***
Некоторым временем ранее.
Лодка качнулась, и двое сидящих в ней мальчишек громко засмеялись. Выловив плавающие из воды локвы, Цзян Хай улыбнулся. Они прятались в кроне ив уже несколько сяоши, следя за тем, как старшие ученики разучивали различные приемы. Конечно, им тоже хотелось на тренировочное поле, но свое время они уже отсидели, а потому сейчас отдыхали, пожирая краденные с кухонь фрукты. Им влетит за это, но это будет когда-нибудь потом, когда они вдвоем успеют задобрить кухарок и они просто не смогут долго злиться на них. А сейчас можно спокойно выплевывать косточки за борт, целясь в мелкие листья, упавшие с дерева. - Как думаешь, нас будут искать? Мину совершенно не шел пурпурный: смуглая кожа с обилием веснушек выглядела грязно, глаза теряли изящность зелени, а угловатость становилась более заметной. И еще… - Не-сюн, откуда у тебя шрам на шее? - Этот?- он указал на бледную белую полосу поперек горла,- Дагэ говорил, что, когда я был еще совсем маленьким, к нам в дом пробрались чужаки и попытались меня убить. Но их вовремя поймали и убили, а меня отдали лекарям, но даже они не смогли скрыть порез. - А у меня нет шрамов,- Цзян Хай досадливо вздохнул. - Будут,- ему махнули рукой,- У нас локвы закончились. Надо запастись провизией более основательно. - Но мы же еще не поймали Речного змея! - Да не приплывет он… - Приплывет! Я чувствую, приплывет!- он набрал в грудь побольше воздуха и крикнул,- Гуаньли! Тишина. - Он тебя утопить пытался, а ты его снова зовешь,- Мин потянулся и взял весло,- Все! Поплыли обратно. Цзян Хай вздохнул, но возразить не смог. Не-сюн был прав: это существо его чуть ли не убило, а он все еще хочет с ним встретиться. Так что же им движет? Им движет голос. Под вечер, когда на улицах начали зажигаться огни, а торговцы сворачивают свои лавочки, на пристани стоял мальчишка и смотрел в темную воду. Она манила, звала, притягивала к себе. В фиалковых глазах отражалась пустота. Цзян Хай никогда бы не пришел сюда один, но ему казалось что так и должно быть. Понимание и сознание отошли на второй план, когда где-то на дне черного омута мелькнули белые искры. Но это был уже другой змей. Белые, точно прозрачные, глаза смотрели на ребенка внимательно, следя за каждым его движение, серебристая чешуя вперемешку с черной отливали в свете луны, а тонкие рога загораживали собой все небо. «Кто же ты такой, прекрасный Небожитель?» Не Мин сидел на пристани, сжимая в руках колокольчик. Где-то сзади подбежали взрослые, трясли его за плечи, что-то говорили. Но им не отвечали. - Он забрал его,- выдавил мальчик, до крови сжимая абсолютно холодный металл,- Он забрал его. А потом закричал, схватившись за голову. Не успел. Не смог остановить. Хуайсан крепко обнял ревущего ребенка и посмотрел на Ваньиня. Тот гневно раздавал приказы, с опаской поглядывая на воду. Драконы не едят людей. Они даже на них не нападают! И если Цзян Хая действительно утопила какая-нибудь тварь, то драконом она быть не могла. Кто вообще мог утопить восьмилетнего ребенка?! На следующее утро делегация из Цинхэ улетела из Юньмэна.***
Мин лежал на кровати, прижимая к груди колокольчик. Он так и не выпустил его из рук с того самого момента. Слез больше не осталось, но какое-то странное чувство пустоты и боли царили внутри детского сердца. - Конжиги, так нельзя. Поешь хоть чуть-чуть. Бабуля села рядом, погладив ребенка по ногам. Мин не выходил из комнаты уже два дня, не отвечая ни на что. Слишком похож на Минцзюэ.***
Огромные слезы текли ручьями по смуглому лицу. Мамы с папой больше нет. Их больше нет. - Конжиги, так нельзя, понимаешь, нельзя. Женщина села на пол, гладя юношу по босым ногам. Вся Нечистая юдоль облачилась в белый траур, так несвойственный этим местам. Льняное ханьфу смялось. - Я не смогу держать на руках еще и тебя. Пожалуйста, хотя бы сядь. Минцзюэ слегка повернул голову, смотря на бабулю, которая прижимала к себе спящего и зареванного Хуайсана. Собрав остаток сил в кулак, парень сел и тут же бы упал, если бы его не придержали за грудь. Положив ребенка на кровать, Жулдызай накормила нового главу, сменила на нем одежды и так же уложила в постель. Хуайсан прижался к теплому телу дагэ, свернувшись комочком под его боком. - Ба,- Минцзюэ разлепил бледные губы,- Спой про казака. - Конечно, конжиги,- женщина слабо улыбнулась и запела на другом языке, иногда слушая, как ей шепотом подпевают...***
-Не вернется,- мальчик сильно зажмурился,- Цзян-сюн не вернется. Никогда не вернется. Женщина взяла его на руки и начала баюкать. - Ба,- маленькие ладошки сжали зеленое ханьфу,- Спой про казака. Ей вдруг показалось, что она держит на руках именно Минцзюэ, а не Мина. -Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю. Тихо смотрит месяц ясный В колыбель твою. Стану сказывать я сказки, Песенку спою; Ты ж дремли, закрывши глазки, Баюшки-баю. По камням струится Терек, Плещет мутный вал; Злой чечен ползет на берег, Точит свой кинжал; Но отец твой старый воин, Закален в бою: Спи, малютка, будь спокоен, Баюшки-баю. Сам узнаешь, будет время, Бранное житье; Смело вденешь ногу в стремя И возьмешь ружье. Я седельце боевое Шелком разошью… Спи, дитя мое родное, Баюшки-баю. Богатырь ты будешь с виду И казак душой. Провожать тебя я выйду — Ты махнешь рукой… Сколько горьких слез украдкой Я в ту ночь пролью!.. Спи, мой ангел, тихо, сладко, Баюшки-баю. Стану я тоской томиться, Безутешно ждать; Стану целый день молиться, По ночам гадать; Стану думать, что скучаешь Ты в чужом краю… Спи ж, пока забот не знаешь, Баюшки-баю...