Порезы на твоём теле

      Люцифер не посещал территорию школы ровно неделю и три дня, то есть десять дней, а значит долгих двести сорок часов, и я совсем не считала, нет. Зачем мне считать часы отсутствия какого-то там известного ученика и по совместительству моего соулмейта? Я всего лишь краем глаза видела его статистику посещений учебных лекций в журнале профессора и плевать, что именно меня Мисселина попросила его вести, пока сама Ангел разбирается с прочей документационной волокитой. Как можно было отказать в помощи такому доброму солнышку, верно? Вот и я не смогла и совершенно не важно, то есть: абсолютно-точно-не-важно, что на строчке времени посещений с именем "Люцифер" я задерживаюсь на несколько секунд дольше.       Меня совершенно не волнует причина такого долгого отсутствия сына Дьявола, не волнуют его проблемы, которые и послужили его причиной резкого ухода, да и вообще сам Люцифер меня как-то не особо волнует, если честно. Просто, в какой-то неожиданный для меня момент, я посчитала своей обязанностью осматривать всех прохожих, окружающих меня поблизости, чтобы совершенно-точно не поймать на себе алый взгляд и насмешливую ухмылку. И в адскую библиотеку я стала спускаться в два раза чаще не для того, чтобы уловить волны знакомой, всепоглощающей энергии, а чтобы просто почитать что-нибудь новенькое. Я ведь собираюсь встать на демонический путь, а значит и знать я о жизни демонов должна больше, верно? Абсолютно верно, и это не выглядит как жалкое оправдание, нет. Мне плевать.       Плевать, но продолжаю всматриваться в каждый силуэт, неосознанно желая словить на себе обжигающие искры, пусть переполненные злостью и гневом, как обычно. Продолжаю во время прогулки с любимой дьяволицей совершенно-из-за-скуки-и-любопытства ловить энергию других учеников, чтобы просто так ощутить знакомые тёплые волны и испытать родное и уже давно знакомое раздражение. Продолжаю случайным взглядом натыкаться на пустующее место за партой, где обычно сидит причина моего ангельского терпения, пока вечно недовольный Фенцио пытается с остервенением объяснить новую и никому не интересную тему. Продолжаю досконально вспоминать каждую деталь его сильных и эстетичных рук, наносить небрежными штрихами на листы любимого блокнота, и не важно, что это уже четвертый рисунок, связанный с ним.       У меня есть гораздо более важные дела на данный момент, чем размышления о том, о ком я и даже думать не должна, не то что — размышлять. Сейчас мне следует лучше готовиться к экзаменационному заданию, которое послужит зачётом для всех Непризнанных. То есть будет решаться вопрос: пройдут ли многие на ступень выше или нет. А так как никто ещё ничего не знает о сути индивидуального задания, то я даже в растерянности, ведь не понимаю к чему именно надо готовиться. Ужасное чувство. Даже все книги адской библиотеки в данной ситуации не помогут.       Лишь мысль о том, что меня не поставят во второй раз в пару к Люциферу — неимоверно радовала, ведь не поставят же? В любом случае, дьявола, который почему-то своим отсутствием заинтересовал многих учеников, в школе сейчас нет и я надеюсь, что его неожиданный уход затянется ещё надолго. Ведь, мне же так легче, да? Спокойнее учиться, зная что причины моих острых порезов нет рядом со мной, спокойнее знать, что я не пересекусь с ним в коридоре и до глупости — не врежусь в какой-то там раз, чтобы услышать очередные оскорбления, надолго отпечатывающиеся на моей коже. Да.       Мне плевать.       Плевать.       Быстро занимаю своё место на последней парте и спокойно раскладываю учебники, косо посматривая на небесные часы и мысленно задаваясь вопросом: где носит Мими? В нашей комнате она не ночевала и даже не предупредила меня о том, что куда-то уйдет на ночь глядя. Не то чтобы я была против, но волноваться за подругу как-то в планы не входило, особенно сейчас, когда до занятия осталось пятнадцать минут, а её всё ещё нет. Беглым взглядом окидываю всех присутствующих и опять против своей воли задерживаюсь на пустующем месте, заметно выделяющемся среди занятых учениками парт. Резко отворачиваюсь и вместо должного спокойствия, которое сейчас должно быть вызвано отсутствием дьявола, я ощущаю необъяснимую пустоту и какую-то слабую грусть от увиденного.       Алло, Вики, тебе же плевать.       Ади весело залетает в аудиторию и сразу же машет мне рукой, присаживаясь на этот раз к Сэми, а я всё недовольно топаю ступнёй, потому что прошло пять минут, а Мими всё ещё нет. Однако, если рыжик так оптимистично себя ведёт, значит с нашей подругой ничего страшного не случилось и можно расслабиться. Да я бы с радостью, но крылья всё вибрируют от какого-то странного предчувствия, как будто скоро что-то произойдёт, и это чувство мне вообще не нравится. В последний раз взглянув на настенные часы, достаю свой чёрный блокнот и разворачиваю его на новом и чистом развороте, чтобы взять в руки простой карандаш и отвлечься от любых мешающих мне дум. Ловлю взглядом Дино, который сидит к своему соседу полубоком и что-то объясняет, жестикулируя при этом рукой. Желание его нарисовать как-то возникает сразу же.       Медленно вывожу аккуратные линии на бумаге и вижу его нежную улыбку, потому что ангел успел заметить мои взоры исподтишка, направленные на него. Улыбаюсь в ответ и продолжаю предаваться творчеству, пока в один момент в помещение не заходит тот, кого никто не ожидал увидеть так скоро.       — Блудный сын вернулся, — Ади встаёт с места и в приветственном жесте пожимает руку вошедшему, широко улыбаясь.       — За блудного сейчас ответишь, — рыжик поднимает руки в знак капитуляции, вызывая довольную ухмылку у Люцифера, а я осознаю, что слишком долго смотрю на них, потому, быстро роняю взгляд обратно на незаконченный рисунок.       Люцифер окидывает алым взором безразличия всех присутствующих, которые сидели тише воды, ниже травы и ненароком задерживается на мне, в особенности на пустующем месте рядом со мной. С привычной ухмылкой откидывает пару издёвок весёлому Ади и уверенно направляется в мою сторону, игнорируя любопытные взгляды остальных. С самым невозмутимым выражением лица садится возле меня, как будто каждый день сын Сатаны усаживается рядом с Непризнанными и случайно соприкасается коленом с моим. Мне остаётся профессионально изобразить равнодушие, когда у меня в груди сердце укатилось куда-то вниз с громким звуком и продолжать вырисовывать ангельский образ, когда ладонь стала предательски подрагивать от столь неожиданного поворота событий.       — Ты вроде не Мими, чтобы садиться на её место, — едко акцентирую внимание на последних двух словах и ловлю слухом его одобрительный смешок.       — И я по тебе соскучился, Непризнанная.       Люцифер заинтересованно следит за медленными движениями моей правой ладони и скептически хмыкает, когда узнает в моём рисунке лицо своего вечного соперника. Красные омуты глаз не искрятся яркими огнями, зато губы медленно сжимаются в недовольном выражении, а я лишь слабо улыбаюсь, довольствуясь его поведением. Пока в один момент он грубо не выхватывает блокнот из моих рук с такой быстротой, что кончик грифеля простого карандаша прочертил по чистому листу оборота, оставляя за собой толстую линию серого цвета. Я цокаю языком, понимая, что сын Сатаны в покое меня уж точно не оставит на протяжении всего следующего часа, потому, возмущённым взором наблюдаю за тем, как Люцифер листает мой несчастный блокнот с самого начала, рассматривая новые рисунки. Точнее сказать: рисунки, связанные с его королевской персоной. И это заставило нелепо улыбнуться, ведь глазки-то у него всё-таки загорелись.       — Ты так подробно нарисовала мои татуировки, что мне даже не по себе, — мужчина проводит подушечками пальцев по бумажной поверхности изрисованного листа, на котором изображён маленький скетч его рук, а я спокойно вожу плечами, вообще не испытывая неловкости из-за его слов и действий.       — Мои глаза - мой фотоаппарат, — кидаю взгляд на часы и хмурюсь, ведь до начала урока осталось семь минут, а знакомой черноволосой макушки одной взбалмошной дьяволицы всё ещё нет в аудитории. — И мне нечего стыдиться тому, что я считаю твои руки достаточно красивыми.       — Одни только руки?       Хитро косится на меня, пока я закатываю глаза от его реплики и перелистывает на последний рисунок — на незаконченный образ Дино. Для меня это красный свет.       — Только попробуй вырвать хоть ещё один лист, — издаю предупреждающее шипение, — И вместе с этим листом я вырву твои крылья, — выхватываю блокнот из его рук и принимаюсь агрессивно стирать ненужную линию, пока Люцифер улыбается.       — Очень страшно.       Откидываю прядь распущенных волос за плечо, нетерпеливо уставившись на входную дверь и злостно ожидая появления дьяволицы. Нервно прикусываю длинный ноготь большого пальца, потому что волнение медленно, но верно начинает заполнять меня. Вот пусть только ещё раз не предупредит о своих делах, из-за которых она не ночует в своей кровати, и я самолично закрою её в четырёх стенах, не жалея.       И как по волшебству, за три минуты до начала урока, в просторную аудиторию спокойно заходит Мими, по привычке направляясь к своему месту, а я расслабленно откидываюсь на спинку стула. Правда, затем резко вспоминаю, что сижу не одна и снова выпрямляюсь, а вместе со мной останавливается и брюнетка, удивлённо разглядывая сидящего рядом со мной демона. Сначала на её лице скользит тень недоумения, и я уже успеваю обрадоваться, что дьяволица будет отстаивать своё место, но мои надежды разбиваются о мраморный пол помещения, потому что Мими, радостно улыбаясь мне, показывает палец вверх и стремительно устремляется на другое свободное место. А я, проследив за её действием до конца, снова откидываюсь на спинку стула, но уже с негодованием, и периферическим зрением цепляюсь за довольную ухмылку. Раздражает.       — Твоя подружка даже не возражает.       Я хочу уже откинуть пару колких и дерзких фраз, но в аудиторию заходит Мисселина, которая по обычаю одаривает всех тёплой и любящей улыбкой, немного развеивая моё раздражение. Ангел мелодично начинает рассказывать тему урока, а я послушно берусь за красивое перо и прокручиваю его меж пальцев, полностью игнорируя присутствие одного наглого дьявола, которого, кстати говоря, такое поведение не очень-то и радует. Зато меня очень даже радует, хоть и не показываю.       — Пару слов о предстоящем экзамене для Непризнанных, — я сразу же поднимаю взгляд на учительницу, как и все бывшие смертные и внимательно прислушиваюсь, — Экзамен будет завтра и вашим соперником будет тот, кто выполнял роль куратора на вашем первом земном задании.       В классе доносится громкий звук чего-то сломанного и все присутствующие резко оглядываются в мою сторону, а я вот совсем поздно заметила как перо, зажатое меж пальцев, нещадно хрустнуло и сломалось на две ровные половинки. Люцифер издаёт смешок, понимая, что его кандидатура на роль соперника меня вообще не устраивает и усаживается поудобнее, разводя ноги чуть в сторону, соприкасаясь с моим коленом ещё теснее. Мисселина ласково улыбается мне, прекрасно зная кто именно был моим куратором и продолжила вещать об условиях экзамена, но я уже как-то не особо слушала Ангела.       — Завтра кто-то с треском проиграет, — самодовольный тон и прежняя ухмылка, а я готова была ударить его по лицу прямо сейчас, если не замолчит и не отбросит свои издёвки. — Советую даже никуда не уходить, хотя нет, — он помолчал. — Мне будет интересно посмотреть на твоё фиаско.       Раз. Два. Три.       — Мило, — неосознанно толкаю своим коленом по его и слышу глухой, дьявольский смех, пока Мисселина продолжает рассказывать про смысл Бытия.       Всё ещё стараюсь направить свои силы на изучение предмета, потому что не уважать солнышко Мисселину — это не уважать себя саму и не важно, что я не собираюсь становиться ангелом. Люцифер на удивление притихает и даже не смотрит в мою сторону, погружаясь, видимо, в свои демонические размышления, что только на руку. Правда, не долго моё спокойствие длится, потому что мужчина сегодня оказывается довольно разговорчивым.       — Скрываешь порез?       Четыре. Пять. Шесть.       Отбрасываю уже другое перо в сторону, прекращая конспектировать лекцию и с неприкрытым недовольством поворачиваюсь к Люциферу, чей алый взгляд прожигает место ниже моей ключицы, хорошо спрятанное под светлой тканью.       — Кажется, что это вообще не твоё дело, ты так не думаешь?       Смешно.       Дело то, как раз-таки и его.       Дьяволу мой дерзкий выпад не нравится и я спешу отвернуться, потому что Мисселина стала кидать на нас заинтересованные взгляды, ведь мешаем своими разговорами вести урок. Толкнув моё колено своим мне в ответ, я морщусь, так как удар-то у него гораздо сильнее.       — Не забывайся, — строго, беспрекословно.       Покорно умолкаю, потому что злить Люцифера, который сидит рядом со мной — вообще не хочется. Отворачиваюсь к светлому окну и пустым взглядом слежу за направлением облаков, пока дверь в помещение громко не захлопывается и не заходит ещё одна опаздывающая дьяволица.       Ости даже не смотрит на Мисселину, которая лишь горько улыбается на такое поведение. Девушка без замедления направляется к своему месту, попутно высматривая кого-то среди присутствующих лиц, и этот кто-то сидел прямо со мной за одной партой. Я честно, уже готова сгореть в пылающем огне ненависти изумрудных глаз, но вместо этого тону в омутах спокойствия и равнодушия. То есть, никакой злости и ярой ревности, лишь отстранённость и пустота. Либо дьяволица знатно повздорила с Люцифером, либо он резко перестал её интересовать, во что поверить трудно и как-то нереально.       — Я вот всё думал, — ну вот, опять. — Над кем же так сильно Шепфа решил подшутить, раз связал тебя здесь с кем-то? — его слова пронесли напряжение до кончиков пят и я скорее стараюсь подавить в себе энергию, чтобы не показаться довольно подозрительной.       Извини, Люцифер, но зеркальца я с собой на урок не взяла.       — Только не говори, что ты думал об этом на протяжении всех десяти дней, — натянуто улыбаюсь, всё так же смотря на Мисселину. — Быть причиной дум сына Сатаны это так, — смакую каждое слово. — Приятно.       Надеюсь, он не воспринял это как флирт.       Потому что мне показалось, что да.       Кошмар.       Люцифер даже губы поджимает, чтобы не растянуть их в широкой улыбке, а я готова сквозь землю провалиться или куда там ещё можно. Мне всё ещё некомфортно сидеть так близко к нему и вообще плавать в волнах его тяжёлой энергии — тоже неловко.       — Малышка Уокер считала часы до нашей встречи? — дайте мне сил не врезать ему прямо сейчас.       — Конечно, — смело поворачиваюсь к нему и рассматриваю мужской профиль, — а ещё я записывала их в журнал со слезами на глазах, ведь тебя не было так долго, — смахиваю со своей щеки импровизированную слезу и отворачиваюсь, чтобы не видеть насмешливый взгляд алых зениц.       — Я польщён.       Окидываю взглядом впереди сидящую Мими, которая в открытую донимает несчастного Непризнанного и улыбаюсь, ведь дьяволица может быть очень настырной, когда ей приспичит. Двигаюсь глазами по другим рядам и останавливаюсь на спокойном изумрудном взоре главной стервы учебного заведения. И почему-то её равнодушное выражение лица пугает намного сильнее, чем ненавистно-огненное.       Снова рассматривает меня так, будто бы что-то знает. Не сводит глаз с моей вытянутой на парте руки, которая едва ли не соприкасается с рукой Люцифера и всё пытается что-то понять, найти. И либо от волнения порезы на руке стали неприятно покалывать, либо у меня разыгралась шизофрения, но этот чёртов взгляд сводит с ума от неизвестности. Предчувствие, да?       — И сколько у тебя ещё таких порезов? — придвигается чуть ближе.       Тебе лучше не знать.       — Давай ещё громче скажи, чтобы каждый тут услышал, — мне становится не по себе, ведь на учёте-то я не стою, а рядом сидящий соулмейт даже не знает, что этот несчастный — он сам. — И вообще, — шёпотом, — С чего ты решил, что моя родственная душа из этого мира? — его улыбка мне не понравилась от слова совсем.       — Когда ты врезалась в меня как слепая лань, — я подавляю в себе порыв хлопнуть его крылом, — И упала как мешок на пол, — издевается, — то пореза не было, — приблизился к моему уху с шёпотом. — А ведь, блузка-то, тогда тоже задралась немного.       Я сгорела.       От неловкости.       Стыда.       Смущения.       Близости.       Грубо пихаю его локтем в бок, чтобы отодвинулся от меня и прикрываю глаза, пытаясь унять в себе колющее раздражение, а демон всё улыбается, да смешки сдерживает от вида моего предательского румянца. Так и хочется протянуть ладони к его крепкой шее и сжать её, чтобы задохнулся, как это удачно делаю я, на протяжении уже долгого времени.       Сидит такой в хорошем настроении, да глазами на меня искрит, а Мисселина уже серьёзно посматривает на нас, уже собираясь кинуть в нас замечание, заслуженное по праву. Подпираю лицо рукой и стараюсь максимально подальше отстраниться от демона, чтобы не чувствовать этот сжигающий меня жар, не обжигающий меня ровно неделю, то есть десять дней, а значит двести сорок часов и нет, я не запомнила.       — Ну так что? — Люцифер всё не унимается и кончиком острого пера принялся невесомо выводить узоры по моей ладони, щекоча меня и раздражая ещё сильнее. — Кто этот бедняга?       Семь. Восемь. Девять.       — Хватит меня унижать, Люцифер.       Произношу тихо, но так злобно. Шепчу как ядовитая змея, которой уже надоело терпеть на себе больные пинки ногами и извиваться от бессилия. От моего тона мужчина даже прекращает бессмысленно водить пером по моей руке и остановился, заинтересованно разглядывая мой профиль. Обида, которую я вынашиваю в себе уже долгое время, готова была вырваться наружу с каким-нибудь колким оскорблением, но о последствиях тоже не стоит забывать.       — Я развлекаюсь, Непризнанная.       — Развлекайся с теми, кто равен тебе по уровню, — срываюсь, произношу громко, да ещё чуть не ударяю ладонью по столу. И Люцифер это замечает.       Мисселина умолкает, сразу же поворачивая голову в нашу сторону, а я ощущаю прилив стыдливого тепла к щекам, когда вместе с ней на нас снова оборачиваются все макушки. Мими сочувственно косится на меня, а Дино пытается изобразить улыбку в знак поддержки, однако следующая реплика дьявола добивает меня окончательно.       — Не веди себя как истеричная сука, хотя, если ты любишь привлекать к себе внимание, то ладно. Это под стать твоему уровню, — грубый шёпот.       Десять.       Выслушай, возьми и проглоти.       Снова закрывается от всех за своей выстроенной стеной равнодушия, опять стремится показаться всем недоступным и неподвластным, как будто не показывал мне уязвимой стороны несколько дней тому назад. Язвит, дерзит, издевается и оскорбляет, и ругательства не имеют для него никакой ценности, будто бы пустой звук. Но этот пустой звук сейчас медленно и остро разрезает кожу в области внутренней стороны ладони правой руки, которую я незаметно для всех прячу под партой и сжимаю в кулаке. Прикусываю зубами язык, чтобы вообще не издать никакого звука и снова ловлю на себе взгляд Ости, которая, кажется, заметила мой недавний жест и неотрывно наблюдает, смотрит в сторону спрятанной ладони. Так и хочется выцарапать ей глаза, чтобы не глядела так понимающе, словно её догадки только что подтвердились.       Поднимаю левую руку вверх и привлекаю внимание Ангела.       — Разрешите выйти? — Мисселина согласно кивает и я принимаюсь с остервенением собирать все учебники в сумку, чтобы поскорее избавиться от компании сущего дьявола.       Люцифер виновато сжимает челюсть и его скулы очертились, делая его лицо грубее. Даже если он и признаёт долю своей вины, то он никогда не скажет это вслух и тем более, никогда не извинится за свои слова. В последний момент пытается удержать меня за запястье, но я громким шлепком отбрасываю его руку в сторону, и спокойным шагом двигаюсь на выход, пряча раненую ладонь в кармане классических брюк. Игнорируя удивлённые взгляды каждого, я подмигиваю сконфуженной Мими, чтобы уж точно не вызвать никаких подозрений и просто показать, что со мной всё в порядке, когда на самом деле я нахожусь на грани очередного срыва. Тихонько выхожу из аудитории, всем телом ощущая на себе взгляд женских изумрудных глаз и стремительно иду в сторону женского туалета, дабы привести в порядок не только себя, но и смешанные мысли.       Терпение моё — натянутая струна музыкального инструмента, которая при следующем конфликте лопнет со звонким скрипом. Терпение моё — толстая трещина в самом удароустойчивом стекле. Терпение моё — рассыпающийся песок из разбитых песочных часов, которые Люцифер больше не перевернёт одним движением руки. Терпение моё — падение вниз.       Я стремлюсь казаться сильной духом, когда на самом деле так ничтожно слаба, скрывая все свои чувства за тенью своей не всегда искренней улыбки в компании друзей. Я стремлюсь казаться смелой, когда на самом деле до сих пор бегу куда-то в туман, не разбирая дороги и неся за своими плечами тяжёлый секрет, который норовит вылезти на свет, наружу. Я стремлюсь взлететь выше своей головы, а на самом деле на всей скорости лечу вниз, больно ломая крылья о потоки ветра.       Железно пообещала себе, что слова Люцифера не уничтожат личность внутри меня, не сломят и без того поломанную душу, не разрушат во мне последние черты прежней меня, но на самом-то деле самолично занимаюсь саморазрушением, когда продолжаю терпеть и молчать. И бежать-бежать-бежать, не зная, куда именно бегу.       Возможно, мне и пора уже снять с себя маску девочки-у-которой-всё-хорошо и издевательски предоставить взору демона сочащиеся кровью порезы на моей коже, стоит ему хоть ещё раз наградить меня ругательством. Чтобы с каким-то нездоровым удовольствием смотреть, как мир Люцифера летит в ту же пропасть, в какую лечу сейчас я. Чтобы наблюдать за его сменяющимся поведением и смеяться, потому что Шепфа подарил сыну Сатаны обыкновенную Непризнанную, обыкновенного человека, который ушёл из жизни слишком рано, не успев толком ничего. И смеяться-смеяться-смеяться, потому что это так больно — не оправдывать ожидания других и преподносить им то, чего они от тебя никогда не ожидают и не будут ожидать вообще. А после смеха, снова промолчать, чтобы Люцифер только и делал, что ждал, жил в напряжении, нервно ожидая, когда именно я отвечу ему за его же слова. И возможно, я бы даже смогла посмотреть, как он будет переносить жгучую резьбу пореза и в каком ярком пламени агонии сгорать. Наверное, я бы даже снова, даже в этот момент наступила бы себе на горло и протянула руку помощи, потому что больно.       Если меня не убьёт Люцифер, то точно сожжёт его любимый папочка, который никогда не примет и никогда не одобрит такой союз, даже, когда я стану демоном. Пойдёт наперекор дурному желанию самого Шепфы и сделает все возможное, чтобы разлучить и быть может, даже найдёт способ разорвать родственную связь. И не то чтобы меня это так сильно огорчало — любви же никакой нет, пусть и лёгкая симпатия, совсем поверхностная, но всё равно как-то грустно. Ведь, каким бы грубым, злым и самодовольным Принц Ада не был — каждый заслуживает чего-то родного в своей жизни.       — Куда-то спешишь?       Я резко останавливаюсь, разворачивая голову в сторону голоса, отчего мои волосы неприятно хлестнули по щекам. Зрачки расширяются не то от удивления, не то от ужаса, потому что позади меня в непринуждённой позе стоит Зепар, которого я не видела с того самого дня, когда за меня заступился Люцифер, если его поступок можно назвать таковым. Демон не появлялся ни в моих новых видениях, ни в моих искусственно созданных снах, вообще испарился из зоны моей видимости и меня это максимально устраивало. Зепар опасен и я убедилась в этом на личной шкуре, когда сгорала в пламени адской войны и видела чужие страдания, так сильно передавшиеся и мне.       — Стой на месте, — я вытягиваю руку перед собой, всем своим видом показывая своё пренебрежение к его личности.       Демон даже в лице не меняется и спокойно продолжает рассматривать меня на приличном расстоянии, из чего я делаю вывод: моё поведение его ничуть не оскорбляет, хотя должно было. Здоровая ладонь едва подрагивает, ведь напряжение, повисшее между нами можно было ощутить даже в конце длинного коридора, а глаза намертво вцепляются в образ подозрительно спокойного Зепара. Я не имею ни малейшего желания оставаться с ним наедине, уж точно не после того, как сильно он на меня в последний раз повлиял, но сдвинуться с места не могу. Головокружения не испытываю, разум мой ничем не затмевается и дышу я легко, так что не могу утверждать, что Зепар стремится вновь меня подчинить своей воле. Но и опасаться не перестаю.       — Последняя наша встреча вышла не из приятных и я бы хотел преподнести свои извинения, — медленный шаг вперёд, который заставляет насторожиться сильнее.       — Не из приятных? — громко переспрашиваю и усмехаюсь. — Ты взял меня под свой полный контроль, нарушая при этом школьный устав, — он виновато кивает. — Ты показал мне настоящий кошмар, от которого я отходила пару дней, и ещё смеешь говорить, что наша встреча вышла не из приятных? — мой голос эхом разносится по пустому коридору, и я надеюсь, что никакому учителю не придёт в голову выйти из кабинета и застать нас обоих. — Да кто ты вообще, чёрт возьми, такой?       — Мне жаль, Вики, — ещё шаг вперёд и вижу, что он медленно, но верно нарушает нашу с ним дистанцию. — Я перешёл непозволительную черту, но у меня и в мыслях не было причинить боль именно тебе, — его слова так и кричали: "Я хотел причинить боль при помощи тебя."       Зепар останавливается передо мной и неуверенно улыбается, а жёлтые омуты его глаз слегка темнеют. Чёлка, отдающая синеватым оттенком, неудобно спадает на глаза, но демон даже не думает поправлять её в сторону. Стоит на месте, изучающе смотрит на меня, опуская взгляд к моей спрятанной в кармане ладони и сжимает губы в ровную линию, чтобы не заулыбаться ещё шире.       — Люцифер не держит язык за зубами, да?       Аккуратно проводит пальцем по моей руке, спускаясь в карман брюк, всё также не разрывая зрительный контакт. Нежно обхватывает мою ладонь своей и вытягивает из ткани, разжимая мои пальцы своей второй рукой, пока я так и остаюсь стоять на месте, не смея нарушить поток его слов. Переводит взор на длинный порез, немного кровоточащий, и ласково проводит большим, чуть шершавым пальцем по его длине, немного размазывая капли алой крови по коже. Я недовольно морщусь, чувствуя неприятное жжение. И захотев уже вырвать свою ладонь из его хватки, как демон продолжает:       — Относиться ко всем, как к скоту — в его стиле, — достаёт из кармана штанов чистый платок и неторопливо проводит по границе острого пореза, пока я всё размышляю: в чём подвох? — Не думает о чувствах других, когда что-то говорит, живёт как хочет и не видит ничего дальше себя самого.       Если и верить тому, что Люцифер был когда-то его другом, то довольно любопытно узнать: какая кошка пробежала в прошлом между демонами, раз они стали вести себя с друг другом как заклятые враги? И почему Зепар так сильно хочет отплатить сыну Сатаны его же монетой?       — Знаешь, я восхищаюсь твоему стойкому терпению и тому, как сильно ты стараешься спрятать внутри себя всю боль, которую тебе причиняет родственная душа, — последний раз проводит мягкой тканью по воспалённой от раны коже и спрятал платок к себе в карман. — Ты считаешь себя слабой, когда на самом деле стараешься просто быть не такой как все и жить по своим собственным правилам, не желая подчиняться какой-то там связи. Думаешь, что кажешься недостойной сына Сатаны, а на самом деле истина совсем другая, — убирает мешающуюся прядь с моего лица и сменяет тембр голоса на более низкий, — Это Люцифер тебя не достоин, а не наоборот.       Голос — это ещё один его способ в открытую влиять на своего собеседника, пока сам совершает телесный контакт, но снова загвоздка: я не чувствую никакого сильного вмешательства, как прежде. Либо уроки с Дино идут мне на пользу, либо Зепар просто стал хитрее и ловчее в действиях со мной.       — Представляю как тяжело тебе бороться с тем, чего совершенно не желаешь, — сверкает янтарным блеском своих глаз и улыбается. — Порой, победа — это отступление, и я знаю пару способов победно отступить, — нашёптывает как шипящая змея, запутывая меня сильнее и сильнее, — Виктория.       Грудь сжимает невидимыми силами при упоминании моего полного имени, и я неосознанно задерживаю дыхание на пару секунд, пока Зепар продолжает выжидающе смотреть на меня, словно ожидал именно такой реакции. Каменные стены душат, а взор змеино-жёлтых зениц сдавливает горло, отчего глотать стало больнее обычного.       — Ты же видела ту книгу?       "Способы разрыва родственной связи."       — Нет, — отступаю назад слишком резко от демона и моргаю глазами, стараясь согнать с себя наваждение. — Я не стану этого делать, Зепар. Даже не думай управлять мной ради того, чтобы отомстить.       Месть — именно то, чего так сильно сейчас жаждет Зепар и как неприятно осознавать, что поняла я это, когда уже позволила себе так близко подпустить к себе демона. Уничтожение родственной связи — это сродни убийству, и для меня это было слишком.       — Я устала таить в себе всю эту боль, — отступаю ещё на короткий шаг назад, — но так гнусно поступать с Люцифером за его же спиной я не намерена. Поэтому, завтра же и скажу ему обо всём, а тебе лучше вообще перестать со мной контактировать, иначе будет только хуже.       Зепар уже хочет что-то ответить в знак протеста, как грубый голос дьяволицы его перебивает:       — Вижу, что с первого раза до тебя не доходит, Зепар. Ости.       Вальяжно направляется к нам, звонко стуча высокими каблуками по каменной кладке пола, и сощуренно смотрит в мужскую спину демона. На её тёмно-фиолетовых губах змеится усмешка, и она нарочито медленно проводит острым ноготком по мягким перьям его мрачных крыльев, когда встает рядом со мной, даже не обращая на меня и капли своего ценного внимания.       — Какой сюрприз! — сжимает скулы так сильно, что ещё чуть-чуть и послышится хруст зубов. — Вмешиваться в чужие разговоры — дурной тон, ma chère.       Дьяволица нахально улыбается и кокетливо наматывает прядь угольных волос на палец, всё также неотрывно глядя на Зепара, тело которого напряглось в несколько раз.       — Управлять чужими желаниями — так низко, mon garçon.       Зепар едко усмехается и опускает голову, слегка покачивая ей. Проводит языком по переднему ряду ровных зубов, пытаясь скрыть своё негодование от вмешательства Ости, которой я в первый раз так сильно рада. Сама же девушка кидает мимолётный взгляд на меня, спускаясь вниз по правой руке — к порезанной ладони, которую я сразу же прячу в кармане брюк, и улыбается, тихо хмыкая.       — А теперь серьёзно, — её голос резко холодеет, отчего даже у меня мурашки предательски бегут по телу, — Люцифер не повторяет по два раза и в следующую встречу будет не таким благосклонным к тебе, если узнает об этом конфузе.       — Можешь передать своему хозяину, — глаза Ости начинают искриться, — что я буду только рад повидать своего давнего друга.       Демоница расправляет крылья, демонстрируя своё бесстрашие перед демоном, который выше её на ранг, и убийственно пожирает взглядом, пока я спешу удалиться, потому что я не горю желанием становиться свидетелем очередной дьявольской перепалки, да и внимание ко мне все быстро успели потерять.       Забегаю в дамскую комнату и подхожу к раковине, сразу же включая кран с холодной водой. На одном дыхании окунаю побаливающую ладонь под струи спасательной влаги и позволяю судорожно выдохнуть, испытывая неописуемое удовольствие от резкого контраста. Жжение отходит на второй план, а кровотечение постепенно останавливается, да и вообще, сразу как-то легче стало, хотя осознание того, Ости что-то знает — пугает до ужаса, запутывает ещё больше.       Я с какой-то нахлынувшей на меня агрессией, смываю с порезанной ладони кровь и касания демона, что капли летят из раковины, обрушиваясь на кафельный пол и разлетаясь в стороны. Смываю-смываю-смываю и смотрю в зеркальное отражение, потому что в дверном проёме всё это время стояла Ости. Дьяволица бесшумно закрывает за собой дверь и откидывается спиной о стену, скрещивая руки на уровне пышной груди, да всё глаз не спускала с моей ладони. Ухмылка украшает её красивые губы, а женский взгляд не выражает никакой ненависти, к которой я за последний месяц привыкла. Её следующие слова обрушиваются на меня, словно смертельная лавина:       — Я так и знала.       Звук включённой воды разбавляет повисшее между нами молчание, а я так и продолжаю стоять у раковины с поднятыми над ней ладонями, с которых медленно стекают холодные, прозрачные капли. Крылья мои напряжены до предела, как струна, даже не дрожат и не вибрируют, а светлые глаза намертво цепляются за дьявольский образ. Ости же, смотрит на меня с таким азартом, словно только что выиграла самый дорогой приз в лотерейной игре. Понимание того, что главная стерва школы отныне знает мой секрет — вспыхивает сразу же, отчего во рту моментально пересыхает.       — Как? — голос мой даже голосом назвать нельзя. Тихий, хриплый, надорванный.       Я надевала длинную одежду, внешне игнорировала все проявления порезов на теле, блокировала свои мысли, пусть и не так профессионально, но держалась из последних сил за тайну, в которую так легко вторглись.       — Это было легко, но интересно, — Ости отталкивается от стены и медленно подходит ко мне, стуча длинными каблуками по кафелю. — После твоего шоу, которое ты благополучно устроила в вагоне заброшенного поезда, я стала наблюдать за тобой издалека, — девушка поворачивается к зеркалу и достаёт из кармана чёрного кружевного комбинезона помаду. — Не сказать, что мне понравилось с самого начала, но после первого задания, на котором Люцифер был твоим куратором — что-то в тебе изменилось, а точнее сказать, — стервозно улыбнулась мне через зеркальное отражение, — надрезалось, да?       Ости выкручивает тёмно-фиолетовую помаду и принимается аккуратно наносить её на губы, пока я судорожно обдумывала все сказанные ею слова. Хитро косится на меня, да губами причмокивает, растушевывая цвет по их поверхности.       — Твоя мимика, твои скованные движения, стоило Люциферу тебя оскорбить, ну и резкая смена имиджа — всё это, наталкивало меня на мысль, что ты именно та, — проводит пальцем по контуру губ, чтобы убрать цветные излишки. — Я знаю, что никто не может почувствовать энергию родственных душ, кроме самого соулмейта, но, — громко закрыла тюбик помады и вновь оборачивается на меня. — Люцифер же не знает. Почему ты до сих пор молчишь?       — Я не собираюсь изливать свою душу тебе, Ости.       — Тогда я прямо сейчас пойду и разрушу твою жизнь окончательно, потому что сыну Сатаны не понравится то, что услышит из моих уст, а не из твоих.       Нервно выдёргиваю туалетную салфетку и вытираю ладони, пока Ости медленно отстраняется от мраморной столешницы. Её слова не напугали меня, не привели в растерянность, и я видела её недоумение по этому поводу в зелёных омутах.       — Блефуешь, — с расстояния выкидываю скомканный комочек влажной ткани и с вызовом оборачиваясь на девушку. — Встревать в отношения родственных душ — слишком грязно, даже для тебя.       Ости молчит, но в первый раз за время моего пребывания в этом мире, смотрит на меня с неприкрытым одобрением, словно мои слова — чего-то для неё стоили.       — Назови мне хоть одну причину, Уокер, по которой я не должна сейчас полететь к Люциферу и всё ему рассказать, — придвигается ближе ко мне, заглядывает в самую душу, просматривая мои воспоминания и улыбается, потому что видела, как я корчилась в пустом коридоре от боли, как заклеивала каждый чёртовый порез на теле. Я позволила —нет больше сил скрывать.       — Их нет, — соглашаюсь, отталкивая от себя дьяволицу, чтобы перестала лазать своими острыми ноготками в моей голове. — Ты настоящая стерва, Ости, — она звонко смеётся и отчего-то я улыбаюсь сама, — но можешь быть уверена, что скажу я ему сама, так что, в помощи твоей не нуждаюсь.       Брюнетка клацает зубками и вызывающе кусает губу, смотря на меня по-новому, с толикой интереса и прежнего одобрения. Возможно, факт того, что я являюсь соулмейтом её близкого демона — изменило её мнение обо мне, а может ей просто скучно, раз она потащилась за мной с урока. — Порой, — аккуратно поправляет воротник моей рубашки, — Стервы — это не плохие персонажи в истории чьей-либо жизни, — брюнетка отступает. — Если продолжишь и дальше терпеть, то просто уничтожишь себя, ведь связь будет требовать взаимности. Родственные души — это не просто физический урон телу в виде острых порезов, это ещё и высасывание жизненной энергии, если будешь долго скрываться. Порезы — не приговор и не злобная шутка Шепфы. Это умение начать ценить друг друга и серьёзно относиться к произнесённым словам, но Люцифер не поймет этого, пока ты будешь продолжать терпеть и молчать. — Ости в последний раз усмехается, подойдя к выходу и открыв дверь. Оборачивается на меня и надменно произносит: — С тебя платье, Уокер.       И скрылась из виду.       А я молча стою на месте, понимая, что Ости — не такая уж и сука.       Вернувшись незаметно в спальное крыло — всё-таки бесцеремонно прогуливала лекцию, я посмотрела на свои проблемы под другим углом. Страх? Да, был, но уже не такой яркий и сковывающий мои движения. Неизвестность? Да, была, но почему-то захотелось попробовать прыгнуть в неё, вкусить и узнать: что со мной будет. Меня переполняет уверенность в том, что Люцифер всё же не бесчувственная скала и не разрежет меня под своим натиском грубых слов. А вместе с уверенностью, я продолжаю чувствовать предчувствие чего-то неминуемого, неизменного и того, отчего мне точно будет не убежать.       Подхожу к двери и вижу приклеенную к ней записку. Резко срываю с поверхности и быстро пробегаюсь глазами, уже узнавая до чёртиков аккуратный и красивый почерк демона. Написанные слова сжимают мне горло, перекрывают кислород и я обессиленно опускаю ладонь вниз, выпуская из хватки белоснежный листок бумаги, мягко приземлившийся на каменную кладь пола лицевой стороной.        На которой красным огнём горели буквы:       Готовь свои крылышки, Уокер.       Потому что завтра падать будет больно.       Люцифер.