Вэнь Сюй всегда не понимал своего отца. Не понимал, зачем им мировое господство, когда они и так являются одним из самых сильных орденов. Не понимал, зачем он уничтожает и подчиняет более мелкие кланы, когда можно было с ними договориться о союзе. Не понимал, зачем он поступает именно так, хотя прекрасно знает, к чему могут привести его действия.
Не понимал. Но ослушаться не мог.
Вэнь Сюй очень хотел вернуться в детство. В те дни, когда их семья ожидала появления третьего ребенка, когда ему, двадцатилетнему, уже начали искать невесту, когда его братца-раздолбая чуть ли ни силками приходилось вытаскивать из покоев, где тот занимался всякими непристойностями (которые не достойны даже быть озвученными в присутствии первого молодого господина). Хотелось вновь увидеть смеющегося отца, матушку, которая целует своего мужа и сыновей в носы, а-Чао, который на все проявления нежности только недовольно бурчит, и… Хотелось бы увидеть а-Леи.
В памяти хорошо отложился тот момент, когда он держал на руках это маленькое и сморщенное существо, которое кряхтело и извивалось, стараясь вырваться. Возможно, а-Чао был таким же, но этого Вэнь Сюй давно не помнит.
- Вот смотрю я на вас,- женщина перебирала волосы старшего сына,- И все вы такие хорошенькие и миленькие! Даже не вериться, что скоро у тебя самого появиться такой же малыш.
А вот отец отнесся к появлению третьего сына относительно равнодушно. Он только сказал, что уже выбрал тому имя в быту и теперь намерен называть ребенка только Вэнь Гудан. Почему именно Гудан? Отец так и не объяснил, хотя, по рассказам матушки, когда-то давно он очень восторженно объяснял, что его старший сын, Вэнь Гуанхуэй, будет сиять, подобно солнцу, а средний сын, Вэнь Хуэйцин, будет воскрешать из пепла миры. И тогда получается, что а-Леи будет всю жизнь одинок? Но перечить отцу нельзя. Да и матушка не возражала: раз муж решил, то так и будет.
Отец промахнулся. Сильно промахнулся. Вэнь Леи никогда не был одинок...
А потом началась война. Зачем? Почему? А кто ему ответит? Вэнь Сюй пытался противиться отцу, но тот лишь смерил его холодным взглядом. И все.
Голова болела от запаха гари. Огонь, точно плащ из дорогого шелка, следовал за юношей, оставляя после себя лишь руины и множество трупов. Вэнь Сюй не хотел становиться солнцем: он хотел вернуться домой. Не в Безночный город, где торжествует власть Вэнь Жоханя, а домой, где все звонко смеются, радуются и живут. Там матушка будет вытаскивать отца поздно ночью из-за рабочего стола и браниться так, как не умеет ни один крестьянин. Там отец под громкий визг своей жены взвалит ту на спину и будет кружить, совершенно не заботясь о том, что их кто-нибудь видит или слышит. Там они с братом подбегают к родителям, и те называют их бесстыдниками, но все равно целуют и относят в свои покои, где они вот так все вместе спят на одной кровати.
Когда они все это потеряли? Когда отец захотел власти? Когда матушка научилась так беззвучно плакать над колыбельной маленького диди? Когда а-Чао начал утопать в разврате и зависти? Когда он сам стал точной копией Вэнь Жоханя? Когда? Почему их никто не предупредил? Почему так больно смотреть на то, как некогда счастливые люди проливают слезы и кровь, видя перед собой лишь символ солнца? Почему так привычно теперь видеть смерть и агонии? Почему так легко строить презрение и ненависть в карих глаза?
Жалел ли Вэнь Сюй о сожжении Облачных глубин? Жалел. Он ненавидел себя за то, что так и не нашел сил противиться Владыке, когда еще мог. Он просто ненавидел себя.
Когда он встретил Не Минцзюэ, какое-то неведомое чувство овладело телом. Будто так и должно быть. Будто только так Вэнь Сюй сможет избавиться от криков умирающих людей в своей голове.
Когда огромная сабля возвысилась над его шеей, хотелось крикнуть на каком-то странном языке слишком правдивые слова, обращенные к тем, кому еще предстоит жить. К тем, кто все так же будет пешкой в этой огромной игре, где уже не понятно, кто победитель, а кто проигравший.
Мы снова поднимаем факелы,
которые нам дают,
Потому что все проходит,
Потому что ничто не останавливается…
Когда Вэнь Сюй стал призраком, ему хотелось вернуться в ту блаженную темноту, откуда его вынули. Ему не хотелось знать того, что произошло с его орденом, что стало с его семьей.
Пепел. Руины. Пустота. В Безночном городе наступила тьма.
Каково это, смотреть на развалины родного дома? Смотреть на прогнившие за двадцать лет трупы тех, кого знаешь поименно? Смотреть на матушку, которая пронзила себя кинжалом? Смотреть на ее немой крик и понимать, что все уже давно кончено? Хотеть коснуться, но лишь пройти сквозь тело, ведь ты- призрак и не можешь касаться людей? Хотеть разорвать себе грудь и вынуть то, что болит и умирает так медленно и мучительно, что легче было бы самому достать это и уничтожить?
И в голове вновь возник тот странный голос, который говорил на странном языке, но его слова были так просты, понятны и… ненавистны.
Снова идти…
Во что бы то ни стало
К тому, что нас ожидает,
К обещаниям, которые мы исполняем…
Снова идти…
Во что бы то ни стало
Собраться с силами,
Чтобы никогда не переставать
Идти.
Когда он впервые увидел Не Мина, то подумал, что ему все это лишь кажется. Потому что так не бывает. Потому что этот мальчишка был точной копией а-Леи. Так не бывает. Так не может быть! Действительно, не бывает. Потому что этот ребенок был еще и Не Минцзюэ. Как Вэнь Сюй это понял? Глаза. Такие же, как и двадцать лет назад.
И он снова шел. Шел за этим ребенком, потому что это единственное, что осталось у него от прошлой жизни. Пусть огонь потух в собственных глазах, пусть он и потерял себя в этой темноте, пусть его существование важно лишь для а- Мина, но Вэнь Сюй встанет и пойдет.
Потому что у мертвого солнца все еще остался один живой луч.
***
- А-Сюй.
- Чего тебе, мелкий?
- Это… Это же твой сон, да?
Они стояли на пустом поле. Вокруг витал пепел некогда великой империи.
- Это воспоминание,- юноша смотрел вдаль, стараясь понять что же будет дальше.
Не Мин обхватил его ладонь своей.
- А-Сюй, скажи… А ты жалеешь о чем-нибудь?
- Возможно… Я скорблю, и это будет правильнее.
- А о чем?
- Понимаешь, мелкий, в этом мире нельзя плыть по течению. Я пробовал- и посмотри, к чему все это меня привело. Меня не будет ждать перерождение… Услышь же мою скорбь, Не Мин: я не смог противостоять своему отцу, когда это было возможно, а потому и совершил все те ужасные вещи, которые мог бы и не делать, если бы… Если бы у меня было чуть больше решимости… Может, все и было бы не так ужасно…
- Ой, ой, ой! В кои-то веки рассказал!
Мальчик напрягся от этого незнакомо-знакомого голоса, который звучал то ли в голове, то ли вокруг, то ли его вообще не было.
- Ну что же ты! Я же только добра вам желаю! Ха-ха! Мои же вы наивные… А тебя, кстати, Вэнь Сюй или Вэнь Гуанхуэй, ждет перерождение. Правда, тот мир, который мы тебе подобрали, очень сильно отличается от этого, но… Там здорово!
И парень начал растворяться, становясь пеплом. Вэнь Сюй улыбался.
- Увидимся еще, мелкий…
***
Мальчик проснулся, и пара свитков упали на пол. Видимо, он вчера так и заснул в комнате для занятий, переписывая в наказание трактат по тактике.
События сна медленно восстанавливались в голове, и теперь…
- А-Сюй!
Мин звал. Звал много раз. Но ему никто не откликнулся. И вдруг в голове отчетливо прозвучал голос парня:
- Я отдаю всю жизнь тебе...
