Глава 13. Научиться отпускать
«Я бы отдала все на свете, чтобы она всегда оставалась маленькой. Они перерастают нас гораздо быстрее, чем мы перерастаем их.» — Джоди Пиколт
Я выжила! Ахаха… Да, не смешно, я знаю, и Цансэ с Чанцзэ тоже считают это не очень забавным. — Перестань его трогать, А-Ин, — Цансэ схватила мою руку до того как я смогла дотронуться до повязки на лице. Удар прошел мимо глаза! Но шрам все равно останется. Шрамы украшают мужчину. Ага, но только не мужчин четырех лет от роду. Прошло уже две недели с "Инцидента", а взрослые с тех пор еще ни разу не ходили на ночную охоту, все время нянчась со мной и рассказывая больше о заклинательстве и тварях. Правда, они это делали только из-за того, что если уж я оказалась достаточно безрассудной, чтобы отправиться за ними на гору, ночью во время снегопада, и оказаться практически проткнутой насквозь демонической лошадью, то, ради Священной Богини Милосердия, в моем распоряжении должно быть нечто большее, чем простой кинжал (который у меня все еще был, и никто даже не спросил, откуда он взялся) да набор случайных фактов, как-то ими рассказанных. Но это не означало, что они собирались учить меня владеть мечом или еще чему-нибудь в этом роде. Нет, они натаскивали меня в кое-чем гораздо, гораздо худшем. — Твоя каллиграфия все еще требует много работы, что в общем-то и ожидалось, учитывая твой возраст, — тяжело вздохнул Цансэ, — Но давай хотя бы определим Талисманы правильно, ладно? Создание талисманов. Не поймите неправильно, я считаю печати невероятно крутыми. Очень универсальными, гибкими, изощренными и ещё куча других определений. Но? Но я ненавижу писать кистью. Рисовать кистью? Безусловно, обеими руками за, но писать? Нет, мне нужна моя чертова авторучка. Ты хоть представляешь себе, как сделать авторучку? Я разберусь. Сказал человек, не способный написать больше двадцати символов и понимающий прочитанное не лучше дошколенка. — Как идут дела, приятель? — Чанцзэ сел рядом со мной и потрепал меня по голове. Они стали очень тактильными и сверхзаботливыми после того происшествия. Не то чтобы ты была против. Нет, и я не могу их винить, помню, со мной было тоже самое, когда Колину пришла гениальная идея высунуться из окна третьего этажа. Слава богу, Вальтер успел его поймать, но у меня тогда чуть сердце не остановилось. — Хорошо, — ответила я Чанзцэ, перерисовывая небольшой узор, который должен был предупредить меня, если неподалеку окажутся какие-нибудь темные создания. Чанзцэ кивнул и слегка откинулся назад, продолжая наблюдать, как я работаю. — Что мы будем делать дальше? — спросила я ни с того ни с сего. Родители недоуменно переглянулись. — Мы думали о Ланьлине, там неподалеку много деревень и городов, где рады бродячим заклинателям. Я еще не была в Ланьлине, несмотря на то, что мы проезжали его территорию на пути из Цинхэ в Гусу. — Мы скоро поедем? — спросила я их, две недели — это самое долгое время, на которое мы останавливались в одном месте. Что было понятно, так как мы все были ранены в ходе "Инцидента". — Если ты чувствуешь себя лучше, — заметила Цансэ. — Со мной все в порядке… — обиженно ответила я. В ответ она наградила меня пронзительным взглядом и я опустила взгляд обратно на бумагу. — Мне жаль… — Я знаю, А-Ин, — вздохнула она, — но я очень расстроена, что ты пошел следом за нами. — Но вы не знали о Бо, — напомнила я, — Я думал, что смогу найти вас раньше него. Что очевидно не сработало. — А если бы он сначала нашел тебя? Что бы ты тогда делал? Эй, я вообще-то с ним справилась… Не напоминай ей. Я прикусила щеку и ничего не сказала, повязка на моем лице достаточно прямолинейно подтверждала ее правоту. Она тяжело вздохнула и оперлась лбом о руку. — Тебе надо понять, А-Ин, что ночная охота — не место для детей, — ее голос звучал очень устало. — Есть много, много тварей, которые не будут думать дважды, прежде чем напасть на тебя. Я это знаю. На определенном уровне я это знаю, и я понимаю, и почему они пытаются держать меня подальше от ночной охоты, и почему они прячут меня, но я не ребенок. Не совсем. Я привыкла оставаться одна в окружении гор книг, бумаги и ручек, с наказом развлекать себя самой и не "выпендриваться". Я привыкла, что меня наказывают, сурово, за "выпендрёж", а потом снова оставляют в одиночестве. Когда я начала самостоятельную жизнь, я была совсем одна в окружении тысяч людей, которым не было никакого дела до того, кто я такая и как у меня дела. Это продолжалось, пока в моей жизни не появились Вальтер и его семья, и только тогда я узнала, каково это, когда есть кто-то постоянно поддерживающий, присматривающий за тобой и готовый защитить. Но к тому моменту я уже сжилась со своей самостоятельностью и самодостаточностью, и не могла доверять им в той степени, в которой им доверял бы нормальный человек. Мне всегда было нужно иметь при себе ключи от каждой двери в доме, и требовалось личное место, куда не мог войти никто кроме меня. Я нуждалась в свободе бродить где угодно и быть самой собой. Я подуспокоилась с годами, верно, но иногда случались моменты, когда я кричала и отбивалась от этих связей, потому что что-то внутри меня было в полнейшем ужасе от малейшей вероятности вернуться обратно в такое "детство". Когда родились дети, и я наблюдала за их ростом, я еще больше сбросила напряжение, угомонившись настолько, что их родители считали вполне безопасным оставлять детей в моем кафе, уезжая на выходные или в небольшой отпуск за границей. Я была достаточно безобидной, что никто и глазом не моргнул, когда подросток поселился в моей гостевой спальне, чтобы учиться рисовать и работать кем-то вроде помощницы в кафе. Но я все еще ненавидела, когда от меня что-либо скрывали, особенно если это напрямую касалось меня. Более того, я ненавидела, когда мне говорили, что мне не позволено делать что-то ради собственного блага, не давая даже малейшего шанса доказать, что я могу справиться с этим. Тебя ранили. Как и их. Любой другой четырехлетка бы умер, а я выжила. Я не беспомощная. Я не слабая. Я могу это сделать. Мне нужно это сделать. А их удушающая любовь была той последней каплей, грозящей переполнить чашу моего терпения. За месяцы, что мы провели в дороге, у меня развилась некоего рода тяга к путешествиям, потребность двигаться и не задерживаться надолго в одном месте, жажда узнавать новое. И я не собираюсь допускать, чтобы одна ошибка прекратила это. Как и они. — Я… — я сцепила между собой руки, — Я не хочу оставаться позади… Однажды, вы не вернетесь, и я буду совсем один… — А-Ин, мы уже говорили тебе… — Чанцзэ со вздохом наклонился поближе. — Вы могли умереть! — перебила его я, — Вы могли умереть и что тогда? Куда я пойду? Останусь здесь и буду ждать вечно? Комната погрузилась в тишину, Цансэ смотрела на меня и ее серые глаза были полны слез. — Поэтому ты хочешь ходить с нами? — она покачала головой, — Ты не можешь, А-Ин, ты все еще слишком маленький. — Я хочу научиться! — закричала я, — Я хочу знать, что делать, если вы не вернетесь! Чанцзэ откинулся назад и посмотрел на Цансэ, которая изучала потолок, будто надеясь найти там ответы на все вопросы мироздания. — Можно начать с медитаций… — осторожно предположил он, — Основы боя, может я смогу научить его стрелять из лука. — Но ему не хватит сил даже чтобы натянуть тетиву! Он едва-едва достает до прилавка, что он против твари? Даже не закуска! — Цансэ хлопнула ладонью по столу. — Я могу натянуть тетиву! — возразила я ей, — Я не слабый! Если понадобиться, я вложу все доступные очки в силу, чтобы доказать это. — Я могу научиться! Я могу научиться чему угодно! Я могу помочь! Почему я не могу учиться как учились ты или папа? Она закрыла глаза и тяжело вздохнула, а Чанцзэ промолчал, не уверенный кого поддержать. В определенной степени он понимал, что я не шучу. Я была абсолютно серьезна в том, что сказала, и, как и любой мужчина, он был совершенно не против того, чтобы его сын стремился быть на него похожим. Даже если он думал, что я еще слишком маленький, он все равно считал, что мне надо знать, по крайней мере, хоть какой-то минимум, чтобы суметь выкрутиться из проблем, если вдруг что. — Ты еще такой маленький… — наконец выдавила Цансэ, — Когда ты успел так вырасти? Я понимаю. Я, правда, на самом деле понимаю. Наблюдать, как растут твои дети — это самое трогательное и душераздирающее зрелище, потому что не важно, как сильно ты хочешь их защитить и держать при себе… — Ты будешь слушаться каждого слова, ты меня понял? И если ты пожалуешься хоть раз, клянусь Гуаньинь, я заставлю тебя работать в два раза больше! — пригрозила она. Тебе все равно придется научиться их отпускать. — Я буду! — пообещала я. Я буду учиться всему от вас чему смогу. Я не прекращу двигаться вперед. Я вас не подведу. _________________________ Примечание автора: Окей, что касается AGF! ВУС не знаю, получилось ли у меня это передать, но у них действительно есть проблемы. Детская травма и последующая социальная изоляция, там действительно серьезные проблемы и они будут дальше важны для сюжета, но что я хотела показать, это что благодаря этим проблемам они и научились заботиться о себе. Особенно после того как покинули «дом» оказались практически бездомными пока она не нашла работу и место для ночевки. AGF! ВУС знает каково это быть бездомным (в городе полном всяких нычек и дыр где можно укрыться от непогоды) и абсолютно уверена что не хочет проходить через это еще раз. Проблема состоит в том, что этого избежать, пока она не научится как себя прокормить (потому что в этом мире нет не домов для бедных или столовых для нуждающихся, и детям приходится просто голодать на улице) и так, несмотря на понимание того что родители хотят сохранить своих детей «невинными»… Они смотрят на картину в целом. И им нужны навыки выживания, и навыки сражения, и им в принципе надо стать лучше. Не только для тех лет, что ВУС будет жить на улице, но и в долгосрочной перспективе. Потому что как только закончится Арка 2 (где-то через 3 года), будет 3 Арка про жизнь в Ордене, а там и 4 Арка про Гусу. И все мы помним, что произойдет после Гусу.