Где спадает всякая маска

Оби-Ван помнил, что это такое — узы с Анакином Скайуокером. Постоянная борьба по защите разума от чужого гнева или неприязни, когда Анакин в плохом настроении. Источник тихой радости и взаимопонимания, когда в хорошем. Порой Оби-Ван пользовался связью только для того, чтобы проверить, как там Анакин. Порой она служила эмоциональным якорем, когда падавана что-то расстраивало. Последнее позволять, конечно, не стоило, но как тут не позволишь? Оби-Ван вырос в Храме и часто просто не понимал, как вести себя со своим эмоциональным падаваном, и потому предоставлял связи утешать его, когда самому не удавалось. После Джеонозиса, когда Анакин почти наглухо закрылся от него, защищая разум и мысли, Оби-Ван постарался не принимать его поступок на свой счёт. Он рассудил, что это часть взросления, Анакин вырос, и, что вполне естественно, перестал нуждаться в узах и эмоциональной поддержке учителя. И всё же нельзя отрицать, что свыкнуться с внезапным отчуждением между ними было… нелегко. После он спрашивал себя, не тогда ли Анакин женился на сенаторе Амидале и всё больше сближался с Палпатином. Возможно. Даже спустя столько лет Оби-Ван не знал, как всё развивалось. Анакин бывал столь непредсказуем в год перед падением: то он холоден и полон обиды на Совет в общем и на Оби-Вана в частности, то вновь приветлив, отзывчив и добродушен. Голова шла кругом: никогда не знаешь, с какой стороной бывшего падавана будешь иметь дело. Возможно, именно в этом его самый крупный провал: он не понимал, что кроется за странным поведением Анакина, но ничего не предпринял, чтобы это выяснить. Оби-Ван отмахнулся от назойливой мысли. Что толку сейчас об этом думать. Думать надо о том, как убедить Дарта Вейдера разорвать извращённую связь между ними. Придётся попотеть, поскольку Вейдер и слышать ничего не хотел о том, чтобы отказаться от этих уз. «И слышать ничего не хотел» — это ещё мягко сказано. Вейдер как будто… пристрастился к ним, лучше и не скажешь. Во всяком случае все признаки зависимости были налицо. Всё чаще и чаще он приходил к Оби-Вану в камеру и стремительно погружался в его сознание с направленной лишь на одно ненасытностью и желанием столь сильным, что оно потрясало до глубины души. Кто знает, сколько минут — часов? — Вейдер проводил у него в голове, но с каждым визитом будто бы всё больше. Сказать по правде, Оби-Ван обычно… терялся во времени, когда Вейдер проникал в его разум. Как тут не потеряться. Узы с Вейдером совсем не походили на связь с Анакином, и всё же то были те самые узы, только искажённые до неузнаваемости. Они нашли отклик в частице его души, безмерно тоскующей по своему падавану, но в то же время вселили ужас. Потому что теперь, со связью на таком глубоком уровне, Оби-Ван чувствовал, что Вейдер и правда Анакин — тот, что затерялся во тьме и боли. Тьма настолько захватила его, что грозила захлестнуть Оби-Вана всякий раз, когда Вейдер использовал канал, чтобы соскользнуть в потаённые уголки его души. Оби-Ван пытался отогнать тьму собственным светом, но из-за ослабшей связи с Силой противостояние давалось нелегко. Только и получалось, что защититься от удушающих волн страдания, гнева и, прежде всего, ненасытности. С ненасытностью Оби-Ван уже имел дело раньше. Анакин не раз проявлял её, когда требовал от учителя больше, чем тот мог ему отдать. Но той алчности, что обуяла Вейдера, Оби-Ван не испытывал ещё никогда: всесильная и всепоглощающая, она стирала любое другое чувство, даже гнев. «Ещё, — твердил Вейдер, жадно ныряя в его разум. — Ещё, ещё, ещё». Дух захватывало. Подобная жадность должна была внушить отвращение, но она, стыдно признаться… опьяняла. А должна была вызвать омерзение. Тошноту. О связи с ситхом и мысли допускать не следовало. Но, как ни стыдно это признавать, соприкосновение разумов будило только приятные ощущения. Узы превращали чужое наслаждение в собственное, невзирая на отталкивающую тьму, которая тоже наполняла связь. Слияние разумов сводилось к бесконечному «ещё, ещё, ещё», и, когда Вейдер оставлял его, в голове шумело, и подгибались колени. Оби-Ван и рад бы свалить вину за удовольствие на Вейдера и его чувства, да пришлось признать, к своему стыду, что дело не только в этом. Часть души — больная, неправильная, неджедайская — наслаждалась тем, что Анакин, пусть и свернувший на Тёмную Сторону, снова в нём — и это спустя годы, когда он думал, что бывшего падавана не вернуть, и оплакивал утрату. Это же Анакин, его Анакин, мальчик, которого он воспитал, защищал и любил больше всего на свете. Мальчик, вокруг которого он выстроил свою жизнь после смерти Квай-Гона, сильный юноша, что вызывал в нём необычайное чувство гордости, когда он видел, каким замечательным учителем для Асоки тот становится. Это Анакин, какой бы испорченной и тёмной ни обернулась его душа. Джедаям подобное не пристало. Магистр Йода покачал бы головой и велел держать привязанность в узде, чтобы та не туманила рассудок. Оби-Ван старался, но… как же он устал. Изнемог. Обессилел. Так долго томился в одиночестве, мучительно переживая потерю Ордена Джедаев, что всё зияла открытой раной у него в душе. И когда родное отражение в Силе, сколь угодно искажённое и едва узнаваемое, вновь вошло в него, оно успокоило эту рану. Странное чувство на краю сознания оторвало Оби-Вана от размышлений. Он напрягся и поднял голову. Вот, опять. Отражение Вейдера вновь коснулось — нетерпеливо и требовательно — его непрочных ментальных щитов. Не веря собственным ощущениям, Оби-Ван нахмурился. Утром Вейдера вызвали на мостик, который на таком огромном корабле находился довольно далеко от карцера. Установить ментальную связь на подобном расстоянии — задача непосильная, но, как видно, не для избранного. Оби-Ван сомневался, способен ли Анакин на такое; раньше тот и не пытался, это уж точно. То ли Анакин просто никогда не хотел выходить на связь на расстоянии, то ли Тёмная Сторона сделала его гораздо сильнее, чем прежде. Оба варианта спокойствия не прибавили. Мысленный натиск стал настойчивее, когда Вейдер потребовал открыть для него разум. Как видно, на расстоянии применить силу не получалось. Спустя мгновение Оби-Ван уступил — в первый раз дал согласие на эту связь. В него устремилось цунами чуждых переживаний, и разум затопило ожесточённое удовлетворение. Однако расстояние будто сделало связь не такой всепоглощающей. Чуть меньше одержимости, чем раньше, и вот он уже защитился от тьмы и смог наконец подумать. Оби-Ван сосредоточился и, пользуясь созданным каналом, осторожно проскользнул мимо удовлетворения Вейдера в его разум. Вейдер вздрогнул, к удовольствию примешалась тревога. «Ты что творишь? — зарычал он через связь. — Вон из моей головы!» Оби-Ван замер. Это же голос Анакина. Не Вейдера. Казалось бы, чему тут удивляться: а как же ещё Вейдеру звучать у себя в голове, модулятора-то здесь нет. И всё же без удивления не обошлось. Вейдер ещё ни разу не говорил с ним при слиянии разумов, а Оби-Вана слишком увлекала сила бушующих переживаний Вейдера и сама связь, до разговоров ли тут. Но теперь… слышать голос Анакина через связь было так… так… Глаза защипало, и пришлось пару раз глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться. Когда Оби-Ван наконец овладел собой, он ответил: «В твоей власти разорвать связь. Ты же её установил». В ответ прилетела волна гнева, но Вейдер не выкинул его из сознания. Оби-Ван знал, что так и будет. Вейдер слишком пристрастился к связи, чтобы её разорвать, и, возможно, пришла пора этим воспользоваться. «Чего тебе?» — потребовал Вейдер, и мысленный голос его звучал хоть и враждебно, но вместе с тем так знакомо, что защемило сердце. Сила, Анакин. Ответил Оби-Ван не сразу. «Хочу, чтобы связь хоть раз принесла пользу. Или ты забыл, зачем вообще заглядывал в мой разум? Надо проверить мои воспоминания и убедиться, что я говорил правду». Секундная заминка, потом Вейдер сказал: «Я занят». Оби-Ван вскинул брови. «Видно, не сильно, раз установил эту связь». Ответная тишина зазвенела такой яростью, что пришлось упрочить щиты, грозившие рухнуть под таким напором. «Нуждаться в человеческом тепле не стыдно, Анакин», — мягко сказал Оби-Ван. «Хватит уже называть меня так, — огрызнулся Вейдер. — Лицемер. Ты же всё равно не считаешь меня им». Оби-Ван помедлил, тщательно подбирая слова. «Да, мне легче считать тебя Вейдером — иначе можно сойти с ума. Но я отказываюсь произносить то отвратительное имя, что выбрал Сидиус. Твоя мать нарекла тебя прекрасным именем». «Не смей говорить о ней! — рыкнул Вейдер, и гнев его прокатился по связи. — Ты виноват в её смерти! Послушай ты меня тогда…» — он оборвал себя, но слишком поздно: Оби-Ван ощутил его искреннее страдание и скорбь даже несмотря на расстояние. Глаза снова ожгло огнём, а сердце разделили пополам надежда и вина. Ещё никогда в Вейдере не проявлялось так много Анакина. Глубоко внутри у него оставалось сердце, любящее сердце Анакина. Погребённое под бронёй из ненависти, ярости и боли. «Я был тебе не лучшим учителем, — произнёс Оби-Ван и закрыл глаза. — Прекрасно это понимаю. Знаю, что подвёл тебя. Будь ты падаваном Квай-Гона, ты бы не перешёл на Тёмную Сторону». Слова встретили только тишину в ответ, чувства Вейдера так стремительно сменяли друг друга, что разобраться в них не удавалось. «Брось, — наконец ответил он раздражённо. — Что мне твоё убогое самобичевание, только тошно делается. Так и быть. Посмотрю твои воспоминания». Оби-Ван с облегчением вытолкнул вперёд нужные воспоминания. Он показал, как встретил Вейдера и Оби-Вана из параллельной вселенной, в которой не искалечил Анакина на Мустафаре. Из-за инъекций блокаторов Силы, которыми Вейдер его беспрестанно накачивал, тот, другой Оби-Ван утратил мидихлорианы и ускоренно старел, и должен был умереть в следующие пять лет. Он показал Вейдеру, как отдал двойнику половину мидихлорианов, но переливание крови не сработало, и путешественники между мирами ушли ни с чем, зря только исчерпали его Силу. «Похоже, наши двойники отыскали решение в другом измерении, — подвёл итог Оби-Ван, показав Вейдеру вторую встречу, что произошла несколько дней назад. — Мой близнец помолодел и вновь обрёл силу. Ритуал вернул его тело в период расцвета сил. Нет причин думать, что с тобой не выйдет так же». Вейдер долго молчал. Оби-Ван подумал бы, что тот вышел из его сознания, если бы не чувствовал ход чужих мыслей. За ними также скрывался намёк на некое чувство, оно еле улавливалось, но с каждой секундой становилось сильнее. Оби-Ван не сразу распознал его, это неистовое желание, к которому примешивался страх. Страх обнадёжить себя раньше времени. У Оби-Вана заныло сердце. Наконец Вейдер сказал лишь: «Я подумаю», — и разорвал связь. *** Вернулся Вейдер в камеру Оби-Вана только два дня спустя. Сел напротив и молча устремил на него взгляд. Оби-Ван посмотрел в ответ, пытаясь понять, что за чувства скрывает маска, но Вейдер непривычно закрыл все переживания. — Я достал артефакт у коммандера Дерикса, — произнёс он наконец. — Но у него не было тех инструкций, что я видел в твоих воспоминаниях. Оби-Ван выдохнул. Значит, Вейдер ему поверил. — А откуда они у него, — спокойно ответил он. — Я вызубрил инструкции и уничтожил их. Слишком опасно оставлять их где попало. Вейдер не отозвался. Он вроде бы смотрел на Оби-Вана, но как тут скажешь наверняка, когда он так закрыт. Честно говоря, это удивляло. Оби-Ван уже привык, что Вейдер прямо с порога погружался в его сознание. Подобное самообладание… озадачивало. Да, озадачивало, и ничего больше. — И ты хочешь испробовать ритуал на мне? — спросил Вейдер. Оби-Ван нахмурился. — Не имеет значения, хочу я или нет. У меня не получится. Ритуал требует связи с Тёмной Стороной. И грубой силы. В нынешнем состоянии мне её не хватит. Придётся подыскать кого-нибудь другого. — А как же связь с Тёмной Стороной? Хочешь сказать, с этим проблем не возникнет? Оби-Ван помедлил. — Тёмной Стороны я уже касался, — признался он и опустил взгляд. Пояснять он не стал. Не хватало ещё говорить про смерть Квай-Гона и схватку с Молом. Или про пучину отчаяния и скорби, в которую он погрузился после Приказа 66 и Мустафара. Он знал, что в те дни и сам едва не переметнулся. А ещё он знал, что сможет коснуться Тёмной Стороны, если потребуется. — Тогда ты и проведёшь ритуал, — заявил Вейдер. Оби-Ван недоумённо на него посмотрел. — Сказал ведь уже, почему не выйдет. Моя связь с Силой здорово ослабла, теперь когда мои мидихлорианы… — Разумеется, сперва я исцелю тебя, — перебил Вейдер. Оби-Ван смотрел на него во все глаза. — Что, прости? Связь полыхнула чем-то вроде раздражения. — Ну, конечно, сперва я исцелю тебя, — отозвался Вейдер. — Или ты думал, я разрешу провести на себе какой-то там странный ритуал и не опробую его сначала? Не успел Оби-Ван и слова вставить, как Вейдер поднял наконец щиты и толкнулся в него. У Оби-Вана вырвался негромкий стон. Сила вокруг них вскипела — раскалённый импульс энергии юркнул между ними, стянул отражения в Силе, почти яростно переплёл ауры. Сила, как же это… потрясающе. Оби-Ван с отчаянием спросил себя, только ли Вейдер пристрастился к связи. «Ты тоже этого хочешь», — раздался в голове голос Анакина. Оби-Ван стиснул зубы и закрыл глаза. «Тебе тоже это нужно, — настаивал Вейдер, поглаживая разум Оби-Вана своим, пропитывая связь наслаждением. — Я нужен тебе, Оби-Ван. И всегда был нужен, правда ведь?» «Джедаю никто не нужен, — возразил Оби-Ван, прекрасно понимая, как неубедительно это звучит, когда его отражение в Силе так и льнёт к Анакину. — Тебе кажется». «Нет, теперь я всё вижу как никогда отчётливо, мой старый учитель, — промурлыкал Анакин мягко, проникновенно, но вместе с тем несколько жёстко, мстительно. — Это ты настоял, чтобы мы продолжали жить вместе даже после моего посвящения в рыцари. И только наш тандем учитель-падаван продолжали отправлять на одни и те же задания. Воспользовался положением в Совете, Оби-Ван?» «Неправда», — вспыхнул он. Анакин продолжил, будто не слыша: «Ещё ты канцлера невзлюбил ни с того, ни с сего…» «Ни с того, ни с сего? Он же ситх!» «Но ты же этого не знал, так ведь? Ты его невзлюбил, потому что не хотел меня делить. Признайся». Оби-Ван поджал губы и промолчал. Анакин засмеялся и глубже проник в него, отчего Оби-Ван слабо застонал, когда наслаждение прокатилось по телу и ожгло кожу пульсирующей энергией. «Вы только взгляните на него. Я погубил тысячи душ, но странное дело — ты теряешь над собой контроль от одного моего мысленного прикосновения. Что сказал бы Совет, увидь он тебя сейчас?» Оби-Вана окатил жгучий стыд. «Что сказал бы Сидиус, увидь он тебя сейчас?» — отпарировал он. Он-то думал, слова разозлят Анакина, но ощутил лишь слабый всплеск его раздражения. «Неважно, — последовал ответ. — Скоро я его убью». Оби-Ван распахнул глаза. Как же невыносимо смотреть на чёрную броню Вейдера после того, как слышал голос Анакина. — Что? — переспросил Оби-Ван. — Он перестал быть мне полезен, — ответил Вейдер и поднялся. Оби-Ван только изумлённо смотрел на него, теряясь от контраста между баритоном Анакина и грубым, искусственным голосом Вейдера. — Приятно узнать, что ты предан новому учителю не больше, чем мне, — сухо сказал Оби-Ван. Через связь показалось, будто слова вызвали горечь… и вместе с тем позабавили. — Ты совсем оторвался от реальности, если думаешь, что я хоть на миг был предан Сидиусу. Оби-Ван оторопело на него посмотрел. — Тогда почему? Раздражение. — Сказал ведь уже: он пообещал спасти жену Скайуокера. Вдруг бросилось в глаза, что Вейдер говорил об Анакине, как о другом человеке, всякий раз, когда горячился. — Да, но это не объясняет, как ты… «Что ты хочешь услышать? — рявкнул Анакин у него в голове. — Что он меня одурачил? Использовал Падме, чтобы я предал Винду? И что я не мог повернуть назад после всего, что натворил? Оби-Ван не сводил с него глаз. — Так вот что произошло? — хрипло спросил он. Всё эти годы он спрашивал себя, пытаясь понять, как добрый, верный друг, которого он знал, в мгновение ока превратился в серийного убийцу. Вейдер хмыкнул и разорвал связь. Оби-Ван задрожал, все его существо вдруг пронзила пустота и холод. Он и не подозревал, что сознанию может быть холодно, но после адского огня чужих переживаний он ощутил именно озноб. От Вейдера донёсся отголосок похожего чувства: нечто вроде отчаянного желания и голода с примесью гнева и ненависти. Они не отрываясь смотрели друг на друга. Оби-Ван понадеялся, что охватившая его непристойная, постыдная жажда не написана у него на лице. Сила, дай ему мужества. — Уже неважно, — бесстрастно ответил Вейдер и вышел из комнаты.