Созданный для путешествия

Если бы можно было сотрудничать не с Джокером, а с кем-то другим, чтобы выбраться отсюда, Брюс воспользовался бы такой возможностью. Но выбора у него не было. Джокер был единственным, кто мог помочь, и раз уж так вышло, Брюсу придется приложить максимум усилий, чтобы не упустить его из виду. Джокер ждал наступления темноты. Когда он сказал про это, он имел в виду следующий день. Всё, что он наговорил, могло быть тщательно продуманным планом по усыплению бдительности коммуны ложным чувством безопасности. В то же время идея могла родиться в его голове спонтанно, тогда и время он выбрал наобум. С Джокером никогда не знаешь наверняка. Охранники приходили несколько раз в день, бросая в яму пригоршню конфет. Оно и понятно. Брюс не дал бы заключенному ничего, что можно было бы заострить и использовать как оружие, и уж точно не стал бы спускать еду на веревке — слишком высока вероятность самому оказаться в яме. Но, несмотря на это, он всё еще надеялся, что охранники рано или поздно проявят беспечность. Потому что затащить охранников в яму, используя корзинку с едой, а затем подняться по веревке наружу — всё же правдоподобнее того, что они собирались сделать. Как ни странно, Джокер был в отличном настроении, отправляя в рот конфету за конфетой. Кажется, благодаря сахару в нем открылось второе дыхание. Его смех, нетерпеливый и неустанный, отражался от стен, пока не превращался в нечто невообразимое, похожее на сотню клоунов, собравшихся в одном месте и смеющихся на все лады. Должно быть, кривизна стен не давала смеху выскользнуть на поверхность, потому что за весь день к ним так никто и не пришел. Из-за производимого клоуном шума Брюсу всё время приходилось напрягать слух, и он даже пару раз просил Джокера заткнуться. Неужели до него не доходит, что им хоть умри нужно знать, что происходит там, наверху? Большую часть дня из лагеря доносилась обычная болтовня, вечером она превратилась в шум и гам, сигнализируя время ужина. Наконец на землю опустилась ночь, коммуна притихла. Брюс не представлял, как долго Джокер планирует ждать «подходящего» момента, если вообще помнит о запланированном побеге. Время шло. Клоун как всегда менялся неожиданно. Роль сумасшедшего стекла с него, как водопад, срывающийся с камней, он словно разом потерял к ней интерес. Джокер поднялся с пола, широко улыбаясь, но больше не смеясь. Брюс уже видел это выражение лица, и всё равно, несмотря на развившуюся привычку к внешнему виду готэмского бугимена, всё внутри Брюса содрогнулось, когда Джокер приблизился. И Джокеру совсем не нужно было знать, что на мгновение Брюс выключил ночной режим маски, чтобы своими глазами увидеть, как бледнолицый маньяк появляется из темноты. Без губной помады картина выглядела неполной, но вот по белому лицу пробежала тень, выступающие скулы засветились в лунном свете, и Брюс почувствовал себя почти как дома. — Ну что, начнем вечеринку, — прошипел Джокер. — Мне всё еще не нравится твоя идея, — ответил Брюс, поднимаясь на ноги. — Знаю, что не нравится. Но признайся, если бы у тебя были идеи получше, разве бы мы торчали здесь? Джокер не сводил глаз с зияющей дыры над головой. Резким движением он протянул руку за веревкой, и Брюс помедлил, пытаясь вспомнить хотя бы одну вескую причину не отдавать ее ему, но так ничего и не придумал. Протягивая веревку, Брюс весь подобрался. Его тело против воли напряженно ожидало, что веревка вот-вот обовьется вокруг его шеи снова. Но внимание клоуна было приковано к небу. — Сюда, — Джокер щелкнул пальцами, указывая на землю у своих ног. И Брюс послушался, пообещав себе, что это первый и последний раз, когда он такой послушный с ним. Встал на колени, круто выгнув спину. Холодные руки по-паучьи уперлись между его лопаток. Сдавленный смех заглушило шумное дыхание. — Ну, давай уже, — фыркнул Брюс. — Одну секунду! Должен же я хоть немного насладиться моментом. Летучая мышь на коленях, только для меня. — Джокер! — Зануда ты! Длинные ноги обхватили плечи Брюса. Целых два дня он тащил его на себе, а всё не переставал удивляться неправдоподобной легкости Джокера. Еще чуть-чуть, и он разуверится в успехе предприятия, потому что сейчас казалось невероятным, что Джокер сможет удержать их двоих. — Цигель-цигель! Ночь не бесконечна, — Джокер хлопнул Брюса по затылку. Брюс осторожно поднялся, поддерживая Джокера за бедро, чтобы тот не свалился, в то время как Джокер радостно хихикнул, когда его подбросило в воздух. Он держался за уши маски, балансируя и пытаясь сохранить равновесие. Им тяжело пришлось бы на следующем этапе, поменяйся они местами на этом. Джокер размахивал своими длиннющими конечностями, создавая ужасные неудобства и сильно давя на макушку Брюса, пока, в конце концов, не подтянулся и не встал во весь рост. От каблуков его классических ботинок плечам было очень больно. Их общая высота позволила Джокеру зацепиться за край ямы. Он легко и непринужденно оттолкнулся от плеч Брюса и выбрался из пещеры. Сердце Брюса рухнуло в пятки. Джокер всегда был сильнее, чем казался на первый взгляд. Вот и сейчас он в мгновение ока исчез из поля зрения. Сначала Брюс подумал, что Джокер отказался от своего плана. Он слышал, как клоун посмеивается в темноте, но так и не бросает веревку. Брюс изо всех сил держался, чтобы не поторопить, не настоять на своем, не отчаяться, потому что, когда дело доходит до клоуна, отчаяние – вещь бесполезная. — Бэтс, тебе нужно это увидеть, — прошептал Джокер, заглядывая вниз. — Уверен, что так оно и будет. — Это просто великолепно. — Я тебе верю. — И даже забавно. — Хорошо. Джокер залился смехом. — Ладно, знаешь что? Я помогу тебе выбраться, и ты увидишь всё сам. — Это очень великодушно с твоей стороны, — Брюс постарался сохранить спокойствие. Веревка, утяжеленная камнем, упала вниз. Брюс, как мог, утолщил ее, но она всё еще казалась очень тонкой, и Брюс мог только надеяться на то, что и веревка, и Джокер его удержат. Если всё же веревка оборвется, Джокер всегда сможет зацепиться своими огромными ногами за края ямы, и Брюс выберется по нему на поверхность. Это, без сомнения, спровоцирует массу нежелательных комментариев, но даже этот план лучше, чем ничего. Веревка не оборвалась, а Джокер его не уронил. Брюс вынырнул из подземелья в ночь и лег на траву. Ночной воздух был холоднее, чем в пещере, легкий ветерок забрался под одежду, оставляя на коже мурашки. В коммуне было тихо. Несмотря на слабый запах дыма, всё еще витающий в воздухе, огонь уже погас. Беззвучно смеясь, Джокер, вытянув шею, рассматривал камни, разложенные вдоль края ямы. Брюс подполз к нему и даже с выключенным ночным зрением смог разобрать слово, написанное рядом со знаками «стоп». — Беги, — прочитал он. И снова беззвучные не то всхлипы, не то хрипы вырвались из глотки Джокера. — Бэтси! Они знали, что мы идем сюда. — Мы не собираемся бежать, — недовольно ответил Брюс. На сердце скребли кошки. — Хотя я не уверен, что предупреждение для нас, — Джокер пополз в сторону коммуны, трясясь от сдерживаемого внутри смеха. Брюс карабкался за ним по склону, остановив его только на полпути. — Придерживайся плана! — напомнил он. — Я так и делаю. Шаг первый — выбраться из ямы. Шаг второй — вернуть наши вещи. Это шаг второй. — Это очень краткий пересказ того, что мы с тобой обсуждали. — О, Бэтси, — Джокер широко раскрыл рот, останавливаясь и прижимаясь спиной к Брюсу. Он запрокинул голову назад, шепча ему на ухо: — Ты должен чуть больше верить в себя. Джокер был слишком близко, и это нервировало. Холодный, но не настолько, как казалось на первый взгляд, его пушистые волосы, попадая под маску, щекотали кожу. От негодования желудок Брюса сжался. Он только силой воли не оттолкнул его от себя. — Помнишь, о чем мы с тобой говорили? Ты должен держаться в стороне. Поймаешь Хорна, если тот попытается сбежать. — А что делать, если он не побежит? — Тогда ничего не делать. Джокер надул губы. — Как скуууучно! Мне больше нравится мой план. — Нет… Джокер! Джокер ловко проскользнул под рукой Брюса и бросился к палаткам. По смеху во тьме можно было проследить его перемещение. Это был очень громкий смех, естественно перебудивший всю коммуну. Люди просыпались, сбивчивое бормотание сменялось шуршанием наспех набрасываемых одежд. Времени на обдумывание дальнейшего плана не было. Брюс побежал к центру лагеря, надеясь найти там хоть что-то, что можно будет использовать как оружие, прежде чем охранники или Джокер перейдут все границы и схватятся не на жизнь, а на смерть. Рядом с костром никого не было. Только сырая земля. «Здесь же должно быть как минимум два охранника», — мимолетно подумал Брюс. Краем глаза он поймал движущиеся тени людей между палаток. Несколько охранников шли навстречу Джокеру, они даже не додумались вызвать подкрепление. На мгновение Брюсу захотелось преподать им урок, оставив на милость Джокера. Без яркого костра трудно было разобрать, что происходит. Слишком поздно Брюс включил ночное зрение. Как раз в тот момент, когда с леденящим душу криком один из охранников упал на землю. Смех оглушил ночь, а за ним последовала столь же оглушительная тишина. А потом коммуна ожила: люди начали выскакивать из палаток с самодельным оружием в руках. Наплевав на стратегию и старый план, Брюс, отвечая ударами на удары, двигался к Джокеру, которому ничего не стоило разобраться с охранниками за какие-то доли секунд. Это же так очевидно: люди из этой коммуны просто не умели драться — они вкладывали в простейшие атаки чрезмерные усилия, а их действия были предсказуемыми. Даже охранники с копьями, похоже, понятия не имели, как ими пользоваться. Они держались в стороне, не вмешиваясь, пока их неподготовленные собратья получали от рук Брюса относительно легкие травмы — от сломанных носов до вывихнутых лодыжек. Вдобавок ко всему их копья были непрочными и довольно-таки бесполезными. Брюс дрался, еле сдерживая улыбку. Он так долго сражался с детьми, что снова участвовать в драке со взрослыми людьми было невероятно приятно. Как же он соскучился по тому ни с чем несравнимому ощущению удара, достигающего цели, когда соперник остается лежать на земле. Еще один крик вспышкой молнии разрезал ночь. Брюс обернулся. Лицо Джокера было всё в крови — чужой крови. — Просто порвал пару связок, ничего такого, Бэтс. Не о чем волноваться. У ног Джокера в голос рыдала женщина. Ее колено выглядело ужасно. В этот момент Брюс только и мог думать о том, как сильно он хочет придушить клоуна. В коммуне жило гораздо больше людей, чем изначально предполагал Брюс. Поначалу всё выглядело так, как будто она состоит из отряда мужчин и плененных женщин, суетящихся у ног Хорна, но сейчас на него надвигались совсем другие люди. Среди них не было женщин-охранников, зато были женщины-бойцы. Брюс выкручивал их руки, выбивая землю из-под ног самыми простыми приемами, которыми не обманешь опытного бойца. Но эти люди никогда по-настоящему не дрались и не могли сопротивляться даже этому. Когда людей вокруг стало меньше, Брюс бросил взгляд на первый ряд палаток, пытаясь прикинуть, в какой из них мог жить Хорн. Его отсутствие бросалось в глаза, но Брюс был уверен, что Хорн не трус. Сколько бы Джокер ни шутил о его росте и телосложении, Хорн производил впечатление человека, знающего, что такое бой. Дэмиен часто смеялся над Джейсоном и Харпер, когда те резались друг с другом в видеоигры, говоря о том, что головорезы на улицах не пользуются такими сложными техниками. «Если биться с шестерками легко, а с боссом — нет, то это только потому, что босс всё именно так и спланировал». Всё происходящее больше походило на возню с бесчисленными копиями скелетонов в игре, где нужно достать короля скелетов. Хорн хотел, чтобы сначала его люди бросились на незваных гостей, и только потом он бы вмешался, в самую последнюю минуту, спасая положение. Спасти положение. Выглядеть сильным. Люди хотят быть рядом с сильным человеком, как бы он ни пугал их, ведь их логика до боли проста — шансы на выживание выше, если тобой руководит сильнейший. Кто-то промелькнул среди деревьев. Сначала Брюс подумал, что это Джокер, но фигура была невысокой, и, похоже, на ней был плащ. Наверное, кто-то из коммуны сбежал, набросив на плечи одеяло. Брюс моргнул, и фигура исчезла. Подрезав последнего охранника, он вырвал из его рук копье, ударив тупым концом в живот. Охранник рухнул на колени, а те из людей, что еще пытались устоять на ногах, разбежались кто куда. В костровой яме лежали раненые, пытающиеся уползти подальше от места боя. Людям, сражавшимся с Джокером, повезло меньше. Снова вопль, похожий на крик баньши, разорвал ночь, в то время как другие раненые им люди больше не плакали, потеряв сознание от усталости или боли. Клоун сидел на земле, держа за руку дергающуюся фигуру. Всё, что он делал — это медленно оттягивал назад большой палец жертвы до хруста ломающейся кости. Раздался треск, сопровождаемый пронзительным смехом. Не медля ни секунды, Брюс преодолел разделявшее их расстояние. Он даже не смотрел на тела, мимо которых проходил, и он едва ли видел, что рука, с которой играл Джокер, принадлежит человеку. Эмоции переполняли его до краев, туманя зрение. Брюс ничего не чувствовал, пытаясь подавить в себе гнев, когда нещадно схватил Джокера за волосы, оттаскивая от жертвы. Волосы Джокера были по-прежнему мягкими, но это ничего не значило. Всего одно желание имело значение для Брюса сейчас — наказать этого гадкого вредителя, это ходячее несчастье, сплошную неприятность и катастрофу, непослушного чертенка, к которому Брюс все эти годы проявлял милосердие, оставляя в живых. Он так устал сопротивляться желанию разорвать клоуна на части. Брюс не собирался убивать его и в этот вечер, он просто хотел сломать ему хоть что-нибудь. Хотя бы кости, а лучше его дух. Кажется, Джокер почувствовал, что ему не вырваться и не избежать избиения, поэтому вместо того, чтобы сопротивляться, расслабился и сделался невероятно податливым. Он позволил тащить себя по земле, как мешок с картошкой, и всю дорогу хохотал. С тем же успехом он мог быть сделан из перьев. Казалось, так легко сломать его пополам, и это мог сделать кто угодно, не обязательно Бэтмен, выполняющий свою работу. Однако люди почему-то уверены, что клоун сделан из резины и титана, поэтому даже не пытаются. Брюс дотащил Джокера до кострища. Всё вокруг было в пепле, от которого поднимался дым, неприятно пробирающийся под маску. Встав на колени, Брюс затащил Джокера под себя, прижал всем своим весом, вжимая его лицом в грязь. Угли, вероятно, были всё еще горячими и обжигали, судя по высоким истерическим ноткам в смехе Джокера. Через какое-то время ему стало не хватать воздуха, и Брюс удерживал его еще с полминуты, пока плечи клоуна не задергались. Пепел клубился вокруг них, оседая на одежде, но впервые Брюс думал не об ущербе, который тот мог нанести его оборудованию. Всё, о чем он думал сейчас — это ущерб, который причинял он сам. Джокер закашлялся пеплом, когда Брюс дал ему возможность вдохнуть немного воздуха. Его лицо было всё в саже, а в уголках глаз свернулась кровь. Это была не та кровь, что покрывала его щеки. Это была кровь из его сломанного носа, стекающая вниз и окрашивающая его ужасные белые губы в алый цвет. Джокер выглядел ужасающе. Но в сердце Брюса не было ни мрачного удовлетворения, ни какой-либо радости от лицезрения его вида, он даже себя не чувствовал. Он просто молча потянулся к двум камням, лежащим рядом с кострищем, положил правую руку Джокера на один из них. Второй камень он занес высоко над головой, а затем с силой опустил вниз — прямо на удерживаемую на другом камне руку, чувствуя, как от удара трещат пястные кости. Когда Джокер истошно завопил, Брюс снова не почувствовал ни тени радости. Не здесь и не сейчас. Брюс снова и снова опускал камень. Если бы это был кто-то другой, он бы задумался, что при такой силе удара рука будет травмирована навсегда, без возможности восстановления, но под ним вопил Джокер — тот, кто давно потерял привилегию сдержанности. Сквозь редеющий пепел на краю костра проступала фиолетовая краска. Брюс остановился, опустив камень между горсткой скукожившихся листьев и тем, что осталось от руки Джокера, пытаясь прочесть, что там написано. Не трать время на клоуна Он расправится с тобой, стоит тебе только отвернуться Но прежде чем он успел дочитать слова, в глазах вспыхнуло. Опрокинувшись назад, Брюс зажмурился из-за неожиданно сильного источника света, который режим ночного зрения не был настроен компенсировать. К тому времени, как он отключил его, он уже лежал на спине в кострище, окруженный кольцом женщин с горящими ветками в руках. Это были те самые женщины, что суетились вокруг Хорна. Они хмуро смотрели на него, бормоча что-то о бессмысленном насилии. — Хорн выколет тебе глаза за содеянное. — Не знаю, что ты там сделал с Бенни, но он сделает с тобой кое-что похуже. Попомни мои слова. Вне всякого сомнения, они убеждены, что это Брюс во всем виноват, и что ответственность за бессмысленное насилие лежит на нем. Брюс почти возразил им, желая сделать это как можно грубее, но в последнее мгновение остановился, просто представив, как выглядит в их глазах сейчас. С камнем в руке и обмякшим Джокером под собой, явно страдающим от боли, потому что его рука разбита вдребезги. Брюс сел, крепко сжав камень и делая вид, что собирается его выбросить. Женщины расступились, свет их факелов осветил коммуну. Некоторые раненые еще лежали на земле, а прямо перед ним стоял Хорн, смотрящий на него через прицел арбалета. Ясно было одно, то, что Хорн тогда промахнулся и не попал в Джокера, не было случайностью. Стрела вонзилась в землю между ног Брюса всего в нескольких миллиметрах от его паха. Хорн перебросил арбалет на плечо, в его глазах сверкала ярость, а губы улыбались. Джокера, вероятно, впечатлил бы внешний вид Хорна, если бы он сейчас смог посмотреть на него. То, что клоун не потерял сознание, Брюс чувствовал по тому, как неподвижный Джокер, лежащий в пепле, дрожал всем телом. — А ты здорово уделал моих ребят, — Хорн сделал шаг вперед, но так, чтобы Брюс не смог до него дотянуться. — Но ты забыл, что тебе придется иметь дело со мной. — Не забыл, — пробормотал Брюс. Хорн был не многословен. — И всё же ты не рассчитал свои шансы. Уверен, ты чувствуешь себя крутым в этой маске Бэтмена и всё такое. Это даже мило. Рад, что мои парни не сняли ее с тебя. Но что ты можешь против моего арбалета? Когда Хорн потянулся за следующей стрелой, за пределами коммуны снова послышался шум. Брюс не сомневался — на этот раз Хорн не промахнется. Стрела, пущенная с ускорением, — хитрая штуковина, от нее даже в лучшие времена получалось увернуться с трудом, а с таким количеством свидетелей — выбраться отсюда будет ой как не просто. Прикидывая различные варианты, Брюс поймал себя на мысли, как поступить — попытаться спасти Джокера или поверить, что клоун сам последует за ним. Как будто это должно его беспокоить. Хорн поднял арбалет. Спусковой крючок щелкнул — стрела вылетела. Брюс отскочил в сторону, схватив Джокера за рубашку, поднимаясь на ноги, а вместе с собой поднимая на ноги и Джокера. Он замер в надежде, что клоун придет в себя и поможет ему, но ничего не произошло. Время как будто остановилось, а вместе с ним и весь мир. Вся коммуна во все глаза смотрела на Хорна. Джокер ошеломленно оглядывался, его лицо было серым от пепла, не считая двух острых, словно иголки, глаз, то фокусирующихся на происходящем, то теряющих фокус. Ладонь Брюса лежала на спине Джокера, не давая упасть. Брюс не спускал глаз с коммуны. В землю снова вонзилась стрела как раз в том месте, где секунду назад была голова Брюса. Выстрелить в третий раз Хорн не успел. Он даже не успел перезарядить арбалет. Кто-то выстрелил вместо него, кто-то в плаще с капюшоном. Кто-то, у кого был свой арбалет и фиолетовая краска, капающая с кончиков пальцев. Та самая фигура среди деревьев. Благодарность, тоска, страх нахлынули на Брюса, как приливная волна на берег. В голове ворочалась одна единственная мысль, которую он еще мог воспринять — «Я ее знаю».