Самый жестокий год

      Новый год, так пылко ожидаемый Даном, чтобы встретить вместе с любимой, Тина встретила в тюремной камере в спортивном костюме. Приговор привели в исполнение буквально неделю назад, когда грозный судья вынес его, ни капли не утешающего женскую душу. Двадцать семь лет. Если округлить.       Тина хмыкнула мысли о том, что пришла её пора расплачиваться за свои грехи. Благо, это не просто так, по глупости, хотя можно и так сказать, а для защиты друзей — близких. Окинув взглядом присутствующих в зале в поиске Паши, которому было запрещено являться сюда ради его же безопасности, девушка была удовлетворена его отсутствием. А может, и огорчена, потому что осталась одна в сложной ситуации.       Покоя не давала мысль о Дане. Послушал ли он её, сдался или просто проявил равнодушие? Паше запрет озвучивала сама Кароль, когда связывалась с ним последний раз при повторном допросе. С Баланом же, она никак не поддерживала связь. Да и по словам Паши, он не пытался связаться. Девушка не могла понять собственных чувств: разочарована она, обижена, или ей всё равно? Вопрос оставался без ответа каждую ночь, когда на не могла сомкнуть глаз из-за мыслей о несветлом будущем.       Соседки по камере оказались вполне комфортными кадрами: не лезли с расспросами, претензиями и, вообще, вели себя лояльно к «новенькой». Отличалась лишь Наташа, бестактная девушка лет двадцати-двадцати трёх, которая так и норовила «докопаться» до Кароль с издёвками, насмешками и глупыми вопросами. Сама Тина старалась её не замечать, однако порой это было невозможно. Или Кароль слишком «борзая», как ей потом сказали надзиратели, отводя её в карцер. — Эй, — послышался прокуренный голос совсем рядом с Тиной, — Ваше Величество! — Хватит, — попытались одёрнуть девку другие женщины. — А чего? Чёй-то она сидит? — Наташа подошла вплотную к Тине и заглянула ей в лицо. — О чём думаем? Небось, по царским палатам скучаешь. Ну, извиняйте, у нас не люкс отель. — Всё, перестань, — одёргивали её сокамерницы, но она и не думала останавливаться. — Слушай, а правда, что у тебя мужа убили?       Об их компании в местах не столь отдалённых слагали «легенды». Кажется, каждый знал о делах, что они творили. Надзиратели здесь держат это за развлечение, подобно кружку бисероплетения, и обсуждают друг с другом свежие новости преступного мира. Неудивительно, что заключённые осведомлены о подобных вещах. Звукоизоляция здесь не то, что плохая, а просто-напросто отсутствует.       Тина пыталась не обращать внимания. Пыталась — ключевое слово. Слова о муже без внимания просто невозможно было оставить. Саша бы не хотел для неё такой судьбы. Не хотел бы видеть её в голых тюремных стенах. Не справилась. — Ну ты вроде не долго переживала. Говорят, тебя с Баланом видели. Ну и как он?       Кароль наконец подняла на «наглое создание» глаза, но молчала. — Ой, не делай вид, что у вас ничего не было. Расскажи, а мы хоть позавидуем.       Нервы, как известно, не железные. Говорят, нервные клетки не восстанавливаются. Это ложь. Восстанавливаются. За сутки, проведённые в тесном карцере, то стоя солдатиком, то сидя на корточках. В четырёх стенах были хорошие условия для того, чтобы подумать и разобраться в себе. В камеру Тина вернулась вновь спокойной и уравновешенной.       Наташа, проведшая неделю в госпитале, наверняка успела подумать о своём поведении, пока ждала, когда заживёт сломанный нос и порванный нерв, и вернулась в камеру уже более смирной и тихой. Полученный урок научил её сидеть ниже воды, тише травы и не высовываться. Нос, кстати, периодически побаливал, но девчонка лишь говорила «спасибо» за то, что только нос.       Остальные сокамерницы, стали вести себя ещё более тактично по отношению к Кароль, каждый раз припоминая, как оттирали кровь от пола и стола, после того как двоих из них увели. Одна из них даже брала смены нарушительницы по уборке камеры и мыла за неё пол, когда приходила очередь. Не нужно спорить, что этим инцидентом Тина заработала себе авторитет, благодаря чему жизнь в заточении стала более спокойной. Благодаря переходящим во время приёма пищи и принятия душа слухам все заключённые женщины были осведомлены о силе и «неуравновешенности» новенькой, благодаря чему Тина могла не беспокоиться, что как-нибудь окажется на стороне жертвы. Однако всё равно не расслаблялась. А Наташа стала ловить на себе ухмыляющиеся взгляды и смешки.       Земля слухами полнится. Надзиратели также были в курсе произошедшего, поскольку те двое, что влетели в камеру две недели назад, рассказывали коллегам об увиденном во всех красках. Мужчины пересказывали друг другу, как новенькая Тина Кароль набросилась на Наталью Жириновец и вырвала ей клок каштановых волос, когда била ту лицом о железный стол, пока её не оттащили от девчонки, что потом не могла подняться с пола, сплёвывая собственную кровь.       Жизнь шла своим чередом. Привыкнуть Тина не могла только к любопытным взглядам в душе, которые изучали её тело словно карту на уроке географии, а позже их обладатели активно перешёптывались, излагая различные версии появления шрамов, синяков и красных следов. Немногие, проведшие в заключении большую часть жизнь и, видимо, соскучившиеся по сексу, засматривались с единой целью, однако после «незаметного» шёпота: «Это та самая» — быстро отводили глаза, не решаясь связываться. — Держи. — Что? — переспросила Кароль, когда увидела перед собой девушку во время обеда. — Это тебе, — сказала незнакомка, протягивая маленький тюбик блеска для губ. — Бери быстрей, а то увидят.       Кароль быстро приняла «подарок» и спрятала его в кармане штанов, чтобы не дай Бог кто-то увидел. — Спасибо, — прошептала девушка. — А с чего это вдруг? — Так новый год же. Подарок тебе, — пожимала незнакомка плечами, глотая пустую похлёбку. — Мне нечего дать тебе взамен. — А мне и не надо. У меня есть ещё, — отмахнулась она. — Я слышала о том, что ты сделала. Ты молодец. Нахальных надо усмирять. — Ну спасибо. — Нет, правда. Ты правильно сделала. Я видела её шнобель теперь, — усмехнулась девушка, — то ещё зрелище. — Да, она теперь меня пятой стороной обходит.       Девушки засмеялись. Впервые за время здесь Тина с кем-то заговорила. Рядом с этой девушкой было как-то спокойно. Она не излучала какого-то страха или угрозы, что несомненно играла на руку их общению. А ещё она её не осуждала. Вероятно, она знает, по каким статьям сидит Кароль, однако предпочитает игнорировать этот факт. — Я Юля, кстати, — протянула руку девушка. — Тина, — другая её пожала. — Я знаю, — скоро ответила Юля, а потом снова засмеялась: — Ой, прости. Не надо было мне. — Всё в порядке. А ты… По какой статье сидишь? — Контрабанда. А ты за убийства. Это я тоже знаю. Ты не выглядишь, как человек, который может убить. — Однако я это сделала. Тебя это не смущает? — Нет. Глаза у тебя добрые. Да и статья твоя мне не важна. Я предлагаю общаться. Вдвоём куда веселее срок коротать. — Ну, давай общаться, — улыбнулась Тина.

***

— У тебя губы накрашены? Откуда? — удивлялся Паша, когда смог добиться встречи. — Подруга на новый год подарила. — Нашла себе подругу? Круто. — Угу. — Тина присела на стул напротив. — Общаемся в столовой и душе. — Тин, — вздохнул Паша и сложил руки на столе, — а сама ты как?       Орлов всё время нахождения Тины в тюрьме не опускал руки и искал лазейки в статьях и людях, чтобы вытащить подругу. Он связался со знакомыми и знакомыми знакомых, подключил Потапа и Монатика, наконец «поднявшихся» «со дна». Те пытались как-то помочь, поднимая старые связи и напоминая о старых долгах. Дело шло полным ходом. Сердца трёх людей горели желанием достать подругу из тюрьмы, попавшую туда благодаря Дану и его врагам, которым он когда-то как-то перешёл дорогу. Работа немыслимая, однако все были благодарны Кароль за самопожертвование, хоть и звали его между собой «идиотским поступком».       А ещё все вместе осуждали Балана и называли его последними словами. Он поступил жестоко, бросив Тину одну. Он просто оставил идею как-то помогать и опустил руки, попивая чай в родительском доме. Лишь сказал им, что они с Тиной расстались и больше она не приедет. На многочисленные звонки Паши он не отвечал, а позже и вовсе закинул его номер в чёрный список. Тогда звонить начал Дима. И договорился о встрече. — Ты ведёшь себя, как последняя скотина, Балан! — начал Дима, как только они уселись за дальним столиком кафе. — Я знаю, — вздохнул тот. — Тогда в чём проблема? — возмущению мужчины не было предела, он просто не понимал, как можно оставить в беде женщину, которая вытащила из дерьма их всех, и наплевать на чувства — по крайней мере, о них говорил Паша — которые испытывают оба. — Скажи мне. — Я уже и так много сделал, Дим. Дальше вам лучше без меня. — Что? Повтори ещё раз? — Я и пальцем не пошевелю, Дим, — вполне твёрдо сказал Балан. — Я не хочу навредить. — Ты не навредишь! Ты поможешь! — пытался убедить его Монатик. — Неужели ты бросишь её там гнить? Она же зачахнет там, Дан. — В следствие моей помощи в прошлый раз она там и оказалась. — Она спасла нас, ты не понимаешь? Вытащила наши задницы! Не хочешь сказать ей «спасибо»? — Вот ты ей это и скажешь, когда вытащишь. Но, увы, без меня.       Горячий капучино горчил. В груди что-то неприятно тянуло. Он хотел помочь. Хотел. Но боялся. Боялся навредить. Боялся сделать что-то не так, в следствие чего она проклянёт его последними словами. А потом ещё и Паша, и так готовый навести порчу на весь его род. Однако сейчас все тянули Дана на помощь, закидывали звонками и смс с просьбами о помощи и взываниями к совести. Всё это оставалось вне его головы. Балан уже принял твёрдую и несокрушимую позицию: оставить её. Оставить Тину в покое, чтобы она больше о нём ничего не слышала и не знала, чтобы никоим образом не сделать хуже, не навредить. — И ты вот так её бросишь? После всего, что между вами было? — фраза прозвучала довольно клишировано, однако другой на языке Димы не нашлось. Он был наслышан о их «похождениях» и был очень удивлён, когда понял, что Тина наконец открыла своё сердце после трагедии. — Я люблю её, — прошептал Дан, признаваясь, наверное, не только Диме, но и себе. — И не хочу навредить. Это единственная причина, по которой я умываю руки. Кофе за мой счёт, — мужчина кинул на стол пару купюр под непонимающих взгляд Монатика и уже собирался уходить, когда вспомнил: — Ах, да. Не ищите меня больше. Представьте, что я исчез. Был рад знакомству.       И через секунду дверь за Даном захлопнулась. — Козёл, — вынес свой вердикт Дима.       Больше никто ничего о Дане не слышал, да и не видел его. Кто-то думает, что он уехал в родную Молдавию, натворив делов, а кто-то — что он находится где-то за границей, прячась от собственной совести. — Нормально, Паш. Я тут авторитет, — похвасталась девушка. — И почему я не удивлён? — посмеялся Орлов, а потом поинтересовался: — Поэтому тебя назвали «дикой» на входе? — Кое-кто просто не умеет вовремя заткнуться. — И ты решила поставить кое-кого на место? — Ну меня вынудили, — будто оправдываясь, протянула Тина. — Я не виновата. Я старалась не обращать внимания, как ты и говорил. — И что в итоге? — спрашивал Паша подобно строгому отцу напротив нашкодившего ребёнка. — Я сломала ей нос и разорвала нерв, — немного осторожно сказала девушка. — Боже… Тина! — Паша закрыл лицо руками, делая глубокий вдох, а затем и выдох. — Тебя надо доставать отсюда. — Только попробуй! — вспыхнула, как спичка, Кароль. — Это опасно, ты не понимаешь? Не делай мою жертву бессмысленной. — Мы очень аккуратно, не волнуйся. Мы достанем тебя отсюда, — пообещал Орлов и взял Тину на руку. — Я тебе обещаю. — А… — начала волнующий её вопрос девушка. — Дан не звонил? Или писал, может?       Паша опустил глаза. Не знал, как ей сказать. Не хочет разочаровывать вновь расцветшую душу и тушить огонёк надежды в голубых глазах. Решение давалось тяжело. «Господи, как трудно» — проносилось в голове, когда мужчина смотрел в стол. — Звонил, — её сейчас нельзя волновать. — Спрашивал, как ты. Говорит, хочет увидеться, пробует добиться встречи. Но ты сама понимаешь, это будет трудно и не быстро. Ничего не могу обещать. — А сам он как? — не успокаивалась Тина. — Переживает сильно. Волнуется за тебя, — ложь во благо всегда имеет место быть, да? — Да мы сами волнуемся. Парни на коленях тебя благодарят. Почти на фото молятся. — Не стоит, — посмеялась блондинка. — Они бы то же самое сделали. — Кстати, — опомнился Паша и потянулся за пакетом, что принёс с собой, — мы тебе тут собрали. Тут фрукты твои любимые, семена какие-то, я забыл, как называются, книги, — продолжал перечислять мужчина, глядя в пакет. — За них Дима с Лёшей отвечали, уж не знаю, что они там тебе засунули, так что, если там комиксы, можешь отдать кому-то. Подружке своей той же. — Да ладно, — махнула она рукой, — почитаю. Что мне ещё здесь делать? — И ещё, — Паша протянул ей картонную коробку. — Держи. Открой сейчас.       Тина, закусив губу, принялась открывать коробку. Сюрпризы она любила с детства, и всегда любила открывать коробки. В детстве они были большими, чуть ли не с саму Таню, а сейчас картонка была лишь с её ладонь. Однако восторге меньше не становилось. «С днём рождения!» — поздравил Паша, когда девушка взяла подарок в руки. — Пашка-а! Спасибо! — накинулась на него с объятьями Тина и принялась целовать его щёки. — Ну ты чего? Тинка, спокойно, — пытался успокоить её друг. — Будет с кем поговорить.       Тина уселась на место, однако улыбка не покидала её лица, как и блеск в глазах. В её руке лежала маленькая плюшевая игрушка серого кота, похожего на того, что жил у неё, пока был жив Саша, а потом кот ушёл из жизни вместе со вторым хозяином. Его загрызли собаки. Девушка тогда горько плакала на плече у Паши, жалея животное. А потом уже не разбирала, о ком лила слёзы. — Спасибо! Пашк, ты же знаешь, что я хотела. — Поэтому и купил. Ладно, — глянув на время, подытожил Орлов, — мне пора уже. У нас ещё встреча кое с кем на сегодня запланирована. — Паш, я тебя прошу: аккуратно. — Обещаю, что всё будет нормально. Тебе не о чем волноваться, — успокоил её мужчина. — Всё, Тинк, я пошёл.       После поцелуя в нос дверь за Пашей закрылась, а Тина взяла в руки пакет и вытянула их вперёд. На неё надели наручники и повели в камеру. Паша в это время спешил на встречу с человеком, который по обещаниям Лёши должен помочь им в их деле.