Кошмарной вам ночи

«Бедный-бедный неонат. Уже который день он носится по всему Даунтауну в поисках украденного артефакта. О-о-о, как же ему достанется, если он вернётся к своему сиру без него. Но он не вернётся. Сегодня… да, сегодня я наконец совершу задуманное». Близилась полночь, Редукс сидел в круглосуточной кафешке и делал вид, будто пьёт чёрный кофе с лимоном, чтобы не привлекать внимания. Подносил время от времени чашку, но лишь касался губами чёрной жидкости и потихоньку облизывал их, ностальгируя о временах, когда пил кофе литрами. Теперь это удовольствие ему недоступно. Молодой тремер покинул ночлежку и скрылся в переулке за зданием. Редукс оставил под блюдцем чаевые и последовал за ним. На улице было прохладно, и потому из приоткрытого люка валил пар. Редукса передёрнуло от мысли, что ему придётся спустится в канализацию к крысам и мерзким носферату. Чёртова кровь вентру в его жилах. Ни пожрать нормально, ничего нельзя сделать без того, чтобы его сущность не взбунтовалась против этого. Пить только кровь девственниц, одеваться только в элегантную и дорогую одежду, говорить только изысканно и витиевато. Кто вообще, блять, придумал эти правила и почему они реально действуют, вызывая у него приступ непринятия всякий раз, когда он совершает неприемлемые для вентру действия? Редукс надеялся, что сегодня это изменится. Он сам будет вершить свою судьбу, а не его младший братик, решивший, будто так для него будет лучше. Когда рамки дебильных правил были лучше, чем мало-мальская свобода действий? Ох, не так себе Редукс представлял вампирскую жизнь, совсем не так. В канализации было тепло и душно. Хотя Редуксу не требовалось дышать, он всё равно неосознанно закрыл лицо платком, а потом, опомнившись, бросил его в сточные воды и выругался. Прошёл вперёд по невысокому бордюру, чтобы не выпачкать лакированные туфли. Перед ним из ниоткуда появился носферату. В отличие от своих сородичей, этот выглядел неплохо. Его лицо было изуродовано лишь полосами лопнувшей у глаз серой кожи, уши, хоть и такие же заострённые, как у многих носферату, не были вывернуты, обломаны и не пузырились узлами. Сородичи звали его Красавчик, но настоящее его имя было Джоунси, и он благодарил судьбу за то, что оказался чуть более симпатичным, чем остальные, и даже подчёркивал это, прилично одеваясь и не показывая гнилые зубы. — Уговор в силе? — спросил Джоунси. — Конечно, — ответил Редукс, похлопав по внутреннему карману пальто ладонью. — Но пока что я подержу артефакт у себя. Отдам, как только всё закончится. Носферату цокнул языком, но промолчал. Он кивнул головой в боковое ответвление, указывая, куда направился тремер. — И помни, Красавчик, никому ни слова. — Ага, само собой, — ответил Джоунси и, отведя взгляд, снова растворился в воздухе. Редукс перескочил через поток сточных вод на другой бордюр и прошёл в тоннель. Неонат ждал его на небольшом перекрёстке, освещённом сверху луной, пробиравшейся через прутья в люке над ними. — Это вы мне писали? — спросил неонат. Его сгорбленная поза со скрещенными на груди руками показывала его тревогу. — Да, я. — Покажите артефакт, раз он у вас. Редукс достал из-за пазухи небольшой предмет в форме кожистой улитки. Он был сморщен и бесцветен и напоминал поражённый атрофией кишечник. — Откуда он у вас? — поинтересовался тремер, бросая на сородича подозрительный взгляд. — Это имеет значение? Если он тебе не нужен, то я ухожу, и больше мы никогда не увидимся. — Нет, стой! Ладно, сколько ты хочешь? Лукавая улыбка озарила лицо Редукса. — Я хочу всё, — ответил он и достал другой рукой из внутреннего кармана цветок амаранта. Неонат побледнел, узнав символ. — Ты не можешь! Так нельзя! — закричал он, пятясь. — Только не я, пожалуйста, что я тебе сделал?! — В сущности, ничего. Просто ты слабее меня. Тремер выставил вперёд руку, и из неё вылетел алый шар, угодивший Редуксу в лоб. Он покачнулся и скривился от боли, потрогал голову, взглянув на ладонь, и увидел свою кровь. В следующий миг красная лента, выпущенная неонатом, оплела его горло. Редукс рассмеялся: задушить вампира? Какая глупость. Но он ошибся, лента не душила его, и он понял это, когда она врезалась в его кожу острыми гранями и стала впиваться всё глубже. — Не смей применять ко мне тауматургию,  — приказал он. Лента исчезла. — Пожалуйста, не надо… — взмолился тремер, сжимаясь с каждым шагом, на который Редукс приближался к нему. — Прости, но кому-то пришлось бы пострадать. Этим кто-то стал ты — слабый, никчёмный пацан. Редукс поднял неоната за ворот потёртого пиджака и вонзил зубы ему в шею. Наблюдавший из тени Джоунси с осуждением покачал головой. В любом случае, он же сам не совершает диаблери, какая ему разница? Зато получит полезный артефакт за своё молчание и станет свидетелем редкого на территории Камарильи явления. Тоннель огласился громким воплем тремера, заставив носферату напрячься. Он и не представлял, что поглощение души так болезненно. Его мёртвое сердце дрогнуло от жалости к неонату. Джоунси мог бы прямо сейчас помешать Редуксу завершить диаблери, но желание завладеть артефактом было сильнее, чем страх за не-жизнь молодняка. В любом случае, не пройдёт и недели, как сородичи выяснят, что случилось с их сородичем, и принесут диаблеристу Окончательную Смерть. Поглощение души было тяжёлым процессом. Неонат сопротивлялся, но Редукс становился лишь упорнее. Он доведёт дело до конца и будет тем, кем хочет, а не кем его заставили стать. Едва последняя частичка покинула тело юноши, Редукс расслабил пальцы, и оно рухнуло перед ним на землю, а затем мгновенно превратилось в пепел. Лицо Редукса было обращено к свету. На нём читалось величайшее блаженство. Вампир словно впал в транс, ощущая удовольствие столь сильное, что не мог пошевелить даже веками. Всего его объяла приятная волна экстаза. Ни одной мысли в тот момент не было в его голове, ни одного другого чувства не испытывал он и ничего ему не хотелось, кроме как продлить этот момент на целую вечность. Ах если бы он только мог представить себе раньше, как это чудесно, то непременно совершил диаблери задолго до сегодняшнего дня и наплевал бы на законы. Всё можно променять на столь волшебные ощущения, даже собственную семью… Кто-то схватил Редукса за шиворот и с силой отбросил его в стену. Придя в себя, Редукс помотал головой и поднял взгляд на напавшего. — Твою мать, — сказал он, присаживаясь на корточки, — ну какого хрена ты тут забыл? — Не вздумай разговаривать со мной так, будто ничего не произошло! — прошипел Мидас. — Ты хоть отчасти представляешь, что наделал?! Принц объявит на тебя кровавую охоту! — Пускай, я и его осушу. Мидас в пару шагов приблизился к брату и, грубо схватив его, поднял на ноги и врезал ему несколько раз кулаком. Редукс не стал терпеть побои и, вцепившись в Мидаса, повалил его на землю. Они долго катались по влажной каменной кладке, пиная друг друга ногами и разбивая в кровь лицо, но никто их них не пытался применять дисциплины. Мидас не знал, кого именно диаблеризировал брат и полагал, что больше не сможет воздействовать на него доминированием, а Редукс ещё не понимал, каким образом использовать тауматургию, доставшуюся ему вместе с душой тремера, в остальном же они были равны по силам и сложно было сказать, когда закончится их потасовка и закончится ли она вообще. Исход решил Джоунси. Появившись из тени позади Редукса, он замахнулся и вонзил ему деревянный кол точно в сердце, разломив позвонки и рёбра. Парализованный вампир ахнул и упал набок. Мидас быстро и ловко вскочил на ноги и схватил Джоунси за шею, сдавив её пальцами. — Сукин сын, почему ты не остановил его раньше?! — Спокойно, босс, — прохрипел носферату. — Не надо кипятиться. Мы оба знаем, что ты не выдашь Редукса принцу. Лучше отпусти меня, я важный свидетель. — Мерзкий маленький… — прошипел вентру, но оттолкнул Джоунси от себя и взвыл от ярости. — Можешь заставить меня забыть увиденное, но ты же понимаешь, что я предусмотрел такой вариант, — добавил Джоунси, потирая шею и ухмыляясь. — Я заберу артефакт, который обещал мне Редукс, и никогда-никогда больше не появлюсь в вашей не-жизни. Клянусь, от меня никто не узнает о том, что здесь произошло. Молчание Мидаса значило, что ему неприятно признавать правоту носферату, и тот понимал это. Склонившись над Редуксом, он достал из внутреннего кармана его пальто артефакт и протянул Джоунси в знак согласия с его условием. Сородич отвесил поклон и растворился в воздухе. Мидас подошёл к тому месту, где Редукс совершил диаблери, и подобрал цветок амаранта. Никаких улик оставлять нельзя. Он взвалил на плечо парализованного брата и направился по тоннелям на окраину города, где располагалось старое кладбище. Исчезнувшего вампира будут искать, и лучше, если ближайшее десятилетие Редукс проведёт в гробу на глубине шести футов, пока не исчезнут все доказательства того, что он совершил непростительное преступление.

***

Старое историческое кладбище уже много лет не принимало новых постояльцев. Покосившиеся памятники и ограды забытых могил заросли сорняками и стояли согбенными фигурами в своих нестройных рядах. Сразу за массивными вратами находилась сторожка. Мидас заглянул в окно, из которого лился бледный свет от экрана телевизора. Охранник дремал, положив пухлые руки на необъятный живот. Вампир взял свободной рукой лопату, прислонённую к стене, и направился вглубь кладбища, чтобы найти подходящее для брата место. Захоронить его глубоко Мидас не успеет — рассвет через пять часов, а ему ещё нужно успеть вернуться домой. Он присмотрел небольшой участок подальше от деревьев и кустарников, положил Редукса на землю и, накрыв его своим пальто, начал копать. Вырытая яма получилась глубиной фута три. Этого достаточно, чтобы скрыть тело, тем более, Мидас не планировал извлекать из сердца Редукса кол, так что он не сможет выбраться из своей могилы без посторонней помощи. — Вы хотите похоронить его заживо? — раздался женский голос. Мидас обернулся и, увидев его обладательницу, выдохнул: опасаться призрака вряд ли стоило. Девушка уловила любопытный взгляд на своём лице с размазанной по нему тушью и разорванном подоле славного некогда белого платьица и опустила глаза. — Он не живой, — ответил мужчина. — Он — вампир, и я хочу спрятать его до лучших времён. — Ого, вампир! — сказал дух. — Я встречала одного много лет назад, но он прогнал меня. — Как тебя зовут? — Ива, сэр, — ответил призрак, вежливо склонив голову. — Давно ты умерла? — Давно, но не настолько, чтобы забыть, как именно. — Сочувствую. Губы Ивы тронула улыбка. — Не нужно. Мой убийца давно сгнил в Гудзоне, а я просто захотела остаться в этом мире. Отложив лопату, Мидас вылез из ямы и подтащил к ней Редукса. Он достал из карманов дорогого кашемирового пальто свои вещи и, обмотав им голову брата, чтоб земля и черви на сыпались ему в глаза и ноздри, скинул сородича в могилу. — Он вам очень дорог, не так ли? — поинтересовалась Ива. — Это мой старший брат. Дурак, каких надо поискать. Не будь он моим единственным родственником, я бы бросил его ещё полтора века назад. — А есть у вас жена? Дети? — Кровопийцы не могут зачать ребёнка, — ответил Мидас и посмурнел. — Давай поговорим о чём-нибудь другом? Расскажи про вампира, которого встречала, пока я буду закапывать этого придурка. — Хорошо, сэр, — сказала с улыбкой девушка. Мидас поднял широкую лопату и набрал в неё земли, смахнул в яму, осыпав комками грудь Редукса. — Теперь мне кажется, тот мужчина тоже хотел спрятаться, но он пришёл один, некому было зарыть могилу, когда он ляжет в неё, и потому он выбрал для себя склеп на западной стороне кладбища. Я следовала за ним, но он прогнал меня. В очень грубой форме. — И как он… выглядел? — спросил Мидас, стараясь поскорее расправиться со своей задачей. — Блондин, а глаза чёрные. Так необычно. Лицо серьёзное и жёсткое. Явно какая-то важная шишка. — Каждый первый сородич считает себя важной шишкой, детка, — ответил Мидас, усмехнувшись. — Но он был хорошо одет. Прямо как вы. Жаль, я не могу сменить одёжку, — сказала Ива, оглядывая порванное платьице. — Оно ведь подвенечное? — поинтересовался Мидас. — Да. Я должна была выйти замуж в тот день. Тайно. Родители были против моего брака с простолюдином. Мы встретились здесь на кладбище, тогда ещё оно было совсем крохотное, окружённое великолепным садом. Мой жених убил меня. Но лишь после того, как… — Ива запнулась и прикрыла глаза. Она не могла пролить слёз по своей жестокой судьбе, но выражение её лица говорило о глубокой печали. Мидас протянул к щеке девушки ладонь. Он не мог коснуться её эфемерной сущности, но сделал вид, будто это возможно, и Ива, заметив его действия, удивлённо вскинула брови и улыбнулась. — Ах, извините, на меня нахлынули не самые приятные воспоминания, но я уже в порядке, благодарю вас. Покончив с могилой, Мидас взглянул на часы. До рассвета оставалось чуть больше получаса, и он поспешил попрощаться с Ивой. Она проводила его до ворот кладбища и вернулась обратно, пообещав приглядывать за Редуксом.