Трудности перевода

                    Я отступаю, густая листва становится мне надёжным убежищем. Здесь лучше думается, а мне есть над чем поразмыслить.       Сегодня они решат, кто из эльфов отправится с Братством. Есть ли хоть один шанс, что они предпочтут любому из Нолдор сына Трандуила, в чьих венах смешалась кровь Синдар и Нандор?.. Это неслыханно. Но даже если они выберут меня, я не знаю, что делать. Согласиться или ответить отказом?       Хотел бы я, чтобы отец был сейчас здесь, со мной. Хотел бы я знать, что он думает обо всём этом; как никогда мне нужен его мудрый совет, потому что у меня не хватит духу принять это решение самому. Но отец далеко, и помощи ждать неоткуда. Знаю, нужно думать своей головой. Но как же я скучаю по нему…       Может статься, конечно, что тревоги мои беспочвенны. Никто из них не счёл меня достойным. Разве что Митрандир. Один голос против четырёх, капля в море. Пора взглянуть правде в глаза, шансы мои попасть в отряд невелики.       Ладно!       Чего уж душой кривить, призрачны. Вряд ли чаша весов перевесит в мою пользу. Не после того, что я наговорил лорду Глорфинделу в пылу ярости. Хотя об этом я как раз ни капельки не сожалею. Оно того стоило.       Я прячусь здесь уже довольно давно и всё думаю и думаю обо всём этом, снова и снова. Но аргументы мои все те же, равно как и причины…       Снизу доносится шелест листвы. Сюда направляются двое: человек и, похоже, эльф. Осторожно выглядываю посмотреть, кто бы это мог быть, и тут же прижимаюсь спиной к стволу, скрываясь в густой листве. Я не хочу, чтобы они знали, что я здесь. Потому что этим загадочным человеком оказывается никто иной, как Арагорн. И с ним один из сыновей Элронда.       Арагорн опытный следопыт, один из лучших в этих краях. Но ни одному следопыту не найти лесного эльфа в деревьях. Чего не скажешь о полуэльфе… Всё-таки он приходится Галадриэли внуком, и границы его возможностей мне не ведомы. Отец предупреждал, что недооценивать Владычицу Золотого Леса не стоит. А между тем эти двое приближаются к моему укрытию, и мне остаётся только надеяться, что деревья не раскроют мою тайну, чувствуя моё желание сохранить инкогнито.       Сегодня небеса мне благоволят, моё дерево их не прельщает, и они располагаются на траве у дерева напротив, на противоположной стороне тропинки. В это укромное место их привела необходимость побеседовать вдали от посторонних глаз и ушей. Знаю, что подслушивать нехорошо, но любопытство берёт верх над чувством такта.       — Стало быть, они не позволят мне отправиться с тобой, — слова сына Элронда преисполнены горечи. — Поверить не могу, что они выбрали этого дикаря из Великого леса. Никак, они умом все скопом тронулись… Они что — не видели, что он вчера учудил?       Я забываю, как дышать. Мне не послышалось? Они сделали свой выбор… И выбор их пал на меня! Сердце бьётся о рёбра испуганной пичужкой, я едва ли слышу продолжение из разговора.       — Такое чувство, что отец нас наказывает, вот только ума не приложу за что, — сын Элронда подбирает с земли камень и в пылу ярости швыряет его в ствол моего дерева. Первой моей мыслью было, что полуэльф меня почуял, и камень этот предназначался мне. Но потом понимаю, что ошибаюсь. Если бы он целился в меня, то попал бы.       Смотрю, как Арагорн перехватывает его руку, занесённую для броска, спасая меня и несчастное дерево от града камней.       — Будь у меня единоличное право голоса в этом вопросе, я бы выбрал тебя или Элрохира, брат, — говорит он, и сердце моё пропускает удар. Вчера я уж было решил, что он на моей стороне. И снова ошибся. Я не знаю его и пока не доверяю, но он мне понравился. Думаю, мы могли бы стать друзьями. Умом понимаю, на его месте я бы поступил так же. Нолдор его вырастили, сыновья Элронда считают его своим младшим братом. Нет ничего удивительного в том, что он предпочёл бы своих родных чужаку. Но всё равно сердце гложет обида.       — Но Элронд ясно дал понять, что вас он со мной не отпустит. И потому я отдал свой голос за него и ни капельки об этом не жалею.       Стало быть, я в нём не ошибся. Всё-таки Арагорн на моей стороне!       — Эстель, ты в своём уме? Это сын Трандуила, того самого Трандуила, великого и ужасного Лесного короля. Как ты собираешься держать на коротком поводке неуправляемого отпрыска самого опасного и непредсказуемого эльфа всея Арды?       Не знаю, что там творится в головах этих Нолдор, но слышать о себе такое неприятно. Обидно. Не только за себя, но и за отца. Напартачил ведь я, а виноват почему-то оказался он. Это несправедливо.       Но Арагорн только смеётся.       — Не уподобляйся Глорфинделу, Элладан. Гнев застилает твой взор, не позволяя увидеть то, что вижу я, что видит в нём Гэндальф. А если верить Майа, в Эрин Гален этот дикарь считается одним из лучших воинов, он умеет подчиняться приказам и не предаст общее дело, ради сиюминутной прихоти.       Но полуэльф слишком обижен, чтобы сдаться так просто.       — Ты ввязался в опасное дело, маленький братец. Я не вверю твою жизнь в руки этого взбалмошного мальчишки.       — Я сам в состоянии о себе позаботиться! — теперь уже Арагорн раздражён. — Вы ничего не знаете о нём и даже не пытаетесь узнать! А ведь он сильный и ловкий, находчивый и весёлый, да и смелости ему не занимать!       Он наклоняется к брату, и лицо его озаряет ослепительная улыбка:       — Видел бы ты, какой отпор он вчера дал Глорфинделу! В жизни ничего подобного не видел. Это было грандиозно!       Улыбка мгновенно преображает его грозное и суровое лицо.       Элладан очень красивый, когда улыбается.       — Не видел, но слышать слышал! — смеётся он. — Эрестор нам всё описал в мельчайших подробностях. Наш главный советник очарован этим маленьким дикарём. Он мне все уши прожужжал, что Глорфиндел перешёл границы дозволенного и в кои-то веки поплатился за это. Жаль, что меня там не было. Хотел бы я это увидеть.       Он прислоняется спиной к стволу дерева и сводит руки в замок за головой.       — То-то же! — Арагорн воодушевлён одержанной победой. — Дай эльфёнышу Трандуила время, и вот увидишь, он ещё удивит тебя. Ведь смог же он бросить вызов Глорфинделу, а в Имладрисе на это никто прежде не отваживался.       Они ещё много о чём говорят, о всяком разном, но мне нет дела ни до политики нолдор, ни до их семейных дрязг. В какой-то момент я теряю нить повествования и погружаюсь в свои мысли. Что мне делать? Отправиться в поход и принять участие в этом безумном предприятии, или отказать Элронду и вернуться домой, к моему народу?       Кажется, сыну Элронда болтовня эта надоедает так же, как и мне. Он поднимается на ноги:       — Предполагалось, что я должен явиться к отцу, чтобы он официально сообщил мне о принятом решении. Не стоит злить его ещё больше, я и так заставил ждать себя слишком долго. Не желаешь составить мне компанию?       Арагорн качает головой.       — Если план твой заключался в том, чтобы сделать из меня козла отпущения, то хочу тебя огорчить — я к отцу сейчас идти не собираюсь и громоотводом быть не желаю. Мне и здесь вполне неплохо.       Он с удобством располагается под деревом и улыбкой провожает брата, что нехотя плетётся на ковёр к Элронду. Я мог бы подождать, пока он тоже не уйдёт восвояси, на дереве вполне удобно, но я хочу поговорить с ним. Мне нужно принять решение, а он может мне в этом помочь. Я бесшумно приземляюсь наземь. Мне льстит то, как испуганно он вздрагивает: я застаю его врасплох.       — Леголас! — хмурит он брови, приходя в себя, и пытается подняться на ноги, но я жестом останавливаю его и сажусь рядом. — Что ты слышал?       — Всё, что касалось меня. В конце концов, я эльф, — отвечаю я. — В следующий раз, когда решите посплетничать обо мне, говорите тише.       — В Имладрисе мы не привыкли глазеть на деревья, перед тем как начать беседу, Леголас, — недовольно бормочет он. — Никому и в голову не придёт, что кто-то может залезть на дерево и подслушать приватный разговор.       — Что ж, — улыбаюсь я, — если собираешься отправиться в поход в компании лесного эльфа, к этому стоит привыкнуть.       — Если бы я собирался отправиться в поход в компании лесного эльфа, — огрызается Арагорн, — я попросил бы его впредь предупреждать меня и остальных членов Братства о своём присутствии!       Я лишь пожимаю плечами.       — Может статься, тебе не придётся путешествовать в его обществе.       — Разве ты не слышал? Я же сказал Элладану, что тебя выбрали.       — То, что меня выбрали, ещё не означает, что я согласился отправиться в этот поход вместе с тобой, или могу отправиться в этот поход вместе с тобой, или хочу отправиться в этот поход вместе с тобой. Я говорил об этом вчера Элронду. Разве ты не слышал? — парирую я. — Я принц и у меня есть другие обязанности. Я не подчиняюсь Элронду, мой король Трандуил.       Это не тот ответ, которого он ожидает.       — Ты отказываешь нам в помощи? Как ты не понимаешь, это намного важнее ваших мелочных склок! — он поражён. Часть меня преисполнена дикого удовлетворения, что мне удалось-таки застать его врасплох.       Я склоняю голову к плечу, смотрю ему в лицо:       — Мелочных склок, значит? Меня посчитали невежественным дурачком из-за того, что мне сложно понять гнома — это мелочно? Или, может быть, то, что меня осудили ещё до того, как моя нога успела переступить порог этого гостеприимного дома, и не перестают осуждать — потому что видят во мне лишь то, что хотели бы видеть? А быть может, мелочность моя состоит в том, что все вокруг только и делают, что оскорбляют мой народ, моего отца, моего деда, а я, стало быть, должен это всё молча выслушивать и вести себя… цивилизованно, — усмехаюсь я. — Тебе не приходило в голову, почему Элронд не отправляет своих сыновей, почему он предпочёл послать в пекло Мордора сына Трандуила? Я скажу тебе почему, дунадан. Потому что о диком неуправляемом эльфёныше никто из здешних обитателей горевать не станет, если он не вернётся. Меня ему не жалко.       Но Элронду невдомёк, что у меня тоже есть отец. И он очень любит меня, он будет тосковать обо мне, он будет так сильно тосковать обо мне. И ради него я не могу позволить себе рисковать своей жизнью.       Арагорн не пытается оправдать нолдор или своего отца, лишь вздыхает:       — Я не знаю, почему отец не посылает близнецов. Я уже говорил об этом Элладану, ты сам всё слышал. Отец никому не объяснил мотивов своего решения, но тебя он выбрал не потому, что не хотел подвергать жизни своих сыновей опасности. Он уверен, что ты для этой миссии подходишь лучше. Элронд выбрал самый лучший вариант из всех имеющихся, и не думай, что это далось ему малой кровью. Ты не знаешь его так, как знаю его я. Ты обвиняешь Нолдор в предвзятости, но ты уверен, что сам не подвержен этому пороку? Элронд ничего не делает без причины. Мой отец знает горечь потери так же хорошо, как знает её твой отец, и он никогда не поставил бы на кон жизнь его единственного сына, чтобы спасти одного из своих.       Мне нечего на это ответить, а такое случается редко. Я молчу, теребя зелёные листья, колышущиеся на ветру… Слова Арагорна заставляют меня задуматься. А ведь он прав. Я полон предубеждений насчёт нолдор. Стало быть, я ничуть не лучше их?       Арагорн осторожно кладёт руку мне на плечо, заставляя меня обратить на него внимание.       — Обещай, что обдумаешь всё как следует, прежде чем дать ответ. Я почту за честь, если ты присоединишься к нам, без тебя Братство будет слабее. Это важнее, чем нолдор и синдар, это важнее, чем Элронд и Трандуил, это важнее, чем ты и я.       — Я польщён, — отвечаю я и встаю, собираясь уйти. Но замираю, когда на ум приходит вопрос, не дававший мне уснуть минувшей ночью. И, наконец, решаюсь задать его: — Ты говорил, что если мне понадобится помощь с переводом, я могу обратиться к тебе…       — Конечно, — лоб Арагорна омрачает тень. — Прошу, только не говори, что у тебя хватило ума снова сунуться к гному после всего, что ты ему наговорил!       — Я хотел! — я громко смеюсь. — Но Гэндальф строго-настрого запретил соваться к нему в одиночку. Но мне было любопытно, он такой необычный для… гнома.       — И что же в нём такого необычного? — удивлённо вскидывает брови Арагорн.       — Ну… Я не знал, что гномы проявляют такой живой интерес к растениям. Мне казалось, гномов интересуют лишь камни. Странно ведь, правда? Нет, я, конечно, готов рассказать ему всё, что знаю о растениях, он просто выбрал не лучшее время, чтобы просить у меня совет по садоводству.       — Сомневаюсь, что Гимли интересуется садоводством, Леголас, — отвечает он. — И что натолкнуло тебя на эту мысль, позволь спросить? Я раздражённо взмахиваю руками.       — Конечно, интересуется! Зачем тогда ему спрашивать меня о направлении падения яблок в разгар ссоры?       Воцаряется долгая пауза. Арагорну, видимо, требуется время, чтобы понять, что вводит меня в замешательство. Но в итоге человек разражается диким хохотом, что ничуть не проясняет эту запутанную ситуацию. Он не насмехается, просто смеётся, весело и звонко. И я невольно улыбаюсь, заражаясь его весельем.       — Леголас, речь шла вовсе не яблоках. Яблоня — это твой отец, а яблоко — ты! Гимли имел в виду, что вы с Трандуилом очень похожи!       — Почему этот гном никогда не говорит прямо, что думает, а разговаривает какими-то загадками? — я срываюсь на крик. Это выше моего понимания. — Потому как если он каждую свою реплику собирается превращать в диссертацию о деревьях, это ваше путешествие грозит стать очень скучным.       Разворачиваюсь и шагаю в сторону Зала Огня, потому что вдруг понимаю, что от всех этих размышлений я очень сильно проголодался.       — Значит, пойдёшь всё-таки, — кричит мне вдогонку Арагорн, — в наше скучное путешествие?       — Возможно, — уклончиво отвечаю я. Не хочется сдаваться так легко. — Кто-то же должен избавить вас от скуки.       Знаю, что он улыбается мне вслед.