Waterloo

Макарена смотрит на стоящего перед ней мужчину, чувствуя, как чувство вины сжимает ей живот. Она нашла его молча работающим над их фургоном. Половина его тела была под двигателем, вероятно, он проверял, что тот был в рабочем состоянии, прежде чем они собираются использовать транспорт. Не желая пока привлекать к себе внимание, Мака спокойно подошла к грузовику, решив опереться плечом о порог входной двери и скрестив руки на груди, чтобы защититься от утреннего холода. В то утро она проснулась в пустой постели. Как только она открыла глаза, то почувствовала, что внутри нее что-то шевельнулось. Ее разум все еще был затуманен сном, и она потратила пару минут, пытаясь понять, чего же ей не хватает, но потом поняла, что ничего не происходит. Это было, по сути, ощущение целостности. Подобно скале, которая постепенно разрушается приливом, Макарена медленно падала в лапы Зулемы, растворяясь — волна за волной, день за днем — погружаясь все глубже в свой океан. Макарена на мгновение задается вопросом, не так ли себя чувствуют наркоманы — неохотно признавая поражение, но совершенно неспособные отпустить его. В конце концов ей понадобилась Зулема во многих отношениях. Она испускает вздох, прежде чем начать пробираться к нему, обходя фургон, чтобы встретить его у открытого капота. Фабио медлит лишь секунду, замечая ее. Его глаза мгновенно становятся мягкими в ту же секунду, когда он видит Феррейро, улыбка формируется на его губах. Она чувствует, как клубок вины опускается еще глубже. — Доброе утро, принцесса.— говорит он, кладя полотенце на плечо, чтобы вытереть об него жирные руки. — Доброе утро.— она отвечает, крепче сжимая свои руки, чувствуя себя неловко в его присутствии. Он определенно выглядел счастливым, как и большинство мужчин после того, как наконец-то получил то, что они хотят. Она задается вопросом, может ли он видеть ту же самую ауру на ней, когда она смотрит на Заир или если ли метка той на ней, видит ли он, как она чувствует себя внутри. — Мне очень понравилось проводить с тобой время прошлой ночью.— Фабио с ухмылкой на лице ласкает обе ее руки своими теперь уже чистыми ладонями, сокращая расстояние между ними. На таком расстоянии она чувствует тепло, исходящее от его кожи, результат многочасовой работы перед механическим двигателем. Голова Макарены полна неправильных воспоминаний при его словах: медовые глаза и бледная кожа под ее ладонями, мягкие стоны, достигающие ее ушей, тонкие пальцы, пробегающие через ее одежду, заставляя ее дрожать. Она поднимает руку к его груди, чтобы успокоиться в настоящее время, на мгновение закрыв глаза. — Мне тоже понравилось.— говорит она, моргая и открывая глаза, но не совсем имея в виду то же самое, что и он. Заставив себя улыбнуться, достаточно широко, чтобы одурачить его, она мысленно пинает себя за то, что не чувствовала себя виноватой из-за того, что солгала ему. Бурлящее чувство вины, накапливающееся в ее животе, было вызвано исключительно отсутствием раскаяния. — Мы должны делать это чаще, как раньше, помнишь?— он ухмыляется, имея в виду те времена, когда они ощупывали друг друга на любой поверхности в тюрьме. Макарена думала, что настанет время, когда от его очаровательной улыбки у нее подогнутся колени, и она без колебаний скажет "да". Теперь же она просто сдерживает дрожь. — Может быть, нам стоит сначала сосредоточиться на плане?— говорит Макарена, мягко отталкивая его грудь, чтобы увеличить расстояние между ними. Его улыбка исчезает, вместо нее появляется хмурое выражение лица. Фабио глубоко вздыхает, прежде чем убрать руки с ее плеч. — Я начинаю уставать от всего этого, Макарена. На этой неделе у меня с тобой не было и минуты, всегда что-нибудь всплывало, или мы ссорились из-за этой проклятой женщины.— он хмыкает,указывая рукой в сторону комнаты Зулемы.— Наша романтическая жизнь была дерьмом. Мы занимались сексом только один раз, прошлой ночью, потому что Кристиан предложил нам сделать перерыв. — Фабио, я понимаю, что ты не очень хорошо справляешься здесь с Зулемой. — Нет. А вот с чем я плохо справляюсь, так это с тем, как тебе всегда удается держаться от меня на расстоянии. Макарена, застигнутая врасплох, закрывает рот и громко щелкает зубами. — Что прос... — Да ладно тебе, Макарена. Не лги мне. Она делает паузу на секунду, чтобы изучить его лицо своим пристальным взглядом, читая его. Его руки безвольно упали по бокам, побежденные, и вместо того, чтобы найти гнев в его глазах, она находит боль — большие карие глаза умоляют ее сделать именно это: солгать. Так вот что она делает. — Все это ничего не будет значить после того, как мы закончим, верно? Это будем только мы, вместе. Возможность начать все сначала, создать семью? Макарена держит его лицо в своих ладонях, встречаясь с его глазами, ее улыбка пропускает все, что ему нужно видеть. Она на секунду задержала дыхание, с тревогой ожидая его ответа. Фабио пристально смотрит на нее в течение одного удара сердца, прежде чем наклониться, чтобы обнять ее, крепко держа за талию, его лицо обвилось вокруг ее шеи. Она вздыхает с облегчением, сегодня не тот день, чтобы ссориться из-за этого, завтра праздник, она не может позволить ему суетиться по этому поводу в канун Дня рождения. Положив руки ему на спину, она мягко провела ладонями вверх и вниз, проглатывая подступающую к горлу тошноту. — Скоро все это кончится.— шепчет Макарена ему на ухо, обращаясь в основном к самой себе. Она не знает, как долго еще сможет его дурачить. В течение нескольких месяцев после выхода из тюрьмы Макарена проводила каждую свободную минуту, пытаясь подавить любое существующее воспоминание о Зулеме, взращивая гнев, как сорняки, позволяя ему расти в ее сердце. Но сейчас ... Врата ада широко открыты, пылают, и она очень охотно бежит, чтобы обнять самого дьявола. Будь прокляты последствия . Макарена со вздохом закрывает глаза и молча молится, искренне надеясь, что вся эта ситуация не вернется, чтобы укусить ее за задницу.

***

— Может быть, ты разбудишь всех, пока я буду приводить комнату в порядок?— спрашивает ее Фабио, отодвигая подлокотником стул от стола, ставя его рядом с диваном - планируя образовать полукруг, чтобы каждый мог легко видеть его, когда он объясняет план. После их разговора она решила убить двух зайцев одним выстрелом и созвать последний брифинг, чтобы сохранить свежую память каждого на завтра. Гала-концерт спонсировался некоторыми действительно опасными людьми, и любой промах мог легко заставить весь план пойти на юг — ей нужна была вся группа на ногах. Кроме того, она могла бы использовать небольшую передышку от постоянной потребности Фабио быть рядом. Макарена чувствует, что не отвечает на его вопрос, достаточно долго, чтобы Фабио снова повернулся к ней, вопросительно подняв бровь — ее разум слишком долго работает с появлением некой брюнетки в ее жизне. Она еще недостаточно долго думала, и уж точно не предполагала, что придется встретиться так рано, с Зулемой, особенно после их ночи вместе, к чему она точно не привыкла. Она быстро моргает, качает головой, растягивая губы в улыбке на вопросительный взгляд Фабио. — Ну да, конечно. Поднявшись со своего места на диване, она начинает двигаться в сторону коридора, ее руки сжаты в кулак, хотя даже так она чувствуют на сколько липкими они становятся. Покинув спальню этой женщины, Макарена провела бессчетное количество часов без сна, глядя в потолок и чувствуя, как ее разум раскачивается, как корабль во время шторма, — воспоминания нахлынули, как грохочущие волны, яростно разрушая все на своем пути. Она уже устала бороться с приливом, оставаться на плаву — может быть, пришло время упасть в воду головой вперед. Дойдя до первой двери, она тихонько постукивает костяшками пальцев по дереву, прислушиваясь к приглушенным звукам движения за ней. — Доброе утро, Дорогая.— Валентин приветствует ее, с улыбкой открывает дверь и завязывает узел на халате. — Доброе утро, Валентин. Фабио вызывает всех на встречу. — Черт возьми, Фабио, неужели я буду отдыхать только тогда, когда умру?— восклицает Валентин, вытягивая шею в сторону гостиной и слыша в ответ далекое ворчание. Макарена одаривает его улыбкой, посмеиваясь над его закатившимися глазами. — Ну, приказ есть приказ, верно? Иди разбуди остальных, оставь это маленькое отродье мне.— говорит он, помахивая ей рукой, выходя из своей комнаты, чтобы постучать в дверь своего брата. — Валентин, ты что не знаешь, как долго мне нужно спать, чтобы достичь этой вершины красоты?—Макарена слышит крик Кристиана у себя за спиной, когда она поднимает руку, чтобы постучать в дверь Гэри. Она открывается мгновенно - мужчина, по-видимому, уже проснулся. — Доброе утро, Гэри. Встреча через десять минут. Он одаривает ее мягкой улыбкой, кивая, прежде чем направиться в гостиную, только ненадолго задержавшись, чтобы весело взглянуть на расстроенный вид Кристиана. — Гехард, клянусь Богом, я думаю, что ты психопат.— восклицает Кристиан, закрывая за собой дверь.— Как ты можешь уже встать? Я видел, как ты выпил пятнадцать банок пива!— крикнул он, поворачиваясь, чтобы последовать за мужчиной в гостиную, его брат шел прямо за ним. Оставив ее одну стоять в коридоре. Макарена поворачивает голову к последней двери, и нервный холодок пробегает по ее животу. Она стояла на том же самом месте всего несколько часов назад, едва одетая, и призрак пальцев Зулемы все еще оставался между ее ног. Там, в тюрьме, все было предельно ясно: они лягут, подождут, пока погаснет свет, и тогда она почувствует, как брюнетка всем своим весом вдавливается в кровать, а ее тонкие пальцы пробегают по простыням. На следующее утро они не говорили об этом, как будто ничего не случилось. Теперь она не знает, чего ожидать. Макарена делает глубокий вдох, прежде чем сделать шаг и встать прямо перед дверью Зулемы, ее костяшки пальцев парят в паре дюймов над темным деревом, колеблясь на мгновение, прежде чем постучать. Проходит пара секунд, прежде чем она делает еще одну попытку, но ответа не получает. Нахмурившись, Макарена быстро оглядывается через плечо, прислушиваясь к разговору мужчин в гостиной. Убедившись, что никто из них не будет скучать по ней в течение нескольких минут, она поворачивает дверную ручку, открывая тяжелую дверь. Подняв взгляд на кровать, она видит Зулему в той же самой позе, в которой оставила ее: лежащая на животе, темные локоны небрежно брошены на подушку — крепко спящей. Макарена чувствует, как ее сердце учащенно бьется, а дыхание прерывается. Это было так по — другому-видеть эту сцену при ярком дневном свете, когда солнечный свет проникает через окно в золотой занавес, заставляя бледную кожу излучать теплое сияние-все вдруг кажется немного более реальным, а не тем, что она могла бы запихнуть в умственный ящик на месяцы и надеяться на сладкое прикосновение забвения. Зулема была здесь, они были свободны, и — несмотря на ее многочисленные попытки — растущая привязанность, которую она чувствовала к этой женщине, никуда не делась. Вздохнув, Макарена закрывает за собой дверь, и тихий стук кажется ей ироничным. Тяжело вздохнув, она начинает пробираться к спящей брюнетке, чувствуя, как ее сердце подпрыгивает с каждым шагом. Добравшись до кровати, она осторожно садится рядом со спящей женщиной, мягкие простыни под ее ладонью напоминают ей о том, как она провела целую ночь, катаясь в них с Зулемой. Наблюдая за ней сейчас вблизи, она поняла, что прыгнула в эту воду очень давно и была глубже, чем думала. Зулема лежала к ней спиной, уткнувшись лицом в подушку, и на ее коже проступали гневные красные линии. Блондинка мягко проводит пальцем — неощутимо по одной из них вниз по всей длине спины, пальцы достигают белых простыней, накинутых на изгиб ее спины. В течение двух месяцев Макарена начала интуитивно запоминать каждый дюйм ее кожи — каждую татуировку, каждое пятно, каждый шрам — она не замечала, что все еще помнит все до вчерашней ночи, когда она приветствовала каждую метку поцелуем. Макарена на мгновение задается вопросом, как она может чувствовать столько ненависти и привязанности к одному человеку. Растопырив пальцы, она проводит рукой вверх по спине женщины, лаская сердитые линии ладонью, достигающей ее плеча, она мягко встряхивает брюнетку. — Зулема. Ее реакция мгновенна, она просыпается в прыжке, быстро поднимаясь на локтях, острые глаза становятся мгновенно настороженными — осматривают окрестности. — Это всего лишь я. У нас встреча через пару минут. Когда взгляд Зулемы находит ее собственный, блондинка может видеть, как ее тело мгновенно расслабляется, широко раскрытые глаза возвращаются к своей первоначальной форме. Женщина испускает глубокий вздох, прежде чем просто кивнуть ей. — Ты спала здесь, блондиночка?— спрашивает Зулема, проводя рукой по лицу, чтобы прогнать сонливость. После стольких лет сна в тюремной камере, когда кто-то тряс тебя за плечо это было не совсем хорошим знаком — думает она, чувствуя быстрый ритм своего сердца в горле. — Нет. Я проснулася рано, чтобы вернуться в свою комнату. Брюнетка напевает, поворачиваясь лицом к блондинке, положив подбородок на сжатый кулак, рука на ее плече поднимается, чтобы положить поверх другого на колени блондинки. — Фабио заметил твой полуночный побег? Макарена фыркает от выбора слов этой женщины. — Нет. Зулема кивает, поджимая губы, медовые глаза вспыхивают от эмоций. Блондинка не может точно сказать, какие именно, прежде чем она открывает рот. — Зачем поддерживать с ним отношения?— спрашивает она, и между ее бровями образуется маленькая морщинка, а глаза слегка щурятся. — Прости? Ты предлагаешь устроить все как у нас?— Макарена отвечает, в ее голосе звучит ирония, губы растянуты в недоверчивой улыбке, несмотря на растущие чувства, которые она испытывает к этой женщине, мысль о ее отношениях с Зулемой - это не совсем то, что она легко может себе представить. — Что? Как Бонни и Клайд?— спрашивает Зулема, ее пальцы на мгновение сложились в игрушечный пистолет, указывая двумя пальцами на блондинку, большой палец вытянут вверх. Макарена поднимает бровь. — А кто из нас Бонни? Я?— спрашивает блондинка, указывая на себя согнутым пальцем. Зулема просто пожимает плечами в ответ, небрежно, прежде чем позволить своей руке упасть обратно на кровать. Макарена чувствует, как смех поднимается у нее в животе, булькает в горле, пока, наконец, не слетает с ее губ с удивленным звуком — недоверчивым. Это была сложная ситуация, то, что они создали. Не совсем враги, не совсем любовники, один живет внутри другого, смешиваясь в одну большую запутанную серую область, которая чувствовалась почти как когда наступаешь на тонкий лед. Макарена не забыла, что сделала эта женщина, все, что она потеряла из-за нее. Она всегда будет нести груз смерти своих близких за спиной, вечно присутствующий крест. Влюбиться в Зулему было не тем выбором, который она сделала, а скорее чем-то, что происходило несмотря на все, непрерывно-проходя сквозь ее стены, как пушка, ударяя ее прямо в грудь, оставляя круглую фиолетовую отметину. Вы не можете любить Зулему, не получив пару шрамов. Вздохнув, блондинка вырывается из своих мыслей, думая, что и так задержалась слишком долго, кто-то — Фабио-уже начнет скучать по ней. — Сейчас он нам нужен. Другие мужчины не будут следовать плану без Фабио, и он не будет следовать ему, не подумав, что это для нашей совместной жизни.— наконец, говорит она, внезапно почувствовав настоящую усталость — растущая головная боль, формирующаяся позади ее правого глаза. Она поднимает руку, чтобы сжать висок маленькими кругами, желая, чтобы это ушло. Натянуто улыбнувшись женщине, Макарена поднимается на ноги, проводя рукой по волосам, чувствуя, как комната становится все меньше с каждой секундой. — Тебе лучше одеться, встреча начнется через пару минут.— она говорит женщине, прежде чем повернуться и выйти, мягкий стук двери эхом разносится по спальне. Зулема наблюдала за всей этой сценой, зажав большой палец между зубами. Она никогда не могла точно сказать, о чем думает блондиночка, ведь выражение ее лица было таким же ясным, как вода, но скрытый в нем смысл был мутным, как кровь. Еще до этой ночи она знала, что у нее с Феррейро была связь, которая была глубже, чем гнев. Ненависть всегда была лучшим мотиватором, сводя их вместе, мало-помалу, как веревка, медленно закручиваясь вокруг них, сдерживая их, плотно оборачивая их тела - не оставляя места, чтобы дышать. Судьба всегда была сукой для них обоих, поймав их в этот бесконечный танец - один толкает, другой тянет, пистолет к голове здесь, веревка к шее там. Сделать Макарену своей было просто следующим шагом. В ту ночь она хотела убить ее. После того, как она узнала, что Макарена уходит, что-то глубоко внутри нее сдвинулось, горя как Вулкано, прорываясь через ее глаза, нос и рот. Она встала с этой кровати только с одной мыслью. Но. Она не лгала блондинке, она действительно изменила свое мнение — прикосновение судьбы. Сделать Макарену своей-это уже был акт отчаяния. В тот момент, когда она стояла рядом с блондинкой, наблюдая за ней, Зулема поняла, что не может вынести мысли о том, чтобы остаться одной в этих цементных стенах, не говоря уже о том, чтобы позволить женщине покинуть тюрьму невредимой, часть ее останется внутри, а часть Зулемы уйдет вместе с ней — навсегда связанной. Она должна была предвидеть, что связь работает в обоих направлениях. Макарена стала тем, кого ей очень не хватало. Большую часть своих тюремных дней она проводила, заново переживая воспоминания, видя светлые локоны под веками, мягкую кожу под ладонью, представляя, как ее дыхание будет прерываться каждый раз, когда ее пальцы будут набирать темп. Печаль причиняет боль, физическую. Меланхолия причиняет боль, ебаная жизнь причиняет боль. Макарена в ее сознании стала подобна наркотику - вошла в ее кровоток, незваная, прошла через ее тело, пометив ее изнутри, и неизбежно стала зависимостью. А теперь ... Она вовсе не собиралась отпускать ее.

***

Одевшись, Зулема выходит из своей комнаты в коридор, и ее медовые глаза мгновенно останавливаются на фигуре в конце. Мягкими, как перышко, шагами она идет по коридору, до ее ушей доносится негромкий звук разговора — ближе к концу она опирается плечом о стену, не желая, чтобы ее сразу заметили. У Макарены был затуманенный взгляд, она не обращала внимания на болтовню в гостиной, обе ее руки лежали на кухонном столе перед ней — один палец водил по мрамору, лениво вращая его кругами, следя за движением глаз. Зулема чувствует, как на ее лице появляется ухмылка после того, как она заметила, на какой именно стойке блондинка сосредоточила свое внимание. В ту ночь она только собиралась спокойно съесть свое яблоко, наслаждаясь редким спокойствием, она не привыкла к нему, внутри тюрьмы всегда кто-то кричал, трахался или храпел. В гостиной было достаточно тихо, чтобы мягкий звук шагов Макарены достиг ее ушей. Девушка представляла собой потрясающее зрелище: распущенные волосы, халат, небрежно завязанный поясом, опирающуюся на стену коридора — ее равновесие было немного нарушено. Зулема фыркнула на свою удачу, она уже давно зудела, и никто больше не мог их прервать. Поцелуи Макарены после семи месяцев были пьянящими. Вкус, который она почти забыла, настоящая зависимость, Зулема чувствовала себя голодной, блуждая повсюду руками, требуя заново пережить каждый дюйм ее кожи. Неудовлетворенная. Сделав шаг вперед, она дает знать о своем присутствии блондинке, которая сразу же находит ее взгляд, палец останавливается на середине поворота, чтобы сформировать кулак. В комнате становится тихо, когда она приближается к Макарене, упершись бедром в то же самое место, где накануне вечером была загнана в угол блондинка, скрестив руки и откинув голову назад, наблюдая за ней сквозь ресницы. — Непрошенные мысли?— прошептала Зулема, их лица были так близко, что белокурые локоны, золотистые под утренними лучами, мягко покачивались, когда она говорила. Женщина перед ней задерживает дыхание, ее губы формируют тонкую линию — прекрасно зная, что брюнетка точно знала, какие мысли терзали ее разум — светлые глаза скользят от медового цвета вниз к ее ухмылке, потемнев на оттенок или два. Она действительно сделала Макарену своей. — Хорошо, что ты решил почтить нас своим присутствием. Голос Фабио прорезает комнату, заставляя блондинку подпрыгнуть — Зулема даже не моргает, чувствуя, как знакомая ярость сжигает ее изнутри. Она поворачивает голову и видит мужчину, который стоит посреди комнаты, уперев руки в бока, с нетерпеливым выражением лица. Зулема задается вопросом, если бы она подождала еще немного, он бы начал постукивать ногой по полу, как капризный ребенок. Зулема раздраженно пожимает плечами, на ее лице появляется невинная улыбка. — Простите, Капитан. Мой будильник не сработал. Фабио хмыкает, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Макарену, прежде чем вернуть свое внимание к мужчинам вокруг него. Она снова переводит взгляд на блондинку и видит, что та сидит с закрытыми глазами, обхватив двумя пальцами правый висок и мысленно считая до десяти. Вздохнув, она протягивает Зулеме теплую чашку кофе, склонив голову к дивану и вопросительно подняв бровь. Кивнув, она последовала за блондинкой к сиденью, опустилась рядом с ней, небрежно закинув ногу на ногу, поставив чашку кофе на изгиб бедра — керамику, чтобы было не так горячо держать. Макарена полностью откинулась на спинку дивана, скрестив пальцы на коленях, чувствуя себя неловко, то ли от ее присутствия, то ли от присутствия Фабио, она не могла сказать. Он ждет целую секунду после того, как они садятся, чтобы открыть рот. — Как я уже говорил, завтра гала-концерт, и у каждого из вас есть важная часть, чтобы этот план действительно сработал.— он поворачивается к полке позади себя, забирая пару папок в свои руки. — В них есть все, что вам нужно знать об этом.— Фабио делает шаг к ближайшему к нему человеку-Валентину, - отдает ему папки и жестом велит передать их вперед. Валентин кивает, берет одну из них и передает брату, стоящему рядом с ним, который хмуро принимает бумаги. — Ты серьезно даешь нам домашнее задание?— спрашивает Кристиан, скривив губы в отвращении, повторяя движение своего брата с человеком, сидящим рядом с ним, прежде чем открыть свою папку одним пальцем.— Это дерьмо похоже на книгу. — Одну из них вы должны выучить к завтрашнему дню. Я хочу, чтобы ты дышал, ел и гадил с этой штукой рядом. Макарена получает последний файл от Гэри с хмурым, растерянным видом, ее умственный счет персон в комнате не совпадает.— Фабио, где досье Зулемы?” — Оно ей больше не понадобится.- Он хмыкает, поворачивая свое сердитое лицо, чтобы посмотреть на женщину, о которой идет речь.— Твоя роль довольно ясна: держи рот на замке и не начинай ссориться. Как думаешь, ты справишься с этим? Макарена задерживает дыхание, ее внутренности сжимаются от беспокойства. У женщины рядом с ней улыбка на лице, лишенная какого-либо веселья, просто оскал зубов, медовые глаза пылают смертельным блеском. Поднимая руку к бедру женщины, Мака ждет, пока раздраженные зеленые глаза найдут ее собственные, прежде чем мягко покачать головой. — Конечно, Фабио. Не хотелось бы нарушать этот великолепный план.— Зулема отвечает, чувствуя, что ее терпение на исходе, есть предел тому, насколько она готова уважать желания блондинки. Девушка рядом с ней просто облегченно вздыхает, опуская руку, чтобы провести ею по волосам — она одаривает Зулему одной маленькой улыбкой в качестве "спасибо", прежде чем вернуть свое внимание к мужчине в центре комнаты. — Как я и говорил.— Фабио кряхтит, прежде чем открыть свой собственный файл, извлекает фотографию и поворачивает ее лицом к толпе перед ним. — Это Эмилио Сервантес, испанский главарь мафии, именно он устроил торжественный прием. Эмилио был толстым мужчиной средних лет, белая борода контрастировала с его загорелой кожей. Он ходил с выражением лица спокойного человека: ямочки на его щеках и губы сложенные в улыбку, но единственная вещь, говорящая о его истинной природе, была холодность его глаз, совершенно черных, смотрящих на вас. Макарена чувствует, как дрожь пробегает у нее по спине. Блондинка знает, что рядом с ней сидит убийца, но с Зулемой все было по-другому. Они танцевали под эту песню годами, один шаг вперед, два шага назад, достаточно долго, чтобы вкус ее яда стал чем-то знакомым, становясь сладким, когда она провела языком по губам Зулемы, выпивая его прямо из источника. Человек на картине был совсем другим, его глаза словно смотрели в упор на змею, холодную, как металл клинка, пронзающего тебя насквозь. Макарена мысленно делает пометку не покидать Зулему на протяжении всей вечеринки. Между двумя дьяволами она скорее выберет того, с кем спит. — Эмилио только что заключил сделку с Балваном Махараджем — Фабио достал еще одну картину на которой красивый индийский мужчина улыбается им — он является главой оружейного движения в Индии, все немаркированные товары, лучшего качества, которое вы можете найти на рынке принадлежат ему. Гала-концерт должен был стать настоящим праздником. Также отложив фотографию, он достает другую, на этот раз женщину. — Это Алехандра Сервантес, жена Эмилио Сервантеса, еще одна причина, по которой он устраивает прием. Судя по всему, она застукала его изменяющим с другими тремя женщинами, и вечеринка должна была стать извинением, наряду с — Картина, которую он держит на этот раз, заставляет всю комнату ахнуть — это ожерелье. От этой вещи просто захватывало дух. Его цепочка была украшена белыми бриллиантами, спускающимися вниз по шее подобно сверкающему плющу, соединяясь спереди с огромным драгоценным камнем янтарного цвета, размером с сжатый кулак, смело сияющим под светом. — Оценочная стоимость: тридцать пять миллионов евро. Этот маленький кусочек - причина, по которой мы все делаем это люди. Пять и восемь десятых миллиона евро для каждого из вас, надеюсь, что это достаточная мотивация для выполнения вашего домашнего задания, Кристиан. У человека, о котором идет речь, рот широко раскрыт, нижняя губа блестит от слюны, он громко закрывает ее на вопрос Фабио. — Достаточно для того, чтобы вытатуировать всю эту штуку у себя на спине. Фабио усмехается, закрывая свою папку. — Входная дверь охраняется чрезвычайно тщательно: ни оружие, ни оружие, ни технологии любого рода не допускаются внутрь. Вы трое, — он тычет пальцем в Валентину, Макарену и Зулему, — войдете на вечеринку совершенно слепыми. — Ты ничего не сделаешь, пока Кристиан не поймает тебя, он будет нашим внутренним оком, входящим через заднюю дверь в качестве официанта. Он будет отвечать за доставку вам наушника, шпионского жучка и пистолета. — После получения всего этого Макарена должна будет держать вас в курсе дела. По просьбе Эмилио, ожерелье прибудет на место чуть позже, потому что будет проходить тщательную обработку. Этот предмет будет доставлен двумя из двенадцати его личных охранников, мы не знаем, кто именно, и ваша задача-выяснить это. Макарена кивает ему, чувствуя себя немного раздраженной тем, что ей объясняют ее собственный план — глядя вниз, она начинает перелистывать страницы, которые написала сама — эта Гала была просто первой горой, ее проблемы лежали полностью на следующей. — Валентин, как только ожерелье прибудет, его принесут наверх, чтобы Алехандра могла надеть, и твоя задача, поставить на ожерелье жучка-шпиона, чтобы мы могли это сделать. Макарена перестает обращать на него внимание, чувствуя, как ее веки тяжелеют с каждой секундой, часы, которые она потеряла прошлой ночью, начинают догонять ее. Проведя рукой по лицу, она поднимает взгляд на причину своей усталости. Зулема выглядела такой же заинтересованной в разговоре, как и она, уставившись вперед со скучающим видом, вертя в руках чашку кофе. Поразмыслив ровно одну секунду, Макарена протягивает руку, чтобы сомкнуть пальцы на керамике, и осторожно берет чашку из ее рук — Зулема следит за ее движениями с приподнятой бровью, ухмылка скользит по ее лицу, когда она наблюдает, как блондинка делает глоток и возвращает чашку, прежде чем вернуть свое внимание к папке на коленях. Жесткая тишина заставляет ее поднять глаза на мужчину в центре комнаты. Фабио выглядел так, будто ему дали пощечину, глядя на пустое пространство между ними двумя смущенно нахмурившись, реагируя на сцену, которую он только что пережил. Зулема почти мурлычет от возбуждения, издавая фырканье, достаточно громкое, чтобы заставить мужчину быстро обратить на нее свое внимание, и морщинка между его бровями углубляется. Удерживая его взгляд, она медленно делает глоток из чашки, где только что были губы Макарены. Драматично облизывая губы от вкуса, она дарит ему ухмылку, прежде чем медленно произнести слово “любимый вкус”. Что-то внутри Фабио щелкнуло. Бросив свою папку на пол, он делает три больших шага, прежде чем сомкнуть пальцы на воротнике рубашки Зулемы, притягивая ее ближе к своему лицу, его глаза прожигают дыры на женщине в его руке. — Если я замечу, что твое присутствие становится угрозой для целостности плана или угрожает жизни Макарены, я лично буду бить по полу вашим милым маленьким лицом.— он рычит, слова скрежещут у него сквозь зубы. Макарена наблюдает, как разворачивается вся сцена, застыв на месте, она не обращала внимания на разговор достаточно долго, чтобы знать, что могло бы произойти. Она может видеть лицо Зулемы с места, губы той растянуты в зубастой улыбке, смертельной, ее глаза сверкают намерением, она должна остановить Зулему перед... Слишком поздно. Фабио со стоном роняет Захир, отступая на несколько шагов, обхватив руками нос, кровь сочится прямо сквозь пальцы — брюнетка сильно ударила его головой, ударившись лбом прямо о его нос, встретив плоть с треском, вероятно, сломав ее. Макарена кладет руку на грудь брюнетки, чтобы та не прыгнула на мужчину, встречая ее пристальный взгляд — зеленые глаза смотрят прямо на нее, широко раскрытые и злые, губы скривились в оскале. Она вкратце представляет себе, как держит на поводке очень злую собаку, толкая ее рукой. Зулема поспешно стряхивает ее руку, швыряет чашку на пол, встает и стремительно выходит из гостиной. Макарена поворачивается и недоверчиво смотрит на Фабио, ладонями вверх. — Да что с тобой такое, черт возьми? Мужчина стоял в центре комнаты, рубашка покраснела от крови, капающей сквозь его пальцы — она даже не моргнула, горя от гнева на ситуацию, которую он вызвал. — Да что со мной такое ? Да что с тобой такое ? — Со мной ? — Ты попросила меня вытащить эту женщину из тюрьмы, но потом решила, что она была важной частью плана, и сказала мне, что она не станет проблемой.— он кричит, вкладывая все свое дыхание в каждое слово — тон, идущий вниз на каждое "Ты", которое выходит из его рта, пока не становится рычанием, стучащим сквозь закрытые зубы. Макарена чувствует, как ее тело дрожит от гнева, когда она поднимается на ноги. — В тот момент, когда Зулема вошла в этот дом, единственной проблемой, которую я видел до сих пор, был ты. Я начинаю уставать от этого, Фабио, либо ты мне доверяешь, либо нет. Мое терпение истощается, так что я предлагаю тебе собрать все свое дерьмо до завтрашнего дня, иначе единственной вещью, угрожающей целостности плана, будешь ты. Она заканчивает, прежде чем повернуться к нему спиной — не утруждая себя тем, чтобы остаться и посмотреть, ясно ли донеслось сообщение — следуя за брюнеткой по коридору. С грохотом захлопнув дверь, Макарена оборачивается к брюнетке, уперев руки в бока, и недоверчиво смотрит на нее. — Ну и что? Что это за хуйня была? Она видит, что Зулема курит, опершись бедром на подоконник, не потрудившись отвести взгляд от волн впереди них, и просто небрежно пожимает плечами. — Воспитательная беседа. — Это была беседа? Неужели?— спрашивает блондинка, и ее тон становится немного выше.— Так вот как ты это видишь? — У твоего бойфренда взрывной характер, я просто напомнила ему, что мне не нравится такая болтовня. Макарена иронически фыркает. — И это все? Получив еще одно равнодушное пожатие плеч, блондинка чувствует, как ее плечи опускаются, вес последних двух дней догоняет ее. Она начала уставать от борьбы, как физически, так и эмоционально. Вздохнув, Макарена сокращает расстояние между ними, повторяя положение брюнетки на окне, позволяя соленому запаху океанского бриза успокоить ее, закрывая глаза. — Знаешь, первое, что я сделала, когда приехал сюда, это провел всю ночь, глядя на волны.— говорит она, и ее голос едва достигает ушей брюнетки.— Совсем как ты. Зулема просто наблюдает за ней, слегка прищурившись, затягиваясь сигаретой, прежде чем выдохнуть. — Однояйцевые близнецы. Макарена фыркает, вспоминая слова Альтаграсии. — То, что чувствует один, почувствует и другой. Когда страдает один, будет страдать и другой.— говорит она, чувствуя, как ее губы растягиваются в иронической улыбке, задаваясь вопросом, в какой степени эти слова были правдой. — Судьбы переплелись.— брюнетка прекрасно дополняет. Макарена открывает глаза, поворачивается к женщине рядом с ней, чувствуя себя более обеспокоенной второй. Зулема была не совсем простым человеком для чтения-попытаться понять мотивы, стоящие за этими глазами, было похоже на то, чтобы идти вслепую в темноте, с руками, вытянутыми перед вами, иногда ваши пальцы сжимали что-то знакомое, и вы тянете его к своей груди, чтобы крепко обнять его. В другой раз, вы можете просто порезать руку о что-то острое. Блондинка знает, что женщина, конечно же, не чувствует то же самое, но иногда она ловит себя на мысли, что Зулема несет тот же вес на груди, что и она — если бы она вытащила их сердца и сравнила их бок о бок, она увидела бы тот же шрам, отмечающий их кожу. Она старается не предаваться подобным мыслям, но в такие моменты, когда слова Зулемы звенят у нее в ушах, а медовые глаза пристально смотрят на нее, она чувствует, как они наполняют ее разум. — Судьба сукин сын, да?— Мака вздыхает, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Зулема просто фыркает, выдыхая дым в последний раз, прежде чем положить сигарету на подоконник. — Жизнь это палец в заднице —она берет зубами последнюю сигарету из пачки, вытягивая руку, чтобы прикурить от зажигалки Феррейро, прежде чем затянуться, — непрерывно. Она выдыхает. Макарена фыркает, молча соглашаясь, жизнь, безусловно, бросила ей изрядное количество кривых шаров - сама брюнетка среди самых серьезных. Зулема смотрит на нее с едва сдерживаемой улыбкой на губах, прежде чем протянуть руку к блондинке и зажать сигарету между пальцами, предлагая присоединиться. Соглашаясь, Макарена делает глубокую затяжку, позволяя дыму обжечь ее горло, прилив никотина, поражающий ее мозг, мгновенно расслабляет ее. Когда она протягивает руку, чтобы вернуть его, ее разум вспыхивает с воспоминанием, которое заставляет ее желудок упасть. — Он видел.— говорит она, широко раскрыв глаза.— Он видел, что мы делим кружку, вот почему он взорвался на тебя. Зулема просто берет сигарету обратно, затягиваясь и глядя прямо перед собой. — Ты ведь знала, не так ли? Брюнетка пожимает плечами. — Зулема, мы не можем допустить, чтобы Фабио что-то заподозрил, он должен думать, что я влюблена в него.— восклицает Макарена, нервно проводя рукой по волосам и лихорадочно соображая. Гала-концерт завтра, она терпела Фабио в течение целого месяца, чтобы все не было испорчено прямо сейчас. Брюнетка бросает на нее раздраженный взгляд, насмешливо махнув рукой в сторону двери. Макарена хмыкает, прежде чем выйти из комнаты, идя по коридору неистовыми шагами, ища мужчину. Она находит его сидящим на кушетке, в одиночестве, голова запрокинута, а к носу прижата тряпка. Жалкое зрелище. Надев взволнованную маску, она направляется к холодильнику, чтобы взять пакет со льдом, прежде чем сесть рядом с ним — он ничего не говорит, когда она осторожно снимает ткань, заменяя ее на лед, слегка изгибая его над переносицей. — Мне очень жаль.— он что-то бормочет в нос из-за тяжести льда. Она облегченно вздыхает, мысленно благодаря его способность винить себя за что угодно.— Мы оба потеряли контроль, Фабио.— говорит она, кладя руку ему на спину. — Я не должен нажимать на одну и ту же кнопку каждый день, ты права, я должен доверять тебе. Одарив его мягкой улыбкой, Макарена целомудренно целует его в щеку, чувствуя, как тяжесть спадает с ее плеч.— Давай оставим все это позади, хорошо? Мужчина кивает ей, держа пакет со льдом, чтобы тот не соскользнул. — Окей. Я приготовлю нам что-нибудь на обед, хорошо? Твое любимое?— спрашивает его Макарена, не дожидаясь ответа, прежде чем подняться на ноги и направиться прямо к холодильнику, мысленно подсчитывая правильное соотношение молока и сыра для блюда. С дивана Фабио бросает на нее загадочный взгляд. Он не совсем понимает, что видел, но уж точно не станет терять бдительность, когда речь заходит об этой женщине. Он может не знать, что происходит, но он доберется до сути этого, даже если это последнее, что он сделает.