Оружие веры

После прочтения обратите внимание на комментарий к главе По утрам у Сетта была достаточна простая подготовка к выходу из своего золотого люкса. Принять душ, почистить клыки, взъерошить отлежавшиеся волосы и поправить ушки - ничего сложного. Но иногда приходилось прилагать чуть больше усилий. Зубы полувастайи имеют неприятное свойство отрастать, поэтому их нужно пилить. Не самое лучшее занятие, но со временем это переходит в автономный режим. Проснулся со вкусом крови во рту - пили. Выглядишь круто, но чувствуешь дискомфорт в области нёба - пили. Сломал один из клыков, пока дрался - пили. Довольно больная и личная тема, поскольку Сетт не знал в своём окружении никого, кому бы приходилось заниматься подобным. Кроме того, уши тоже приходится приводить в порядок. Как бы это глупо ни звучало, их необходимо укладывать. Да, именно! Укладывать! Мало того, что они сами по себе довольно чувствительные, так их ещё и нужно целенаправленно трогать, изводить гелями и спреями, и все ради хорошего внешнего вида. Порой всё это настолько раздражало Босса, что он выходил из комнаты уже в плохом настроении. Но благо, быстро остывал. Так, здесь разобрались. Далее одежда. Про куртку мы уже знаем - это самая дорогая безделушка, которую не каждый даже уважаемый в их кругах человек может себе позволить. Остальное статично. Пара полок для запасной обуви, тоже со штанами. Далее в ежедневный график входила разминка: какое-то время Сетт занимался поддержанием формы, срывая с цепей очередную боксёрскую грушу, и заодно выслушивал новости от советников. Да, их было два, а значит, что и информации было в два раза больше. Только после этого полувастайи мог приступить к рутинной офисной работе, совмещая её с завтраком. А что? Никто не смел запретить главе мафии уничтожать бутерброды, одновременно следя глазами за текстом на бумаге. В деле разгребания докладов и отчётов Босс доверял лишь одному человеку, и то исключительно в те моменты, когда сам уставал разбирать многочисленные закорючки букв и цифр. Так уж случилось, что Сетт был малограмотным, а в некоторых вопросах - безграмотным вовсе. Он хорошо владел устной речью на всеобщем языке, но читал отвратительно медленно, а писал и того хуже - абсолютно безграмотно. У него было лишь четыре класса образования из тринадцати возможных. Закончить учёбу ему помешала звериная половина: ещё мальчишкой его сильно задирали по этому поводу, и Сетт в тайне от матери бросил посещать занятия, а потом жизнь занесла его на арену ямы. — Господин, позвольте помочь. Вы мусолите этот крошечный абзац уже пятнадцать минут, а стопка с бумагами, накопившаяся за неделю Вашего отсутствия, совершенно не уменьшается, - подала голос брюнетка. Та самая, что всегда находилась вблизи правой руки Босса, только сейчас девушка выглядела скромнее. Чёрное закрытое платье чуть ниже колена и небольшой каблук. Лишь ожерелье с огромным аметистом посередине хоть как-то разбавляло её мрачный образ и одновременно с этим прекрасно подходило к глазам фиолетового оттенка. — Отвали, - буркнул Сетт. - Ты совсем ничего не понимаешь. Я просто тщательно и досконально изучаю это письмо. — Это отчёт по количеству выброшенных пластиковых стаканчиков после проведения боя недельной давности, - продолжала брюнетка, подмечая, как уложенные и причёсанные ушки полувастайи трепыхнулись в воздухе. Сетт смутился и тут же отложил бумагу. — Я знал это! - прозвучало как-то гортанно и слегка с рычанием. - Просто считаю, что любая мелкая деталь требует отдельного внимания. Как там говорилось... Бес сидит в мелочах, вот! — Дьявол кроется в деталях, - незамедлительно поправила девушка, медленно прикрывая глаза. Она просто ждала момента, когда Боссу надоест, чтобы самостоятельно просмотреть все бумаги. Сетт расправил плечи и хрустнул шеей. Брюнетка взяла белую папку со стола и достала оттуда бумаги в количестве трёх штук, скреплённые с помощью скрепки в уголке. — Вчера Вам пришло письмо от капо восточных земель Шуримы. Он пишет, что контролировать местных наёмников становится всё сложнее, в то время как на престол желает взойти император Азир. — Разве это не более, чем слухи и домыслы местных кочевников? - нахмурился Сетт, складывая руки на груди. - Они готовы придумать что угодно, бесконечно блуждая по скудной пустынной земле. Ну, знаешь, солнце в голову напекло и все дела. Брюнетка пробежалась глазами по тексту. — Так же написано, что восточные форпосты для защиты редких оазисов значительно укрепились. — Думаешь ли ты, что это могут быть предвестники возвращения былого величия? Она не ответила. — Я тоже так не считаю. Напиши этому капо, чтобы попытался подкупить наёмников. Если не выйдет переманить на свою сторону, пусть прирежет как свиней. Девушка спокойно выслушала это и вернула бумаги обратно в папку, после чего взяла из стопки несколько чистых листов и села на своё рабочее место: небольшой скромный письменный стол чуть поодаль от шикарного и массивного стола из цельного дуба с вставками из чистого золота. Она устроилась, погрузила перо в чернила и стала что-то писать. Сетт лениво потянулся и ненавистно глянул на стопку бумаг на своём столе. — Хочу вина, - вдруг заявил он. - Вели принести сюда его вместе с закусками. Девушка послушно поднялась и проследовала к двери, чтобы сообщить секретарю о желаниях Босса, однако не успела коснуться дверной ручки, как ей пришлось уклониться от возможного удара. Дверь открылась слишком неожиданно и довольно быстро. Но брюнетка ловко парировала случайную атаку и в одно движение оказалась на расстоянии шага. К Боссу вошёл мужчина в элегантном костюме, поклонился слегка и сообщил: — К вам хочет попасть некий Афелий. Кажется, для разговора. Желаете впустить? Сетт уронил карандаш, который держал между верхней губой и носом, и глянул на секретаря вопросительно и ожидаемо с укором, поскольку тот почему-то нарушил традицию стучать перед тем как войти. — Что ж, если он пришёл... Разреши войти. А ты, - он посмотрел на брюнетку, опять забывая её имя, - выйди. Хочу побеседовать с ним наедине. — Но Босс! - в фиолетовых глазах сверкнула искорка искреннего негодования. - Если я уйду, работа встанет! У Вас полно нерассмотренных и неотвеченных писем и бумаг. Так же нельзя! Сетт выпрямился снова: опять меж плеч что-то хрустнуло. И, прикрывая глаза, махнул кистью от себя. Слово Босса - закон, который никто не вправе ослушаться. Искорка негодования вспыхнула пламенем гнева, челюсти сжались, чтобы случайно не позволить лишнему оскорбительному слову вырваться наружу. Брюнетка молча вышла, проклиная безответственность главы. Секретарь отступил чуть в сторону и жестом руки попросил юношу войти. В момент, когда стопа коснулась изысканного красного ковра, время будто и вовсе остановилось. Как хищник перед решающим рывком на добычу, как балерина по окончанию танца или как дыхание Сетта, которое застряло где-то в глубине грудной клетки. В мягком тёплом свете комнаты он казался нереальным, почти эфемерным, словно плывущий по воздуху мыльный пузырь. Неосторожное колебание ветра - и он исчезнет навсегда, будто того никогда и не было. Не останется и малейшего упоминания о его столь недолговечном, однако по-своему прекрасном существовании. Афелий проплыл по воздуху легко и со всем присущим ему изяществом сел на стул, расположенный прямо перед столом Босса. Расправил плечи, сложил концы шарфа у себя на коленях и там же расположил ладони. Полувастайи только сейчас выдохнул, ощущая неприятную болезненность от столь долгого перерыва в дыхании. Дверь бесшумно закрылась, и эти двое остались наедине с тишиной. Дыхание Афелия было спокойным поверхностным и редким. Юноша нечасто моргал, в упор смотря на полувастайи. Сетт неожиданно обнаружил себя невероятно громким в этой звенящей тишине, поэтому поспешил замедлить собственное дыхание и постарался сделать его менее шумным. Не получилось ни то ни другое, потому что сердце требовало кислород. Серебро глаз на долю секунды скользнуло по крепкой шее, подмечая ускорение пульсации сонной артерии. Ни он, ни сам Сетт не смогли понять, почему сердце вдруг решило ускорить ход. Чуткий носик полувастайи уловил осторожное прикосновение нежнейшего аромата горной лаванды, тесно сплетённого с чем-то ненавязчиво лимонным. Вербена. Где-то по спине мужчины пробежали мурашки: отчего-то эта смесь запахов была ему знакома. Не её ли он ощутил, когда проснулся сегодня? Лишь когда рука взлетела в воздух, начиная описывать неизвестные жесты, Сетт окончательно пришёл в себя и прервал их молчаливый разговор. — Чего припёрся? Не в курсе, что часы приёма у меня вечерние? Никому, я подчёркиваю, НИКОМУ нельзя отвлекать меня от работы! Афелий глянул на пустой лист близ себя, потом на Босса. Тот утвердительно кивнул, наблюдая, как юноша берёт лист и перо. [Однако я всё-таки здесь, сижу в твоём кабинете, а не выставлен за дверь. Это значит только то, что ты совершенно не против моего визита, не так ли?] Босс получил листок с написанными буквами, такими аккуратными, будто искусственными. Ни один человек не может так виртуозно владеть пером! Надо было видеть, как брови полувастайи двумя гусеницами уползли к переносице, образовывая меж собой характерную бороздку. Афелий ждал. Смиренно ждал, когда тот прочтёт написанное. Ждал неожиданно долго, а потому даже успел мельком оглядеть комнату. Большие картины непонятного содержания в массивных золотых рамках, ажурные шторы на окнах до пола из натурального шёлка, вазы от пола до пояса, расписанные множеством мелких узоров - всё убранство комнаты выглядело безусловно дорого, но лишь по отдельности красиво, а вместе же - убого, безвкусно и как-то уныло. Афелий понял, что чувствует грусть, созерцая столь прекрасные вещи, обречённые стоять в бесконечной какофонии памятником тщеславию, цинизму и нарциссизму их хозяина. Листок бросили на стол ближе к юноше, поэтому глаза лунари оставили комнату в покое, возвращаясь на Босса. — Ты издеваешься? Нет, ты точно издеваешься! Нахрена писать так муторно и так витиевато? - Ушки вдруг дрогнули, будто сам их хозяин удивился, откуда мог знать такое непростое слово. - Сложно ответить на поставленный вопрос? От количества запятых просто голову снесло! Ты специально решил меня ими достать, да? У тебя получилось, молчаливый ты сукин сын! Я спрашиваю: зачем припёрся? Даю последний шанс ответить, иначе вылетишь из кабинета как фанера над Фрельйордом. Лунари взял лист в руки снова и прикрыл глаза. Подумал, что не стоит слишком рано хоронить для себя этого мужчину как абсолютно необразованное и потерянное для общества существо, ведь в его речи кое где всё же проскакивали довольно неплохие слова и выражения. — Я жду, - рыкнул Сетт, и Афелию пришлось открыть глаза. Перо вновь заплясало в воздухе. [Мне показалось, что ты будешь не против продолжить наш разговор, который был начат, едва я проснулся. Однако вместе с тем мне следует сообщить ещё кое о чём...] Афелий написал это, затем часто заморгал, окунул перо в чернила и утопил написанное в жирной кляксе. [Поговорить.] - написал он и вернул листок полувастайи. Тот усмехнулся и глянул на юношу исподлобья. — Забавная формулировка для того, кто не в состоянии произнести ни звука, - листок вернули лунари. - Ну что ж. Давай поговорим. Надеюсь теперь ты готов ответить на все заданные мной тогда вопросы. Афелий утвердительно кивнул. — Неужели помнишь их? Кивнул. — Все до единого? И снова согласие. Сетт улыбнулся, демонстрируя клыки. — Я всё меньше верю в то, что ты обычный человек, потому что не встречал ни одного сукина сына с такими способностями как у тебя. Изъясняйся кратко. Думаю, ты уже понял, что я не люблю длинные предложения. Брюнет расположил перед собой лист и задумался. Как оказалось, он слишком привык выражаться грамотно и полно, что упростить то, что для него само по себе является изначально элементарным для понимания, оказалось неожиданно сложным. Он сосредоточился, чуть сдвигая тонкие брови к переносице, и позволил чернилам слиться воедино с поверхностью листа , превращая бесконечно белое ничто в оформленное нечто. Дверь распахнулась так быстро, что казалось, будто она вот-вот слетит с петель. В комнату ворвался тот самый секретарь. Сетт инстинктивно резко вскочил со своего места и, моментально разозлившись, рявкнул: — Какого хера ты смеешь так нагло врываться?! — Ваша мама! - начал он, задыхаясь, будто бежал сюда. Уши полувастайи подорвались и встали торчком. — Что с мамочкой? — Она...Она...! Тихонечко к Боссу явилась она. Белая как снег, воздушная как сахарная вата и тёплая как мягкий летний ветерок. Низенькая и будто невероятно хрупкая, она юрко прошмыгнула сквозь чьи-то сдерживающие руки, миновала мужчину в деловом костюме у двери и радостно объявила о своём появлении: — Огонёчек, а вот и я! Щёки мужчины тронул алый поцелуй рассвета, и Огонёчек, сложив ушки книзу, мгновенно покраснел. — Мама! Что ты здесь делаешь? Я же... Я же работаю! Секретарь исчез, будто его и не было, а дверь закрылась. К сожалению, он не успел вовремя предупредить Босса, потому посчитал нужным удалиться как можно быстрее. Да и вряд ли глава подпольной мафии хотел бы, чтобы кто-нибудь стал свидетелем его общения с матерью. Афелий оказался заложником обстоятельств, но между тем совершенно не растерялся. Едва вастайи появилась, он отложил бумагу и встал, уступая ей место, потому что прежде всего она леди, а леди положено уступать. Леокадия приметила это и тепло улыбнулась юноше, однако не села, потому что слишком соскучилась по сыну. — Я знаю, что ты работаешь. Мой малыш всегда такой занятой, что забывает даже о своих обещаниях. Сетт успел только выйти из-за стола, как ему пришлось поймать Лео и принять в объятия. Беленькая макушка едва-едва касалась его груди. Вастайи отстранилась, поднимая вверх пушистый массивный белый хвост. — О... О чём ты, мам? Афелий видел, как её бровки, похожие на две большие запятые, сдвинулись к переносице, а щёчки обиженно раздулись. — Ты забыл! Так и знала, что забыл... - она обиженно вздохнула и, запрокинув большие белые уши назад, решила таки воспользоваться свободным местом и быстренько присела на стул, драматично отворачивая кругленькое личико. Сетт мгновенно оказался перед ней, встав на одно колено. Леокадия укрылась хвостом, отгораживая себя от сына. — Мам... Ну... Ну, прости... Я правда не понимаю, о чём ты... Было много работы и... Мамочка, прости, что я забыл! Афелий отошёл к стене, решив издалека понаблюдать за этими двумя, но случайно задел вазу. Юноша видел как четыре уха синхронно повернулись на звук. Брюнету осталось лишь в недоумении похлопать густыми ресницами. Однако обладатели ушей не обратили на него внимание. Лео немного повернула личико к сыну. — Ты обещал маме ещё месяц назад, что сходишь со ней на фестиваль Красок, - она повернулась совсем и убрала хвост. Крохотные ладошки легли на щёки полувастайи, не задевая кожу маленькими остренькими коготками. - Огонёчек, ты обещал, что в этом году мы обязательно сходим туда вместе. Мы ведь ежегодно посещали его вместе всей семьёй, когда ты был маленьким. Понимаю, папы сейчас нет и состав будет неполным, но... Мне бы всё равно хотелось хотя бы ещё разок побывать там. Я... Не могу пойти одна, не взяв моего малыша с собой, понимаешь? Его уши опустились совсем, а золото глаз потеряло свой блеск. Он не мог смотреть в эти большие чистые нежно-голубые глаза, потому опустил веки и слегка склонил голову набок. Лунари смотрел на этих двоих, не веря собственным глазам. Казалось, ещё мгновение назад перед ним был властный и абсолютно величественный лидер, глава мафии или просто Босс, чей титул никто не смел оспорить. Но в этот самый миг мимолётной искренности, когда абсолютно все маски были сброшены, он увидел совершенно другого мужчину. Это был нежный, любящий и искренне сожалеющий о своём проступке сын, называющий женщину рядом с ним исключительно ласково и использующий только самую тёплую интонацию. Сетт, казалось бы, и вовсе забыл о присутствии в комнате постороннего, хотя где-то на подсознательном уровне сожалел о том, что позволяет кому-то видеть себя таким открытым, слабым и уязвимым. Он максимально расслабился от поглаживаний большими пальцами скул, позволяя рукам уйти выше к вискам и прикоснуться к самому чувствительному участку: месту, откуда начинались ушки. Сердцебиение замедлилось, мышцы расслабились. Он приоткрыл глаза и увидел скромную улыбку на её лице. Улыбку, которую тронуло хладное касание печали. — Мам... — Не нужно, Огонёчек. Я не злюсь. Разве могу я злиться на моего малыша? - он потёрся о ладонь, которая спустилась к щеке. - Я знаю, что ты занят. Иметь собственный бизнес и быть успешным сейчас очень тяжело. Это огромный труд. И я искренне горжусь тем, что мой мальчик смог найти своё место в этом огромном мире. Сетт отстранился, освобождаясь от прикосновений матери, затем и вовсе поднялся с пола. — Ты готова отправиться прямо сейчас? Она часто заморгала большими глазами. — Но как же твоя работа? Ты же занят, не так ли? Мужчина скрестил руки на груди и отвернул лицо в сторону, представляя глазам лунари свой гордый профиль. — Работы у меня много, а мама одна. Так ты готова или нет? Радости Лео не было предела. Она переменилась будто по щелчку пальцев. Сетт был схвачен за запястья, а потом раскручен вокруг собственной оси. Прокрутившись вокруг сына довольно быстро несколько раз, вастайи отпустила запястья, наивно полагая, что сумеет устоять. Сердце мужчины ушло в пятки, когда, докручивая по инерции последний финт, он увидел краем глаза, как его мама спотыкается о собственный хвост и летит куда-то в неизвестном направлении. Рефлексы. Скорость. Грация. Хрупкое, словно из чистого хрусталя, тельце было подхвачено до того, как оказалось на полу, и на глазах Сетта единой белой волной взмыло в воздух и повисло там. Афелий успешно поймал маленькую вастайи и взял на руки. Леокадия не успела понять, что именно произошло. Сначала был полёт, потом узкие бездонные серые глаза. Она съёжилась, ушки ушли вниз, а чёрные бровки-запятые сбежались к переносице. Красивый... Сетт в секунду оказался рядом, нависнув огромной хмурой грозной тучей над несчастным спасителем. Афелий без страха заглянул ему прямо в жёлтые глаза с зауженным зрачком, в которых танцевали искорки негодования. Лео глянула на сына, затем снова на незнакомца, а потом куда-то перед собой. Ей было в высшей степени неловко. — Ты что делаешь?! - процедил зверь желчно, готовый в любую секунду вцепиться зубами в глотку этому паршивцу. Афелий сделал шаг назад и осторожно опустил вастайи на пол. [По-твоему было бы лучше, если я позволил ей упасть и навредить себе?] Леокадия часто заморгала, пропуская мимо ушей то, как её ребёнок взбесился ещё больше после того, как незнакомец что-то там отплясал пальцами в воздухе. Её тонкие губы тронула скромная улыбка. — Огонёчек, а кто этот молодой человек? — ЭТО ТОТ, КОМУ Я СЕЙЧАС СВЕРНУ ШЕЮ!!! Вастайи удержала сына, который стал упрямо переть вперёд, прикосновением ладони к груди. Афелий двинул глаза от Сетта к ней, замечая, что та при этом ничуть не испугалась этого. Наоборот, на лице женщины читался неподдельный интерес. Лунари удивился такой реакции, поскольку слишком привык к обратному: отвращению и презрению за отсутствие дыхания жизни в некоторых его движениях. И удивился ещё сильнее, когда вдруг обе её крохотных ручки взмыли в воздух. — [Извини его за грубость. Мой мальчик слишком волнуется за меня. Ты меня понимаешь? Как тебя зовут?] Его тонкие чёрные брови вспорхнули одновременно с руками. Двумя. Афелий уже и забыл, что можно использовать две, поскольку встречал ничтожно малое количество тех, кто понимал его хотя бы с одной рукой. — [Я Вас прекрасно понимаю. Меня зовут Афелий. Я всё слышу, но не могу говорить. Вам не обязательно использовать язык жестов в общении со мной.] Лео дважды хлопнула в ладоши. а её хвост от радости превратился в помело. — [Всё в порядке. Я сама не против поговорить подобным образом. У меня так давно не было практики, что я начала думать, будто потеряла навык совсем, представляешь? Афелий, я благодарна за то, что ты поймал меня! Хочешь пойти с нами на праздник?] — [Я...] — [Давай, не бойся! Мой мальчик только с виду такой бука! Он не будет против. Мы весело проведём время втроём! Ты не похож на того, кто постоянно бы обитал в этих краях. Соглашайся, ну же! Давай-давай!] Лео подхватила юношу под локоть и широко улыбнулась, обнажая множество остреньких зубиков. Афелий был растерян как никогда, совершенно не зная, какое решение ему принять: пойти или остаться? Сетт чувствовал себя величайшим глупцом на планете. Он смотрел на вихрь танца в четыре руки, осознавая, что в состоянии выхватить лишь какие-то отдельные буквы, что было, откровенно говоря, совершенно бессмысленно, ведь он так или иначе не понимал, о чём идёт речь. Мама хлопнула в ладоши, а потом и вовсе повисла на руке этого отброса. Да что вообще происходит?! 《— Ты должен пойти с ними, брат мой. Это хорошая возможность оказаться рядом в случае опасности.》 Помощь пришла неожиданно. Афелий перестал нервничать и, успокоившись, прикрыл глаза на мгновение. А потом утвердительно кивнул, слегка улыбнувшись. — Решено! - Лео отскочила в сторону, затем точно так же схватила под руку сына. - Он идёт с нами. — Какого ху-у-у... лителя? - Сетт вспомнил, что обещал сам себе не выражаться при мамочке. - То есть... Зачем? Мам, ну серьёзно! Это только наш ритуал, разве нет? Она смотрела на него снизу вверх и миленько дула губки. — Нас всегда было трое, Огонёчек. Давай не нарушать традиций. Возьмём с собой твоего друга! — Мы не друзья, - процедил он, отворачивая лицо: в её просящие голубые глазки смотреть было просто невозможно. — Позволь юноше развлечься тоже! Не будь таким строгим! - она знала, что никогда в жизни не дотянется до его лица, хотя очень уж хотелось. Сетт молчал, сложив ушки назад, и не смотрел на мать. — Ну... Ну не дуйся! Не дуйся, а то лопнешь, Огонёчек! - она хихикнула. — Не лопну! - он резко повернулся и наклонился, поднимая ушки торчком. Лео, улыбаясь, быстренько подняла руку вверх и ухватила меж пальцев аппетитную щёчку. Сетт вновь сложил ушки и покраснел. Каждый раз попадался! Невозможно. Ну просто невозможно сказать "нет", глядя в эти голубые глазки. Мужчина насупил брови и ощетинился, желая казаться страшным и грозным, однако продолжал позволять мять собственную щёку. Затем прикрыл глаза, окончательно признавая поражение. — Ладно, - буркнул он, - пусть идёт. — Ура-а-а! - Леокадия наконец-то отлипла от сына и помчалась к двери. Сетт проводил её взглядом, приглаживая ладонью намученную щёку. - Так чего же мы ждём? Пошли-пошли! Она открыла дверь и ураганом унеслась наружу. Афелий хотел сделать шаг, чтобы начать движение, но был схвачен за плечо. Его развернули и заставили посмотреть прямо в глаза. — Если ты причинишь вред моей мамочке, не останется ни одного клочка Рунтерры, на котором ты сможешь скрыться от меня. Уяснил? Брюнет отдёрнул плечо от его руки и отодвинулся от пальца, уткнувшегося в грудь. Затем утвердительно кивнул и, надевая маску безразличия, пошёл на выход. Сетт недовольно причмокнул губами, сложив руки на груди. Этот паршивец ему совсем не нравился, но ради мамы он был готов его потерпеть. Взгляд украдкой пал на письменный стол, за которым совсем не так давно сидели эти двое. Сетт заметил, что перед тем, как их диалог прервали, брюнет всё же успел что-то написать. Бумагу подняли и поднесли ближе к лицу. Полувастайи напрягся, начиная читать себе под нос: — Я при...б...при-был сю...сю...д...да...сю-да и...из..да...ле...из-да-ле-ка, ч..что-бы те-бя… Он пробежался глазами по тексту ещё раз и прочел уже быстрее: — Я прибыл сюда издалека, чтобы тебя... На этом текст обрывался. Босс отложил листок, смотря куда-то прямо перед собой. Он не моргал. Лишь вложил один кулак в руку и громко хрустнул пальцами. Губы обнажили клыки в зверином оскале. — Вот значит как, сукин ты сын. Не получилось добраться до меня напрямую, решил попробовать другим путём? Он откуда-то знал, что она придёт. Он специально оказался здесь и лишь ждал возможности увязаться за нами... Ты труп. Мафиози развернулся на пятке и быстрым широким шагом направился к двери. Не в коем случае нельзя было оставлять эту бледнолицую тварь наедине с самым дорогим сердцу существом. *** Извините, но при "развороте на пятке к двери" Автор никак не мог выкинуть из головы постобраз Сетта в качестве Дио, идущего на Джотаро. Будет забавно, если у Вас тоже возникла именно эта картинка в голове. На самом деле Автор долго не мог решить, стоит ли посвятить описанию фестиваля отдельную главу или же растянуть уже существующую. Автор старается писать не менее 10 страниц, сейчас же вышло всего 7. Поэтому ему было тяжёло принять подобное. Автор отложит публикацию о фестивале Красок на следующую неделю, потому что будет стараться насытить главу всеми необходимыми описаниями, чтобы Читатель сумел ощутить дыхание жизни из мира Персонажей.