предначертанное

Катра с головой уходит в горькое и холодное. Это не вода, но ощущение, скользящее по позвоночнику и отдающее куда-то в висок. Отчаянно не хватает в руке ножа — оборвать бы эту змею, шепчущую на ухо, заткнуть ей пасть и уснуть. Она устала от вечного холода. Она уже просто устала. Ножа под рукой нет — только Скорпия улыбается сладко и протягивает руку. Со всех сторон смотрят. Ищут в ней изъян? Уже нашли? Катра не понимает ни одного слова, как не пытается, и отступает на шаг. Она знала, на что идёт, когда разрывала все связи с Адорой. Она просто не была готова к тому, что её голова ватой наполнится, что её будет выбрасывать из реальности и лихорадить. Ей просто нужно время привыкнуть. И она отступает от толпы. Отходит на второй план. Боль из виска переходит куда-то за глаза, давит на них с внутренней стороны черепа. Всё плывёт от невольных слёз — а за пеленой всегда проступает Адора. Она всё время оборачивается, тянет руку, прекрасно зная, что они больше никогда не сойдутся. Их разделяет пропасть, ими обеими бережно хранимая. Но Катра смотрит в её глаза, не чувствует этой бездны, и тяжесть в груди становится невыносимой. Чтобы избавиться от этой боли и от их связи окончательно, нужно убить Адору. Катра набрасывается на неё резким прыжком, с силой ударяет в грудь и наконец чётко видит лицо. Скорпия смотрит на неё с искренним страхом и удивлением. Скорпия её зовёт, говорит, наверное, обычную чепуху о том, что всё будет хорошо, но все слова снова её не достигают. Значит ли это, что без Адоры она ничто? Что без Адоры она ни слышать, ни видеть не может, ни существовать как обычный, нормальный человек? Катра с силой ударяет рукой Скорпию в грудь, будто она могла весь мир на место поставить, и отворачивается. Когда она поворачивается обратно и собирается сказать, что, вообще-то, не хотела этого и не имела в виду ничего такого, Скорпии уже нет. Она исчезает, как и все до неё, и Катра остаётся один на один с тысячами копий призрачной, нереальной, не её Адоры. Она никогда не дотянется до Адоры. Она всегда будет лишней, миром пережёванной и выплюнутой, пока Адора будет купаться во внимании. Она никому никогда не будет нужна, кроме той, что предала её. Где же всё-таки нож? Вместо глухой тишины в ушах отдаётся бесконечное: «Адора», — тянущее за собой в бездну. Катра просыпается и резко втягивает в себя воздух, будто вынырнув из-под воды. Дышать и правда так тяжело, будто на сердце камни обрели вес. А в комнате так тихо, будто и нет рядом Адоры, будто Катра снова, как во сне было, как в прошлом было, одна. Она повинуется какому-то минутному помешательству, змее из кошмара, обвившей шею, и рывком садится на кровати. В глазах темнеет, голова ещё больше пустеет и клонится набок от усталости, но у Катры при себе только страх — и он не даёт уснуть. У Катры нет никого, кроме Адоры, и ничего, кроме тревоги, поэтому она даже сквозь тёмную пелену начинает шарить по кровати. Совсем рядом с ней лежит Адора, скинув с себя одеяло и оставшись в одной пижаме. Она жива, она тёплая, кожа у неё нежная, и Катра успокаивается. Складывает руки на коленях и пристально смотрит на запястье. Его обвивает крепкая красная нить — снова. Они с Адорой связаны — снова. — Что случилось? — сонно тянет Адора и трёт глаза ладонью. — Катра? Что с тобой? Она тоже садится на кровати, пододвигается ближе, и Катра к собственному удивлению позволяет положить руки на свои плечи. Жизнь в Яркой Луне делает её мягче. Или Адора? Не разберёшь. — Катра? — Адора повторяет её имя со странной мягко-требовательной интонацией, которой сложно противиться. Катра с раздражённым вздохом, но всё-таки отвечает, касаясь щекой тыльной стороны её ладони: — Мне снова снились… те времена, когда мы не были связаны. Адора молчит, но в её глазах видно понимание. Она знает, каково это — слепнуть на несколько минут. Знает, каково искать и не находить то, чем можно дыру в груди заполнить. Её обрекла на всё это Катра. Осознание приходит запоздало, внезапно, бьёт куда-то в спину, и слёзы начинают течь сами собой. Она становится не просто мягкой — сентиментальной. Жалкой. Но такой её видит одна Адора. — Прости, — шепчет Катра, но слёзы и неровное дыхание съедают половину слова. Она повторяет громче, смотря прямо в глаза Адоре. — Прости меня! — За что? — она не понимает. Для неё счастливый финал будто бы аннулирует всё прошлое и будущее. Живи только настоящим, да? Не задумывайся о боли? Или прячь её под маской? — За разрыв нити? Я давно простила тебя. Ты доказала мне, что изменилась, каждый день доказываешь, ты показала, что я могу тебе доверять — чего ещё я могу желать? Я с тобой, Катра. Второй раз ты от меня не отвяжешься. Катра издаёт короткий смешок сквозь слёзы и позволяет завлечь себя в крепкие объятия. — Дело не только в этом, — внезапно добавляет она, удобно устраивая голову на плече Адоры. — После таких снов мне снова кажется, что ты исчезнешь. Мне страшно. — Я же уже сказала, Катра, — шепчет Адора. — Я никуда от тебя не уйду. Я не отворачивалась от тебя, когда мы были по разные стороны, почему же я должна отвернуться сейчас? Всё будет хорошо, обещаю. А теперь спи. — У нас же завтра нет никаких важных дел, — Катра вытирает последние слёзы и беззастенчиво урчит Адоре на ухо. С ней и правда верится, что всё наладится. Что они неразлучны. — Это повод не спать всю ночь? — Почему нет? — Ну, такое хамство я терпеть не намерена! — Адора мягким толчком валит её на кровать и накрывает их обеих одеялом. Они оказываются нос к носу, и Катра чувствует её тёплое дыхание на своей щеке. — Всё, спи. Если хочешь, можешь держать мою руку. Так нас точно никто не разделит. Катра молча соглашается и переплетает их пальцы. Всё тело теплом наливается — не из-за накинутого одеяла, а из-за переполняющей сердце нежности. Никогда и ни с кем Катра не чувствовала себя более защищённой и нужной. Не просто так ведь Судьба людей нитью связывает? Что самое странное, Катра спустя некоторое время действительно засыпает. Больше кошмары ей в эту ночь не снятся.