Трудности перевода

                    Время ужина. Сегодня я пришёл пораньше, чтобы насладиться редким для Имладриса аперитивом — гномы, хоббиты, люди, собранные под одной крышей. Редкое явление даже для Имладриса.       И лесные эльфы, конечно же. Я был уверен, что знаю об эльфах всё. Пока не встретил его. Сына Трандуила. Тот, кто встречал сына Лесного короля, забыть его уже не сможет.       Я с интересом наблюдаю, как эта блуждающая комета уверенно пересекает Зал Огня, лавируя среди мириадов звёзд на небосклоне. Поступь Леголаса тверда, взгляд целеустремлён, и я понимаю, что он направляется к тому самому гному, Гимли. Хотел бы я знать, зачем? Принимая во внимание утреннюю размолвку между эльфом и гномом, невольным свидетелем которой я стал, мне казалось, что Леголас будет избегать гнома, а не искать с ним встречи. Что-то подсказывает мне, что это добром не кончится. Предчувствие сменяется убеждением, когда Леголас находит свою цель и открывает рот:       — Гном.       Меня передёргивает от наглости, с которой эльф обращается к Гимли. «Назови его по имени!» — возмущаюсь я, как вдруг понимаю, что Леголас не знает, как зовут гнома. Принимая во внимание последствия их прошлой встречи, а также конфуз, имевший место этим утром и неспособность лесного эльфа поддержать простейшую светскую беседу, я гадаю, уместно ли моё вмешательство. Увы, я слишком далеко. Если я сейчас встану из-за стола и подойду к ним, вмешательство моё будет слишком очевидным и оскорбительным.       — Чего тебе, эльф? — Гимли отвечает грубостью на грубость. Видимо, остался осадок от прошлой встречи. — Пришёл извиниться? Если нет, тогда мне не о чем с тобой говорить.       Лёгкая морщинка портит высокий аристократичный лоб, когда Леголас склоняет голову к плечу:       — Вообще-то, я хотел тебя поблагодарить.       Гимли пребывает в замешательстве, впрочем, как и я, потому что у Леголаса нет ни единой причины для благодарности. За что ему благодарить Гимли? За испорченные стрелы? За все те часы, что он потратил, пытаясь свести нанесённый гномом ущерб к минимуму?       — Поблагодарить? — Гимли чувствует, что в словах эльфа кроется подвох, но ослепительная улыбка сбивает его с толку. — Уж не за то ли, что я указал тебе на твои скверные манеры и форменную грубость, маленький князёк?       — Я готов забыть ту грубость, что ты проявил в отношении моих стрел, — Леголас являет собой образец всепрощения и великодушия, но Гимли тоже не лыком шит. Он думает, что эльф над ним потешается. А между тем Леголас прикладывает кулак к груди и склоняет голову перед гномом в почтительном поклоне. — Позволь выразить тебе мою благодарность за те лестные слова, что ты сказал обо мне. Я хочу, чтобы ты знал, как высоко я ценю их.       Что этот безумный эльф творит — здесь, посреди Зала Огня, перед всем честным народом? Он издевается, не иначе! Потому что в словарном запасе Гимли найдётся много слов для эльфа, но никак не лестных, и уж точно не для сына Лесного короля. Он же должен понимать, как Гимли отреагирует на его издёвку. Леголас не может не догадываться, что подобное обращение гном молча терпеть не станет.       Само собой, ответ не заставляет себя долго ждать.       — Лестные слова?! — рычит Гимли и медленно поднимается из-за стола. — Разрази меня гром, если я когда-нибудь позволю себе лестное слово в отношении такого грубияна, как ты, сын Трандуила! Хотя чему я удивляюсь, яблочко от яблони недалеко падает!       Леголас в недоумении. Я вижу это по растерянному выражению на его лице, я уже видел это выражение сегодня утром, когда объяснял эльфу те нюансы вестрона, которые ускользнули от его понимания. Не знаю, какие цели преследовал эльф, отважившись на этот разговор, но в одном я уверен: обидеть Гимли он не хотел. Увы, благие намерения эльфа были истолкованы гномом неверно.       — При сильном ветре может упасть далеко, — отмечает донельзя рассудительный Леголас. Замечание Гимли насчёт яблок и яблонь понято им буквально. Я слишком поздно понимаю это, а между тем момент упущен — комедия ошибок грозит обернуться трагедией. И мне остаётся только наблюдать, как разъярённый гном срывается с места и бросается на Леголаса с кулаками. Прямо здесь, в Зале Огня, на глазах у всех сливок общества эльф и гном сцепляются, как кошка с собакой.       Элронд вскакивает, Гэндальф — тоже, но, как и я, они слишком далеко и не на той стороне стола, чтобы положить конец этому вопиющему безобразию.       Но не Глорфиндел. Несколько широких шагов — и наш убийца балрога, секунду назад величаво переступивший порог Зала Огня, оказывается в самой гуще сражения. Как по мановению волшебной палочки, толпа расступается перед взбешённым сенешалем. Оно и понятно, дураков нет лезть под ноги этому эльфу, а то, что Глорфиндел гневается, и ежу понятно.       Я не успеваю моргнуть, а он уже хватает сына Трандуила за шиворот и встряхивает, как нашкодившего щенка, в то время, как отец Гимли пытается оттащить от дикого лесного эльфа своего степенного сына, остервенело размахивающего кулаками.       — Довольно! — кричит отец Гимли. Старый гном недоволен поведением сына. Я не стал бы утверждать того же об отце Леголаса, будь он сегодня с нами. — Не опускайся до уровня сына Трандуила!       Леголас бьётся в стальных тисках Глорфиндела, как бешеный зверь о прутья клетки, от былой растерянности на лице не осталось и следа, теперь в его глазах плещется чистая ярость… Одним словом, лесной эльф в лучших традициях своего племени. Дикий и неуправляемый, именно такой, каким и должен быть лесной эльф по мнению Нолдор.       — Мал ты ещё клыками со мной мериться, щенок! — шипит Глорфиндел; он держит зверёныша крепко, из его цепкой хватки не вырваться. — Не знаю, как тебя воспитывал Трандуил, но цивилизованные эльфы в приличном обществе так себя не ведут! Возьми себя в руки, ты позоришь своего отца!       Леголас вздрагивает, как будто Глорфиндел ему пощёчину влепил, щёки его расцветают алыми маками, но он хотя бы больше не сопротивляется. Глорфиндел волочет его безвольную тушку в противоположный угол, подальше от гнома. По залу проносится общий вздох облегчения, когда забияки оказываются по разные стороны баррикад.       — Орофер не блистал умом, но его безрассудство хотя бы не выходило за рамки поля битвы, — утробно рычит Глорфиндел, но в гробовой тишине его слова слышны и на другом конце зала. Я вижу, как все краски покидают лицо Леголаса; как васильковую синеву глаз затягивает толстая корка льда. — Не своди глаз с этого дикаря, Арагорн, — рявкает мне Глорфиндел и швыряет ныне кроткого зверёныша на пустой стул рядом со мной. — Проследи, чтобы щенок Трандуила вёл себя ниже травы и тише воды. Это в его же интересах.       Только дикого лесного эльфа мне не хватает. Почему я?       — Глорфиндел, тебе следует проявлять большую осмотрительность в выборе слов! В этот раз ты слишком далеко зашёл, — тон, которым Гэндальф обращается к Глорфинделу, не оставляет простора для воображения. Он недоволен. Леголас — его любимчик, мы все это знаем, но причины того нам неведомы.       — А тебе следует проявлять большую осмотрительность в выборе любимчиков, потому что этому дикому эльфёнышу нечего делать за пределами его леса, — огрызается Глорфиндел и занимает своё место за столом по правую руку от Элронда. — Это же ясно как день. И ты единственный, кто отказывается это признать, Митрандир! Хотя как раз твоя недальновидность меня лично не удивляет, а по логике вещей должна бы!       Я остаюсь наедине с «диким эльфёнышем». Он сидит рядом, сгорбившись, глаз от стола оторвать не смеет, ни на меня, ни на кого вокруг не смотрит. Только на стол, прямо перед собой.       — Ради всего святого, скажи, чего ты хотел этим добиться? — спрашиваю я его шёпотом. Я всего лишь хочу понять причину тому недоразумению, свидетелем которому невольно стал. Уверен, чего бы это лесное чудо ни добивалось, намерения его были чисты. Но, видимо, мой вопрос он воспринимает, как очередное обвинение в свой адрес, потому что реагирует неадекватно.       — Не твоего ума дело! — огрызается лесной зверёныш. Он бы с большим удовольствием выплеснул свою злобу на Глорфиндела или гнома, но приходится довольствоваться мной. На этом наша с ним содержательная беседа подходит к логическому завершению.       Леголас молчит, и я не настаиваю на продолжении беседы. Он не ест, терзает ножом кусок оленины, словно тот повинен во всех его бедах. Он расстроен и зол, а я ничем не могу ему помочь. Даже найди я нужные слова, он меня к себе не подпустит. Хотел бы я знать, что творится в этой белокурой голове.       Эльфёныш сбегает при первой возможности. Гордо вздёрнутый подбородок, спина прямая, словно меч проглотил, лёгкий кивок в сторону Элронда и поминай как звали. Провожаю скорбную фигурку задумчивым взглядом. Жалко его, сердце гложет вина, чувствую, упускаем мы что-то из виду. Тошно на душе, словно ребёнка ненароком обидели.       Вечер провожу в кабинете Элронда, с пеной у рта спорим, кто из эльфийского племени более прочих достоин чести отправиться с Братством. Уже не тешу себя надеждой, что нам удастся договориться. Ловлю себя на мысли, что, возможно, оно и к лучшему. Может, ну их, этих эльфов, обойдёмся как-нибудь без них.       — Надеюсь, ни у кого не осталось сомнений, что представляет из себя сын Трандуила. После той возмутительной сцены, свидетелями которой мы стали сегодня в Зале Огня, о том, чтобы всерьёз рассматривать его кандидатуру, не может быть и речи, — это сенешаль бросает камень в огород Гэндальфа. Маг с самого начала, к огромному удивлению всех присутствующих, упорно не желает видеть в наших рядах никого, кроме сына Трандуила, отметая достойные, крещённые огнём кандидатуры.       — Единственное, в чём у меня нет сомнений, так это в том, что ты привык рубить сплеча, и рука у тебя тяжёлая, Глорфиндел, — отвечает Гэндальф. Он в плохом настроении, и я уверен, что драка в Зале Огня его не улучшила.       Глорфиндел брызжет слюной, но прежде чем он успевает нарубить дров, что лишь усугубило бы и без того накалившуюся атмосферу, по кабинету разносится тяжёлый вздох. Кажется, отцу этот разговор наскучил не меньше, чем мне.       — Митрандир, ты отказываешься признавать очевидное. Леголас и Гимли не уживутся друг с другом, их непрекращающаяся вражда ставит под удар миссию братства, всех нас. Я знаю, мальчик этот мил твоему сердцу…       — Он лучший выбор из возможных. Леголас молод, но, помяните моё слово, его энтузиазм ещё сослужит нам хорошую службу, — Гэндальф непреклонен как скала. — Леголас искусный воин, воля его крепка, а сознание устойчиво к пагубному воздействию тьмы. К тому же вы забываете, что они не будут предоставлены сами себе, с ними буду я. Я в состоянии контролировать и эльфа, и гнома, чтобы ни одно из созданий не нанесло другому непоправимый вред.       — Есть и другие варианты. Получше тех, что предлагает Майа, — вклинивается между ними Глорфиндел. — Ради всего святого, Элронд, отправь одного из близнецов, коль отказываешься посылать меня!       А вот и главная причина, по которой наш сенешаль столь рьяно выступает против кандидатуры Леголаса. Он сам хотел бы отправиться в поход. Но в этом вопросе я с Гэндальфом единодушен. Кольцо может оказать губительное влияние на столь могущественного эльфа, как Глорфиндел, склонив на свою сторону. Да и назгулы слетаются на него, как пчёлы на мёд. А нам лишнее внимание ни к чему.       — Близнецы останутся в Имладрисе. Быть может, позже они и присоединятся к братству, но не сейчас, — повышает голос Элронд. — Я уже ответил на твой вопрос и повторять не намерен.       Не думаю, что отец хочет уберечь моих старших братьев от опасности, скорее наоборот, но у него было то ли видение, то ли предзнаменование касаемо их участия в нашем походе. О деталях он предпочёл не распространяться, и это сильно нервирует Глорфиндела. Честно говоря, меня тоже, в этом походе я бы предпочёл компанию близнецов всем прочим.       Решаю, что пришло время мне вмешаться. Участие моё в этих собраниях скорее номинальное, они успешно справляются с решением вопросов эльфийской политики и без меня, но меня по-прежнему гложет чувство вины по отношению к несчастному эльфёнышу. Не могу избавиться от мысли, что мы несправедливы к нему.       — Я не верю, что Леголас хотел обидеть гнома, — закидываю удочку. — Возможно, это всего лишь недоразумение…       — Прошу, не говори, что ты тоже пал жертвой очарования лесных эльфов, Эстель! — Глорфиндел смотрит на меня с некой долей скептицизма, отказываясь верить своим ушам.       Зато Гэндальф всеяден, с радостью заглатывает наживку.       — А ведь и правда! — восклицает он. — Зачастую всё не так просто и однозначно, как это кажется на первый взгляд. Нужно выслушать эльфёнка. Дать ему шанс всё объяснить.       — Нечего здесь объяснять. Мальчишка неотёсанный дикарь. Иного оправдания его отвратительному поведению, кроме дурного воспитания и достойного примера для подражания перед глазами, нет и быть не может, — Глорфиндел непреклонен, но Элронд не столь категоричен.       — Что скажешь, Эстель? — спрашивает он меня. — Выслушаем эльфёнка?       — Чтобы он снова выставил себя на посмешище и опозорил своего отца? — ворчание Глорфиндела окончательно выводит Гэндальфа из себя.       — Открой глаза, Глорфиндел! — срывается он на крик. — Не позволяй закостенелым предубеждениям застилать твой взор!       Элронд не обращает внимания на их грызню.       — Эстель? — спрашивает он меня. — Ты слишком долго оставался в тени. Кольцо — твоё бремя, тебе и решать.       Все смотрят на меня, мне не впервой оказываться под прицелом стольких глаз, не самое приятное ощущение, но я к нему привык.       — Эстель?       Я не уверен, и потому медлю с ответом. Суждения Глорфиндела предвзяты, но во многом он прав: Леголас молод, горяч, непредсказуем, ход его мыслей для меня загадка. Миссия наша слишком важна и опасна, мне нужны те, на кого я могу положиться, а как я могу доверить свою жизнь и жизни членов братства ветреному мальчишке, повесе без царя в голове? Мне и Боромира с лихвой хватает, та ещё головная боль…       И всё же мне кажется, мы поспешили с выводами. Гэндальф мудр, быть может, он видит в сыне Трандуила то, чего не замечаем мы?       — Я выслушаю Леголаса. Хочу услышать его версию событий.       Возможно, дикий эльфёныш нас всех ещё удивит.