Давай нарушим вместе!

Поздно ночью Через все запятые дошёл, наконец, до точки. Адрес, почта — Не волнуйся, я не посвящу тебе больше ни строчки.

      Шури опёрся на руки и с трудом поднялся. Ноги дрожали, запястья ныли, всё тело сводило какой-то судорогой. Засохшая кровь на губах неприятно трескалась, а звон в ушах всё ещё не желал исчезать, мешая думать. Матушка ошарашено наблюдала за слабыми попытками сына удержать равновесие. Её поразил шок. Она ощущала, что в комнате вибрирует разрушенное заклятие, которое она так старательно сплела, используя помощь маленького духа огня из свечи. Но мальчишка никаким образом не мог сломать его сам! Женщина была в курсе его выдающихся способностей в сфере магии и общения с Тенями, но ведь ей удалось застать его врасплох, переиграв вторжение себе на руку. Значит оставалось одно — кто-то посодействовал этому глупому, непослушному, неправильному ребёнку, которого изначально следовало заменить на кого-нибудь более успешного. Глава просто опасалась, что если нарушит традицию, подставив другого ребёнка, то её положение в Доме пошатнётся. Но в комнате никого не было!       Пока глава хватала ртом воздух, пытаясь найти момент, когда её обвели вокруг пальца, Шури смог прийти в себя. Не зря его столько времени готовили к воинской участи. Боль — всего лишь временное затруднение, которое нужно игнорировать в угоду победе. А у него не было времени разлёживаться. «Спасибо, Шон», — Зарксис мысленно улыбнулся и, разворачиваясь к матери, выхватил меч.       Та, к сожалению, ловко увернулась, как змея выскальзывая из-под секущего удара. Её лицо стало злым, и на нём не осталось ни следа удивления или растерянности. В следующий миг в воздухе плетьми схлестнулись две силы. Пару секунд они боролись друг с другом, шипя, словно электричество, а потом одна поглотила вторую. Особняк содрогнулся, когда выигравшая сила врезалась в противоположную стену. — Заколдовать меня пыталась? — злодей сделал шаг к женщине, а та, напротив, отпрянула. Впервые за все эти годы Шури говорил то, что хотел, не подбирая слова и не запинаясь, чтобы не разозлить Главу. Он больше не видел между ними ничего общего, не видел схожесть черт лица и рогов. Или не желал видеть. Когда он входил в покои где-то глубоко-глубоко теплилась надежда, что они смогут поговорить, что ей не плевать на сына… — Теперь ты так пытаешься спасти свою шкуру? Ты ведь знаешь, зачем я пришёл? Где книга семьи? Отдай её сама и, может быть… — Послушай, дорогой, — она обошла кресло, хватаясь за его спинку и невольно впиваясь острыми когтями в обшивку, — я тебе многое не договаривала. Признаю, но, пойми меня. Попытайся представить, что я чувствовала! Честно…       Это её «честно», которое никогда не должно было прозвучать, окончательно вывело Зарксиса из себя. Тупая боль, бьющаяся в голове довела дело до конца, и он перебил её, повышая голос до крика. — Да как ты смеешь передо мной лебезить?! Ты опять выкручиваешься! Змея! — совсем неслышно дрожали слёзы в словах. Последний крошечный осколок надежды развалился в пыль при виде этих глаз, в которых не было ничего кроме желания выйти сухой из воды. А он ещё злился на Эверген за ложь… — Я вовсе не заискиваю, — Глава пыталась успокоить Штрауса, а заодно на ходу сочинить какое-нибудь в меру крепкое контр-заклятие. — Всего лишь хочу сказать правду… — женщина пятилась, изо всех сил сжимая кулаки. Теперь уже её душила чужая магия, которой стало слишком много в помещении. — Вы ни слова правды никогда мне не сказали! Никогда!!! Что там было?! — голос злодея начал хрипнуть, но Шури никак не пытался сдержаться. Из него вырывались задушенные, забитые чувства. Обида, страх, разочарование. Он добрался до первой мебели и отшвырнул её в сторону хвостом со страшной силой. — Будешь счастлив?! Свободен?! Только избавь нас от героя?! Да я же сдохну, если убью его!!! Вы же знали!!! Знали!!! — разломился пополам стул, потом грохнулся и разбился на тысячу осколков кофейный столик со стеклянной крышкой. Кресло разлетелось на деревянные и тканевые составляющие. — Вы меня били, унижали всем скопом, заставляли, наказывали!!! Вы меня за волосы приказывали таскать, помните?! — взорвался с невыносимым грохотом камин, шибанув почти прямой струёй пламени, когда в его пасть упало несколько магических искр. — Отняли у меня краски, книги, увлечения, друзей!!! Вы, блядь, воспитатели от бога!!!       Шури шагнул через пылающий кусок кресла — на его жалкие остатки попал крошечный огонёк, мгновенно воспламеняя материал, — и остановился напротив загнанной в угол матери. Она всё ещё стояла гордая, выпрямившись, но где-то в её лице читался животный ужас. Страх перед суровым возмездием, перед покалеченной и обманутой судьбой. Она никогда не подозревала, что помимо «проклятого» имени, злодей был ещё и наделён такой силой. Все доклады к ней были неполными и даже вполовину не описывали истины. И сейчас, осознавая это в полной мере, она судорожно искала выход, пытаясь придумать как утихомирить сына. Должен же быть выход! Она Глава древнего рода и не может глупо склониться, а тем более погибнуть от руки глупого мальчишки! — Послушай, Шури… Мы правда во многом ошиблись и… — она приподняла руки в примирительном жесте, демонстрируя свои расцарапанные когтями ладони, но ей уже вряд ли что-то помогло бы. — Для тебя я не Шури!!! Заруби уже на носу!!!       Злодей вскинул меч, стремительно бросаясь к ней с самой сильной в своей жизни ненавистью во взгляде. И он отчётливо понимал, что делает. Это было вовсе не похоже на убийство Жасмин, когда он слепо поддался ярости вечно голодного меча. Сейчас он всем сердцем, всей душой, всей своей сущностью желал этого. Он желал заполучить свою грёбанную, исковерканную жизнь назад; всё время, что убил на ненавистные занятия и общение с родственничками, недостойными даже его благосклонного взгляда. К сожалению, вернуть подобное было под силу разве что Шону. Зато сам Шури мог поставить точку или, точнее, разорвать порочный круг. И ему было уже плевать на существо перед ним. Кем она когда-то была, что сделала — неважно. Уничтожить, разорвать на кровавые лоскуты, свернуть шею до хруста голыми руками. Неправильно? А всё остальное, что, было правильным?       Меч врезался в плечо женщины до самой рукояти вошёл в него, вгрызаясь в стену, будто в мягкое масло. Она схватилась за предплечье Заркиса, сжимая пальцы изо всех сил, потом что-то попыталась выдавить, неосознанно шаря второй ладонью по его груди в жалкой потуге оттолкнуть. Вся её сила подавлялась бушующей тьмой злодея, что отражалась в его глазах, ставших почти чёрными. И она ощущала, что это её бесславный конец. Смерть от руки собственного, пусть и ненавистного, сына! Действительно падение, действительно ли это происходит с ней? Позор…       Шури дёрнул меч вниз, наискосок, с усилием прорывая ещё живую ткань и пачкаясь в крови. Он весь был в ней измазан, а костюм намок и отяжелел. Клинок распорол тело женщины от плеча до живота. Но она всё ещё жила, дышала глухо, а её сердце медленно, но билось, пульсировало прямо рядом со злодеем. — Сдохни уже, сука, — злодей повернул лезвие, по которому стекал тёмно-красный ручей, окрашивающий край ковра, пол; протекающий в трещинки.       Она ещё раз дёрнулась, словно до последнего не хотела верить в собственную смерть. Взгляд Главы метнулся по бледному, незнакомому лицу Шури, а после скользнул за его спину. И то, что она увидела, поразило её ещё больше. В паре шагов от них стоял юноша с белоснежными волосами. Он задумчиво разглядывал мать и сына, скрестив руки в перчатках на груди. Его облик был нечётким, и что-то мешало сосредоточиться на лице, будто заклинание «отвода», которое использовали те, кто не хотел применять к себе скрывающие иллюзии, но желал остаться неузнанным. Такое заклинание не позволяло запомнить лицо существа. Юноша посмотрел прямо в глаза женщины и добродушно усмехнулся, как старый друг, потом поднял ладонь и помахал. По шевельнувшимся губам она прочла «прощай, грешница».       «Это он, он помог Штраусу… Чёртов Фокусник…» — последняя мысль ударила в висок, и плетьми обвисли бледные сильные ранее руки. Потускнели малахитовые глаза, которые многие считали восхитительными. Кожа стала холодной, даже немного твёрдой. Шури ещё несколько секунд рассматривал её бескровное лицо с посиневшими губами, потом резко шагнул назад, выдирая клинок с мерзким хлюпанием. Тело плюхнулось на пол. Зар с отвращением тряхнул рукой, которая вся была покрыта склизкой бордовой жидкостью. Потом отвернулся, перешагивая через какой-то обломок и глядя на разбушевавшееся пламя, бросившееся к шкафам с книгами и въедающееся в стены. — Жри, это твоё, — холодно бросил парень своей тени, уже изнывшейся в ожидании, но не смевшей до этого вмешаться.       Йоши с тихим клокотанием двинулся одной тёмной волной-пятном к трупу, с рыком обступая его со всех сторон. Пройдёт минута, и о Главе будет напоминать только запах крови. Шури устало бухнулся прямо на пол, на колени, и зашипел от боли. Силы кончились. В голове царила блаженная пустота.       Неизвестно, сколько времени Заркис сидел без движения. За его спиной трещал огонь, а в коридорах слышались крики о пожаре. Наконец злодей быстро моргнул и сунул руку в карман, чтобы достать кольцо и засвидетельствовать конец затянувшейся истории. Маленькое украшение легло в ладонь, парень посмотрел на него и вновь замер. Идиот Ахико перепутал кольца. Этот несобранный, вечно весёлый, безбашенный, неаккуратный… Оки.       Шури покрутил колечко и медленно надел его на безымянный палец. Оно идеально подошло по размеру, будто было отлито нарочно для злодея. Такое чистое и блестящее на фоне заляпанных рук. Злодей закрыл глаза, и мир померк. Всё кончилось. Конечно, предстояло столько всего решить: разобраться с тёткой, с Домом и его любовью к такому придурку — но самое главное кончилось. Больше не будет проклятых детей, обязанных гибнуть от рук друг друга. Шатеро и Ахейро погибли не зря, да и Жасмин с сёстрами тоже.       Дверь в покои распахнулась, ударившись об стену, и к потерявшему сознание юноше бросилась девушка в светлом платье, бесстрашно ступая прямо по огню. Она упала рядом с ним, торопливо и нервно убирая волосы с испачканного лица. За гостьей неуверенно прошёл слуга в строгом костюме. Комната уже заполнилась дымом, поэтому мужчина раздражённо вытащил платок, встряхивая его, чтобы отдать девушке. — Братик! Братик, очнись! — Госпожа Милки, не волнуйтесь, с ним всё будет хорошо.