***
По первому снегу выходят вдвоём в лес. Сяо Чжань радуется белым хлопьям как какому-то чуду, улыбается ярко и кутается в свою тёплую мантию. Ибо же уходит глубже в чащу, ему ещё предстоит выследить и поймать их сегодняшний ужин, сказочные пейзажи восторгают его едва ли. Оборотень как раз затаивается, напав на след фазанов, как вдруг новый порыв ветра доносит до острого нюха присутствие других волков. Людьми не пахнет, значит, дикая стая тоже вышла на охоту, не страшно, он проходил это раньше, делить им нечего. Странно, что Ибо не чувствовал своих сородичей всё лето, пока исследовал ближайший лес вдоль и поперек, посему выходит, и эти волки здесь проходом. Вскоре оборотни приближаются настолько, что можно разобрать их крадущиеся шаги, они явно кого-то выслеживают. Ибо уже почти теряет к ним интерес, вновь сосредоточившись на фазанах, как вдруг догадка проходится холодной дрожью по позвоночнику. Волки заметили его и по дуге обходят, направляясь прямиком туда, где он и оставил Сяо Чжаня. — Нет-нет-нет! — Ибо тут же подрывается на ноги и бросается обратно. Обычно оборотни не нападают на людей, особенно близ больших городов, но такое вполне встречается. Эти волки идут с прямым намерением, выслеживают явно не дичь, и вот теперь им есть что делить, значит, столкновения не избежать. Человеческие ноги не успевают за длинными лапами, Ибо с отчаянием понимает, что вполне может не добраться первым, и решение даже толком не успевает оформиться в его голове, как инстинкты срабатывают быстрее мысли, и земли уже касаются мощные когтистые лапы. Сяо Чжань безмятежно наслаждается волшебной погодой, снежинки крупные и прямо на глазах застилают землю белым покрывалом, тишина леса окутывает и дарит то ценное чувство умиротворённости, что так трудно отыскать даже в самой тихой части города. Он ни разу не пожалел о своём решении оставить отчий дом, пусть родной и дорогой сердцу, но такой шумный и тесный для него самого. Из томных размышлений его вырывает громкий треск веток, кто-то несётся через чащу напрямик, словно не разбирая толком дороги. Не успевает Чжань испугаться, как из-за деревьев выскакивает огромный золотистый зверь, в один прыжок он оказывается рядом и, словно загородив своим телом, враждебно косится в противоположную сторону. — Ибо… — Сяо Чжань узнал бы его из тысячи других, даже не видев никогда в обращенной форме. Размеры оборотня поражают, мужчина сам достаточно высок, но едва достаёт макушкой до холки зверя, лапы того и вправду оказываются большими и мощными, а в густую гриву нестерпимо хочется зарыться пальцами. — Лев, надо же… Мужчину с головой захлёстывают сразу два сильнейших и противоречивых чувства: восторг и холодящий ужас. Подумать только! Лев! Чжань с удовлетворением подмечает, что наблюдательность его не подвела. Ибо виделся ему особенным, в нем была не присущая другим плавность и грациозность, нрав гордый и неуправляемый, он притягивал внимание. И с другой стороны, только от одной этой мысли позвоночник прошивает страх, ведь ещё не так много лет назад наравне с волками эти леса полнились необычайно красивыми оборотнями, чья форма была тигриной. Сильные хищники оказались беззащитны перед людской алчностью, охотники с азартом гнались за каждым, выпуская на диких кошек своры выдрессированных волков. Их полосатые и яркие шкуры стелили в самых богатых домах, а острые клыки растаскивали на украшения, что порой стоили дороже золотых. Сейчас же тигров можно встретить разве что в рассказах старшего поколения, уцелевшие хищники покинули эти проклятые для них земли. Теперь становится понятной такая настороженность Ибо, нетрудно догадаться, какая участь его ждёт, если люди прознают про его сущность: львов в Поднебесной не водится вовсе. От размышлений его отвлекает лёгкий скрип свежего снега, из-за деревьев один за одним начинают появляться оборотни, три матёрых волка останавливаются чуть поодаль, внимательно приглядываясь и принюхиваясь, явно дикие. Нападать не спешат, но по слегка опущенным головам Чжань понимает, что настроены те весьма враждебно. Ибо утробно предупреждающе рычит и припадает на передние лапы, хвост его нервно бьет о воздух, а тело напряжено, готовое в любое мгновение сорваться с места. Мужчина вдруг догадывается. Он сам является причиной столкновения, волкам не нужна территория. Ибо переполняет злость на оборотней, что так некстати ворвались и разрушили хрупкий устой их повседневной жизни. Да, возможно, до близких друзей на века им было ещё далеко, но уживались же отлично, даже весело. А теперь о прежнем устое можно забыть, он раскрыл себя, не мог иначе. Волки чутко улавливают его бешеный настрой и что-то предпринимать не решаются, их больше, однако силой лев их превосходит, плюс — у Ибо есть мотивы любой ценой защитить именно этого человека. Наконец оборотни разумно отступают: одно дело — портить шкуры, совсем другое — лишаться жизни. Как только стихают звериные шаги, Сяо Чжань не сдерживает облегчённого выдоха, до схватки дело не дошло, но остаётся другая проблема. — Ибо… — мужчина тихо зовёт и тянет руку к золотистому боку, но оборотень уворачивается. Не глядя на человека, Ибо твёрдо направляется к дому, охота на сегодня подошла к концу. Возвращаться обратно нет смысла, никого вокруг больше не наблюдается, следы скоро заметёт, а его зелёные одежды остались лежать уродливыми лоскутами под крупными белыми хлопьями. Сяо Чжань бредёт следом, отставая на пару шагов, он чувствует враждебность и решительность, что окружают зверя мрачным ореолом, и отчего-то в груди ворочается вина. Знакомые стены показываются удивительно быстро, Ибо перепрыгивает их с лёгкостью, приземляясь уже на ноги и игнорируя дверь, — кому тут сдались его манеры, — и тут же скрывается в комнате, что присвоил себе. Он много раз прокручивал в голове подобный исход, вовремя уйти — правило, от которого напрямую зависит его жизнь, оно выжжено на подкорке мозга и сомнению не подлежит. Совсем уж по уму, надо было бежать, когда человек заподозрил в нём кого-то особенного. Тогда отчего же так предательски трясутся руки, пока оборотень спешно натягивает на себя уже другие одежды, тёмно-красные, с замысловатой вышивкой у ворота и на рукавах. Чжань как-то смущённо признался, что питает слабость к утончённым одеждам, красота важнее практичности. Ибо жмурится, думая об этом человеке, Небо, сотри им обоим память об этой проклятой вылазке в лес! Медлить нельзя, на львиную шкуру уже могла начаться охота, и оборотень открывает всё так же не запертые ставни и выбирается в окно. Голые ступни по щиколотку утопают в снегу, небо щедро одаривает им землю, и такая погода лучше всего подходит для побега. Назад не оглядывается, слов на прощание не подобрать. Родной лес отчего-то воспринимается враждебно, и чем дальше Ибо углубляется в чащу, тем медленнее становятся его шаги. Что ж, смиренно размышляет оборотень, их история имеет логическое завершение, жизнь за жизнь, круг замкнулся, больше никто никому ничего не должен, а идея задержаться до весны — это так, минутное слабоволие. Его настоящий дом — это лес и природа, а Сяо Чжань будет в порядке. Точно будет. Возможно, затаит всё же обиду на неблагодарного зверя, но навряд ли их дороги пересекутся вновь, чтоб всерьез об этом беспокоиться. А потом опять наведается в тот приют и выберет себе уже обученного и послушного волка, что будет почитать своего хозяина и относиться с уважением. Ибо неловко оступается и замирает на месте, тяжело выпустив воздух из легких. Подобные мысли лезли в его голову и до этого, ведь Чжань не случайно оказался в тот день в катакомбах, целенаправленно осматривал клетки, пока случайно не натолкнулся на него. И давайте будем откровенны, не было ни разу с того дня, чтоб к Ибо относились как-то неподобающе. В смысле, складывалось ощущение, что оборотня в нем не видели вообще: не шарахались в сторону от его пусть и шуточного, но оскала, ни разу не упрекнули в неуважительном отношении, хотя Ибо и позволял себе подначивать и дерзить человеку, игнорируя разницу в возрасте и положении в обществе. Сяо Чжань видел в нём скорее друга, чем прислугу, а вот сам Ибо? Оборотень не сдерживает раздражённого рыка и резко поворачивает назад, дорога обратно кажется слишком длинной, он даже не заметил, что забрался так далеко. Высокие двери так никто и не запер, видимо, забыв про них, и Ибо спешно врывается в центральную цзинши, едва переводя сбившееся дыхание. Сяо Чжань греет руки о чашку с ароматным чаем и чуть не проливает его, когда двери скрипят под сильными руками оборотня. — Почему ты не остановил меня? Стоял там и не зашел, хотя мог! — Ибо почти падает напротив, на присвоенные себе подушки, и подозрительно щурится. Мужчина смотрит на него так, будто видит впервые, взгляд его рассеянно скользит по бордовому ханьфу, по отросшим и растрёпанным волосам, по чуть порозовевшим на холоде щекам и замирает, наткнувшись на горящие янтарные глаза. — Ибо, как ты тут?.. — растерянность наконец покидает Чжаня, и облик его вновь принимает привычную собранность. — Я не имею на это права, помнишь? Обещал тебе не удерживать и не запирать, уйти — твоя воля, я её уважаю. — Но ведь ты хотел, чтобы я остался! — А какой в этом смысл? — в голосе мужчины звенит отчаяние. — За пять месяцев я так и не смог завоевать твоего доверия, и как бы мне ни хотелось — о, это правда! — чтобы ты жил здесь, идти против твоей воли я не стану. — Хм, — Ибо невозмутимо забирает из чужих рук чашку и вдумчиво делает глоток. — Что ж, давай сначала. Меня зовут Ибо, и да, моя сущность — лев. Я сам не знаю, как так вышло, воспитывала меня тётушка Лу, меня ей подкинули совсем ещё ребёнком, никакой информации о родителях нет. С самого детства в приоритет ставилась моя безопасность, то есть скрывать себя я научился быстрее, чем одеваться самостоятельно. Ох, вместо легенд мне перед сном рассказывали о том, что шкурами глупых львят выстелены полы дворцов Запретного города. Очень действенно, знаешь ли. Жили мирно вдвоём, не так отдалённо, как ты, конечно, но из дома я выбирался редко. Две весны назад тётушки Лу не стало, глупая болезнь в её возрасте стала смертельной, и я решил отправится искать свою стаю, ведь не из воздуха же появился, где-то должны быть и сородичи. Думаю, несложно догадаться, что безуспешно, — Ибо криво ухмыляется, по правде, он и сам уже едва ли верит, что не единственный лев во всей Поднебесной. — Ну а потом нелепая случайность, и на мой след напали охотники, их было слишком много на меня одного, спасло лишь то, что моя смерть не была для них целью. А вот дальше тебе уже рассказал всё надзиратель. Сяо Чжань жадно вслушивается в его слова, почти не дыша, и всё ещё боится поверить в происходящее. Он своими глазами видел пустую комнату и распахнутые ставни, следы, что вели в чащу леса, — и никаких слов прощания. Но вот Ибо прямо перед ним, на своем законном месте, и вроде как вверяет тайну, о которой не знает больше ни одна живая душа. Это же всё не в угоду сложившимся обстоятельствам? Ему правда наконец могут довериться? — Теперь твоя очередь, — Ибо щёлкает пальцами перед лицом застывшего мужчины, — у меня столько вопросов скопилось, ты бы знал! — Почему не спросил раньше? — Тогда ты имел бы полное право спросить в ответ. — Глупый Бо-ди, — Чжань улыбается ему ярко и привычно. — И всё же, у этого дома ведь нет истории, верно? Но один ты его построить не мог, да и место такое, отшельническое, — оборотень щурит глаза и даже чуть подаётся вперёд. — Хорошо, я понял. Тут тоже интересная история. Я родился и вырос в маленьком поселении, в четырёх днях пути отсюда на юг, жил с семьёй, пока не пришло время обучения. Меня отдали в ученики к лекарю, об умениях и знаниях которого известно далеко за пределами нашего небольшого городка. Лаоши живёт в лесу, не выносит суеты и пыли дорог, безумно строг был со мной, но справедлив. Я жил в его доме, изучал вместе с ним травы, иглоукалывание — всё, чему он мог научить меня. Спустя три года на порог дома прибыли послы императора, хотели забрать лаоши в Запретный город, но тот ответил, мол, слишком стар, длинную дорогу может уже не перенести, а вот я молодой ученик, которого он обучил всему, что знал сам. Я был в таком смятении, что толком и не заметил, как прибыл к императорским дверям, волновался страшно. Но моя голова на месте, как видишь, а Император может быть бесконечно щедрым с тем, кто вылечил его наследника. Поселиться рядом — одно из Его условий. Я за годы обучения отвык от городского шума. — Вау, Чжань-гэгэ, оказывается, талантлив так же, как и красив, — оборотень скалится, вернув себе игривое настроение. Мужчина же возмущённо пыхтит. — Следующий вопрос: в тот день ты пришёл забрать себе оборотня? — Да, — Чжань мелко кивает и чуть опускает взгляд, он что-то обдумывает, прежде чем заговорить вновь: — У лаоши в доме жил оборотень, которого он забрал серьёзно раненым у охотников. Тем мужчинам проще было избавиться от зверя, чем вылечить, поэтому отдали даром, только посмеялись над странным лекарем. Но оборотень выжил, и, знаешь, я не встречал в своей жизни существа преданней и благодарней. Он ходил за лаоши тенью, понимал без лишних слов и совсем не рвался на волю, хотя его и не удерживали в стенах дома. — Ты хочешь так же? — Ибо заметно напрягается, в глаза заглядывает проникновенно. — Нет, Бо-ди, мы другие, понимаешь? То, что происходит сейчас, для меня ценнее и желаннее. Сяо Чжань улыбается ему ласково, а искренность слов и намерений находит в сердце оборотня жаркий отклик, Ибо выдерживает лишь пару мгновений тишины и, в один миг преодолев расстояние между ними, порывисто бросается мужчине на шею. Ответные объятия неожиданно оказываются крепкими, будто после долгой разлуки, и, возможно, не так уж это далеко от истины, ведь всего четверть часа назад Чжань пытался смириться с мыслью, что больше не увидит этого удивительного зверя. Но вот он совсем рядом, льнёт ближе, так доверчиво, что замирает дыхание. Мужчина проникновенным шёпотом, словно боясь спугнуть, говорит о том, что никогда не предаст, защитит от любого, кто только задумается навредить, что его Бо-ди самый лучший и желать чего-то другого — сущая глупость. Длинные пальцы вплетаются в отросшие пряди на чужом загривке, гладят, иногда чуть сжимая, и сначала Сяо Чжань даже теряется, уловив всем собой нарастающий рокот, ошибочно приняв его за рычание, и — только когда Ибо вдруг обрывает себя, отшатываясь в сторону, — осознает: — Ты… ты умеешь мурчать?.. Щеки оборотня очаровательно наливаются краской, он отчаянно пытается подобрать слова, чтобы как-то сгладить ситуацию, но только теряется ещё больше, в конце концов не выдерживает и закрывает лицо большими ладонями, чуть склонившись вперёд. Его открытый и даже уязвлённый облик волнует что-то в груди мужчины, похоже, ему не суждено перестать восхищаться прекрасным зверем. — Нельзя так, тётушка всегда ругала, говорила, что сразу заберут, — голос звучит приглушённо, Ибо всё ещё не может поднять глаз. — Ты можешь не сдерживаться здесь, никто не узнает. «Я не позволю», — проносится в мыслях Сяо Чжаня, и он перехватывает чужое запястье, снова потянув в свои объятия. К огромному облегчению, оборотень не сопротивляется, удобно устраивается в руках человека и затихает, слишком вымотанный переживаниями за день. Мужчина отстранённо думает о том, что безумно благодарен безликой для него женщине, которая заботилась и оберегала этого львёнка. И как, должно быть, тяжело было у неё на сердце, когда снова и снова она ограничивала искренние порывы совсем ещё малыша Бо-ди ради его же безопасности. У самого Чжаня едва ли нашлось бы столько мужества.***
Ибо оказывается безумно жадным до чужого внимания и ласки, он увивается за мужчиной весь день, дергая за рукава ханьфу и влезая в любое занятие, за которое тот только берётся . «Чжань-гэ, Чжань-гэ, гэгэ», — уже звенит у лекаря в ушах, и он всё чаще позволяет себе шалость, прикидываясь глухим до чужого зова. Что ж поделать, откровенно обиженный вид оборотня сподвигает его на большие поддразнивания. Ибо учится не скрываться, реже осторожничая в словах или же действиях, украдкой делится историями из детства, а на очередной охоте обращается снова, вдоволь позволяя себя рассмотреть. Чжань восторженно прочесывает гриву пальцами, удивляясь золотым отблескам, которыми искрит шерсть зверя, а потом шутливо просит прокатить на спине. Лев бодает смеющегося мужчину большой головой, однако домой Сяо Чжань и правду приезжает верхом, крепко вцепившись в чужой загривок. Волосы Ибо отрастают удивительно быстро, челка лезет в глаза, длинные пряди щекочут шею, это как радует его, так и немного раздражает. Пока Сяо Чжань, вернувшись с очередной вылазки на рынок, не протягивает ему небольшую шкатулку, подарок. — Мне? — глупо переспрашивает оборотень, рассматривая расписные края. Вещица в его руках кажется ещё меньше. — Тебе, конечно, — мужчина и сам заметно нервничает, переминаясь с ноги на ногу. Внутри, на шелковой красной ленте, лежит изящный гребень, украшенный замысловатой резьбой. Сяо Чжань сам расчёсывает и подвязывает ему волосы в высокий хвост: оборотень растерял всякую возможность держать предметы в ослабших руках.***
В один морозный солнечный день, пока Сяо Чжань занят приготовлением ужина, Ибо вальяжно разлёживается на козырьке покатой крыши и довольно щурит глаза от слепящих лучей. Колючий холод мало его трогает, и вот так понежиться после удачной охоты он любит, воздух едва уловимо пахнет приближающемся теплом, зима сдаёт свои позиции. Наступающая весна не пугает отнюдь, ведь расставаться теперь не придётся, Чжань принимает оборотня таким, какой он есть, и дом, что затерялся в лесах, неожиданно становится не клеткой, а крепостью. Ибо лениво перекатывает в голове мысли, не фокусируясь толком ни на одной, и, кажется, даже успевает задремать, как улавливает нарастающий гул. Дрёма тут же рассеялась, он чуть приподнялся на локтях, вслушиваясь внимательней. Лошадь. Нет, лошади, не меньше трех, во всю прыть мчались по узкой дороге и стремительно приближались. — Чжань-гэ! — Ибо резво подрывается с нагретого места и запутывается ногами в длинном подоле ханьфу, тут же ещё и поскальзываясь на обледеневшей черепице. С крыши он не слетает кубарем только благодаря хорошей реакции, но едва ли обращает на это внимание, со всех ног бросаясь в цзинши и сталкиваясь нос к носу в дверях с обеспокоенным поднятым шумом лекарем. — Небо, что такое, Ибо? — Сюда едут на лошадях, больше двух точно, скоро уже будут здесь. Ты же никого не ждёшь, Чжань-гэ? — оборотень взволнованно тараторит, всё косясь на ворота, уж очень он не любит визиты посторонних, пусть те и весьма редки. — Я не жду, но это не мешает кому-нибудь прийти. Посиди в комнате, пока не уедут, — мужчина мягко подталкивает Ибо внутрь, закрывая за его спиной двери, а сам спешит к воротам: топот копыт становится отчетливым даже для его слуха. Ибо недовольно мерит шагами комнату, ясно расслышав каждое слово прибывших. Послы императора, чтоб их. Где-то он это уже встречал. Грубый голос довольно почтительно обращается к лекарю и настойчиво просит поторопиться, дело не терпит отлагательств. Поэтому, когда Сяо Чжань возвращается в комнату, Ибо тут же выпаливает: — Я еду с тобой. — Ты остаёшься, — припечатывает мужчина, не впечатлившись злобным оскалом. — Почему я не могу поехать в качестве твоего оборотня?! — Я не позволю, — Сяо Чжань достаёт из сундука дорожный мешок и поспешно принимается складывать в него всё необходимое, игнорируя оборотня, что путается у него под ногами. — Тебе страшно повезло в прошлый раз, охотники не заподозрили в тебе особенного, но вот если ты вдруг приглянёшься кому-нибудь из императорской семьи, я не успею и возразить толком, как мне отрубят голову. — Я загрызу любого, кто приблизится к тебе. — Отлично, твоя голова полетит следом. Нравится такой исход? Ибо обиженно дует щёки, и взгляд его скользит по опустевшим полкам, — новых статуэток тут так и не появилось. Лекарь отрывается от своего занятия и тяжело вздыхает, заметив его угрюмость. — Бо-ди, пойми меня правильно. Я не могу так тобой рисковать, обещал же хранить твой секрет. Поездка не займет много времени, я постараюсь вернуться как можно скорее, слышишь? Оборотень нехотя кивает, правоту мужчины он признаёт, но принять скорую разлуку отчего-то не выходит. И есть ещё одна вещь, что гложет его изнутри. — Ты же помнишь, что должен ответить, когда тебе в благодарность начнут впаривать обученную псину? — Ибо роняет фразу как бы между прочим, напуская на себя преувеличенно невозмутимый вид. Сяо Чжань резко вскидывает на него искрящийся весельем взгляд и поджимает губы, чудом не рассмеявшись в голос. Небо, этот лев не перестает его удивлять! — Конечно, Бо-ди, — мужчине всё же удаётся взять себя в руки, — я отвечу, что у меня уже живёт прекрасный оборотень, который весьма ревностно охраняет свою территорию. Прощание выходит смазанным, Ибо с трудом отпускает лекаря из своих объятий к заждавшимся послам, будь они неладны. О том, чтобы проводить мужчину до большой дороги, не идёт и речи. И стоит только стихнуть лошадиному топоту, как на него нападает тоска. Что ж, пусть и сущность не волчья, а завыть так и тянет, громко и с надрывом, чтоб наверняка услышал и вернулся. Ужинает в одиночестве и спать ложится раньше привычного, да вот кровать выбирает чужую — ту, что так ярко и успокаивающе пахнет человеком. Подумать только, и года не минуло с их встречи, а Ибо уже так прикипел к Сяо Чжаню. Лжец, с лёгкой обидой думается оборотню, обещал, что не будет приручать, и вот итог. Он так и засыпает, зарывшись лицом в тёплое одеяло, сны не терзают его до самого утра. На следующий день Ибо психует, едва открыв глаза, всё буквально валится из рук и только добавляет нервотрёпки и без того расстроенному оборотню. Печь начинает коптить, стоит ему только поджечь дрова, чтоб погреть себе воду для чая, приходится поспешно всё тушить и открывать настежь окна и двери. Вместе с дымом выветривается и едва уловимый шлейф Чжаня, что суетился в комнате ещё только накануне, и это угнетает ещё больше. Последней каплей становится красная лента, что путается в пальцах и волосах, завязать хвост у Ибо так и не получается. Последующие дни наполняются тревожным ожиданием, оборотень слоняется без дела по всему дому, отвлекаясь на охоту, которая тоже перестала приносить радость. Ибо ходит до большой дороги утром и вечером, и он сам от себя не ожидал, что будет так тосковать по человеку. Задатки здравого смысла удерживают его от импульсивных порывов, таких как броситься следом, лекарь едва ли будет рад видеть его на пороге Запретного города. И вот Ибо снова лежит на козырьке, щурит глаза от солнечных лучей и отчетливо чувствует в воздухе запах весны. В лесу вовсю журчит капель, природа просыпается и скоро начнёт набирать силу. Из полудрёмы оборотня вырывает тихая и до боли знакомая поступь. Сяо Чжань не успевает и понять толком ничего, как навстречу ему выбегает растрёпанный Ибо и с разбегу вешается на шею, чудом не сбив с ног. — Чжань-гэ! Чжань-гэ, обманщик! Почему так долго?! — Бо-ди… — мужчина ласково улыбается и только сейчас, спустя долгие шесть дней, может выдохнуть с облегчением. Он вернулся, и Ибо ждал его всё это время, не сбежал и не попал в неприятности. Всё остальное как-то меркнет на фоне. — Чжань-гэ, диди любит тебя. Не оставляй его больше одного так долго. Не оставит. Если Ибо сам этого хочет, то тем более не оставит.