***
— Хьюго конец, — заключил Оро. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и покачивал носком лакированного ботинка. — Нам следует действовать немедленно, потому как скоро сюда прибудет очередной юстициар, и голова Хьюго в твоих, Мидас, руках будет лучшим даром для него. — Солидарен. У нас достаточно сил, чтобы дать Хьюго и его малочисленным сторонникам бой, — сказал Козырь. Эдгар и Кондор находились здесь же, сидели в противоположных углах кабинета, стараясь не встречаться взглядами друг с другом. Маверик тоже присутствовал, он не стал пренебрегать встречей с камарильскими примогенами и гарпиями, раз уж конец был близок. Оро всячески высказывал своё возмущение этим фактом, но понимал, что любые союзники нужны им в сей непростой час, даже анархи, а после от них можно избавиться. — Я ничего не сделаю до тех пор, пока не найду Грëзу, — ответил Мидас. Он метался по кабинету, словно затравленный зверь в клетке, тяжело отчеканивая каждый шаг каблуком и взирая на остальных сородичей с укором и злобой. Но он был зол не на них, а не себя: за то, что допустил всё это, за то, что не смог защитить Грёзу, за то, что не смог уследить за ней, за то, что не побежал следом, когда она умчалась прочь. — Никто не знает, где девчонка. Забудь ты про неё, она исполнила своë предназначение, — отмахнулся Оро. — Нет никакого предназначения! — крикнул Мидас. — Вы вообще слышали, что я сказал пять минут назад? — Мы действительно не можем упускать из виду то, что кто-то ещë замешан во всëм происходящем, — согласился Омега. Помимо него на собрании присутствовали Заноза и Ренегат. Оро отнёсся к этому негативно, но Мидас настоял на том, чтобы подручные сопровождали своих наставников, как это было при Менесе. — Никто и не упускает, — ответил Козырь. — Боюсь, проблема в том, что Грëза больше не может находиться подле тебя, Мидас. Все мы здесь собрались потому, что желаем видеть тебя принцем Лос-Анджелеса. Очевидно, что в качестве шерифа ты выберешь Ренегата. Нагараджа. Это… Уникальный случай. Но Грëза — диаблеристка, монстр. Все знают, чем она стала, не так ли? — Козырь посмотрел на Омегу и Ренегата, ожидая от них согласия, но Омега даже бровью не повëл, а Ренегат будто бы не заметил взгляда. — Сородичи не примут еë, а внутренний круг не позволит оставить ей не-жизнь. Будет лучше, если Грёза никогда не вернëтся. — Это мне решать, — огрызнулся Мидас. — Во-первых, нам не нужна девочка для того, чтобы выступить против Хьюго, — сказал Кондор. — А во-вторых, меня больше интересует, где Кастор. — В конце концов, он решил, что ему больше подходит нейтральная позиция, — ответил Эдгар с усмешкой на узких губах. — Его примеру последовали Мейв и Жнец, Люкс также хотела бы присоединиться к квартету ссыкунов, но, сами понимаете, ласомбра нынче в шатком положении — один неверный шаг, и годы жертв, принесëнных ради того, чтобы стать частью камарильи, пойдут прахом. — А что же вентру? — поинтересовался Оро. — Хаос будет поддерживать Хьюго до последнего. Но ваше возвращение подорвало его позицию. — Бруха? — спросил Маверик. Эдгар неопределённо покачал рукой. — А что же внутренний круг? Что-то известно об их решении относительно Хьюго? — Судя по тому, что дошло до нас, они в бешенстве. Тот факт, что Мидас избавился от главы местной ячейки инквизиции, с которым Хьюго был в сговоре, ещë один плюс в копилку к тому, чтобы назначить принцем именно его. — Не я его убил, — сказал Мидас. — Я понимаю, что у тебя хандра, но это начинает раздражать, — процедил сквозь зубы Оро. Эдгар смерил гарпию снисходительным взглядом, а затем посмотрел на Мидаса, но тот был погружён в собственные думы и не обращал внимания на многозначительный взор старого знакомого. К тому же носферату и без того в своё время проел ему плешь бесполезными речами о том, что мог быть для него лучшим сиром. — Мидас, тебе нужно взять себя в руки, — отеческим тоном произнёс Эдгар, желая сыграть на контрасте между ним и Оро. — Мы все собрались здесь из-за тебя. Если ты сейчас пойдёшь на попятную, Хьюго даст отпор и перевернëт ситуацию в свою сторону. В конце концов, сородичи оставили своего нерадивого принца, но маги до сих пор работают с ним. Благо, квей-джин поступили разумно и отказались от сотрудничества. — Не забывай про шабаш, — вклинился Кондор. — Они затаились, — ответил Эдгар. — Раздор в нашей фракции был на руки им лишь до тех пор, пока не подключились высшие чины. Санктум не станет рисковать своей не-жизнью, вступая в схватку с юстициарами. — Мы разберёмся с ними позже, — сказал Козырь, Оро согласно кивнул. — Я предлагаю начать сборы. Выдвинемся завтрашней ночью и нанесём Хьюго визит в его резиденции. — Как вы себе это представляете? — спросил Мидас. — Мы просто встанем армией перед музеем? В центре одного из самых оживлëнных районов города? Это форменное безумие. — Мои дети позаботятся о безопасности зоны, — ответил Козырь. — Мы беспрепятственно проведëм столько сородичей, сколько нужно, и накроем квартал иллюзией. — Можно также воспользоваться услугами полиции, — предложил Оро, — и закрыть проезд на примыкающих улицах. — Это проще, но не безопаснее, — Козырь покачал головой. — Хотя, конечно, было бы недурно организовать обзор территории с вертолёта. — Я с удовольствием займусь этим лично, — ответил Оро с учтивой улыбкой. — К слову, об утечке какой-либо информации в сеть тоже можете не волноваться, — добавил Эдгар, — я позабочусь о том, чтобы ничто, касающееся нашей операции, не оказалось в открытом доступе. Сородичи закивали, соглашаясь с тем, что этот момент самый важный и серьёзный, ведь нарушение маскарада сулило куда больше проблем, чем всё остальное. В нынешние времена даже случайно сделанная на смартфон фотография могла раскрыть присутствие сверхъестественных существ в мире людей. Эдгар прикрыл довольную улыбку скрещенными пальцами рук, он любил напоминать старикам о своём превосходстве над ними по части современных технологий, ведь большинство из них не умели пользоваться даже электронной почтой. — Я возьму на себя обязанности командующего, — заявил Маверик. — Я служил майором четвёртой пехотной дивизии во Вьетнаме, так что знаю о ведении боя лучше многих из присутствующих. — Многих, но не всех, — подметил Оро, подняв вверх указательный палец. — У Мидаса больше боевого опыта, ведь, насколько мне известно, он прошёл не только вьетнамскую, но и вторую мировую войну. — Я никем не командовал, я работал в штабе, а во Вьетнаме дослужился лишь до старшего лейтенанта, — ответил Мидас. — Это неважно, ты прирождённый лидер, — отмахнулся Оро. — Важно, — отрезал Маверик. — Командовать ротой и дивизией — огромная разница. Задача Мидаса обезвредить Хьюго, а я говорю о подавлении сопротивления со стороны его союзников. — Согласен, — ответил Мидас. — Энтони справится с этой задачей лучше. — Ты позволишь анарху руководить действиями наших сородичей? — вспыхнул Оро. — Да. А какие могут быть проблемы? Маверик доказал свою лояльность. К тому же Эдгар доверяет ему, не так ли? — Мидас впервые за встречу обратил взгляд на носферату, пусть даже он был недобрым. Носферату улыбнулся, но глаза его говорили о недовольстве. Ему не понравилось, как Мидас решил ввинтить его имя в одно предложение с анархами в присутствии Кондора, ведь тот не знал, что Эдгар связывался с Мавериком, и лучше, если бы не знал и дальше. — Не пора ли закопать топор войны, Оро? — спросил Маверик, изогнув бровь. — Сколько можно гонять нашего брата? Вентру не ответил, лишь выше вскинул подбородок и поджал губы. — Значит, решено? — прервал напряжённую паузу Козырь, потирая ладони. — Решено, — ответил Мидас. Он всё ещё сопротивлялся необходимости действовать, но понимал, что дальнейшее развитие событий зависит от него. Не сделать ход значило пустить под откос все прежние достижения. И предать тех, кто отдал свои жизни в этой междоусобице. Сборы проходили там же, в академии. Со всего города стекались сородичи по зову своих примогенов. Сообщали, что Хьюго так же стягивает силы к музею. Его последователи малочисленны, но большинство из них готовы были отдать не-жизнь за своего принца, веря, что истина на его стороне. В назначенную ночь Мидас решил поговорить со своими союзниками. Они давно знали, что этот момент наступит, но готовы ли они к нему? Он и сам чувствовал себя не в своей тарелке из-за недавних событий. Кукловод, личность которого им ещё не удалось раскрыть, Грёза, необъяснимым образом воскресшая после гибели — всё это подтачивало самообладание Мидаса, хотя теперь, спустя несколько ночей, он мог оценить произошедшее трезво: тело Грёзы после выстрела не обратилось в прах, а значит, окончательной смерти не было. Но в тот момент он словно потерял рассудок и не мог этого осознать. Мидасу казалось, что всё кончено, и тем больнее ему было видеть труп возлюбленной. Он винил во всём себя: не будь он беспечен, то заподозрил, что Хьюго снова поступит нечестно. Но пускай он отдал противнику слона, король всё ещё стоит на доске. Теперь ход за Мидасом, и он собирается поставить Хьюго мат. Первым делом мужчина заглянул к Мяускулу. Гангрел выглядел намного лучше, чем при их последней встрече. Здесь же, в его комнате, находилась Кристалл. Она навещала Мяускула так часто, как ей позволял Козырь, и, похоже, их отношения уже давно перестали быть только дружескими, но Мидас не стал докучать расспросами, тем более, что Кристалл хорошо влияла на сородича: казалось, истерзанная и полная гнева душа Мяускула нашла примирение, даже его облик и речь изменились, стали более человеческими. Каждый сородич нуждался в парагоне, и Мяускул нашёл его. Гангрел был без тени сомнения готов к предстоящему сражению: теперь он защищал не только товарищей, но и Кристалл, ведь та тоже находилась в опасности до тех пор, пока не устранён Хьюго. Мара и Деми сходили с ума от тоски. Почти всё то время, что сородичи находились в академии, девушки не покидали своей комнаты. Деми, конечно, помочь общему делу никак не могла, а Мара спешила присоединиться к остальным и выступить против Хьюго, из-за которого был убит её сир. Кто станет после этого принцем, её не интересовало, и Мидас предположил, что вскоре после развязки Мара уйдёт к анархам. Возможно, думал он, это лучшее решение для неё. Она никогда не принимала уклад камарильи и оставалась верна ей только из-за Сирены. Редукс и Кумитэ, как и ожидалось, коротали время вдвоём, и Мидас не стал тревожить их. Ночью раннее он узнал, чем пожертвовал Редукс ради заключения договора с Мавериком, и был уверен, что брат последует за ним, несмотря ни на что, но для верности всё же дал немного своей крови и ему, и Кумитэ, потому сомневаться в их готовности следовать за ним Мидасу не приходилось. По пути в сгоревшее крыло, где он намеревался увидеться и поговорить с Ренегатом, Мидас встретил Занозу в непривычно тривиальной одежде и нового знакомого из числа анархов, перекочевавших из подпольного бара в академию вслед за своим лидером. Они о чём-то беседовали вполголоса и замолкли, заметив Мидаса. — Не подумай, мы ничего не замышляем, — словно в оправдание сказал Омега. — А я ничего и не говорил. — Мидас пожал плечами и прошёл мимо, а затем добавил: — Будь осторожен, она всегда при себе носит нож. Заноза хмыкнула и сложила руки на груди, показывая, что недовольна замечанием вентру. В конце концов, этой привычкой она спасла ему жизнь, и вот как он теперь ей платит. — Я знаю, — ответил анарх и достал короткий ножик с широким лезвием из незаметных на первый взгляд ножен, закреплённых на поясе, — эту фишку она переняла у меня. Мидас подивился тому, как тесен Лос-Анджелес, и направился дальше. Ренегат сидел на диване и протирал промасленной ветошью лезвия секиры. Он ещё страдал от полученных увечий, но не мог позволить себе отдых — он нужен Мидасу и должен вернуться в строй несмотря ни на что. Тут же в кабинете находилась Дина. Она взобралась на стол, подтянув колено одной ноги к груди, и рассматривала свои татуировки на предплечье. Заметив гостя, Митт соскочила со столешницы, будто её могли отругать за это. — Ты знала, что так будет? — спросил Мидас, глядя на малкавианку. Та кивнула. — Почему не сказала? Мы могли предотвратить всё это. — Или так, или вернувшихся было бы вдвое меньше, — ответила Дина. — Я выбрала меньшее зло. Девочка ведь не пострадала в итоге, но раскрыла свою истинную силу. — Не тебе решать её судьбу. — Верно, Принц, не мне. Но и решать тут нечего, всё уже сделано за нас, задолго до нашего рождения. — Кто этот сородич, что манипулирует нами? — Это не то знание, что мне разрешено узреть. И никому не разрешено. Но всё тайное рано или поздно становится явным. — Постарайся… Хотя бы какой-то намёк на то, кем он может быть. Хоть что-то… — настаивал Мидас. Дина приблизилась к нему и, глядя мужчине в глаза, коснулась ладонью его щеки. Она улыбнулась нежно и робко, а затем опустила руку и вздохнула. — Мы все знаем, кто это, но не знаем об этом. Больше они ничего не говорят. — Они? Малкавианка не стала пояснять, кого она имела в виду. Она обогнула Мидаса и, выйдя из кабинета, направилась вдоль чёрных стен, сопровождаемая тихой мелодией, которую мычала себе под нос. — Полагаться на безумный разум бесполезно, — сказал Ренегат. — Кто-то из них наверняка ведает истину, но обличить её в такие слова, которые поймут другие, не способен. Попробуй спросить Банана, быть может, он и есть тот самый кукловод? — Ты вдруг стал комедиантом, — с недовольством отметил Мидас. — Шутка хороша, когда сказана к месту, но тебе сейчас не до смеха. Одна не-жизнь отделяет тебя от нового и ответственного статуса. Беспокоишься? — Да, но не из-за этого. Ты же слышал, они хотят, чтобы я убил Грёзу, если она вернётся. — Тогда будет лучше, если она этого не сделает. Если ты хочешь уберечь её, то я обещаю, что постараюсь выяснить, куда она могла сбежать, а когда найду, спрячу так, чтобы уже никто не мог выйти на её след. — Такое разве возможно? — Разумеется. Но только ты не будешь знать, куда я её отправил. — Пусть так. Главное, чтобы она была в безопасности, — ответил Мидас и вздохнул. — Значит, решено: оставь заботы, я со всем разберусь, а у тебя на нынешний момент есть дела важнее. — Для меня нет ничего важнее Скайли, понимаешь? Ренегат отложил секиру и откинулся на спинку дивана. — Не понимаю, Мидас. У меня не было таких связей ни при жизни, ни в не-жизни. Но это не значит, что я буду менее усерден в поисках. Успокойся. Чем сильнее ты раздосадован и опечален происходящими вокруг событиями, тем легче тобой управлять. Этого допускать нельзя. Тебе нужна холодная голова. — Я постараюсь переключиться, но… Не могу отделаться от мысли, что я виноват в том, что она стала монстром, — признался вентру. Он прошёл к столу и, опершись на него ладонями, опустил голову. — Возможно, тебе надо было и её похоронить на шесть лет? — подметил Ренегат с ухмылкой. Мидас бросил на него ледяной взгляд. — Ты принимал морфин? — Пришлось, — ответил Ренегат и развёл руками. — Теперь понятно, почему ты такой весёлый. — Я сам изумлён. — Ладно, надеюсь, ты придёшь в себя к тому времени, когда мы выступим. — О, не сомневайся, Мидас, я буду свеж и бодр как огурчик, — ответил нагараджа, и Мидас впервые услышал его громоподобный хохот. Это настолько смутило его, что мужчина поспешил ретироваться, пока не узнал о старом друге что-то ещё такое, чего не подозревал. Примогены и гарпии сидели в амфитеатре и оживлённо обсуждали насущные дела, когда Мидас присоединился к ним. — Ах, Золотой Принц, подойди, у нас есть новости, — сказал Козырь, заметив его. — Сегодня к рассвету в Лос-Анджелес прибудут Асмодей и Фира, — сообщил Оро. Он был недоволен этим и не пытался скрывать свою реакцию. — Сразу два юстициара? — удивился Мидас. — Дело-то серьёзное. Заметь, они выбрали в качестве послов представителей тех кланов, которые не состоят в нашем альянсе, — добавил Эдгар, — тореадор и гангрел. Хитро. — Но это и не вентру с ласомбра, — заметил Кондор. — Ещё бы они послали ласомбра. Этой Хаш ещё года от становления нет, а уже вон как высоко взлетела. Благо, свои тени она раскидала в Нью-Йорке, а не здесь, на западном побережье. — Значит, надо действовать как можно скорее, — ответил Мидас. — Несомненно. У нас в запасе около девяти часов. Этого должно хватить, чтобы разобраться с Хьюго. В конце концов, нас больше.***
Покинутые людьми улицы наводнили сородичи, стекавшиеся к музею, который служил резиденцией Хьюго. Это трёхэтажное здание располагалось практически в центре города, в глубине небольшого парка отдыха, окружённого густой стеной деревьев. Уже на месте войско разделилось: малкавиане рассредоточились по периметру, чтобы скрыть иллюзиями прилежащую к музею территорию в радиусе пары кварталов и отгонять зевак, их контролировали Заноза и Джек; несколько отрядов Маверик выставил на улицах — они должны были сдерживать и устранять противников, которые попытаются сбежать, командовать ими он назначил Омегу, Викс и ещё нескольких приближённых; основные же силы во главе с самим Энтони выстроились в парке. Мидас и его отряд, состоявший из Ренегата, Редукса, Мяускула, Дины и Кумитэ, вошли в здание через пожарный выход, пока остальные сородичи ринулись в музей через центральную дверь. Хьюго ожидал нападения: несмотря на малочисленность противников, они были хорошо подготовлены к бою и сражались яростно и неотступно за своего принца и за свой город, которым должен управлять достойный сородич, а не мятежник, покрывающий диаблеристов. Котерия Мидаса быстро и слаженно устраняла врагов: Ренегат, Кумитэ и сам Мидас рубили разбросанных Мяускулом вампиров, а Дина и Редукс помогали ему, нейтрализуя их своими клановыми дисциплинами. Они продвинулись на второй этаж, когда лестницу между ним и третьим взорвали. Такой выходки от Хьюго не ожидал никто: он готов был разнести всё здание, наплевав на последствия, лишь бы задержать Мидаса или погрести его под обломками. Сородичам пришлось продвигаться вдоль этажа, тесня противников к союзникам, которые поднимались по главной лестнице. Там же произошёл второй взрыв, который полностью отрезал захватчикам путь наверх. Однако оставалась ещё наружная пожарная лестница, ведущая на крышу, к ней-то и выдвинулся Мидас. Им пришлось выйти из здания и обогнуть его. Они обнаружили, что на улице тоже идёт бой, но кто и с кем сражается уже нельзя было сказать: схватка походила на безумную потасовку, клубок извивающихся змей, норовящих вырвать друг другу глаза. Сородичи зашли с торца здания музея и взобрались на его крышу по навесной лестнице. Выход на крышу был заблокирован, однако выбить замок на нём не составило труда, и они смогли наконец проникнуть на третий этаж, где располагался кабинет Хьюго. Здесь также шёл бой, но Мидас, глядя на вампиров, понял, что они не защищают Хьюго, а наоборот бегут из того крыла здания, в котором находится его кабинет. Среди гомона раздавались отдельные крики: кто-то взывал сородичей одуматься и вернуться. Похоже, что и та, и другая сторона сражающихся были союзниками Хьюго, но часть из них дезертировала в страхе перед чем-то, что гнало их прочь. Мидас и Ренегат прорубили путь через толпу сородичей и оказались, наконец, у дверей, отделявших их от заветной цели. Толпа сзади напирала, но Мяускул и Редукс сдерживали их, пока Мидас пытался открыть двери. Те не были заперты, но не поддавались. Ренегат налёг всем весом на одну створку, а Мидас на вторую, и только тогда им удалось приоткрыть их. Как оказалось, с той стороны их блокировала гора трупов, магов, по всей видимости. Раны на их теле были ужасными и глубокими, их нанесли когтями в приступе ярости или помешательства. Того, кто убил их, долго искать не пришлось: несколько магов ещё были живы и пытались спастись от чудовища, которое металось от одного человека к другому и с рёвом рвало их на куски. Когда с последним было покончено, существо прыгнуло к поверженной жертве и, встав около неё на четвереньки, стала поедать лицо, словно дикий зверь. Ренегат сразу понял, кто перед ними. Он опустил секиру и обернулся к Мидасу, а тот стоял, как вкопанный: он был потрясён увиденным и не мог произнести ни слова. Нагараджа снова взял оружие в руки и сделал шаг вперёд, но Мидас схватил его, впился в предплечье дрожащими пальцами, останавливая. Ренегат смерил вентру полным сожаления взглядом и направился обратно в коридор. Он и остальные сородичи остались защищать кабинет, пока Мидас находился внутри один на один с монстром. Тот был с головы до ног покрыт кровью врагов и всё равно ощущал неутолимую жажду. Зверь овладел им, и, казалось, уже ничто не вернёт к человечности. Когда двери закрылись, отделив шумную толпу, внезапно наступившая тишина заставила существо отвлечься и взглянуть на мужчину. В его безумном и озлобленном взгляде промелькнуло замешательство, а затем оно отскочило от тела, которым питалось, и забилось под стол. Мидас прошёл вперёд, ступая по красному и липкому от крови паркету между разбросанных конечностей и тел, обогнул стол и присел на корточки. Грёза сидела на полу, обняв колени руками, и горько плакала. Из её неразборчивой речи Мидас улавливал лишь тихое «прости». — Иди сюда, — сказал он вполголоса и протянул руку. Девушка подняла на него болезненные, налитые кровавыми слезами глаза и, разревевшись ещё пуще, бросилась в объятия Мидаса. Мир вокруг перестал существовать, сейчас на всём белом свете были лишь они вдвоём, преисполненные виной и страхом. Даже придя в себя, Грёза источала столь сильную ауру злобы и ненависти, что Мидасу приходилось подавлять желание отпихнуть её прочь, и это доставляло ему неимоверные страдания. Он старался не думать о Грёзе как о монстре, но всё в ней кричало об опасности. Её била крупная дрожь от осознания того, что она натворила, но зверь внутри неё упивался этим. — Ты убила Хьюго? — спросил Мидас. Он неуверенно коснулся пальцами её слипшихся волос и провёл ладонью по голове, чтобы успокоить. — Нет, — ответила Грёза. — Он спрятался, когда услышал, что я иду за ним. — Как ты здесь оказалась? — Он как-то нашёл меня. Не помню, где я была… Всё, как в тумане, с той ночи, когда… — Не надо, не вспоминай, — прошептал Мидас, прижимая девушку крепче. — Мне так жаль… Я хотела защитить нас. Хотела стать сильной и дать отпор врагам. А теперь я не хочу этого. Я не знаю, чем я стала. — Ничего не говори, всё будет хорошо, — пообещал Мидас. — Я уберегу тебя. — От чего? — спросила Грёза, поднимая глаза. Но ответ сам пришёл к ней на ум. — Они всё знают? Меня хотят убить, так ведь? Слёзы снова наполнили глаза девушки и покатились алыми потоками по щекам. Мидас взял её лицо в свои руки и поцеловал Грёзу в лоб. — Я же сказал, всё будет хорошо. Я не дам тебя в обиду. Двери кабинета распахнулись и в него вошли Ренегат и Редукс. Кумитэ, Мяускул и Дина тоже были целы, но остались снаружи. Мидас встал и поднял Грёзу с пола, она едва стояла на ногах — страх перед тем, что её ждёт, лишил её сил. — Юстициары скоро будут здесь, — предупредил Ренегат. — Надо что-то делать. Если Асмодей увидит девочку, ей конец. — Чёртовы тореадоры, — процедил Редукс. С улицы донёсся рокот приближающегося вертолёта, он сел на крышу и затих. Редукс снова выругался. — Прятать негде, а бежать поздно, — заключил Ренегат. — У меня есть идея, — сказал тремер. Он подскочил к Мидасу и Грёзе и, схватив девушку, отцепил её от брата. — Что ты делаешь? — возмутилась она. — Спасаю тебя, дура, — ответил Редукс. Он затолкал Грёзу за штору и приказал молчать, а сам встал перед ней. — Дурак здесь только ты, раз думаешь, что это поможет. — Ренегат покрутил пальцем у виска. — Как будто он не поймёт, что перед ним две ауры. — Тебе-то откуда знать, поймёт он или нет, я лучше разбираюсь в этом вопросе, — огрызнулся Редукс. В коридоре возникли несколько силуэтов: две из них принадлежали юстициарам, другие — сопровождавшим их Оро и Козырю. Увидев в кабинете гору расчленённых трупов, они остановились и переглянулись. Кое-как пробравшись через них внутрь, стараясь не запачкать одежду и обувь, сородичи остановились напротив Мидаса и Ренегата. — Где Хьюго? — спросила Фира. Её грозный взгляд не оставлял собеседнику ни малейшего шанса на ложь. — Всё ещё не найден, — ответил Мидас. — Остальные, я полагаю, убиты, — сказал Асмодей, осматриваясь. Когда он заметил Редукса, стоявшего в непринуждённой позе возле плотной гардины, он изменился в лице. На нём возникла смесь ужаса и отвращения. Он нагнулся к уху Фиры и что-то шепнул, затем обернулся к Оро. Тот слышал, о чём шла речь, и сглотнул комок волнения, вставший в горле. Редукс и Мидас занервничали. От того, скажет ли Оро что-то и что именно он скажет, будет зависеть сразу две не-жизни. Не-жизни, которые ему самому, по большому счёту, лишь мешались всё это время, и теперь настал удачный момент от них избавиться. Редукс не сводил глаз со своего сира, а тот смотрел в ответ немигающим взором чёрных очей, и ничего в них не читалось в этот момент. Стоявшая позади Кумитэ, Дина и Мяускул готовы были броситься с боем на юстициаров, если всё пойдёт под откос, но Ренегат незаметно показывал им знак держать себя в руках. Эти двое были им не по зубам. «Прошу вас…», — мысленно произнёс тремер, надеясь, что Оро услышит его. Захочет услышать. Но он не знал, о чём его просить. О снисхождении? О втором шансе? Слишком много хлопот они оба доставили ему. Надеяться на милосердие было глупо. Оро прикрыл глаза и облизнул сухие губы, а затем вполголоса произнёс приказ. Козырь сложил руки на груди и вздохнул. Асмодей и Фира всё ещё выглядели напуганными, но, похоже, Редукс потерял для них интерес. Исчез с поля зрения, как и ни бывало его никогда. — Мы осмотрим музей ещё раз и найдём Хьюго. Оставайтесь здесь, — сказал тореадор, и делегация поспешила покинуть кабинет, ставший кровавой бойней. Оро помедлил. Ему не нужна была благодарность, и один его вид показывал, насколько ему омерзительно то, что он сделал. Но он сделал это. Вентру последний раз бросил на Редукса неприязненный взгляд и покинул сородичей. Когда двери за ним закрылись, Редукс осел на пол. Мидас закрыл лицо ладонями и рассмеялся нервно и будто исподволь. — Что он сказал? — спросила Грёза, выглядывая из-за гардины. — Никто не услышал, — ответил Ренегат, и Мяускул в подтверждение его слов пожал плечами. — Я же говорил, — произнёс Редукс сиплым голосом. — Представляю, в каком ужасе был Асмодей… — А что он увидел? — снова задала вопрос Грёза, садясь на корточки возле тремера. Он обернул к ней лицо, на котором читались презрение и сочувствие одновременно. — Мою жалкую красную ауру, объятую чёрным, как смоль, пламенем.***
Хьюго обнаружили в подвале, где располагалось хранилище музейных экспонатов. Горстка сторонников, которых он держал в качестве личной охраны, сдались, когда узнали, что всё кончено. Юстициарам было приказано ликвидировать бывшего принца за совершённые преступления против сородичей, и приказ исполнили на месте. Дина и Редукс вывезли Грёзу в академию, пока остальные разбирались с бедламом, который они устроили в Даунтауне, и спрятали в сгоревшем крыле, поскольку очень скоро делегация юстициаров и примогенов вернулась туда же для решения насущных вопросов. Хотя Асмодей и Фира были наделены особыми полномочиями, они подвергли сомнению кандидатуру Мидаса на место принца Лос-Анджелеса и до последнего не хотели утверждать его. Голосов Козыря и Кондора, а также рекомендаций Оро и Эдгара было недостаточно. Но в трудную минуту на собрание прибыли остальные примогены, узнавшие о кончине Хьюго. Не было только Кастора, который, по всей видимости, действительно покинул страну, почуяв, что дело может закончиться для него худо. Хаос высказался однозначно против того, чтобы Мидас стал принцем. Его позиция была понятна, в конце концов, Хьюго — его дитя. Мейв и Люкс присоединили свои голоса в пользу Мидаса, а Жнец и Максимиллиан воздержались от принятия какого-либо решения, но когда Оро заявил, что за неимением иных вариантов принцем снова станет он, так как уже был им, примогены поспешили согласиться, что Мидас будет более подходящим кандидатом, что одновременно оскорбило и обрадовало Оро. Собрание продолжилось и после того, как юстициары покинули академию искусств. Их миссия была выполнена, остальные вопросы они оставили на нового принца и его совет. Однако до тех пор, пока в здании присутствовали те, кто мог быть опасен для Грёзы, она продолжала прятаться. Впрочем, девушка не спешила выходить из своего укрытия. Спустя долгое время она снова начала думать о том, чтобы сделать что-нибудь с собой. Так будет лучше для Мидаса, полагала она. Её размышления прервал стук в дверь. Она едва держалась на единственной петле, и потому Старфиш пришлось открывать её с особой осторожностью. — Ты не против, что я беспокою тебя, дитя? — спросила она. Грёза не ожидала её появления и помедлила, прежде чем кивнуть. Малкавианка подошла к Скай и взяла её за руки. — Ты страдаешь. Твои думы темны и страшны. Напрасно. Всё, что с тобой случилось, всё, что происходит сейчас, и всё, что тебе ещё только предстоит — часть твоего предназначения. — Никакого предназначения нет. Всё это время нами манипулировали. — Грёза опустила голову и всхлипнула. — Я не об этом предназначении, дитя, — сказала женщина, приподнимая лицо девушки за подбородок и стирая капнувшую слезинку пальцем. — А о каком тогда? Вместо ответа Старфиш достала спрятанный под одеждой сухоцвет из метёлки красных колосьев и протянула его девушке. — Ты знаешь, что это? — Нет. Старфиш улыбнулась и протянула цветок Грёзе. Та взяла его неуверенным движением и стала рассматривать. — Это амарант. Его отправляют сородичу в качестве предупреждения. — Предупреждения о чём? — спросила Грёза, хотя она прекрасно знала, что такое амарант, так как слышала прежде это слово от Мидаса. И это не понравилось ей. Она напряглась, ожидая нападения, отошла подальше. — О том, что другой сородич хочет убить тебя и совершить диаблери. Грёза молчала и ждала следующего действия Старфиш. Та сделала несколько шагов к девушке, и Скай отшатнулась от неё. — Не бойся. Я дала его тебе за тем, чтобы забрать. — Забрать? — переспросила Грёза недоумённо. Старфиш расстегнула верхние пуговицы блузки и обнажила шею. — Ты должна поглотить мою душу. — Нет! — вскрикнула девушка и бросила цветок, словно тот ожег её руку. — Я не буду этого делать! Я больше не хочу становиться монстром! — Послушай меня внимательно, Грёза, — сказала Старфиш. Тон её голоса был тихим и вкрадчивым. — Твоё рождение, твоё обращение, твой путь до сего момента — всё это было сделано не тобой, а тем, кто управляет твоей судьбой. Тебя готовят и делают всё, чтобы ты следовала намеченному пути. Но у тебя есть выбор. Не иллюзия, какая была у Мидаса и у всех тех, кто встал на вашем пути, а настоящий выбор. Я дарю тебе его. Никто, кроме меня не скажет тебе о нём, и ты не будешь знать, в чём он заключается, но поймёшь, когда придёт время. Прими это и сделай так, как я тебе сказала. — Если ты даёшь мне выбор, то я и сейчас могу сделать его, и я отказываюсь! — Я могу заставить тебя, ты знаешь это, — не отступала Старфиш. — Ты сильна, но моя воля крепка, и я могу сломать твою, но не хочу. — Зачем? — спросила Грёза. По её щекам катились алые слёзы. — Только тебе суждено встретить Её. Но тебе никогда не услышать чистый звон истины за гулом обмана. Даже я не знаю, почему и для чего выбрали тебя, но когда ты встанешь лицом к лицу со своей судьбой, ты увидишь. И я знаю, что мой путь должен завершиться здесь, чтобы твой не оборвался в будущем. Это финальный акт, Грёза. Далее никто и ничто не сможет направлять тебя так, как им угодно. Известное пророчество исполнено, но начинается то, о чём ни я, ни Дина, ни Джозеф не ведаем. Мы можем лишь чувствовать: грядёт нечто ужасное. — Как диаблери поможет мне узнать, что меня ждёт? — усмехнулась Грёза. Она сложила руки на груди и, немного успокоившись, добавила: — Я тоже смогу пророчествовать? — Не знаю. — Старфиш пожала плечами и улыбнулась. — Сделай это, и увидишь. — Я убила многих сородичей. Некоторые жертвовали собой, других же я убила потому, что хотела, и никто не знает об этом. — Гангрел в катакомбах, Красная девушка в музее, сделавшая тебя сосудом её собственных грехов… Да, я вижу. — Я больше не хочу никого убивать, — произнесла Грёза, вкладывая в каждое слово свою боль. — Прошу тебя. Я не могу… — прошептала Старфиш и замолкла. Она собиралась с мыслями, не решаясь сказать что-то. — От этого зависит не только твоя не-жизнь, но и близких тебе сородичей. — Ты манипулируешь мной. Старфиш покачала головой и опустила её. — Я совершила амарант много веков назад, ещё до того, как увидела смерть Оро и предупредила его об этом. Джозеф укрывал меня почти двадцать лет, прежде чем я смогла снова явить себя миру. Никто, кроме него, не знает об этом, и я не сказала, почему сделала это. Наши судьбы сплетены. Всех нас. Моя, твоя, Мидаса, Джозефа, Оро… — И почему же ты сделала это? — Не знаю. Старфиш улыбнулась. Грёза фыркнула и всплеснула руками, такой ответ её не устроил. Малкавианка обвела взглядом комнату, собираясь с мыслями. — Я встретила его в одном из своих путешествий на родину и увидела, что его не-жизнь должна оборвать я. Перед смертью он поведал мне, что незадолго до нашей встречи он обратил своего правнука. Я не придала этому значения. Спустя полтора века, в тот самый день, когда я предсказала Оро его судьбу, я столкнулась с этим сородичем снова. Он не знал, что я следила за ним, и даже если бы знал и предстал передо мной лицом к лицу, не понял, кто я. Это был его правнук. Ренегат. Грёза нахмурилась, складывая всё сказанное воедино, а затем усмехнулась. — Всё переплетено, да? — Именно так. Поверь мне, ни одно существо не могло бы свести всех участников этой игры так ловко. На это способна лишь судьба — сила, недоступная ни живым, ни мёртвым. Все мы находимся в этом самом месте в этот самый час потому, что так должно было случиться, а не потому, что нами управляет древнее непостижимое существо. Допотопные не могут манипулировать нами, грёзя о нас из своих могил. Они лишь пыль и голод. Когда Мидас наконец пришёл за Грёзой, она сидела под распахнутым окном, за которым виднелся светлеющий предрассветный горизонт. Он вывел девушку из комнаты к остальным сородичам, всё ещё обсуждавшим дела в амфитеатре, и, посадив в зале, попросил подождать его. Спустя час или два, или, быть может, целую вечность, Грёза очнулась от раздумий, когда кто-то подсел к ней и взял её руку в свои ладони. Она улыбнулась, решив, что это Мидас, но, повернув голову, увидела двуликого Козыря. Он ничего не сказал, лишь кивнул, сжал пальцы девушки, а затем отпустил её и, надев маску, ушёл прочь. Не всё вернулось на круги своя — Грёза чувствовала со стороны сородичей неприязнь, страх, презрение, даже от тех немногих, с которыми её связывали кровные узы, и всё больше уходила в себя. Мидас уверял, что скоро всё забудется, и отношение к ней станет прежним, но девушка сомневалась в этом, и в конце концов, она приняла решение уйти на покой на многие годы, пока не исчезнет последнее чёрное пятно на её ауре.