Наследница Олимпа 2

Я давно знаю, что такое физическая боль. Ранили меня не раз, да и чего стоит боль от усталости после того, как выдавишь из себя всю магию без остатка. Но вот душевную боль ощущала впервые. Многие смеются, когда слышат про некую якобы существующую душевную боль. Я не смеялась, но и не особо-то верила. Теперь верю... Ощущения были жуткие. Как будто внутри все замерзает, становиться трудно дышать, но жить и так не хочется. Меня оставили одну, когда убедились, что связь с Кристаллом установлена прочно. Куда уж прочнее... Судорожно всхлипываю, не в состоянии удержать рыдания. Слезы скатываются по щекам одна за одной. Уже не чувствую боли в привязанных руках и ногах. Болит лишь где-то в груди, как будто вбили кол в сердце. Звук приближающихся шагов я осознаю не сразу. Но мне уже без разницы, кто тут ходит. - Вот мы и наедине, Эмм. Бархатный голос совсем рядом заставляет перестать реветь в голос и поднять заплаканные глаза. Да. Это реальность. Я. Всемогущая богиня. Царство Аида. Нико. Предательство. Смерть в ближайшем будущем. Безразличие. Абсолютное безразличие. Хочу ли я умереть? Наверное, если мои силы переходят к Кристаллу. Но я этого не чувствую. Мне просто все равно, что со мной будет. Но... Только бы не эти глаза совсем рядом, которые заставляют понимать еще яснее, что я была наивной дурой, которая верила в его любовь. Нико опирается одной рукой на камень, к которому я прикована, костяшкой согнутого пальца другой руки проводит по моей скуле. Неосознанно выпрямляю спину и отворачиваю голову, не желая продлевать это издевательство. - Недолго осталось мучиться, - издевательский тон заставляет скривить губы в усмешке, резко повернуть к нему голову и ответить: - Не думала, что тебя интересуют мои мучения. - Вообще-то я говорил о себе, - Нико нарочно тянет слова, заставляя невольно содрогаться от жутких перемен: еще несколько часов назад он не хотел отпускать меня от себя, опасался за меня. Но совсем рядом были его глаза. Три месяца притворства. А сколько было до моего появления? Но это меня не волнует. Все три месяца он смотрел на меня влюбленными глазами, нежно целовал и обнимал. А я ничего не замечала. Не могу долго смотреть в его глаза и отворачиваюсь, чувствуя комок в горле и жгучую боль в сердце. Больно. Страшно. Горько. - Наконец-то не надо притворяться хорошим мальчиком, - тихим издевательским тоном продолжает Нико. - Я рада за тебя, - я сухо отвечаю не поворачиваясь. Да уж... Притворялся он долго, если учитывать, что с его помощью спасли Олимп, когда из Тартара выбрался Кронос. Отрешиться от происходящего совсем не получается: перед глазами то и дело всплывают картинки из прошлого с его участием. Уходи уже! Я-то никуда не уйду! Но мне приходится вновь судорожно вздохнуть, когда горячее дыхание обжигает шею. Ну, сколько можно меня мучить?! Пытаюсь отстраниться, но в моем положении это трудно. Однако мне удается повернуть голову в другую сторону и прижать шею к плечу. Мои действия вызывают лишь тихий смех. - А раньше, Эмм, тебе нравилось. - Раньше я думала, что ты меня любишь. То, что было раньше, осталось в прошлом, - мрачно говорю я, прикрыв глаза. Прошлое... Хм... Жаль, что я так и не узнала моё пророчество. Жаль, что не буду присутствовать на свадьбе брата. Жаль, что так и не поступлю в университет. Но все мечты и планы оказались где-то далеко, и кажется, что это не для меня. У меня лишь одно будущее: отдать силы и умереть. И да... Жить действительно не хочется. - Но ты-то всё равно меня любишь, - издевательские нотки преобладают в голосе Нико. Я не выдерживаю и резко поворачиваю к нему голову, но сказать ничего не успеваю: он затыкает меня поцелуем. Сжимаю губы и пытаюсь отвернуться, но он запускает руку в мои волосы, не позволяя прервать поцелуй. На секунду понимаю, что мне приятно, но тут же осознаю, что он меня предал. Мне ничего не остается, как прокусить ему губу. Нико тут же отстраняется и тихо ругается на древнегреческом. Я слизываю кровь со своей губы и наблюдаю, как Нико вытирает кровь рукавом. - Признайся, Эмм, тебе понравилось, - вновь бархатный голос заставляет вздрагивать от осознания происходящего. - Это ты так хочешь думать! – сама от себя не ожидая, гневно выпаливаю я. В следующий миг я получаю пощечину, и зал оглашается характерным звуком и эхом от него. Как он смеет?! Уже мало понимая, что творю, разворачиваюсь к нему и зверею. Голубая нить тускнеет, чувствую, как в моих глазах плещется огонь, в руке появляется сгусток магии. Я могу его выпустить даже с прикованными руками... Но натыкаюсь взглядом на его глаза. Черные, мерцающие, любимые... Бессильно обвисаю на цепях, разжимаю пальцы, откуда сразу исчезает светящийся шар, магическая нить восстанавливается, и, кажется, теперь становится ещё ярче. Я не могу... Не могу его даже ранить. Глаза вновь застилают слезы. - Даже Великую можно победить, - бросает напоследок Нико, и я слышу звук удаляющихся шагов. Я была для него всего лишь средством для победы, средством для воцарения зла. И я вновь не могу сдержать рыдания... *** Обычный осенний день радовал ясным небом и пока ещё теплым солнцем. В городе в такой день можно увидеть людей в большом количестве в парках и скверах. Народ в эту погоду стремится напоследок насладиться уходящим теплом, радуясь подарком природы. Но всё это в городе, а вот в лесу неподалеку от Уилмингтона спокойствием и не пахло. Парень лет семнадцати с черными всклокоченными волосами, которые он взлохмачивал время от времени, и черными глазами нервно расхаживал по поляне. Этот парень действительно нервничал и переживал, что крайне не было похоже на сына Аида. Да, мальчик-смерть за последний год, точнее, за три месяца, сильно изменился. Вернее, его изменили... - Нико, хватит туда-сюда расхаживать! Надоело! – нервы не выдержали у другого юноши, который сидел возле костра и ждал, пока запечется картошка. Он был ненамного старше, года на четыре, с темно-русыми волосами, лишь чуть-чуть более приглаженными, чем у сына Аида, и глазами цвета моря. Сын Посейдона тоже не был похож на себя: дергался и нервничал. Сын Аида недовольно фыркнул, но сел на расстеленное одеяло. Рядом с ним села девушка, которая до этого лежала на этом одеяле. Она невольно покусывала губы и обнимала колени, пытаясь успокоиться и прийти в себя. У неё были антрацитно-черные волосы, отращенные до лопаток, и проницательные голубые глаза, которые не подходили ей по возрасту. - Ты что-то чувствуешь? – раздраженным тоном спросила дочь Зевса у Нико. Тон был довольно странным, и казалось, будто эти двое уже давно спорят о чем-то и никак не могут прийти к согласию. Но на самом деле у Талии так выражался страх. - Ничего, - удрученно выдохнул сын Аида. Это было ещё мучительнее для него. Уж лучше чувствовать опасность, чем неизвестность. В данный момент он думал только об одном: зачем он отпустил её... Напряженная тишина была прервана шагами юноши, который вышел на полянку с охапкой веток. Бросив ветки рядом с костром, юноша поспешил сесть рядом с Талией и обнять её, позволив ей прижаться к нему. Сын Аполлона тоже не был похож на себя. Всегда веселый и ироничный сейчас он был напряжен, от привычной улыбки не было и следа, светлые волосы, казалось, стали какими-то тусклыми. Природа впитывала все негативное настроение и яркие краски осени стали какими-то мутными и совсем не радовали глаз. И казалось бы, почему все в таком взвинченном состоянии? Подумаешь, подруга просто отошла к пруду. Или это из-за цели их путешествия? Из-за того, что все понимают степень угрозы? Непонятно. Но чувствовали все что-то непонятное, странное, страшное... Повисшую напряженную тишину прервал звук быстрых шагов, а потом бега по шуршащим опавшим листьям. Этого хватило, чтобы всем на поляне подскочить и выхватить оружие. К шуршанию прибавился и надрывающийся, усиливающийся голос: - Перси! Нико! Ребята напряглись еще больше: дочь Афины просто так не стала бы бегать по лесу и кричать. Через мгновение на поляне появилась белокурая дочь Афины с дрожащими губами и слезами на глазах, к которой сразу все подбежали. - Амелия... Я пошла за ветками... а потом... пруд... - слова давались трудно трясущейся девушке. - Я подошла, а... а... Амелии... Ее нет, - слова давались с явным трудом. Это совсем не было присуще дочери Афины. Всегда уверенная в себе и своих решениях, сейчас она практически билась в истерике и размазывала по лицу слезы. Последние слова девушки заставили всех вздрогнуть. Сын Аида процедил что-то сквозь зубы и прикрыл глаза. Он знал, что может обнаружить ее ауру в радиусе нескольких километров и не терял надежды: он прикрыл глаза, сосредоточился и попытался учуять её ауру. Она слишком яркая, чтобы не почувствовать, что она рядом. Но рядом её не было. Отвернувшись, сквозь зубы он выдавил для пока еще не потерявших надежду полукровок: - Её здесь нет. Поздно. Надежда умирает последней? Да. И она умерла. Дочь Афины продолжала плакать, судорожно вытирая щеки, отчего они стали красными. Персей пытался успокоить её, но сейчас у него внутри тоже разгоралась истерика. В синих глазах читалось отчаяние и боль. Потерять сестру. Сестру, которую любил и защищал, как мог... Но не защитил... Талия стояла молча, но слезы скатывались по щекам одна за одной. Да, дочь Зевса сильная, но Наследница стала для нее сестрой. Эдакой взбалмошной, вечно не дающей покоя их компании, доводящей сына Аида иногда до состояния нервного срыва, сестрой. Сын Аполлона стоял сзади девушки и оглаживал её по спине, пытаясь судорожно сообразить, что же делать. Он не просто был близким другом Наследницы, но и её должником. Именно она увидела в нём того, кто просто ошибся, поверил, но вовремя остановился и понял, кто есть добро... Уже через десять минут на поляне становится безлюдно. Как и должно быть. Но только природа, кажется, этому не рада: в небе сгущаются черные тучи, холодный ветер отрывает с деревьев листья, заставляет съежиться последнюю зеленую траву. Четверо полукровок бредут в сторону дороги в полном отчаянии, понимая, что ничем помочь не могут, потому что Наследница как сквозь землю провалилась. А сын Аида уверенно шагает по заросшему лесу, отсекая мечом мешающие ветви. Он знает, что Амелия была бы против такого зверства, но сейчас главное её найти и убедиться, что с ней все в порядке. И чем глубже Нико продвигался к скрытому от глаз храму (а вернее, храмика, судя по размерам) Аида, тем четче он понимал, что искать девушку нужно не в этом мире, а точнее, не в этом царстве... *** Висеть на цепях оказалось не самое приятное занятие, но мне было глубоко без разницы: боль я давно не чувствовала, а дикая усталость наваливалась с каждой минутой всё больше. Сколько я уже здесь? Час, два?.. Кого я обманываю? Я тут уже больше суток. Еще совсем чуть-чуть и... И что? И меня больше не будет изнутри разрывать ноющая боль. Ничего не будет. И да! Я этого очень жду. Голову как будто сдавливает железным обручем. Зажмуриваюсь, ожидая, когда пройдёт спазм. Через несколько минут, запрокинув, насколько это возможно, голову, приоткрываю глаза. И сразу застываю. Это ещё что за фокусы?! На обруче от цепи, которая приковывает левую руку к каменюге, стоит крохотный рыжий котенок, вцепившись зубами в одно из немаленьких звеньев цепи и яростно пытаясь его вырвать, при этом забавно упираясь всеми четырьмя лапками. Откуда в Аду рыжие котята?! Мне кажется, или звено цепи, которое грызло это создание, покорежилось? Не думала, что при отдаче сил Кристаллу могут возникать галлюцинации. Я продолжала молча пялиться на, как мне казалось, мой личный глюк и даже уже начала привыкать, и вдруг котенок поднял на меня глаза. Яркие янтарные глаза, которые могли бы принадлежать величайшему мудрецу, но никак не котенку. И упрек, который легко читался в этих выразительных глазах. Так... Мои глюки мною не довольны. Это уже не странно, а жутко странно. Котенок продолжал буравить меня взглядом. И даже к этому я успела привыкнуть. Но вот когда это чудо еще и покачало головкой из стороны в сторону, как будто меня отчитывая, я поняла, что это уже слишком для моей пусть и крепкой психики. Я зажмурилась и замотала головой из стороны в сторону, желая отогнать видение. Когда прошла боль в висках, открыла глаза и... Котенка не было! Цепь была прежней! Но я не спала. Это точно! Звук приближающихся плавных шагов вернул меня в суровую реальность. - Соскучилась? – насмешливый вопрос, в ответ на который я усмехаюсь. И как я ещё могу? Поднимаю глаза и с вызовом смотрю на сына Аида. Такое ощущение, что кто-то дал мне сил, чтобы бороться. - Ага. Очень. Прям вот стою тут прикованная к камушку и думаю, когда ты придешь. Сарказм хлещет через край, а это значит, что я уже не в таком подавленном состоянии. Странно. Сын Аида останавливается в нескольких шагах от меня. Видимо, моё состояние смущает и одновременно злит. Его эмоции я давно научилась читать и без магии. Но он резко расслабляется, ухмыляется и продолжает путь, останавливаясь уже в шаге от меня. Вопросительно поднимаю одну бровь и жду дальнейших действий. - Подумала над своим поведением? – спрашивает сын Аида на полном серьезе. Это милое место плохо на него действует: он теряет чувство юмора. - Знаешь, это сейчас прозвучало очень комично. Такое ощущение, что ты воспитатель в детском саду, а я пятилетний ребенок, разбивший горшок с твоей любимой геранью. И вот через час моего стояния в углу ты подходишь и задаешь этот вопрос. Выпалила все это я на одном дыхании и теперь ожидала реакции. Она последовала незамедлительно: сын Аида напрягся вновь, сильно сжал губы. Я сразу поняла: не оценил. Ну и ладно. Пожала плечами, насколько это было возможным, и не удержалась от вопроса: - И что ты тут все время ходишь? - Жду, когда ты отдашь Кристаллу все силы, - последовал невозмутимый ответ. - А тебе-то с моей силы какой прок? – удивилась я. Моя сила нужна-то Нюкте или Наследнику, которого она, может быть, воскресила. - Я приму твою силу. Ответ, который приходится мощным ударом по моей стене отчуждения от происходящего. Но ведь он не может! Нико просто сын Аида. - Я знаю, о чём ты думаешь, Эмм, - приторным голосом тянет Нико, опираясь на край камня, к которому я прикована. – Как я могу её забрать? Легко. Я к ней привык. Оставлял у себя часть силы, каждый раз, когда ты так непредусмотрительно меня лечила, заботливая ты моя. Забываю, как дышать, судорожно начиная глотать воздух ртом. Он молча наблюдает, как я умираю, собираясь забрать мою жизнь себе. Глаза начинает щипать, но я не позволяю себе плакать. - Ты действительно сильна, - признается сын Аида, что заставляет меня горько усмехнуться. При каких интересных обстоятельствах сказана мне эта фраза. – Знаешь, нам даже не понадобятся полукровки. Я вскидываю голову и смотрю ему в глаза. Они не пойдут за Нюктой, не пойдут против Олимпа. Пережидаю несколько секунд смеха сына Аида. Нашел время... - Я и Нюкта знаем, что полукровки из Лагеря не будут бороться против «папочек и мамочек», по крайней мере не все, - я невольно морщусь не столько от пренебрежительного отношения сына Аида к Олимпийцам, сколько от той легкости, с которой Нико говорит о Нюкте, как о равной ему подружке. – Поэтому создали второй. Они вдвоем ещё и прикидывались Олимпийцами, которые создали рекреацию. При этом, уверена, делали так, чтобы все полукровки поняли, что второй лагерь создан лишь для того, чтобы все неугодные толпились в одном месте. Но вот почему там поклонялись мне?! Что за абсурд?! Это я и высказала Нико, ожидая объяснений. - Ну и что, что ты была для них выше всех? Главное, что они недолюбливали Олимп. А когда бы их нужно было привести в боеготовность, сказали бы, что тебя убили Олимпийцы. И Великая Наследница успела передать дары мне, как достойнейшему. Достойнейший. Ха! Достойнейший не будет предавать, обманывать и вести себя как подонок. Нико решил перед тем, как мне отойти в Царство Мертвых рассказать все: - Но ты поперлась туда. Вернее Кристалл привел, - он бросил взгляд в сторону вышеупомянутого и гаденько улыбнулся. – Но это нам не помешало. Полукровки нам уже не нужны. Хотя можно было бы воспользоваться рекой, - я вздрогнула. Так магия в ней была черная?! Сын Аида поспешил подтвердить мои догадки: - Да-да, Эмм. Магия в реке делала лагерь незаметным даже для Богов. А в пруду, который нашел твой братец, была магия, которая быстро бы отключила тебя. Но это опять же не понадобилось. Как видишь, и так все получилось. Ещё одна его ухмылка. Как же долго он притворялся! Когда его успела переманить Нюкта? И ведь знала, кого вербовать. И как я могла не заметить, не смогла разглядеть. Влюбленная дура! И я действительно хочу знать, когда он стал таким. Сразу после смерти Бьянки? Позже? Мне сделали уже достаточно больно, и я не остаюсь в долгу: - Я для тебя никто. Ты дал мне это понять. Но ты же предал ту, что была для тебя дороже всех. Ты предал Бьянку. Она хотела видеть своего брата таким?.. Мою речь прерывает пощечина. Конечно же мне. Меня второй раз бьют по лицу и всё в один день. - Ты не стоишь и её мизинца. Ты не смеешь о неё говорить, - прошипели мне на ухо, сжав горло, что стало трудно дышать. Но задохнуться я не успела – меня отпустили, позволив жадно глотнуть воздуха. Нет! Я ему не девочка с улицы! Я не позволю так себя оскорблять. В правой руке начинает переливаться сфера магии. Чувствую, как глаза поблескивают ярко-алым. В этот раз я должна суметь. Нико застывает в шаге от меня с самоуверенной ухмылкой на лице. Стараюсь не смотреть в его мерцающие глаза. - Нико, я соскучилась, - звонкий девичий голосок заставляет меня остановить формирование сферы. Я поворачиваю голову к двери в зал и обнаруживаю стройненькую белокурую девушку моего возраста со светло-зелеными глазами. В принципе, она была бы милой, если не наглая улыбочка и надменный и презрительный взгляд в мою сторону. Ну а это кто? Очередная ящерица в человеческом облике? - Я уже закончил, - тоном киллера ответил девушке сын Аида, не обращая внимания на мое почти боеготовое состояние. Продолжаю избегать его глаз и совершенно неожиданно понимаю, что эта девушка не монстр. Полукровка. Дочь Афродиты. - Я соскучилась, - томно повторяет блондинка и до меня доходит суть фразы. Кисть руки обвисает, сфера магии растворяется. Боль где-то в груди усиливается. Она не прекращалась, да? А я и не заметила. Уже сквозь слезы вижу, как Нико обнимает девушку, улыбается ей, как улыбался мне. Судорожно всхлипываю и невольно натыкаюсь взглядом на черные мерцающие глаза. И вновь весь груз отчаяния, боли и предательства сваливается на меня. Слезы текут не прекращая, обвисаю на цепях, не желая бороться. А вообще есть ли смысл бороться? И сама себе отвечаю: нет... Перед тем, как закрыть глаза вижу, как ярко-синим светом вспыхивает магическая нить между мной и Кристаллом... *** Сын Аида перепрыгнул ступени, ведущие в храм отца. Об этом месте из смертных знал только он, поэтому воздух был пропитан запахом грязи и пыли. Да, тут он был давненько. По крайней мере, последние три месяца ему было не до этого места. Приятные воспоминания заставляют действовать быстрее. Ради неё он был готов на всё. Жаль, что никто и он в том числе не понимают, насколько сын Аида важен для Наследницы. Стряхнув паутину с невысокого алтаря и невольно чихнув, юноша положил руку в предназначенное место и теперь ждал. Ждать было трудно: хотелось что-то делать, просто стоять было невозможно. Наконец, черный плотный туман начал наполнять помещение, не выходя за его границы, которыми были несколько колонн, расставленных по периметру. Мгновение, на которое храм осветился ярким желтым светом, и черный туман окутал сына Аида, которого это совсем не напрягало. Несколько Теней вынырнуло из-под алтаря и теперь уставили взгляд пустых глазниц на юношу. Видом этих «прекрасных» созданий можно было поднимать людей с того света, но сын Аида медленно перевел взгляд с одной на другую Тень, ухмыльнулся их оскалам, презрительно фыркнул и сказал, поняв, что его терпение лопнуло: - Отец, хватит показательных выступлений! Благодарных отзывов и обморока не будет! Тишина. Сын Аида медленно отнял руку от алтаря, выпрямился, вдохнул, выдохнул, не помогло. Страх за Наследницу пересилил титаническое терпение. - Брысь, - тихо проговорил сын Аида Теням и они тут же метнулись, рассеявшись в черном тумане. Ну, все! Сам – так сам! Тем более, путешествие по теням из храма Аида в его же дворец отнимает мало сил... *** - Добрый день, – сказал сын Аида тоном, который наоборот убеждал, что день далеко не такой. Сложив руки на груди, черноглазый юноша брезгливо изогнул губы и наградил молодую женщину на троне легким поклоном. – Рад видеть Вас в здравии, маменька. Какими судьбами в этом убогом, черном и проклятом месте? Да ещё и в компании невоспитанного, лохматого и грубого юноши, то есть меня? И да, все вышесказанные эпитеты – Ваши цитаты. Женщина сжала подлокотники трона, неестественно выпрямила спину и процедила сквозь зубы: - Ты совсем обнаглел, мальчишка... С этим сын Аида был согласен. Находиться двенадцать часов в сутки с Амелией и не перенять её наглость было трудновато. Может это и не лучшая черта для полукровки, но у Наследницы было много хороших черт: уверенность в себе и близких, ироничное отношение к жизни, трезвый рассудок. Она была для него лучше всех. Несмотря ни на что... - Сын? – сын Аида повернул голову на голос. Аид был, как всегда, в черном, но выглядел он хуже. Как будто постарел лет на десять. Но все равно, нельзя отрицать, что сын Бога Царства Мертвых похож на отца. - Что происходит? – черноглазый юноша сразу позабыл о беседе с мачехой и с нетерпением ждал объяснений произошедшего в храме и происходящего здесь. Да, он чувствовал, что здесь творится что-то неладное: раньше здешняя «обстановка» подпитывала силы Нико, а теперь бездействовала. - Я не могу покинуть дворец. Кто-то отнимает магию и власть в Царстве. С другими то же самое. Мы смогли собраться на Олимпе неделю назад, после чего все были заперты: кто на Олимпе, кто в своих резко обмелевших владениях, кто в Лагере, - явно, что Дионис. Бедные полукровки, - кто здесь. - Так! Только не надо говорить, что Деметра здесь! – теперь Нико понял, что хуже может быть всегда. Аид успел лишь скривиться, и в тронный зал, как по команде, величаво вошла Деметра: - А вот и наш Нико! - А вот и наша бабушка, - ответил таким же радостно-озлобленным тоном сын Аида. Амелия всегда открыто признавала, что не может держать язык за зубами, если есть, что сказать. Да, и учиться этому она не хотела. Ей всегда было, что сказать. До этого дня Нико не понимал, насколько перенял её привычки и «таланты». Но сын Аида не мог отрицать, что сам часто наблюдает у Наследницы ехидную многозначительную ухмылку, чуть встрепанные волосы и приподнятую в удивлении бровь. - Что?! – шипению Деметры позавидовала бы даже Ехидна, но на этот раз Нико сдержался. - О чём вы говорили на вашем собрании? – сыну Аида было не до словесных перепалок, он пришел разговаривать только с отцом, чтобы найти какие-то подсказки, где искать её. - Это всё, - многозначительно обвел взглядом зал Аид, - дело рук кого-то сильного. Может, титана. Ему помогает кто-то из смертных, но он не полукровка, - Нико вопросительно поднял бровь, - и не бог. Естественно, Арес, не думая, брякнул про Наследницу, - сын Аида невольно напрягся. Самого его могли обвинять во всех грехах человечества, и он терпел, но обвинения в адрес Амелии Нико терпеть не мог. – Ему быстро вправили мозг обратно. Судя по тону, Аид был в числе «вправителей». После того, как ошибся в ней в самый первый раз, Бог был уверен в Наследнице, как в сыне. Тем более, что она хорошо влияет на его сына. Почти хорошо. - Значит, этот могущественный владеет и твоими способностями, и... способностями других Богов, - кивок в подтверждение, которое уже было и не нужно. - Ты заперт здесь, значит не исключено, что снаружи уже кто-то другой «правит балом». Нужно попробовать... - Что попробовать? – тут же переспросил Аид. Он понимал, что сын явился к нему не просто так: гостил он тут редко, после того, как появилась Наследница. - Найти Амелию, - тихим севшим голосом ответил Нико и судорожно вздохнул. - Что?! – синхронный громкий удивленный вопрос трех Богов. - Проблемы Богов, как всегда, стали проблемами полукровок. Нас давно пытались поймать и убить. Или... – сын Аида поднял глаза на ошарашенного отца, который не принял болезненно последние реплики сына. – Её. Ему нужна Амелия, а не мы. Точно! Полукровки ему ни к чему. Он не разменивается на мелочи. Осознание происходящего и произошедшего заставило сына Аида запустить руки в волосы, взъерошив их ещё сильнее. Что-то больно ныло в груди. Он не мог её потерять. Но отчаиваться Нико не собирался до последнего: - Отец, во дворце есть Тени, гончие, Цербер? - Немного. Этого мало. Придётся призывать. Самому, - Аид сразу понял замысел сына, как и дал понять, что он практически обессилел. – Но... – Бог понимал, что должен помочь и предложить давнюю безумную идею. – Стикс. Купание в реке придаст тебе сил для нужного количества воинов. Нико промолчал про то, что Амелия сняла со своего брата результаты купания в Стиксе, что стоило ей утраты всех сил и впадания в сон на сутки, но она добилась своего, ибо и она, и Перси, и Нико понимали, что это не дар, а проклятие. Не столько ужасно быть неуязвимым, сколько знать, что легкая царапина в слабом месте может убить тебя. Сын Аида уже был готов и на эту глупость, когда отец пояснил то, что давно должен был объяснить: - Ты мой сын, и поэтому сам ритуал и результат будут не такими, как у Ахиллеса и Джексона... *** Наверное, удобно умирать в Подземном царстве: ходить далеко не надо. Горько усмехнулась и попыталась проморгаться. Остановить слезы было трудно, унять боль в груди невозможно, ускорять процесс отдачи сил уже было не куда: нить, связывающая с Кристаллом ярко светилась синим светом. Никогда не думала о предательстве. Я была на него не способна и думала, что близкие мне люди тоже не способны на этот ужасный поступок. Но, увы, я ошиблась. В самом близком. И теперь в наказание я вишу на цепях, не замечая боли в онемевших конечностях и желая поскорее закончить это мучение. Страшно представить, что будет, когда он зайдет сюда ещё раз... Какой-то шум, напоминавший одновременно звук разбивающихся ваз, сражения, мечей, криков начал неожиданно доноситься в зал, где я находилась. Но мне уже все равно. Мне осталось-то часов три-четыре. Невольно замечаю, что шум нарастает, но что-то различить трудно до сих пор. Остаток сил и магии во мне дают понять, что защиту комнаты пытаются взломать. Им заняться нечем? Сами поставили, сами уничтожают. Обвисла на цепях, опустив голову и прикрыв глаза. Тело с каждой секундой все больше наливалось чугуном, становясь непослушным. На грани сознания чувствую, что защита уничтожена. Звук приближающихся шагов и такой родной голос: - Амелия! Поднимаю голову, сквозь полуопущенные веки смотрю в его мерцающие глаза. Любимые глаза. Теперь он одет по-другому, как раньше, но только одежда потрепана, на лице и руках несколько неглубоких порезов, губы растянулись в подобии улыбки. - Наконец, я тебя нашел, - не сразу осознаю сказанное: трудно, да и какой смысл понимать его слова, если он лишь измывается надо мной. Продолжаю смотреть на него и стараюсь не заплакать. Не очень получается. – Что с тобой? Очнись. Сломай цепи. Ты можешь. И в его голосе звучит неподдельность. Мой смех оглашает зал, слезы текут по щекам. Здравствуй, истерика! Но на её место быстро приходит злость. Я злюсь на себя, влюбленную идиотку, и на... него? Да! Он притворялся, предал и теперь измывается надо мной. Я Великая Наследница Олимпа, и такого унижения и топтания на своих чувствах терпеть не намерена! Я не потерплю этих глупых спектаклей. Да, я не хочу жить, но и терпеть этого не хочу. Резко вздергиваю правую кисть, сосредотачиваюсь, чуть сжимаю ладонь. - Зачем это?! Тебе мало?! Я отдам тебе силы! Зачем ты меня мучишь?! – мой голос звучит на удивление громко, но истеричные нотки прорываются в каждом слове. Сжимаю руку в кулак, дергаю её к камню, сбивая костяшки. Нико дергается, хватается за шею, пытаясь глотнуть воздуха. – Почему ты это делаешь?! Продолжая говорить что-то и не понимая что именно, стискиваю кулак ещё сильнее, заставляя задыхаться сына Аида. Взгляд почему-то останавливается на странной цепочке на шее. Черная, тонкая с золотыми прожилками. - Амелия... Прошу... – еле слышно сиплым голосом выдавливает Нико. – Амелия... Какая-то мысль отчаянно бьется в голове. Что я творю?.. Стоп! Амелия?! Он назвал меня Амелией! Какая же я дура! Разжимаю руку, прекращая душить Нико. И... Он, бледный как мел, падает на пол без сознания. Сама перестаю дышать, осознавая, что натворила. Магическая нить рвется. Сил мало, но я справлюсь. Железные браслеты на руках и ногах обжигают, но поддаются. Не обращаю внимания на боль, думая лишь об одном. Я не могла его убить...