджуна. Он ему и отец, и учитель, и брат, и лучший друг… Джин улыбается своим мыслям и понимает, что перед глазами плывёт. — С тобой всё нормально? — Когда альфа успел оказаться рядом? Омега поворачивает голову, смотря на мужа и на сына, что всё ещё восседает на его плечах, болтая ножками и забавно держась за уши отца, отчего те покраснели, и кивает. — Да, просто голова болит немного, — отмахивается Джин, бодро улыбаясь и не подозревая, что выглядит совсем не бодро. — Я в этом не уверен, — говорит Намджун, подходя ближе и беря мужа под локоть, но тот кое-как выворачивается из несильной хватки. — А я уверен. — Получается как-то резко и грубо, чего омега совершенно не хотел. — Сокджин, в чём дело? — Альфа спрашивает мягко, без напора и намёка на раздражение, хотя стоило бы, ведь Джин ведёт себя подобным образом уже почти две недели. Омеге и стыдно, и не стыдно, и отстань от него, и прижми к себе одновременно. Он на секунду прикрывает глаза, убирая свою ладошку из альфьей, и говорит относительно спокойно: — Всё хорошо. И сбегает в ванную, запираясь там и вытирая вмиг потёкшие по лицу слёзы. Чёртовы гормоны… Джин смотрит на своё отражение, прислоняясь к раковине, и плачет сильнее, укладывая руку на живот, когда чувствует очередной приступ тошноты. Ему и радостно, и страшно так, что спрятаться от всего живого в мире хочется. Омега, бесспорно, знал, чем по итогу закончатся их многочисленные сцепки, только сейчас от этого почему-то не легче. Страшно. Страшно радоваться. На то, конечно же, есть причины, но ни одна из них не связана с Намджуном… От этого, к слову, легче почему-то тоже не становится. От одной только мысли всё рассказать мужу коленки позорно трясутся, ибо в памяти всё ещё свежи последствия такого признания в прошлый раз. И попробуй сам себе объяснить, что бояться нечего… Намджун любит его, всем сердцем любит, и сына он любит тоже, а омега сам себя не понимает. Только вот назойливые мысли о том, что альфа пока больше не хочет детей или — Джин ненавидит себя за то, что даже допустил такое в своей голове, — с рождением родного ребёнка станет уделять Хёнджуну меньше внимания и любви, не дают спокойно спать. И от прошлого больно. В том, что раны всё ещё кровоточат, омега убедился несколько месяцев назад…Flashback
— Апака! Ав-ав! — радостно сообщает Хёнджун, дёргая родителей за ткань штанов и тыкая маленьким пальчиком на большого пушистого «Самоеда», и восторженно смеётся. — Хочешь к нам домой такого же? — загорается идеей глава семейства, подхватывая радостно кивающего альфочку на руки и встречаясь с выпученными глазами супруга. — Что? — Гулять с ним ты будешь? — щурится Джин, складывая руки на груди и склоняя голову на бок. — Мы можем выгуливать их, — кивает на ребёнка, — вместе. — И глупо улыбается, вызывая смешок омеги. — Мыть ты их тоже вместе собрался? — Ну Джин-и… — Намджун никогда не строил оленьи глазки, но, кажется, пора начинать. — Ты как ребёнок. — Омега непреклонен. — Ну детка… — Горячим дыханием в самое ушко так, чтобы слышал только один. — Я говорил тебе не называть меня так! — наигранно возмущается Сокджин, пытаясь унять приятные мурашки по всему телу, потому что они, на минуточку, на улице средь бела дня, а вокруг полно людей. — Хёнджун, — обращается альфа к сыну, поняв, что один он тут не справится, — собачку хотим мы оба, а уговариваю только я. Так не пойдёт. Ты тоже должен приложить усилия, — с умным видом разглагольствует он, пока супруг, периодически закатывая глаза, наблюдает за этой картиной. — Папотька, — после того, как вник в стратегию отца, зовёт альфочка, — мы отим апатьку. — И улыбается своей умилительной детской улыбкой. — Очень хотим, — кивает Намджун, свободной рукой прижимая омегу к себе за талию. — Делайте что хотите, — слишком быстро сдаётся под очарованием сразу двух любимых альф и видит, как те дают друг другу «пять». Два ребёнка… — Ты уверен, что старше меня на пять лет, м-м? — ехидничает Джин, беря мужа под руку. — Предъявить Вам документы, господин полицейский? — Фу, прекрати, — смеётся. День поистине прекрасный. Тепло, солнышко светит, вокруг полно прилавков со всякой всячиной — сегодня ежегодная ярмарка на центральной площади города, на которую Джин вытащил супруга, потому что… Потому что раньше он с семьёй всегда ходил на неё, и воспоминания поистине прекрасные. А Намджун, собственно, и не сопротивлялся, не понимая, почему омега не предложил это ему ещё в прошлом году, на что тот лишь пожал плечами, сказав, что как-то не подумал. Здесь царит атмосфера праздника и веселья, играет музыка, выступают артисты, звучит детский лепет и смех. Намджун умудрился залезть вместе с альфочкой на карусели, радуясь, кажется, больше младшего, а Сокджину оставалось только с улыбкой за ними наблюдать, маша в ответ ладошкой. Они не спеша прогуливаются по площади, и каждый держит Хёнджуна за ручку со своей стороны, который уверенно шагает, глазея по сторонам и не упуская иной раз возможности подурачиться, повиснув на родителях, едят огромную розовую сахарную вату и смеются громко, отчего люди вокруг оборачиваются, но не осуждают и снисходительно качают головой, глядя на счастливую семью. Настроение прекрасное, Джин уже видит лавку со своими любимыми сладостями, сообщая об этом мужу, и вдруг замирает, не в силах сдвинуться с места. Он возле этой самой лавки женщину в неброском чёрном платье видит, смутно напоминающую его мать. Только она словно постарела на добрый десяток лет за те почти два года, что они не виделись: лицо укрыто небольшими морщинами, ни капли макияжа и взгляд такой… печальный? Женщина, слегка приподнимая уголки бледных губ в грустной улыбке, рассматривает в своей руке печенье с мёдом. Джиново любимое… К ней вдруг подходит мужчина, а омегу трясти начинает, да слёзы подступают. Он не ожидал… — Сокджин? — Намджун аккуратно за плечо трогает и смотрит в ту сторону, куда направлен взгляд омеги, ничего не понимая. — Д…давай уйдём… Намджун… — дрожащим голосом просит парень, закрывая собой сына, когда взгляд отца внезапно встретился с его. — П-пожалуйста, быстрее… Он, подхватив ребёнка на руки, испуганно цепляется за мужа, по щекам текут горячие слёзы, а глаза смотрят с немой мольбой спрятать. Джин не ожидал увидеть их здесь, не был готов. Кто знал, что родители сохранили эту традицию без него? Сейчас он точно ничего не сможет сказать, да и надо ли? Боль, что резко полоснула глубоко в груди, оказалась слишком неожиданной и удушающей, а паника, что накрыла с головой, всепоглощающей и затуманивающей разум. — Джин… — слышится приглушённое за спиной, а потом более уверенное: — Джин! Альфа видит, как в их сторону направляется женщина около пятидесяти лет, и реагирует моментально, закрывая мужа собой. Кажется, вся картина сложилась в его голове… Вслед за ней идёт альфа примерно того же возраста, лица обоих ничего не выражают, или же Намджун просто не может разобрать, пытаясь понять, как избавиться от нежеланных собеседников и успокоить омегу, что всё ещё стоит к ним спиной и прерывисто дышит, прижимая к себе Хёнджуна. — Джин-и… — тихо произносит подошедшая омега, делая попытку положить ладонь на плечо вздрогнувшего от её голоса сына, но Намджун не даёт этого сделать, деликатно перехватывая запястье и опуская. Всё-таки омега и мать его мужа… — Кто ты такой и что себе позволяешь? — встревает вдруг альфа и тут же получает «тсц» от жены. — Не думаю, что Вас это касается. — Намджун предельно спокоен и относительно вежлив. Ему не меньше Джина хочется сейчас уйти… Обстановка не та, чтобы что-то обсуждать, да и омега явно не настроен, желай его родители этого хоть сто раз. — Джин… — снова зовёт женщина, но парень так и не поворачивается, и только Намджун видит, что тот едва заметно сотрясается в беззвучном плаче. — Позволь нам всё исправить… — Вы уже достаточно постарались, — перебивает альфа, прерывая очередную попытку дотронуться до Джина. — До свидания, — произносит он, желая побыстрее закончить, и приобнимает мужа, уводя прочь. Омега продолжает тихо плакать, уткнувшись в маленькое плечико погрустневшего Хёнджуна, и к Киму сильнее жмётся, шепча тихое «спасибо». Намджун знает, что младшему просто нужно время, не жалеет, что сейчас принял такое решение, и почему-то уверен, что всё будет хорошо. Кажется, горе-родители раскаиваются… А Джин слишком добрый, чтобы не простить.End flashback
Джин не знает, сколько времени провёл в ванной, немножко приходя в себя. Желудок снова вывернул весь ужин, но зато хотя бы полегчало… Омега умывается, чистит зубы и, глянув напоследок в зеркало, дабы убедиться, что не выглядит помятым помидором, выходит и направляется в спальню, сначала зайдя в комнату сына, который, как оказалось, несмотря на их с альфой вечерние скачки, уже сладко спит. — Спишь? — шёпотом спрашивает Джин, осторожно в темноте проходя к кровати и залезая под одеяло. — Нет, — слышится в ответ тогда, когда омега уже подумал, что его не услышали. — Спокойной ноч… — Он не договаривает, вздрагивая, когда чувствует мощное тело, прижавшееся к его спине, и тёплую ладонь, что ловко забралась под пижамную рубаху и легла на ещё незаметный живот. — Как долго ты собираешься молчать? — тихо задаёт вопрос Намджун, нежно поглаживая кожу чуть ниже пупка. — О… чём ты? — К горлу подступил ком, но определённо точно не из-за нового приступа тошноты. — Ты прекрасно понимаешь. — Я не… — Сокджин. Омега вздыхает обречённо, прикрывая глаза. — Ты знаешь? — С самого начала. Ответ поражает, и омега разворачивается в альфьих руках, удивлённо таращась на мужа. Глаза уже привыкли к темноте, так что он с лёгкостью может видеть сейчас мягкую улыбку старшего, который, видимо, даже не собирается его в чём-то винить. — Как? — Конечно же, самое подходящее в этой ситуации. — У меня есть глаза, удивлён? — хмыкает мужчина, придвигаясь ближе. Джин смешно моргает, пытаясь переварить информацию, а альфа спокойно продолжает: — И даже догадываюсь, чего ты боишься… — Потому что у тебя есть мозги? — Шмыгает. — Что-то вроде того, — посмеивается, мысленно радуясь шутке, и тут же накрывает искусанные от переживаний губы омеги, который опять плачет, но на поцелуй отвечает. Намджун целует медленно, будто успокаивает, нежно гладит спину и чувствует солёный привкус на языке. А Джину отчего-то так легко-легко становится, он себя так глупо и счастливо одновременно ещё никогда не чувствовал… Слёзы облегчения и радости неконтролируемо льются, а омега улыбается в любимые губы, опять списывая всё на гормоны. — Скажи мне это, Джин, — чуть отстранившись, шепчет альфа, заглядывая в зарёванные глаза супруга. — Я… Я беременный.