Давай нарушим вместе!

Люди плачут не потому, что они слабые, А потому, что они были сильными Слишком долго.

      Шури попытался встать, но у него не получилось. Ноги не слушались, а руки вновь были запачканы кровью. Только теперь это кровь не от чужих ран, которые он обрабатывал, а от тех, что злодей нанёс сам. И он чувствовал разницу. В первом случае, он не обратил внимание на запачканность по локоть. Сейчас ему хотелось содрать кожу, чтобы хоть как-то смыть липкую жидкость.       Герой был серьёзен, даже угрюм. На непроницаемом лице не читалось ничего, совсем. Он быстро осмотрел комнату и снова уставился на Зарксиса. Молчание повисло тяжёлой тучей.       «Ты свет, я тьма. Давай, скажи то, что должен. Скажи правду! Хотя бы ты не лги мне! Ты же герой, ты должен быть правильным, идеальным. Должен спасать принцесс, убивая драконов… Зáмки, золото, всё такое белое, светлое. Давай, вынеси мне приговор, скажи наконец, подведи черту, подтверди слова всех остальных! Скажи, что я чудовище! Что я самый настоящий злодей, ты не солжёшь ни одной буквой! Да, конечно, противно разочаровываться в существах, но сейчас это самый правильный выход. Разочаруйся во мне и закроем этот вопрос. Мне всё равно уже некуда падать, куда уж дальше? Чего же ты молчишь, герой? Здесь всё слишком очевидно. Я убил свою сестру, пусть из мести, справедливого возмездия, но убил. Твоё молчание самое страшное наказание для меня», — всё это вертелось на языке, пока комната подёргивалась пеленой слёз. Но злодей ничего не сказал.       Рэй переступил через разломанный на куски стул и подошёл к нему. Штраус совершенно бездарно читал в его глазах упрёк и осуждение, которых там не было и в помине. А свет бывает разный. Какой-то безобразный, Какой-то яркий лучик. А ты кто, мой попутчик? — Почему ты не плачешь? — спросил Ахико, останавливаясь перед своим вечным врагом. Вечным, великим врагом, растоптанным сейчас в пыль. — Что? — это совсем не то, что Шури ожидал услышать. А где же удар молнии и божественное наказание ему на рогатую голову? Разве такие грехи прощают? Разве ангелы спрашивают такое, спускаясь за заблудшей душой? Злодей поднял голову, разглядывая непрошеного гостя. — Почему ты не плачешь? — повторил вопрос Рэй. Он протянул парню руки, и видя, что тот не реагирует, поднял его насильно. Зарксис смотрел на него, и столько всего было в этих глазах, блестящих от тех самых, застывших слёз. Героя не волновало, что испачканные руки легли ему на плечи. Он сильно сомневался, что Штраус сможет стоять на ногах самостоятельно. — Я не должен… — сбивчиво прошептал злодей. Ему хотелось вырваться, скрыться от внимательного взгляда. Под ним становилось только хуже, ведь он всё ещё видел то, чего не было никогда. — Я не должен плакать, — он попытался отстраниться, но герой удержал его. — Почему? — Потому что! — Зарксис шагнул назад, наступая на осколок стекла, но это почти не тронуло его. — Я чудовище… Вот в чём дело! Я не должен плакать! Это неправильно! — но всё было бесполезным.       Этот разговор, эти вопросы, печальный взгляд голубых глаз, слабость, воспоминание о только произошедшем и много чего ещё, сделали своё дело. Столько раз хотелось расплакаться, но удавалось сдержаться. Сегодня плакать было категорически нельзя, но что-то сломалось с хрустом, что-то важнее костей. Давно застывший лёд, сковавший мысли и чувства, дрогнул, по нему поползли трещины, и наконец он разлетелся, пропуская водопад солёных слёз. Сколько лет прошло с тех пор, как он так плакал в крайний раз? Закрывая рот рукой, чтобы не всхлипывать, сначала неслышно, пугаясь горячих линий, скользящих по щекам. Рэй молчал, потом взял злодея за руку и отвел её от лица. А тот рыдал в голос. Уткнулся лбом в перебинтованное плечо и плакал, плакал. Ахико немного больно, но он не двигался, только гладил злодея по грязным от крови волосам, в которых застряли кусочки стекла. Чёрт с ним с плечом, ему больно слышать рыдания и видеть вздрагивающие плечи. Рядом с ним много кто плакал. Сестрёнки, разбившие коленки или потерявшие кукол; девушки, находившие в нём утешение. Но злодей плакал по-другому. Или он просто чувствовал это иначе? Более сильно, глубоко? Принимая это ближе к сердцу.       Мама рассказала ему как-то, что если существу, да и человеку тоже, плохо, если его гнетут преступления или сомнения, то надо заставить его плакать. Просто сказать что-нибудь такое, чтобы проняло. Когда слёзы закончатся, то и злости, обиды уже не будет, дышать станет легче.       Рэй опустил взгляд на притихшего Зарксиса, всё также стоявшего рядом с ним, несмело обнимавшего, чуть-чуть касавшегося пальцами плеч. Наконец тот резко вскинулся, очнувшись и испугавшись происходящего. Он вновь попытался разделить их дистанцией, но Ахико поймал его за ладони и притянул к себе так, что они соприкоснулись лбами. — Кто называл тебя чудовищем? — его голос был спокойным, но грустным. — Все вокруг, — шёпотом откликнулся Штраус, чувствуя, что краснеет от непозволительной, с его точки зрения, близости к герою. — Прямо-таки все? Шарлотта тоже? — Я смутно помню её, — злодей почему-то не удивился тому, что Ахико знаком с его неслучайной слушательницей. — Я разве звал тебя так? — Нет, — совсем тихо, одними губами ответил Шури. — Как ты тогда можешь говорить, что все? — Но разве они не правы? — чуть осмелев повысил голос парень, не замечая, как их пальцы сплелись в замок. — Ты сам видел, что я сделал, так разве они не правы? — Ты всего лишь убил девушку по имени Жасмин, — равнодушно пожал плечами Рэй и поморщился от этого действия. — Да, но она же моя сес… — К тому же, ты отомстил за меня, хоть я и пострадал из-за своей глупости, — герой понял, что немного шокировал этим признанием злодея, приоткрывшего рот. Пришлось приобнять ошарашенного Штрауса за талию, чтобы тот не грохнулся на осколки и обломки. — Я здесь стоял почти с самого начала вашего разговора. Да и твои говорящие часы прояснили кое-что. Тебе не стоит так убиваться из-за неё, — Рэй наконец улыбнулся. — И запомни две вещи. Для начала — ты не чудовище, что бы не говорили твои родственники. И второе: слёзы не постыдны и нет тех, кому они были бы запрещены. Слёзы признак того, что у тебя есть сердце и совесть. Понял? — Зарксис медленно кивнул, пытаясь проникнуть в глубинный смысл этих слов. — И что же, раз ты всё слышал, — собрался с духом Шури, не зная куда деваться от Рэя, его тёплых рук и лёгкой, снисходительной улыбки, — и я уби… Отказался от миссии, возложенной на меня, то мы больше не враги? — А мы ими были? — хмыкнул Ахико, видимо, не собиравшийся выпускать Штрауса. — Я серьёзно, и вообще, отпусти меня наконец! — вот только издевающегося героя не хватало, в комплект с гадким Йоши! Почему они все смеются над ним?!       Мелкие слуги-тараканчики начали убираться в комнате, сначала по углам, да возле стенок, но после осмелели, видя, что господин занят, и начали выползать на середину. Они растаскивали осколки, поглощали кровь и пыль, оставляя после себя совершенно чистые пятна ковра и пола. Им же и достался труп, как награда за труды. Да, они питаются магией своего хозяина, но не брезгуют и материальной пищей.       Ахико улыбался, видя, как раздосадованный и смущённый злодей трёт щёки, избавляясь от остатков слёз. — Шури, что же ты злишься? — Как ты меня назвал?! — ахнул Зарксис, заливаясь краской ещё сильнее. — Да хватит вырываться! — они совсем уже забыли с чего всё началось. Герой пытался сладить со злодеем, которому хотелось провалиться сквозь землю. — Ты же сам попросил! — Отпусти меня! — очередная попытка вырваться, и парни повалились на пол, запутавшись в многочисленных конечностях злодея. Ковёр уже снова белел чистотой, а кусков мебели как ни бывало. В гостиной было пусто, ведь духи не могли сами наколдовать мебель, но зато убрали всё на высшем уровне. Шури легко бы выкрутился из импровизированных объятий если бы применил хвост или магию. Но он, естественно, не собирался драться с героем всерьёз, хоть ему и хотелось поскорее исчезнуть.       Штраус лежал на ковре, придавленный грузом ответственности, ладно шучу, всего лишь стремительно оправившимся от ранений героем. Фиалковые волосы, разлегшиеся на мягком ворсе причудливыми кольцами, алеющие щёки, блестящие глаза, подрагивающие ресницы. Весь как на ладони. Трогательный, милый и притягательный. Герой наклонился к нему, но, когда казалось, что происходящее неизбежно — Штраус вырвал руку и отстранил Рэя, резко поднимаясь на ноги. — А какого чёрта ты не в постели, пародия на рыцаря света?! Ты же типа умираешь?! — как можно злее и запальчивее воскликнул Зарксис, скрывая настоящие чувства. Ахико не успел ничего ответить или возразить, даже разочароваться не успел, как тени, служившие узором стен, спрыгнули с них и, подхватив героя, понесли того в кровать, дабы не нарушать постельный режим больного. Йоши хихикал, слыша все-все мысли Шури, находившиеся в полном беспорядке. Виньетум неодобрительно стучали маятником. Златоуст копошился с лекарствами и проверял повязки героя, который затих, и сделал вид, что спит.       Штраус померил шагами комнату, тяжело вздохнул и подбежал к уцелевшему чудом зеркалу. Он не смотрел на своё раскрасневшееся отражение, а лишь коснулся рукой прохладной глади, и его рука прошла сквозь преграду. Через секунду гостиная опустела. Злодей исчез.