Игра бессмысленна. И карты биты. Я не Каренина. А ты не мой герой. Игра окончена. Теперь мы квиты. Я отыгралась. И сдаю в отбой.
Что ж, прошло уже многовато времени, а сказка всё не заканчивается и не заканчивается, хоть я и упустил некоторые подробности и взгляд других героев на эту историю. Я, на самом-то деле, не вижу в этом много хорошего. Конечно, мы с вами неплохо устроились с горячими напитками, пока за окном сменяется вьюга дождём и грозой, но истории без конца — они вечно портят о себе впечатление. Ведь именно конец придаёт им особую сладость. Как смерть смыслу жизни. Сейчас я налью себе ещё немного виски, и мы продолжим следовать по этому витиеватому пути до конечной точки. Вы ведь все рассчитываете на хороший конец, верно? Он тоже придаёт особую пряность любой, самой жутковатой сказке, но только если не приторен. В искусно обставленном кабинете, качающемся в мягких пастельных тонах и тёплом свете, царила двойственная атмосфера. Лёгкий холодок пробегал по коже, несмотря на тепло, в преддверии чего-то неприятного. А вместе с тем знакомый, немного родной запах дома заставлял расслабиться хотя бы на краткий миг. Невозможно противиться этому колдовству родной гостиной, где в детстве ты играл в кубики и читал книги, расположившись на ворсистом ковре. Ахико с застывшим лицом вошёл в открывшуюся в приглашающем жесте дверь, и та плавно закрылась за спиной. Герой ожидал щелчка замка, но его не последовало, словно эта отсутствующая деталь намекала на возможность бегства. Чересчур позорного для него. И та, что сидела в большом уютном кресле, повёрнутом к камину в виде разинутой пасти льва, знала, что сын её, вопреки её же замечанию, не настолько слаб душой. Рэй подумал, что всё это приключение, которое началось ещё в его далёком детстве, похоже на много-много шахматных партий, только с разными существами. Сначала с родственниками, перевоспитывающими, ломающими; потом со злодеем, со своими ставками и планомерными попытками понять и разобраться; после с Фокусником, только заранее проигранная, нужная только для галочки в списке; а теперь, снова, с кем-то родственным по крови, но очень далёким. — Что ж, здравствуй. Мы попрощались совсем недавно, а ты уже снова здесь. Неужели соскучился? — в спокойном, плавном голосе слышалась насмешка. Но почти не злая. — Нет, — наконец смог заговорить герой, медленно приближаясь к мягко освещённому креслу по пушистому ковру. — Я просто узнал правду. И со всем этим пора заканчивать. Не одному мне это нужно. — Ты Юлисию убил? Или она сама тебя отпустила, несносная лисица? — Будто бы игнорируя решительные слова Рэя, продолжила обладательница чарующего голоса, поправляя кружевные манжеты платья. — Прекрати, Хардия! — Ахико, ухватившись за мягкую спинку кресла, одним резким движением развернул его к себе вместе с хозяйкой. На нём сидела невысокая, даже хрупкая на вид женщина лет сорока. Её длинные, прелестно бархатистые локоны светло-русого, почти золотого цвета были убраны в высокую причёску, прикрытую церемонной сеточкой вдовы. Несколько седых прядей печально, напоминая о возрасте, обрамляли милое, но с жёсткими чертами лицо. Платье было тяжёлым, совершенно соответствующим моде Светлого Измерения, всё изукрашенное сотней разных мелких узоров и подшитое кучей оборочек, кружев, лент. На немного смуглом овале лица выделялись горящими искорками сероватые глаза. Не столь яркие, как у Ахико, но по-своему прекрасные, одарявшие чем-то тяжёлым, заставляющим подчиниться немедленно или хотя бы благоговейно присмирить гордость. Так они и застыли на мгновение: очень похожие и очень разные. Не осталось бы у любого зрителя ни капли сомнения, что родство их прямое. И также ни кусочка иллюзии, что между ними сохранилась крепкая любовь матери и сына. Они могли быть кем угодно: врагами, партнёрами, союзниками, но только не теми, кем были в начале. — А раньше ты звал меня так мило: «мама», — женщина величественно поднялась, сохраняя в каждом жесте превосходство и уверенность в своих силах. Она выглядела так, словно правила обоими Измерениями. Возможно, она лишь немного уступала в самолюбовании и внутренней силе Шону. Во всяком случае, не встреть бы Рэй настоящего Создателя, именно так и думал бы дальше. Герой невольно шагнул назад, запуская пятерню в волосы. — Хватит концертов, — вырвалось у него совсем не то, что Ахико хотел сказать изначально. Но, выдохнув это устало и искренне, почти с мольбой, он осознал, что воистину — хватит всего фарса и спектаклей. Ему больше всего на свете хотелось сейчас просто лечь на траву вместе с Шури и разглядывать обрывки облаков, скользящие по небосклону. И ни о чём больше не думать. — Я устал. Может быть, хоть с тобой мне не придётся воевать? Ахико провёл пальцами по лбу, опуская взгляд на подол юбки Хардии Рэй, главы семьи Рэев. Всё шло к этому, как к последней странице в романах. Шумный человеческий мир, ссоры, споры, кровь сестры Шури — одной из близняшек — а ведь он не желал становиться убийцей, потом обман с книгой, мальчишки, кольца… Всё, всё это надоело. Игроков за столом осталось всего ничего. Женщина внимательно посмотрела в его лицо, потом отвернулась и двинулась, чуть-чуть шелестя юбками, к шкафу, где за особенным замком и парой заклинаний лежала книга семьи. Герой наблюдал за ней исподлобья, ожидая любой подставы. Когда он пришёл сюда в первый раз, его встретили точно так же, словно ждали. Без драк сунули в руки книжку, и ему, занятому чтением, не пришло в голову, что здесь что-то нечисто. Не так уж хорошо все прикидывались, пряча от него лица. Он не мог их ненавидеть. Но мог не понимать и не прощать. Вскоре Хардия вернулась, нежно поглаживая бархатную обложку с горящим камнем в середине. Почти таким же, как в кольце. Она остановилась напротив сына, а потом резко распахнула книгу на том месте, где были вставлены лживые страницы. Только теперь он понял, насколько сильно те отличались от подлинных — сколько бы умелой не была копия почерка, она всё равно оставалась жалкой, блёклой подделкой. Глава подняла глаза, всё также легко, непринуждённо улыбаясь. — Знаешь, я правда начала сожалеть обо всём, что делала. Даже не так. С каждым годом я всё более отчётливо ощущала чужой пристальный взгляд, направленный на меня. Будто кто-то свыше наблюдал и осуждал, — её пальцы прошлись по странице, разглаживая её. — Моя собственная мать пересказывала мне эту историю именно так, как видели её все мы. Это закладывалось в нас с детства. Ей точно так же вещала её мать, а моей бабушке её. И как бы можно было поставить под сомнения слова родной матери, которая говорила с такой уверенностью? Ты сам ведь не мог, верно? Герой не мог больше выносить её взгляда и смотрел теперь в пол. — Между нами всегда был поединок. Но раньше — лишь честный, лишь в желании достичь высот не для славы, а для знаний и умений. Чем выше статус, тем больше тебе открыто дорог. Зарксисы — да простят меня Боги за дерзость — владеют таинствами, не доступными нам. И в прошлом первые Главы желали стать лучше, доказать свои способности… А потом случилось то, о чём и я, и ты узнали случайно. И это превратило спортивное состязание в бойню. В погоне за уничтожением друг друга и постыдной тайны детской любви мы попрали честь, которой славились; мудрость, которой гордились; свет, который освещал наш Дом. Хардия снова погладила страницу с фальшивой историей, ставшей трагедией, а потом дёрнула сразу пять листов на себя. Раздался треск сухой бумаги, почти оглушительный. Ахико испуганно вскинулся, не веря увиденному. Женщина хладнокровно, даже задумчиво выдирала страницу за страницей и кидала их на ковёр. Они кружились и медленно падали, словно странный снег. Но больше всего героя поразило то, что буквы, написанные чужой рукой, сами собой стали стираться, и вскоре вокруг Главы распростёрлись лишь пустые куски тонкого пергамента. — Как ты понимаешь, царил завет, — она закрыла книгу, в которой не осталось ни слова лжи, и сложила руки на юбках, — что при рождении ребёнка с определённым отпечатком на имени, его нужно сделать воином и отправить на бой с таким же ребёнком из вражеской семьи. Представь мой ужас, когда я открыла эту книгу и нашла там это имя… Присвоенное моему долгожданному сыну. Дело было не в том, что мы должны были вместить тебе ненависть к другому существу. А в том, что все прекрасно знали, что при победе одного из вас, второй всегда умирал. Хардия подошла к столику и водрузила на него книгу. Ахико заметил, как у неё слегка трясутся руки, в неровном свете пламени. Потом она снова выпрямилась, но осталась стоять в пол-оборота к нему, глядя в камин. — И тогда я ненавидела этот мир. Ненавидела книгу, ненавидела мать, научившую меня этому. И тогда я обратилась к ней, в надежде, что этот закон можно нарушить хотя бы раз. Она была так груба со мной, так резка. Ударила по щеке и сообщила, что сама займётся твоим воспитанием, раз я не оправдываю её ожиданий. И в этот момент я ощутила, что кроется здесь что-то неправильное. Возможно, мой разум в горе был ослеплён идеей, что можно найти выход, лазейку… — Так вот почему ты всегда наблюдала со стороны за всем этим… — Рэй подавился воздухом и отпрянул от неё. Сломанная на куски скрипка, отнятая одним из стражников. Он, вытирающий слёзы, поднимает глаза и в слабом тумане видит недалеко, в саду, возле беседки маму. Она в прекрасном платье. Тонкая, ладная. Стоит в окружении своих подруг и служанок. И просто молча смотрит на то, как его насильно поднимают на ноги и отчитывают за слёзы. А потом отворачивается и медленно направляется вглубь сада, вдоль пышной рабатки*. — Насколько я понимаю, ты выполнил то, что должен был? — внезапно холодно спросила женщина. Она дёрнула уголком губ, разрушая странную, неловкую атмосферу. — Всё это в прошлом. Ты узнал правду, избавился от лжи… Ещё что-то? — Ты… Ты серьёзно? — Рэй не мог поверить в то, что всё решилось так… Легко? Быстро? Он ожидал чего угодно, но не откровений, а после такого делового тона. — Да, вполне. Насколько я понимаю, ты теперь имеешь право претендовать на роль Главы Рэев. Будь добр, подготовься к будущему совету, — Хардия повернула кресло обратно к огню и села в него, беря откуда-то с пола начатое вышивание. — А теперь можешь не стоять у меня над душой и не ронять сопли? Кисейная барышня. И да, познакомь меня со злодеем. Мне в конце концов интересно посмотреть на подросшего мальчика. — И это всё?! — А чего ты хочешь? По-моему, ты попросил закончить концерты? — она поглядела на него из-за плеча и повелительно указала запястьем на дверь. — Если встретишь Юлисию, передай, что её приказ отменяется. Свободен. Ахико медленно, на автомате развернулся и деревянным шагом вышел в коридор. Дверь за ним захлопнулась, обдав прохладным движением воздуха. В голове всё случившееся укладывалось настолько плохо, что даже осмысленные движения давались с трудом. Рэй и сам бы не мог ответить на вопрос, чего ожидал. Драки? Слёз? Его мать была спокойной, расчётливой и как оказалось… Не бросала его. Герой потёр переносицу и тяжело вздохнул. Он прекрасно ощущал давящий комок в горле и путаницу мыслей. Его обычный мир рухнул в неизвестно какой раз за последний месяц. Стоило бы хорошенько выпить, чтобы хоть немного отвлечься… Но сначала надо было дождаться Шури и узнать, что вышло у него.***
— Не слишком ли ты сильно свернула разговор? — прозвучал низкий, очень приятный мужской голос, и его обладатель отодвинул портьеру в углу, выходя в освещённую часть комнаты. — Начала так вдохновенно, а закончила чуть ли не двумя словами. — Ривьен, не слишком ли ты много ждал? Это тебе не спектакль в Акадуке. Коли хочешь драмы — ступай туда, — с едва слышным раздражением отозвалась Глава, приподнимая вышивку, чтобы посмотреть её на просвет. Мужчина усмехнулся и приподнял золотистую шляпу, открывая свету лицо. Высокий и тонкий, довольно смуглый с чёрными волосами, жёсткими, но элегантными чертами лица и тёмно-зелёными глазами. От края левого глаза через нос к линии челюсти тянулся большой шрам, как бы разделивший его лицо на пополам. Костюм Ривьена был дорог, пышен и отдавал теплыми оттенками: золотом, шоколадом и гроссуляром. — Прошу прощения, госпожа, — вернув шляпу на место и сдвинув её на лоб, мужчина поклонился. — Какие будут распоряжения? — Новых для тебя нет. Выполняй свою работу на славу, — равнодушно ответила Хардия, откидывая крышку коробочки с нитками, стоящую на полу. — Конечно, — мужчина медленно двинулся назад, всё ещё сохраняя поклон. — Я всегда буду честно следовать вашим указаниям, дабы не подвести господина Мальборо, — договорив, Ривьен быстро скрылся за портьерой, задёргивая её за собой.