В чьей-то жизни мы — пустое место. А в чьей-то, пусто именно без нас.
Швырять дротики в стену, конечно, весело. И увлекательно. Но ни тогда, когда это продолжается без остановки три часа. Златоуст печально смотрел на хозяина, который меланхолично швырял иглы с разноцветными хвостиками одним и тем же механическим движением. Дротики были зачарованы и возвращались в корзину, как только прикасались к стене, поэтому необходимость ходить за ними отпала. Зарксис смотрел в одну точку, не замечая ничего вокруг. Стук игл уже начал казаться постоянным, всегда существовавшим в пространстве кабинета. — Кхм, — покашляли часы, стоявшие у стены, прямо за письменным столом, на котором восседал злодей. Да, да, вам не показалось, и я не оговорился. Именно часы. Большие, напольные, со стеклянным корпусом. За дверцей мерно ходил маятник, отсчитывая секунды. Эти часы были прокляты, но их история слишком длинная, да и не относится к нашей. Надо только сказать, что Зарксис нашёл их на человеческой свалке, за городом, ещё год назад, буквально в первые дни пребывания в этом мире. Потыкав коготком в шестерёнки и услышав приятный баритон часиков, он утащил их к себе. Но имя часам придумалось лишь два месяца назад. Злодей обозвал их «Виньетум». Смесь латинского и английского. Что именно значит это слово, он не сказал, но скорее всего это было ругательство, потому что прозвучало во время ссоры. Они всё время ссорились. Часы взяли на себя обязанность «мамочки», распущенного в некоторых сферах Шури, и пытались контролировать его. Зарксис же контроля не терпел категорически. Аргумент был таков: «Мне уже за двадцать, какие нахрен правила?». Переубедить его не смог бы и сам Посейдон*. На что часы бурчали: «А ведёшь себя, как подросток». — Кхм! — повторили они громче, но парень не услышал, снова поднимая руку с дротиком. Тогда часы глубоко вздохнули, не пытайтесь это представить, и гаркнули. — Штраус Зарксис, мать твою за ногу! Эффект был самым нужным. Злодей грохнулся на ковёр, перевернув корзинку с дротиками, и, если бы не его реакция, они утыкали бы его лицо. А так он успел прикрыться руками. — Я тебя в окно выкину блядь! — взвыл монстрик, вскакивая с пола, со скоростью света. Он шипел, плевался, и почти пустил слезу, выдёргивая тяжёлые дротики из рук. Ой, да, это жесть, но вспомним о том, что он и не человек вовсе. Собственно, ему не в первой. Злодей заскулил, облизывая кровоточащие ранки, а потом пнул свой стол, который послушно перевернулся, разбивая углом стекло часов. Теперь уже заскрипел Виньетум. Златоуст спрятался за книгами на полке, чтобы не дай бог, не попасть под удар. — Ты какого чёрта творишь?! — набросился на товарища раздосадованный Штраус, ещё сильнее наклоняя стол, так что корпус часов затрещал. — Я всего лишь хотел вытащить тебя, придурка, из депрессии! — парировал нападение Виньетум. — Я не в депрессии! Я в депрессии! — потом злодей замолчал, пытаясь понять, что пошло не так в его жизни. Пауза затягивалась, и Виньетум успел попрощаться с собственными стенками, потому что стол, с навалившимся на него Зарксисом, был далеко не пушинкой. На лице Штрауса сменялись одна эмоция за другой, это представление безумно увлекательное, но всё чаще определялась одна, конкретная мысль: «Что вообще происходит?». Наконец он отступил от многострадального стола, и тот с тяжёлым хлопком вернулся на место. Все бумаги, книги, записи валялись вокруг, разметавшись веерами. А чёрное пятно вытекало из чернильницы, заливая какие-то карты. Шури же выпал в абстракцию, смутно осознавая, что банка валерьянки его не спасёт. Тут до нервного срыва рукой подать, и костяшкой в дверь постучать. И правда, чего это он? И на воздух свежий уже неделю нос не кажет, и героя по башке мечом не обстукивает, хотя должен. Сидит, то на полу, то на столе, бывает в ванной топится, и не спит почти. Конфеты жрёт тоннами, вон весь ковёр фантиками усыпан, как конфетти. Парень оглянулся к запылившемуся зеркалу, в котором размытым пятном белело его лицо, с отпечатком непонятной грусти на нём. Волосы спутанные, все в колтунах, под потускневшими глазами синяки, румянца привычного не видать, да и на одежде какой-то мусор. — Ну вот и что это? — вслух спросил Зарксис, ни к кому конкретно не обращаясь. — Это называется деградация, — всё ещё сурово пошутили часы, но смягчились, когда злодей повернулся к ним, вопросительно поднимая светлые брови. — У меня к тебе такой же вопрос. Чего раскис-то? Шури пожал плечами и начал собирать бумаги, которые ещё не залило чернилами. — Тебе бы в город сходить, — аккуратно предложил Виньетум. — Развеяться. — Ага. В полном одиночестве, — внезапно очень грубо отозвался Зарксис. Зелёное пламя магических подсвечников полыхнуло с новой силой. — Ну-у, — на это возразить было нечего. Всё-таки Штраус отличался от своих родственников, которые одиночество ценили превыше всего. — Сходи к своему ненаглядному герою, — наконец решились часы. Они не знали, как может отреагировать на это предложение злодей. Зарксис застыл, сжимая пачку листов в руках. А потом он повернулся к Виньетуму, с затаённой надеждой в посветлевших глазах. — А ты думаешь он будет не против?***
Вы когда-нибудь хотели умереть от скуки? Вот прямо на месте. Точнее, чтобы избежать невыносимой скуки. «Убейте меня», — именно так думал Ахико, меряя взглядом серый потолок, какого-то кафе. Его первая пассия, которую он назвал неинтересной никак не пожелала от него отцепиться. Ещё бы! Кто в здравом уме отказался бы от отношений с героем? Я думаю немногие. И сейчас Рэй умирал, всё сильнее склоняясь к мысли, что девушки те ещё мучительницы. Та, что сидела напротив уже битый час трепалась о малопонятных для существа, воспитанного в другом мире, вещах. Например, о моде. Он в ней смыслил — основы. Но точно не те заоблачные истины, которые глаголила спутница. Сбежать возможности не было. Девушка предусмотрительно заручилась его словом, что он проведёт с ней весь день. А Рэй, идиот, не вдумался в этот приговор. Герой уже не знал кому помолиться, чтобы эта пытка закончилась. «Чтоб вас! — с отчаянием думал он. — Лучше бы я со злодеем сражался! Да пусть до смерти! С увечьями, с кровью, с проклятиями, но не задыхался от жары, и голова моя б не болела от этой трескотни!». Кстати, а где вообще шляется вечный противник? Он пропал бесследно, как туман поутру. «Зарксис. Нет, Штраус, где тебя черти носят?» Как будто он тебя услышит. — Эй, геро-ой! А я тебе говорил, что ты слишком сильно расслабился?! — во все стороны со звоном брызнули осколки панорамного стекла, возле которого находился столик неравной парочки. Рэй не верил своему счастью. Девушка завизжала, ей вторили десятки других голосов. На стол шагнул злодей, сбивая хвостом картины со стен. — Штраус! — сколько неприкрытой радости было в этом возгласе. Злодей схватил врага за руку и потянул к себе, посылая совершенно белой от ужаса девушке воздушный поцелуй. — Простите, но я заберу своего героя, хорошо? Своего. Через секунду их двоих и след простыл. Теперь никто не обвинит героя в том, что он сбежал с неудавшейся свиданки без повода. Солнце сверкало, отражаясь в сотне окон этого города. Ветер шумел в кронах деревьев, посаженных вдоль улиц. А по крышам сбегали, держась за руки герой и злодей.