Нефритовое сердце

Гусу. Облачные Глубины Ванцзи открыл веки, свет больно ударил, пришлось немного проморгаться, прежде чем глаза преобразили картинку. Цзинши не пропитано запахом крови и трав, мягкий запах сандала витал в покоях Нефрита. «Неужели Тьма мне не врала, прошло… пятнадцать лун? Зачем? А-Ин мёртв, я не хочу жить в мире, где его нет… А-Юань? Его приняли в клан?» попытался встать, но даже мизинчик не пошевелился. «Я не хочу жить без тебя, А-Ин, но я должен воспитать нашего ребёнка» тело не слушалось, оно, как будто чужое, не отзывалось ни на одну попытку пошевелиться. Ванцзи лежал и от безысходности едва вновь не молился Тьме забрать его в грёзы. Через некоторое время, дверь в цзинши открылась, в неё зашёл ребёнок. Ванцзи присмотрелся. «Кто это? А-Юаню ведь три года или шесть?» он присмотрелся, мальчику на вид было лет шесть, на лбу красовалась лента с вышитыми облаками, на одежде ни единой складочки, одет в клановые одежды. Войдя, ребёнок сел за стол и, разложив книги, принялся писать. Ванцзи всматривался в мальчика. «Но никто иной ко мне войти бы не посмел, никого бы не пустили» попробовал позвать, но вместо имени вырвался хрип. Мальчик тут же отреагировал и стрелой оказался около Ванцзи: - Папа, ты проснулся? «А-Юань?» попытался подняться, но тело не слушалось. Лань Юань тихо: - Папа, только не засыпай, я сейчас позову дядю. Сказав это, он покинул цзинши. «Такой большой, неужели я смог забыть о ребёнке и позволить себе скрыться в грёзах, бросив нашего с тобой сына? Прости меня, А-Ин» прикрыл глаза, пытался заставить шевелиться тело, но отзыва не было. Через некоторое время Лань Юань вернулся, за ним зашёл Лань Сичэнь. Он подошёл и присел рядом: - Ванцзи, это правда? Ты проснулся? «Не верит?» открыл глаза. Лань Сичэнь тут же взял за кисть: - Ты чувствуешь мою руку? «Да» хотел ответить, но язык отказывался слушаться: - Мм… а. Лань Сичэнь выдохнул и прерывисто начал говорить: - Ванцзи, ты три года находился в грёзах… Тебе придётся учиться управлять вновь телом… Я пытался за тобой следить, А-Юань… Этот славный ребёнок помогал мне. Ты не покидал мир грёз слишком долго... Ты такое говорил… Я думал ты не вернёшься… Я боялся, что ты ушёл за… господином Вэем… Лань Сичэнь вытер слезу: - А-Чжань, не покидай нас больше… А-Юань каждый день к тебе приходит и ждёт, когда ты проснёшься... Старейшины уже готовы были… А-Чжань они хотели тебя отпустить... Ты меня понимаешь? «Три года… Всё-таки прошло» кивнул: - Мгм. Лань Юань стоял рядом молча, Лань Сичэнь улыбнулся: - А-Чжань, ты не узнал А-Юаня? Подрос, да? «Не узнал, я слишком много времени потерял» ответил: - Мгм. Лань Юань подал чашу Лань Сичэню: - Дядя, может воды? «Малыш, а понимает больше взрослых» Лань Сичэнь улыбнулся: - Да, я подниму сейчас, поможешь напоить? «Как же отвратительно чувство беспомощности» Лань Юань кивнул, а Лань Сичэнь приподняв за плечи, взял чашу и приставил к губам: - Попей воды, Ванцзи. «Спасибо, очень хотел пить» Лань Сичэнь, уложив обратно: - А-Чжань, я пойду, у меня ещё много работы, я вернусь позже. А-Юань будет с тобой, просто дай ему любой знак, он сходит за мной, хорошо? «Я не убегу» ответил: - Мгм. Лань Сичэнь ушёл, а Лань Юань сел обратно за стол и продолжил писать. «Тоже не разговорчивый, как и я. Если он каждый день здесь сидел, то привык к тому, что я безмолвно лежу. Три года… Много времени прошло. Я не хочу верить… Я не верю, что я не увижу вновь тебя. А-Ин, что мне теперь делать? Разве я смогу один воспитать А-Юаня?» смотря на ребёнка, не заметил, как уснул. Проснувшись вновь, Ванцзи сразу принялся разрабатывать мышцы, пора вставать. Через некоторое время, неохотно начали отзываться конечности, речь тоже налаживалась, слова пусть и зажёванные, резали Ванцзи слух, но можно было разобрать. «А-Ин, я позволил себе слабость, я бросил А-Юаня на три года, прости меня, я обязательно сделаю так, чтобы ты гордился им. А-Ин…» к горлу подкатился ком, а язык ощутил соль. «Я не могу… Я не хочу верить. Зачем я тебя там оставил? Почему ушёл с горы? Пусть бы злился клан, я смог бы тебя защитить. Нужно было забрать тебя с собой в Гусу. А-Ин…» слеза просочилась сквозь закрытые веки и покатилась по щеке. В этот момент открылась дверь в цзинши, и вошёл Лань Юань, он сразу подошёл к отцу, аккуратно вытер слезу: - Папа, почему ты плачешь? «Посмел пустить слезу при ребёнке, убожество…» неуверенно покачал головой, шея слушалась неохотно, но с каждым разом лучше. Лань Юань улыбнулся: - Мне, ведь, можно тебя папой называть? Дядя говорил, что на людях не принято такое обращение, а между собой можно. «Верно» кивнул: - Мгм. Лань Юань вновь улыбнулся: - А я начал золотое ядро развивать, буду заклинателем. А ещё учусь каллиграфии. «Я потерял три года твоей жизни, позволь теперь вернуть» кивнул и медленно выговорил: - Покажешь? Лань Юань сходил к столу, взял лист со стола и вернулся, показав на вытянутых руках: - Плохо получается, но я только недавно начал учиться, я обязательно научусь писать, как папа. «Так не привычно. А-Ин, ты сделал меня отцом, знаешь ли ты это? Знаешь ли ты… А-Ин… Знаешь ли ты, как мне дальше жить?» подавив нахлынувшие эмоции: - Хорошо получается. А-Юань спросил: - Тебе плохо? Ты такой грустный. «Мне не плохо, А-Юань, мне очень плохо» ответил: - Мм. Нет. Лань Юань улыбнулся: - Тогда я займусь учёбой? «Я помогу» сказал: - Если будут вопросы, обращайся. Лань Юань ушёл за стол и старательно что-то выводил кистью. «Знаешь ли ты, маленькое дитя, что теперь ты единственное, ради чего я должен остаться здесь? Каждый раз я буду смотреть на тебя, вспоминать и тосковать о твоём Сянь-гэгэ, о моём А-Ине, о нашем Вэй Ине» наблюдал и привыкал к новой жизни. Жизни, где ребёнок, который схватился в городе за ноги незнакомца, стал сыном этому незнакомцу. Жизни, где улыбка и серые глаза остались лишь в грёзах и памяти. Жизни, где получив наказание за спасение любимого, не смог его спасти. Лань Юань, почти каждый день, приходил после занятий и уходил спустя несколько часов. Он много спрашивал про учебу, но чаще всего просто сидел за столом, читал и писал. Лань Сичэнь приходил, помогал восстановить организм, после долгой жизни в грёзах, он не спрашивал ни о чём и ничего не рассказывал, всегда улыбался и говорил лишь Ванцзи о А-Юане и его успехах. Было заметно, Лань Сичэнь боится, что Ванцзи предпочтет жизнь в грёзах, вместо жизни без господина Вэя. Но он улыбался, понимая, что на лице брата нет ничего от прежнего, он улыбался, видя, что в медовых глазах пустота, он просто улыбался и радовался, что Ванцзи сейчас здесь, с ним. Сам же Ванцзи каждый день возвращал утраченное жизнью в грёзах. Но не было ни одного дня, когда он не хотел туда вернуться. И дело не в том, что болела спина, это не боль, это неприятность. Болела душа, болела и плакала. Он просыпался и засыпал с мыслью, что больше никогда не увидит глаза грозовых небес и заразительной улыбки, никогда не услышит своё имя из уст, вкус которых познал, которые целовали в ответ. Никогда не сможет прижать к себе такого желанного тела. Он не защитил, не спас, не уберёг.